Как понять ребенка 22 страница

Человек конструктивный будет искать не способы опровержения, а позицию, с которой это можно будет оправдать или объяснить, а значит, понять, ко вовсе не обязательно согласиться. Когда же человек от имени науки абсолютизирует свое знание запретов природы, не предполагая их относительности, он поступает не совсем честно, в лучшем случае, искренне заблуждается по поводу отсутствия в природе явлении, моделей которых у него нет.

Все выше сказанное можно проиллюстрировать на примере использования всеми народами такой этической категории, как Бог. В научной картине мира можно даже указать на научные аналоги этой категории, например,на категорию «сверхсознание», сопоставимую с Богом - Духом Святым.

Есть и еще одно понятие, которым явно или неявно пользуются все науки, не отдавая себе отчета в том, что у него имеется явный прототип этической, сверхсознательной, картине мира. Попробуйте это хорошо известное Вам понятие обнаружить сами, и тогда наша аналогия не покажется Вам натянутой. Пусть Ваше правое полушарие сделает это открытие! Доверьтесь ему! В его картине мира это понятие, безусловно, есть, иначе наша интуиция будет постоянно в загоне, а Вы не сможете перейти от вывода к открытию, а от открытия к откровению. Вы не сможете без него осознать отношения между тремя системами описания мира в Вас, ведь для того, чтобы их осознать, надо скачала их предположить, чтобы потом отринуть или принять. Честность ученого требует смирения со своим незнанием, а может быть, с существованием непостижимого. Эта честность позволила, в частности, Куринскому, нашему современнику, знающему 26 языков мира, определить честность, как истинный этический критерий интеллектуального развития: «Возрастание интеллектуального потенциала прямо пропорциональнй возрастанию честности».

Я вспоминаю выступление знаменитого на весь мир, но малоизвестного у нас в стране профессора Козырева (сотрудника Пулковской обсерватории) в Ленинградском Доме писателей - рядом с Литейным проспектом, неподалеку от известнейшего Большого дома, благодаря которому этот человек, удостоенный именной золотой американской медали за подтвердившееся предсказание и объяснение вулканической деятельности на Луне, провел 15 лет в не столь отдаленных местах. Отсюда и его малая известность. На наш вопрос «Есть ли Бог?» - он честно ответил: «Наука ни опровергнуть его существования, ни доказать его отсутствие не может. Что касается моего личного опыта, то...» И он рассказал о некоторых событиях из своей жизни, после которых он еще уважительнее стал относиться к этой центральной категории этической картины мира...

Вы и без нас сможете составить длиннющий список известнейших людей отечественной и зарубежной науки, думавших так же, как Козырев. Для нас с точки зрения культуры мышления важно было бы посмотреть, что каждому из них открылось в мире через это понятие, какой смысл, явно различный и тождественный, они в него вкладывали. Я благодарен ленинградскому ученому Анатолию Павловичу Смирнову, честно поставившему вопрос перед научной аудиторией во времена чрезмерной идеологизации науки (его семинар впоследствии был закрыт): «Почему многие ученые интересуются богословием?» Вспомните Исаака Ньютона. Все свои научные открытия он сделал до 30-ти лет, все свои научные книги написал тоже до 30-ти лет. А чем же занимался этот титан мыс ли после 30-ти? Как вы думаете?.. Богословием, Богом!

Где же была наша с вами честность, еси мы долгие годы проходили мимо этого вопроса, считал честные убеждения ученых заблуждениями, случайностью? Где же наша с вами честность, если и по сей день многие из нас отрицают Библию как Книгу жизни, даже не читая ее! Узнаете общую схему идеологических убеждений советского человека: «Я не читал Солженицына и Сахарова, но осуждаю их, потому что...»

Сегодня мы имеем право выслушать системные убеждения многих ученых, описывающих мир тремя подсистемами описания, утверждающих, как, например, Михаил Яковлевич Землицкий, отсутствие пропасти между наукой и теологией. Кто-то из них, как Землицкий, идет от науки к теологии, а кто-то от теологии к науке (25, 26). Но всех их отличает честность и открытость: видя неполноту своей картины мира, они пытаются дополнить ее противоположными утверждениями с точки зрения их прежних убеждений. Возрастание их научного потенциала приводит к честному признанию своих заблуждений, к построению своей третьей этической модели мира с использованием категории Бог в дополнение к образной и научной.

Сама наука поставила этот вопрос еще более значимо: «Нельзя ставить вопрос об истинности той или иной модели... можно только ставить вопрос о совокупности моделей, более или менее истинно описывающих действительность».

В экспертных системах ставится вопрос о надежном количестве таких моделей, которые дадут на их пересечении совпадение с реальностью. При этом среди экспертных частных моделей должны быть модели взаимоисключающие, а мы теперь понимаем, что они - взаимодополняющие до целостности. При этом не ставится вопрос об истинности экспертной точки зрения, а только о системности ее описания.

Профессиональные позиции эксперта могут быть системно описаны, по-видимому, ста шестьюдесятью продукциями, играющими роль условных явных или неявных утверждений-убеждений. Чем больше количество моделей мира учитывает экспертная система, тем более надежные выводы ока делает. Знаменитая картотека Данилова, охватившая весь круг интересных во все времена людей, позволила ему утверждать: «...тех, кто «напрямую» участвовал в формировании цивилизации, во всей истории человечества не более четырех тысяч. Тех, кого мы обязаны не забывать, - тысяч двадцать. Ну, а тех, кто понадобится потомкам для цитирования или справки, -тысяч сорок, не более».*

Вернемся, наконец, к исходному, вроде бы шуточному вопросу: «Вы убеждены, что нет убеждений?» -и дополним его: «Вы убеждены, что нет более достойных убеждений, чем Ваши?»

Если Вы будете отвечать честно, то вряд ли теперь ответите: «Да!»

УЧЕНИК

Кто такой ученик?

Если я пришел учиться к этому учителю, то признаю ли я его своим Учителем?

Если я пришел в этот мир учиться, то являюсь ли я Учеником?

Как мне это определить? По каким критериям? Каждому из нас хоть раз в год, а лучше бы и каждый день, полезно спрашивать себя об этом, так как мы меняемся каждый день, и наши представления об Ученике и признаки ученичества должны углубляться в соответствии с этими изменениями.

Некоторые признаки настолько критериальны, что вряд ли будут меняться по форме. Например, спрашиваю ли я себя: «Являюсь ли я Учеником? А если нет, то почему?» и «Иду ли я за Учителем, не требуя доказательства правильности цели и пути? А если нет, то почему?»

Знаю ли я действия Ученика?

Выполняю ли я их, когда надо действовать?

Знаю ли я бездействия Ученика?

Выполняю ли я их, когда надо бездействовать? Как я отличаю первое от второго? Прав ли я?

Согласуюсь ли я с этикой Ученика и Природы? Какова моя ученическая картина мира в понятиях, образахи вопросах? Делаю ли я сам первый глоток, когда Учитель приводит меня к водопою? Не ищу ли я особых путей, избегая пути Ученика -пути преодоления трудностей, пути преодоления самого себя? Радуюсь ли я препятствиям? Что думают об ученичестве другие Ученики? Учителя? Полка ли моя ученическая картина мира в вопросах? Какие вопросы надо в нее добавить? Кто мои явные и неявные Учителя? Где они? Вижу ли я их? Осознаю ли их? Благодарю ли их? Люблю ли?

Некоторые наши ответы мы постарались свернуть до вопросов в духе этической педагогики. *

Некоторые ответы на эти вопросы мы уже приводили в начале данной лекции и в приложении 1 «Что надо знать учащимся» -так называется параграф 7 в (15): «Учащиеся всегда должны знать, что новое знание приобретается без доказательства».

Истинно новое знание не может быть преподано и доказано, оно может быть только принято и прожито. Есть общие требования к Ученику, но у каждого ученика свои причины их невыполнения. Одна из главнейших - он сам. Нельзя побыстрее всему научиться ни в науке, ни в искусстве, ни в жизни, так как даже «для царей нет особых путей» (из притчи об архитекторе). Для осознания себя Учеником человеку дается он сам в образе Учителя, к которому он готов. Учитель спускается к нему либо он видит Учителя на уровне своего миропонимания.. Недаром говорят: «Учитель приходит, когда ученик готов» притчи о рабе).

«Учитель может только указать Путь - один для всех; средства же, чтобы достичь цели, должны изменяться для каждого путника» (1, 107). «Ученик должен вновь достичь младенческого состояния, которое он утерял перед тем, как самый первый звук коснулся его ушей» (1,107).

«Ученик должен быть совершенно спокоен и не думать, что от него стараются что-то скрыть. Когда придет время сделать следующий шаг, он его сделает, путь сам раз вернется перед ним, и никто никогда не помешает его внутреннему развитию.

...Упражнения... очень просты и состоят в упорном и точном мысленном представлении желаемых свойств.''1

Начинающий не должен ожидать слишком многого сразу, не должен ни в коем случае спешить или надеяться ка быстрые результаты. Он должен быть спокоен. Начиная упражнения, он как бы бросает семя, и со временем из этого семени вырастает цветок.

...Размышляйте о единстве вашего духа с мировым сознанием, атом которого Вы представляете. Думайте о себе, как о находящемся в соединении со Всем, думайте о себе, как о неотделимой части Всего, смотрите на Все, как на единое, на свою душу, как часть этого единого.

...Старайтесь представить себя наполненным любовью ко всем живущим существам, старайтесь желать,чтобы все разделяли блага, которые вы получили, представляйте себе, что мировая сила как бы проходит через вас, распространяется на всех.

Упражнения... требуют соответственных внутренних условии и определенного душевного состояния.

...Бессознательное и небрежное обращение с идеями высшего порядка не только никогда не приносит пользы, ко око легко может принести очень много вреда. Человек не должен пренебрегать случаем приобрести опыт, необходимый для завершения его развития, и никогда не должен переставать уважать свое тело, так как око есть храм духа... и находится на этой плоскости для определенной цели, достижение которой зависит от самих людей.

...Когда ученик готов, приходит учитель» (Йог Рамачарака).

«Однажды ученик усомнился в словах Учителя, что розу можно слогом возродить из пепла, и бросил розу в огонь.

Учитель: Кто дал тебе право требовать от учителя чуда, доказательства? Тебе не хватило веры для благочестия.

Ученик: Мои глаза видят пепел.

Учитель: Да, твои глаза видят пепел.

Ученик: Прости, учитель. Я понял свою ошибку. Иду искупать ее.

Они вежливо расстались, понимая, что больше не увидятся, ибо Ученик перестал быть учеником.

Когда учитель остался один, он стряхнул пепел от розы в руку. И сказал Слово.

...И возникла роза». *

См. действия ученика и главные ученические слова

УЧИТЕЛЬ

«Преклонение перед первым учителем - вот то, что отличает профессионала от дилетанта» (Ф. Челебиев).

Эти слова из вступительного слова Челебиева перед исполнением мугамов, перед исполнением, посвященным его первым учителем.

А кто же меня ввел в этот философский сад жизни, так великолепно смоделированный японскими мудрецами в философском саду камней?

Кого я осознал своим первым Учителем? Нину Петровну, подарившую мне свою любовь вместе со своим личным букварем. На память. А буквари тогда были не у всех, у меня тоже не было. Оказалось, действительно на память. Мы были вместе в первом классе каких-то полтора, два месяца, оказавшихся длиннее прошедших с тех пор сорока двух лет. Нина Петровна уехала со своим мужем к месту его назначения, кажется в Китай. С тех пор, к сожалению, в физическом пространстве мы с ней не встречались ни разу. Может быть, теперь встретимся? Нина Петровна, это было в бывшей знаменитой гимназии Майя, в тогдашней школе №5 Василеостровского района города Ленинграда. Вспоминаете?

После Вас пришла Лилия Абрамовна Черкасова. И ей спасибо огромное! Она Вас не зачеркнула и не подвела, а просто встала рядом. Мы были у нее первые после института. С нею прошла вся начальная школа. Не знаю, замечала ли она, как я старался быть учеником?! Была точка на ленте времени, когда я запечатлел себя таким, каким надо быть. Это было на четвертом этаже. С черным, пахнущим, как мне казалось, кожей портфелем, где в боковом срединном оттопыренном кармане лежал знаменитый мамин бутерброд - кусочек ее ежедневно растущей заботы обо мне. Поднявшись по широкой гимназической лестнице, мы, мальчишки, а тогда девчонок у нас в школе не было (мужская школа), повернули направо, а потом еще раз направо, и вошли в класс. Расселись. Руки за спину, чтобы не отвлекали. Слушаем учителя. Минченко сидит за мной, в том же ряду, и ковыряет меня сзади ногой. А я на него не смею реагировать, к его явному неудовольствию и замешательству. Не смею, не потому что боюсь, а потому что «ем глазами» учителя и ловлю каждое его священное слово. Про Минченко я подумал: «Ну и дам же я тебе на перемене!» Какова была сосредоточенность на учителе - даже головы не повернул!.. И вдруг я слышу голос Лилии Абрамовны:

- Ты что руку тянешь, Минченко? Что тебе? Минченко встал и сказал:

- Лилия Абрамовна, а можно, я тоже буду хороший?

Лилия Абрамовна удивленно засмеялась, наверное, не догадываясь об истинных причинах вопроса, и вполне серьезно добавила к смеху:

- Ну, конечно, можно, Минченко. Садись.

Я не помню, была ли у нас с Минченко потасовка на перемене, но фамилию свою этим поступком он мне заколотил в память намертво.

Рядом с Лилией Абрамовной всплывает в памяти директор школы Иван Степанович, редкий мужчина в школе. Однажды ему на нас нажаловались женщины-учителя: «Ребята перестали носить челки, зачесывают волосы не по школьным правилам...»

Он обещал поговорить с нами и поговорил, заперев дверь на ключ, видимо, чтобы учительницы не вошли, и придавая тем самым, важность своей речи, которая, как мне запомнилось, состояла из одного риторического вопроса: «Зачем вы, ребята, торопитесь стать взрослыми? Успеете!». Запомнились эти слова, видимо, еще и потому, что он вскоре после этого умер. Мы очень жале-ли - «все-таки мужчина»!

A BOT И Надежда Степановна Соколова - учительница русского языка и литературы, приучившая нас к мудрым мыслям, заставляя выписывать крылатые слова из произведения «Горе от ума». Попробуй, выпиши их все - там все было крылатым! Благодаря ей мы впервые побывали в Пушкинском Лицее! На одной из моих неумелых фотографий она до сих пор смутно угадывается в облике взрослого человека на фоне кучки ребят... А вот она вызывает:

- Валявский, я вам ставлю пять! Отвечайте.

Отвечаю...

- Ошибся. Четыре. Отвечайте дальше... Ошибся. Три... Слушайте, садитесь скорее, пока я Вам два не поставила... Придется в четверти Вам тройку поставить. Вы у меня крепкий троечник, но не успокаивайтесь: тройка - это вежливая двойка. Хотите исправить оценку? Напишите дома сочинение по картине любого художника, пусть Вам дома ошибки помогут исправить. Если перепишете красиво и без ошибок, поставлю пять. Итак за каждое сочинение по пятерке в журнал. Двадцать сочинений - двадцать пятерок. Этак и в году пять получите...

Много ли мы тогда могли написать таких сочинений за год, ведь тогда для нас это был титанический труд? Но эта возможность возвышала нас, уравнивала в правах с отличниками. Сочинений я написал всего несколько, но перед глазами они стоят до сих пор: Шишкин, Ендогуров, Айвазовский...

Спасибо, Надежда Степановна! Спасибо и за русский язык, и за литературу, и зато, что возвышали нас, и за то, что учили учиться, преодолевать себя, терпеть в учебе. Как много терпения надо было, чтобы за две оценки (по русскому и литературе) сделать какой-нибудь тематический альбом, скажем, посвященный весне или сорокалетию ВЛКСМ, равный по трудоемкости многим сочинениям! Как многому надо было научиться, чтобы только оформить их грамотно и красиво, а какой воистину гигантский поисковый труд надо было совершить! Спасибо маме, Софии Ивановне Валявской, всегда жившей интересами детей - без нее этот труд в тогдашней полноте был бы невозможен! Я не помню в школе более исследовательской работы, обладавшей такой научной системностью и эстетической цельностью! «Видимо, и эта книга «Как понять ребенка», рождавшаяся чаше в дороге, в самолете, в поездах дальнего следования (Как и эти строчки), занялась тогда, когда создавалась широкоформатная эпопея в связи С сорокалетием ВЛКСМ, где СЛОВО встретилось с рисунком и графикой, поэзией и прозой, домыслом и историей, картинами художников и приказами партии, человеческими судьбами и орденами, повешенными на многомиллионную грудь Комсомола... Там, в этом альбоме, слово, прожитое в образах, так значительно наполнилось смыслом личных переживаний Эти истоки культуры мышления осознались только сейчас.

Имя и фамилию учителя пения я, к сожалению, не запомнил. Почему-то всплывает имя Паша, но это смутная догадка. А вот что не забылось, так это его уроки. Как гласила мальчишеская молва, он потерял голос и не пел больше на сцене. Но зато он пел нам, и мы слушали его, отрыв рты. В памяти не осталось, как мы пели хором на уроке пения, но остались переживания, которые он нам подарил, с любовью исполняя каждую песню или свою любимую классическую арию, осталось приобщение к культуре слушания,какое-то благоговейное прикосновение к чему-то большому, неизвестному, светлому, свободному и важному... Конечно, это была встреча с безбрежным, как жизнь, искусством. И не называли мы искусство таким высокопарным словом, а просто просили дать списать слова песни, которая нам понравилась. Так впервые корявым прыгающим почерком с орфографическими ошибками вошла в нашу жизнь итальянская песня «Санта-Лючия», но самое главное - она вошла с восторгом и по нашему желанию, по нашей просьбе. Конечно, предтечей нашего восторга был его восторг, его срывающийся громкий оперный голос, его искренняя радость от встречи с великим, в которую невозможно было бы не поверить, к ней можно было только присоединиться.

Спасибо Вам, Павел Андреевич! Извините, если это не Ваше отчество вдруг вспыхнуло в моей памяти. Возможно, просто очень хочется свою благодарность сделать именной. Простите!

Юрий Степанович Булучевский. Мой первый и последний учитель музыки, а я был первый ученик в его жизни, когда он был еще студентом Ленинградской консерватории. Человечеству он подарил «Музыкальный школьный словарь» в соавторстве с Фоминым, а мне - любовь к музыке и свободу. Он никогда не давил на меня и всегда предоставлял возможность выбрать самому то музыкальное произведение, тот этюд, который мне больше нравился. Он их исполнял один раз на фортепьяно, а я выбирал. Когда однажды я зашел к нему по какому-то делу, а у него в гостях были друзья, а я был тогда школьником, он сказал, представляя:

- Это мой друг Андрей.

Пока Юрий Степанович был жив, я, по-моему, не пропустил ни одного праздника, не поздравив его, не позвонив ему. Снимая трубку, он не давал мне долго говорить поздравительные фразы:

- Спасибо за память, дружище! Как твои дела? Как родные?

Я был для него дружище, а он для меня? Одним словом не ответить. Спасибо, Юрий Степанович! Спасибо за память!

Вспоминая название известнейшей книги Сухомлинского «Сердце отдаю детям", хочется сказать его словами и про Юрия Степановича: «Учитель тот, кто сердце отдает...»

Спасибо вам всем, дорогие учителя, за ваше сердце, за то, что вы не знания несли, а тепло души, за то, что не учили, а общались с нами! Ваше 06щение и было для нас учебой! Только оно и одухотворяло учебу, освящало к освещало ее, «высветляло» В нас, как говорил Гоголь, самое лучшее. Только благодаря ему, а не системе, часто даже вопреки системе, и вырастали мы такими добрыми и спаянными, какими вЫ хотели нас видеть!

«Современное образование, цепь которого - сообщить известную и одинаковую для всех сумму знаний, выглядит как массовое убийство талантов» (М.Н. Скаткин).

Вы всегда противостояли этому. И почему-то Вас хотелось назвать учителями, не педагогами, а урок не уроком, а встречей. Говорят, в древности педагогом называли раба, который носил ученические дощечки для записей и ведерко с розгами, сопровождая ученика в школу, чтобы дошел и делом занимался, а ее пи учитель принимал решение о наказании, то исполнял наказание педагог. Словом «уроки" называлось наказание, сглаз. Как часто вас, дорогие учителя, заставляли быть педагогами-демагогами и превращать уроки в наказательное сидение!

А ведь учитель - это «слуга природы» и должен ей «подражать» (Я.А. Коменский), то есть вести ребенка по жизни, а не по школьным коридорам, сообразуясь с онтогенетическими и филогенетическими законами развития: весь педагогический процесс, как мы писали выше, должен быть согласован с этапами этико-психологического становления детей. А ведь на первом этапе своего развития все дети учатся сначала общаться, а только потом трудиться, учиться и думать. И если мы с детьми не общаемся, а учим их, то любую самую золотую методику губим прямо на корню. А если мы начинаем общаться, а не учим, любая, самая захудалая или занудная методика становится содержательной и в помощь.

«Я не обучаю, я общаюсь», - так мог бы сказать не только Амонашвили, но и любой хороший учитель, имеющий отличных учеников, учеников, идуших в шкоту с радостью, как к Амонашвили, не получающих троек, как у Шаталова, не желающих уходить из школы, как у Щетинина, и у нас в нашей свободной школе мышления и общения.*

Задача учителя шире задачи педагога*. Сузив задачу до этого сопровождения, учитель может стать рабом процесса наполнения ученика, а не развития его. Это невозможно сделать без выражения самого себя, без искреннего открытия на ребенка, на все доброе в жизни, на все самое передовое в науке. Расти кучиться вместе с учеником, не быть консерватором - вот то, чему невозможно научить, но можно показать. Нельзя тщеславиться своими учениками и забывать, что, как говорят мудрые, никто никого ничему не может научить. Всему человек учится сам.. И дети тоже. Наша задача - помочь им раскрыться, а скорее, не завянуть, и создать благоприятную среду. Главной частью этой среды будем мы сами, их учитель. Стремясь к гармонии с учеником, мы будем обмениваться с ними человеческим в вас. Мы должны постоянно спрашивать себя: '"Прав ли я?». Не только в учебе, но и в жизни. Ибо в работу свою человек обязательно привносит свои личные проблемы, и в неявном виде, чаще неосознанно, пытается их разрешить на материале своей профессиональной деятельности. Для каждого человека его работай ее результаты суть продолжение его жизни, а значит, и его проблем. То, что ему не удается решись в семье, чаще всего не удается решить и на работе. А если в семье ему удалось добиться хороших отношений, и она у него состоялась, то и на работе он сумеет разобраться к навести человеческий, семейный, заботливый, духовный, а не административный порядок. Для такого человека сознание расширено настолько, что в понятие «моя семья, мой дом" начинают включаться «моя работа, моя Земля», а под Человеком или Ребенком подразумеваются «все люди» (пословица народов Банту).

Для такого учителя его ученики становятся его продолжением, ибо они усваивают, прежде всего, не его знания, а его состояния.

«Учитель не только открывает учащимся окно в мир знаний, но и выражает самого себя» (В.А. Сухомлинский). Выражает себя не только через знания, форму их подачи, но и через своих учеников, через продолжение в них своих душевных и духовных состояний и поисков.

«Давать не знания, а самого себя. Это нужно и детям, и мне. Они дают мне не меньше. Мы человеческим в себе обмениваемся» (А.П. Букин) Если мы не будем копить и раскрывать в себе духовные дары, не будем стараться осознать то, что даровано нам свыше, если мы не будем учениками жизни (а это одно из пониманий духовной сути человека), мы не сумеем показать детям, как надо жить или хотя бы как надо учиться жить. Учитель, осознавший в себе смирение, берет на себя свою долю ответственности за себя и постепенно превращается в Учителя самому себе, в Ученика, вечно благодарного Учителю и людям, ибо:

«Что ты имеешь, чего не получил?

И если получил, что хвалишься, как будто не получал?»*

Так в свободе выбора, но не вседозволенности, вырастают духовно Ученик и Учитель, Учитель и Ученик. Кто из них первичнее?

Истинный Учитель никогда не пугает, никогда не грозит, не мстит, а предупреждает, себя поставляет, сколько можно, подстилает, предотвращает, учится в всем соблюдать меру, не забывая, что Ученика надо хоть изредка предупредить о встрече с неминуемым, о последствиях, а не наказании, о выборе, а не об ограничении свободы, помогая ему осознать и прожить, но не проживая за него, смиряясь с тем, что он где-то обязательно оступится, иначе не научится. Сто крат прав Выготский: «Ходьбе можно научиться только на своих ногах». Поэтому первичнее не знание, не рассказ о жизни, а сама жизнь, встреча с ней, с ее трудностями и радостями, потерями и обретениями, с обьяснениями и предупреждениями, с неиссякаемой Верой в Учителя и верой Учителя в Ученика.

Учитель обычно проект, но никогда не требует, хоть и настаивает. Его просьба только формой может походить на требование, но почти никогда по его внутреннему состоянию, сопровождающему это требование. Чем выше уверенность Учителя в необходимости совершения Учеником каких-либо действий, тем мягче выражается это в словах, тем больше словесное обрамление похоже на просьбу. Учитель прежде всего учит ученика Учиться. Поэтому он задает ситуации выбора, а Ученик выбирает. Если Ученик признал его своим Учителем, то просьба Учителя для него - требование. А если не признал, то кто дал нам право его учить? Без его доброй воли! Без его просьбы! Хотя бы один раз в своей жизни Ученик должен попросить своего Учителя: «Возьми меня в УЧЕНИКи?. Хотя бы один раз Учитель должен выразить свое согласие словом: «Да». Так же, как Ученик своей просьбой говорит «да» Учителю: «Да, я твой ученик». В этом суть Упанаямы-посвящения в Ученики. И как нам представляется, посвящение в Учителя.. Каждый в этом процессе взаимного ученичества добровольно берет на себя ответственность за свою роль. И исполняет ее. Но кто, как не Учитель, должен подвести Ученика к осознанию этого?

«Пастух должен привести лошадь к водопою, но пить лошадь должна сама» (Дистерверг).

«Не так важно, чему учат в школе, а важно, как учат... функция школы не г том, чтобы дать специальный опыт, а г том, чтобы выработать последовательное методическое мышление» (М. Планк).

Не только методическое (подразумевая под этим культуру мышления), но и самое главное - этическое мышление (подразумевая под этим культуру общения и ее первичность го взаимосвязи с культурой мышления). Задача Учителя - привести Ученика в философский сад камней, в сад жизни, обьяснить его и пожить с ним в этом саду, прежде чем оставить его там одного. Познакомить его с психопатическим кругом, с превращением его в крут Любви, показатъ ему аналоги психопатического круга и круга Любви в познании. Раскрыть для него смысл левопопушарной и правополушарной тактик и стратегий познания. Поставить перед ним некоторые важнейшие вопросы, показать некоторые пути поиска ответов и научить находить их самому, помочь прожить некоторые из ответов, накопленных человечеством - гот что значит подготовить его к жизни, а значит, и к профессии, ибо жизнь царе профессии. Доопределиться в профессии будет легче, чем в жизни.

И еще много задач у Учителя, о которых не всегда догадывается ученик. Начиная оценивать не задание учителя, а его самого и его путь, ученик перестает быть учеником и как бы требует доказательства, забывая о простейшей истине: «Учащиеся всегда должны знать, что любое новое знание приобретается без доказательств». (К.И. Вальков)*

Учитель должен постараться помочь ученику прожить именно эту истину, позволяющую гордому рассудку найти в ней рассудочные основания и основания для веры (или хотя бы доверия!), прожить и стариться с тем, что у любого человека налицо как минимум две модели мира, как считает современная психология (Граневская), левополушарная (дискретная) и правопопушарная Непрерывная). Никто не должен настаивать на истинности той или другой КМ, на отсутствии их соотношения в третьей модели мира. Никто из желаюших иметь целостную КМ не настаивает на истинности своей системы видения (описания) мира, а пытается понять свои постулаты, понять, во что верят его полушария.. Левое полушарие, как правило, верит в доказуемость и выводимость всего нового. Правое полушарие, наоборот, считает, что все новое приходит к нам как открытие, системно-обусловленное и логически не выводимое. Развивается и растождествляется только не абсолютизирующая себя открытая система, смело впускающая в себя новые факты и состояния, порождая тем самым изменения своих картин игра, присоединения к иным картинам мира и присвоения их себе.

Дополнительные образы сущности Учителя возникают три встрече с пословицами о нем, на пересечении высказываний известных личностей.

Я когда-то думал, что собираю в своей памяти коллекцию характеров, рассказов о людях. И только сейчас понял, что это собирательный образ Учителя, ибо все люди - мои Учителя. Поэтому я так долго не мог написать сказ об Учителе, чувствуя, что этот сказ для меня длиною в мою жизнь, где скачала моими учителями были родители, а потом моим Богом стала первая Моя Учительница, Нина Петровна, подарившая мне себя вместе со своим букварем. Нина Петровна, отзовитесь!

Дата добавления: 2015-03-29