Темно-красный 2 страница

– Линн, Свен зовет нас ужинать. Вы меня слышите?

– Да.

– Поторопитесь, у него готова фазанья грудка.

Ага, сначала накормят фазаньей грудкой, вышвырнут потом. Что ж, в некотором гуманизме хозяину не откажешь. Но как я смогу смотреть Ларсу в глаза? От одного слова «грудка» стало не по себе.

Я чувствовала себя приговоренной к смерти, которой позволяют еще раз увидеть солнышко перед казнью. Да, выслушаю выговор от Ларса и гордо скажу, что готова покинуть его дом.

А если не выгонит? Все равно, уйду сама, как я могу дальше жить с тем знанием, которое неожиданно обрела сегодня? Не смогу, значит, надо уезжать.

Если честно, то уезжать вовсе не хотелось, даже если Ларс трансвестит, это не умаляет его мужской привлекательности. Черт возьми, как этому любителю бабских тряпок удается столь мужественно выглядеть в остальное время? А может, так и есть, я же не видела трансвеститов в обычной жизни, среди моих знакомых таковых не наблюдалось. Или они есть, но я не видела их в женских тряпках и с накладной грудью?

Тьфу ты, совсем запуталась!

Я вспоминала трансвеститов, принимавших участие в Pride Parade, и становилось тошно от мысли, что одна из этих раскрашенных женщин с грудью больше футбольных мячей и была Ларсом. О, нет, лучше на корм рыбам!

В столовую спускалась, как отправлялась в последний путь, размышляя о том, что скажет Анна. Я знаю, что она скажет, что Ларс Юханссон имеет право быть кем угодно, трансвестизм у нас не запрещен, другое дело его причастность к убийству. И я просто не имею права покидать боевой пост из-за нежелания представить Ларса в корсете и кружевах и вообще обязана перешагнуть через свою гомофобию. Современная девушка, стыдно!

Я поняла, что вру самой себе, и укоры от имени Анны Свенссон всего лишь жалкие попытки замаскировать собственное нежелание уезжать. Можно не прибивать ноги к полу, чтобы они не унесли меня на причал и прочь с острова, я не желала покидать этот дом, даже сознавая, что его хозяин… не вполне обычен, скажем так. Если меня не выгонят прочь, сама я не уйду. Только вот общаться будет сложно.

Нет, я современная, мне все равно, любит Ларс качать бицепсы или утягивать корсет, это не меняет его сущность. Как же не меняет, очень даже меняет! Ну и что? В современной Швеции каждый имеет право быть тем, кто он есть, нельзя только нарушать закон и мешать другим.

В чем я себя уговариваю? В том, что Ларс хорош даже в кружевах? Дура несчастная, если он преступник, то какая разница, есть у него в потайной комнате накладная грудь или нет?

От этой мысли я пришла в ужас. А что, если он пользуется своим внешним видом, чтобы проникать к жертвам?!

Каким жертвам, если таковая всего одна, да и то неясно, было ли убийство?

Все, решено, я должна распутать этот клубок, а для того забыть о нетрадиционных интересах Ларса и продолжить расследование!

Труднее всего обмануть свою половинку, которая тут же с усмешкой констатировала: нашла-таки повод остаться. Да, вот такая я ответственная! И нечего меня в этом укорять. Лучше бы вовремя посоветовала не лезть в гардероб.

Ларс уже сидел за столом, я приветствовала их со Свеном, стараясь не смотреть ни на того, ни на другого. Но все равно заметила, что глаза хозяина светятся насмешкой, он с трудом сдерживает улыбку.

Свен помог сесть, подвинул мой стул и открыл крышки с нескольких блюд. Ларс взял бутылку вина:

– Спасибо, Свен, я справлюсь сам. Позволь мне поухаживать за Линн.

Слуга только кивнул и удалился.

– Вина?

Вообще-то я не пью, но тут храбро кивнула:

– Немного.

– Это «Ришбур Гран Крю», одно из лучших красных вин. Попробуй.

Я кивнула. Неужели мы перешли на «ты»? Похоже, выгонять меня немедленно он не намерен.

– Линн, я позволил себе перейти на «ты». Ты не против?

Вообще-то, следовало бы скачала спросить, а потом переходить, но такое решение я могла только приветствовать.

– Нет, конечно, нет.

– Я подумал, что так будет проще беседовать о… викингах.

– Да, конечно.

Нечего сказать, у меня весьма богатая лексика! Что Юханссон подумает после моих заикающихся «да» и «нет»? Но я просто не знала, как надо себя вести со столь необычным трансвеститом.

– У тебя есть ко мне вопросы?

– Нет-нет, никаких.

Только бы не завел разговор о моем ненужном любопытстве и своих пристрастиях!

– Ты уверена? – В его глазах веселые чертики выделывали задорные па.

– Да, конечно. – Тьфу ты, черт! Опять «да» и «конечно».

– Я не по поводу «Ришбур».

Конечно, я поняла, по какому он поводу, но решила стоять до конца.

– Нет, никаких.

– Я имею в виду…

– Лучше о «Ришбур»!

Ларс кивнул, его глаза смеялись уже откровенно, даже губы дрогнули, сдерживая улыбку.

– Сначала попробуй.

Наливая мне бокал, он продолжил с самым серьезным видом:

– О «Ришбур»… Свен предложил нам фазанью грудку с запеченным картофелем, потому я выбрал именно это бургундское вино. Это виноградники Гран Крю Ришбур, одни из лучших виноградников Пино Нуар в Бургундии. У «Ришбур» RP рейтинг устойчиво 95–97. Вино 1997 года, самое время пить, – тон официален, в заключение следует приглашающий жест в сторону наполненного бокала.

Я смотрела на Ларса почти строго, это его манера издеваться? Сначала была гора литературы с требованием изучить за пару часов, теперь вот «Ришбур», Пино Нуар, Гран, как его там, Хрю? И рейтинг… PR?

– А если бы мы ели не фазанью грудку, а, например, оленя, то «Ришбур» пить нельзя?

Ларс на мгновенье задумался, потом кивнул:

– Можно. «Ришбур» хорош с тетеревом, олениной, косулей, а еще грибами в сливочном соусе. Да, и с кишем.

Это я знала, что такое. Киш – французский пирог с грибами, вкусны-ый…

– Что вы говорите?!.. А мы-то этого Хрю по-простецки, с тефтелями и пирог сам по себе…

– Угу, или с селедкой. Линн, я понимаю, что ты мало смыслишь в бургундских винах, и вовсе не пытаюсь указать на это. Бургундские вина не самая популярная тема в Швеции. Потом расскажу, почему разбираюсь сам и что к чему подходит. А сейчас пей, пожалуйста. Вкус действительно прекрасный.

Вообще-то вина, особенно красные, я не люблю, но неудобно разочаровать Ларса, внимательно приглядывавшегося ко мне в надежде увидеть восхищенную реакцию. Для себя уже решила, что даже если в бокале неразбавленный стрихнин или смесь пива с молоком и рыбьим жиром, все равно выпью. Если гадость неимоверная, то залпом. Лучше потом отпроситься в туалет и все вывернуть, чем обижать такого заботливого хозяина, который не повесил меня на воротах за самоволие в назидание следующим гостям.

Я сделала худшее, что могла сделать при пустом уже больше суток желудке – взялась за вино.

Осторожно пригубила… Ух ты! Какой там залп, было желание растереть этот глоточек по рту и медленно, осторожно разбирать аромат «по косточкам». Сначала ежевика, она заметней всего. Потом, пожалуй, кофе, чуть-чуть отдает розовыми лепестками, но не настолько, чтобы превратиться в запах духов. А еще определенно шоколад… черный… какие-то пряности и… да, легкий намек на дымок.

– Ежевичное?

– Что?

– Вино ежевичное?

Ларс рассмеялся:

– Нет, это «Пино Нуар», виноград называется Пино Нуар. Это волшебный виноград, из него получаются вина с такими разными вкусами, что только диву даешься. Понравилось?

– Очень! – За такую вкуснотищу я была готова простить Ларсу издевательство с книгами и демонстрацию знаний всяких «Хрю», но пока не содержимое гардероба.

– Ну, тогда отдадим должное фазаньей грудке и умению Свена.

Ларс определенно гордился своим Свеном, своими винами, своим домом. Честно говоря, было чем. Фазанья грудка таяла во рту, а «Ришбур» ей помогал, словно горячая печь мороженому.

Черт возьми, если меня угостят еще парой таких изысков, я, во-первых, категорически откажусь уезжать, во-вторых, если все же с неимоверными усилиями выпрут, замучаю всех рестораторов и сомелье Стокгольма в поисках фазаньих грудок и «Ришбура». Наверняка же в Мишленовских ресторанах такое имеется. Один минус, весь заработок уйдет на единственный обед, а в остальные дни месяца придется сидеть не просто на диете, а на подножном корму…

– То, что мы пьем, выращено, произведено и разлито в Бургундии. Этот виноградник соседствует с самым знаменитым Романе-Конти. Фамилия Гриво одна из старейших винодельческих фамилий Бургундии, они более четырехсот лет занимаются производством вина. Экологически чистое, все вручную, все отработано веками. «Ришбур» считается пусть не лидером, но одним из лидеров винного рынка.

– А кто лидеры?

– Соседи – «Романе-Конти» и «Ля Таш».

– Они не годятся для фазаньих грудок?

– Они не годятся для того, чтобы с них начинать. Нельзя начинать с лучшего. Сегодня я покажу тебе еще одно вино из Пино, только белое сладкое. Свен охлаждает его к десерту.

– Я до десерта не доживу.

Ларс рассмеялся:

– Почему?

– Никогда столько не ела и не пила. Боже мой, как же все вкусно!

– Я могу передать твои слова Свену? Он очень старался. Хотел бы я знать, чем это ты ему так понравилась?

– А что, нечем?

Во мне вдруг взыграло самолюбие, это наверняка результат бокала вина на голодный желудок. Почему это я не могу кому-то понравиться? Пусть не самому хозяину, так хотя бы его слуге?

Ларс оглядел меня, насколько позволял стол между нами, и кивнул:

– Вообще, что-то есть.

Не успела я снова возмутиться, как он продолжил:

– Вот только любопытный нос длинноват. Осторожней, прищемят ведь. А о десерте можешь не беспокоиться, он фруктовый, потому «Пино Гри Альтенбург» будет в самый раз.

– Что такое «Пино Гри»?

– Белое сладкое из винограда Пино Гри. У меня бутылка «Альтенбург Селексьон де Грэн Нобль» 1998 года.

– Важно, что 1998-го?

– Очень. – Ларс совершенно серьезен, словно от того, осознаю ли я важность преподнесенной информации, зависело многое. – Селексьон создают только в лучшие годы, 1998-й был таковым. У этого «Альтенбурга» RP был 99.

– PR? – не удержалась я.

– Нет, именно RP – Роберт Паркер, он один из самых авторитетных винных критиков. Вина с рейтингом свыше 90 считаются превосходными. А вообще балл может быть до 100.

– К чему подходит это вино?

– К фруктам, потому что пахнет айвой, клубникой, ревенем, печеными яблоками и еще много чем. Лучше сама попробуешь.

– А ты не боишься, что меня потом невозможно будет выгнать?

Он пожал плечами:

– Оставайся.

Я смутилась. Вот те на! Нелюдимый, замкнутый Ларс Юханссон, вместо того чтобы выставить меня вон после самовольного посещения его гардероба, предлагает остаться и попробовать еще вина.

Вспомнив о гардеробе и его начинке, я почувствовала жгучее желание заболеть амнезией, причем избирательной, чтобы просто сию минуту забыть накладную грудь и корсеты в кружевах. Но амнезия мне определенно не грозила, кружева так и стояли перед глазами! Зато грозил запой, голова уже кружилась. Только бы с этим головокружением не выболтать чего не нужно. А может, он меня и напоил нарочно?

Каким чутьем Ларс понял, о чем я думаю, неизвестно, но он снова поинтересовался с хитрющей ухмылкой:

– Так у тебя нет ко мне никаких вопросов?

И снова я почти заорала:

– Нет!

Красивая бровь красиво приподнялась:

– А как же викинги?

И вдруг его взгляд упал на мою разрисованную руку. Я старательно прикрывала написанный повыше запястья номер телефона Петера, полностью след от ручки смыть не удалось. Брови Ларса взлетели вверх:

– Тебе так дорог Петер, что сделала татуировку?

Я быстро одернула рукав рубашки:

– Это не татуировка…

Юханссон с удовольствием рассмеялся:

– Узнаю студенческие замашки – за неимением записной книжки – мобильник или записи на руке.

Я обиженно поджала губы, не зная, что ответить.

– Не сердись, я не скажу Петеру… Улыбнись. Ну, пожалуйста…

А глаза смеются… Я не выдержала, улыбнулась, потом рассмеялась тоже.

– Вот так лучше.

По знаку Ларса мы переместились в кресла ближе к камину, и он открыл вторую бутылку вина, стоявшую в ведерке со льдом. Первая осталась на столе недопитой. К чему открывать эту, если та недопита? Почему меня это заинтересовало, сама не знаю. Ларс на мой вопрос улыбнулся:

– Фазанов было несколько, а Свен и привратник с супругой тоже любят фазаньи грудки и «Ришбур» за две тысячи евро.

Я почти поперхнулась от страстного желания поступить на работу в этот замок.

– Хочу быть твоим привратником!

– Зачем? Оставайся гостить. Так как же с викингами?

– Можно завтра?

– Конечно.

– Просто у меня от вина кружится голова, вообще-то я не пью.

– Ты не ешь. Грудку поковыряла, остальное вообще не тронула… Почему бы не закружиться?

Ну вот, еще один воспитатель!

– Я ем!

Прозвучало почти жалостливо. Ларс рассмеялся.

– Хорошо, поступим иначе. В ближайшие дни Свен просто покажет свое поварское искусство, а ты обещаешь пробовать все, что он приготовит. Обещаешь? Иначе не буду ничего рассказывать и показывать. Возьми вино.

Вино было изумительно вкусным и совсем не похожим на предыдущее. Я определенно сопьюсь. Придется потребовать у Анны прибавки к оплате на лечение от алкоголизма.

После этого бокала, который мне показалось грешно заедать фруктами, хотя клубника заманчиво демонстрировала свои бока, манили и нарезанные дольками груши, айва и еще что-то, даже не помню, я вдруг объявила:

– Я сопьюсь. Стану алкоголичкой из-за слишком вкусных вин, которыми меня поит Ларс Юханссон!

Ларс с изумлением выслушал мою уже не вполне трезвую тираду и рассмеялся:

– Люди спиваются только из-за плохого алкоголя, дешевого.

– А я сопьюсь из-за хорошего и дорогого.

– Ну, попробуй. Только обещай не пить натощак.

– Обещаю, – вздохнула я. Как он понял, что я давно ничего не ела? И вдруг зачем-то поинтересовалась: – А чем отличаются красные вина от белых, ну, кроме цвета, естественно. Белые делают из белого винограда, вернее, из зеленого?

Я уже плохо понимала, что спрашиваю, наверное, глупость, но не вполне трезвый язык не остановить. И вино в бокале снова вкусное… Третий за сегодняшний вечер. Или четвертый?! Я пыталась сообразить, сколько бокалов «Ришбура» выпила за столом. Кажется, два. Кошмар! Что сказала бы моя бабушка?

– У красного технического винограда сок тоже светлый.

– Ну да! – недоверчиво возмутилась я. Кто же не помнит, как можно испачкать белую вещь, если на нее упадет раздавленная красная виноградина.

– Уж поверь. Во-первых, ты просто не могла видеть технические сорта винограда, потому что их не продают на рынках, они только для вина. Во-вторых, красным все делает кожица, именно в ней вся краска.

Я прикончила этот бокал и расслабленно слушала его рассказ. Кожица… Здорово! Что здорово, не смогла бы объяснить.

– А в-третьих, тебе пора спать!

– Да.

– Пойдем, я помогу подняться по лестнице.

– Я сама…

Он не спорил, просто некоторое время молча наблюдал за моей неуверенной походкой, потом подхватил почти под мышку и повел наверх.

Кажется, вошедший Свен укорил хозяина:

– Напоил девочку?

– Нет, она выпила пару бокалов вина. Но почти ничего не ела, хотя очень хвалила твое умение готовить.

– Худеет?

– Не знаю, завтра спросим.

Хотелось возразить, что вовсе не худею, просто так получилось, но я уже слишком плохо соображала. Недоступный Ларс Юханссон вел меня, скажем так: не слишком трезвую, в комнату. А что будет дальше?

Дальше он устроил меня на кровати, а на попытки воспротивиться, коротко объяснил:

– Я только джинсы сниму, чтобы могла спать нормально.

Пусть снимет джинсы… А еще что?

Ничего Ларс больше снимать не стал, укрыл одеялом, погасил свет и ушел, плотно прикрыв за собой дверь. И я не могла понять, рада этому или нет.

Заснула сразу, голодный день и вина дали о себе знать.

Проснулась в темноте. Не сразу сообразила, где это я и почему в рубашке и колготках вместо пижамы с кошечками, а когда сообразила и вспомнила, как и после чего сюда попала, забралась под одеяло с головой, свернувшись калачиком. Боже, какой стыд! Интеллигентная девушка, как говорит моя бабушка, начиная какое-нибудь внушение, даже если это внушение по поводу отсутствия шарфа на шее. Да, напилась вполне интеллигентно, не дешевым пивом, а настоящим… как его там… «Ришбуром», который в рейтинге бургундских вин стоит на третьем месте.

Я хоть не наговорила глупостей? Кажется, нет. Чтобы я еще раз… каким бы ни было это вино… даже «Романе-Конти»! Ни бокала, ни глотка, даже не принюхаюсь.

Что обо мне подумает Ларс? Напилась в первый же вечер. Стыдно до ужаса.

Часы на столе показывали половину четвертого. Ночи или дня? Наверное, все же ночи, потому что ужинали мы в шесть, а проспать весь следующий день я не могла.

Есть ли возможность удрать отсюда незамеченной? Я вздохнула: даже если выберусь из замка, то уж с острова никак. Придется утром выслушать лекцию о вреде пьянства и, понуро опустив голову, поплестись на причал к яхте. Поделом тебе, не умеешь пить – лучше пой, а не пей, позора будет меньше.

Я с тоской думала о глазах Ларса Юханссона, в которые придется смотреть утром.

Ну почему напиться второй раз в жизни нужно было именно в доме самого красивого мужчины в мире?!

Прислушиваясь к себе, с удивлением отметила, что голова не болит. И тошноты нет тоже. Значит, единственный побочный эффект отменного вина – глупое поведение.

Однажды испытанное похмелье отбило у меня всякую охоту брать в рот алкоголь. Это было еще в школе, мы храбро напились, потом страшно мучились утром, после чего я, проглотив все лекарства, что нашлись в бабушкиной аптечке, твердо обещала завязать с алкоголем. И удалось, а теперь вот расслабилась. Нет, не расслабилась! Я на задании и пила ради выполнения этого задания!

Сеанс самобичевания продолжался еще долго. Укорив себя во всех грехах, о которых только могла вспомнить, я лежала, пытаясь придумать, как действительно выскользнуть из замка незамеченной. Может, попросить помочь Свена, а потом Питера?

Вдруг вспомнился мобильный, который так и остался на зарядке и выключенным. А если мне звонили? Боже, Бритт может организовать операцию по моему спасению даже из Штатов, если пыталась со мной связаться и не смогла! Нужно немедленно включить телефон и самой позвонить подруге, пока не завыли полицейские сирены и не начался штурм замка!

Слава богу, звонков от Бритт еще не было. Зато звонил Оле, но это было вечером, сейчас перезванивать поздно. Придется ждать утра, даже думать о котором было страшно.

* * *

После визита к Бригитте Ларсен Даг долго не мог уснуть, но не потому что ему понравилась подруга, Кайсы, хотя молодая женщина действительно хороша, ухожена и умеет владеть собой, просто не удавалось отделаться от мысли, что они что-то упускают. Вангер снова и снова мысленно прокручивал разговор с Бригиттой.

Когда ей показали фоторобот, нарисованный по подсказке Карин Йенссон, Ларсен помотала головой, губы снова презрительно скривились:

– Нет, никогда рядом с Кайсой не видела…

О работе сказала, что иногда они с Кайсой занимались какой-то программой вместе, иногда каждая своим делом:

– Иммигрантов много, а потому и работы тоже. Скоро миграционную службу нужно будет увеличиваться до размеров полиции, особенно в Стокгольме. Иммигранты не едут на север, все норовят осесть либо на юге, либо в столице.

– Чем занималась Кайса?

– Мы в основном помогаем женщинам, большинство приезжает без профессии и знания языка, я даже не о шведском говорю, часто и английским не владеют. Всем нужно помочь, если уж пустили в страну, найти жилье, работу, выучить язык…

Очень важное и нужное дело, но говорила о нем Бригитта без внутреннего вдохновения, без огонька. Даг подумал, что просто потрясена гибелью подруги, кто бы остался спокойным?

Врачам, следователям и патологоанатомам нужно быть большими оптимистами, чтобы верить, что в мире существуют порядочные здоровые люди. Может, Вибике правильно поступила, когда ушла от него? И это вовсе не из-за бутылок из-под пива или подъемов среди ночи, а из-за его постоянного общения с преступниками и подозрений всех во всем.

Но как же тогда удается оставаться жизнерадостной Фриде?

И вдруг Даг понял, что именно зацепило – Бригитта боялась! Да, она боялась, хотя старательно это скрывала. Одна сигарета за другой, чуть подрагивающие пальцы, резковатый, обвинительный тон… Кого Бригитта обвиняла, иммигрантов, наводнивших Швецию и особенно Стокгольм, полицию, которая так нескоро пришла к ней, или себя за трусость? Нет… она знает куда больше, чем говорит.

Эту мысль прервал телефонный звонок. О, нет, только не еще один труп!

– Даг, прости, что поздно, но я знаю, что ты не спишь…

– Фрида, я рад тебя слышать в любое время суток. Что-то новое?

– Я тут подумала… Знаешь, она чего-то боялась.

Вангер рассмеялся:

– Мы с тобой думаем синхронно, эта умная мысль только что пришла и в мою голову. Надо заняться этой Бригиттой Ларсен серьезно.

* * *

Заснуть не удается, я не привыкла много спать, а ведь улеглась вчера часов в девять, пьяная, между прочим.

Так, где там спасительная книга, заботливо подсунутая мне подругой? Кажется, в ней были советы по тому, как вести себя с мужчинами при первой встрече, ну и потом тоже… Дельные советы мне сейчас не помешали бы.

Доставая из сумки книгу, я пытаюсь оправдаться сама перед собой.

Вчерашний вечер не прошел зря. Я совершила полезный экскурс в гардеробную. Теперь я знаю тайную фишку Ларса Юханссона, о которой даже не догадывается пронырливый Оле Борг со всеми его умопомрачительными возможностями. Виват любопытному носу!

Ага, и с этим носом ты сегодня отправишься домой, больше ничего не узнав. Нет, что-то мне подсказывало, что знакомство так просто не закончится, даже если я вернусь в свою квартиру уже утром, у меня будет право позвонить Ларсу Юханссону под каким-нибудь предлогом. Например, поблагодарить за потрясающее вино и поинтересоваться, где его можно купить. Мелькнула робкая надежда, что в ответ он может пригласить в дом еще раз…

Какое приглашение?! Так опозориться…

Я решительно открываю советы бывалой стервы. Даже если не найдется ничего полезного лично для меня и в той ситуации, в которой я оказалась (честнее сказать, вляпалась), то хоть самооценка, упавшая до уровня плинтуса после вчерашних событий, повысится, и то радость.

Читаю, пытаясь представить, как на моем месте повела бы себя настоящая стерва, и убеждаюсь, что до таковой мне безумно далеко. Но настроение заметно поднимается, даже гордость берет за других женщин, которые могут быть стервами. Не все потеряно, к старости и я стану. А сейчас мне бы хорошую физическую встряску, чтобы окончательно прийти в себя.

На часах почти семь. Самое время встать и отправиться на пробежку, но за окном черт-те что. За ночь погода испортилась окончательно, синоптики обещали природное безобразие только на первую половину дня, но в это верилось мало – за окнами снежная круговерть. Еще хуже, чем вчера, когда я даже не вышла на пробежку.

А сегодня выйду. Даже если на улице минус тридцать или проливной дождь, мне нужно пробежаться. И то, что погода отвратительная, хорошо, моему организму необходима встряска.

Я надеваю свитер прямо на рубашку, обуваюсь, с тоской осознав, что ноги быстро замерзнут, натягиваю капюшон куртки и тихонько пробираюсь в нижний холл, никем не замеченная.

Уже за дверью едва перевожу дыхание, ветер швыряет мокрый снег в лицо пригоршнями. Погода хуже некуда, а в моей совсем неподходящей для такого снегопада одежде и обуви это чувствуется еще сильнее. Но это то, что мне сейчас нужно, просто необходимо – замерзнуть, продрогнуть до костей, а еще – большая нагрузка, чтобы до боли в икрах. Это поможет прийти в себя. Нет, у меня никакого похмельного синдрома, приводить в порядок следует голову, а не тело.

Вчера я заметила уходящую вдоль берега дорожку, по ней удобно бегать. Надеюсь, злых собак у Ларса Юханссона нет, потому что собак и коров я боюсь до смерти.

Ни стада бодливых созданий, ни своры свирепых псов у дома не обнаружилось, только работает лопатой (и зачем, все равно же занесет?) привратник Жан.

Я машу Жану, с изумлением уставившемуся на мою не вполне соответствующую погоде экипировочку:

– Я недолго, только чуть пробегусь. Не замерзну!

– Осторожней, камни под снегом скользкие.

Замечание существенное, потому что на мне кроссовки удобные для бега в городе или по дорожкам парка в приличную погоду. Едва ли дома я вообще вышла бы на улицу в такую погоду. Ладно, немного пробегу и вернусь.

Ветер в спину, бежать обратно будет еще тяжелей, но об этом я не думаю совсем. Сейчас чем трудней физически, тем лучше. В голове кавардак, в душе нагадили все кошки Стокгольма, вспоминать вчерашний вечер тошно и… сладко одновременно.

Мне нужно освежить голову и привести в порядок мысли, потому что Ларс Юханссон ни капли не похож на убийцу и садиста.

Ха! А на трансвестита он похож? Еще меньше, тем не менее с гардеробной моей комнаты соседствует гардеробная трансвестита, и от этого никуда не денешься. Вывод? Внешность и приятный баритон Ларса Юханссона обманчивы, он не тот, за кого себя пытается выдать. Серые глаза могут сколь угодно насмехаться, в них могут плясать какие угодно чертики, я знаю, что у него есть тайна, и тайна эта черного цвета.

Как бы мне ни было жалко и больно, нужно прямо смотреть фактам в глаза – Анна и Оле не зря подозревают Ларса Юханссона, есть у него червоточина, есть…

Я бегу вдоль берега по расчищенной дорожке. Ледяной ветер от воды продувает куртку насквозь. Снег то прекращается, то вдруг снова начинает лететь хлопьями. Привратник прав, так и околеть недолго. Но мне нужно еще чуть-чуть подумать… Расчищенная часть закончилась, вернее, то, что вчера почистили, уходило в лес, туда мне вовсе ни к чему. Я попыталась спуститься ближе к воде. Сейчас, чуть-чуть постою и обратно.

Мысли возвращаются к Ларсу Юханссону.

Господи, ну почему?! Или это закон жизни: все самое красивое опасно, часто смертельно опасно? Потому красивый и обаятельный мужчина непременно должен оказаться либо садистом, либо убийцей, либо… ну да, либо геем или транссексуалом? Боже, получается, что Ларс Юханссон все сразу – возможно садист, возможно убийца, ну и трансвестит безо всяких возможно.

– Черт возьми! Предупреждали же дуру!

Это восклицание касается не знакомства с Ларсом Юханссоном, а скользкого камня под тонким слоем снега. Конечно, нога поехала и, конечно, подвернулась. Острая боль пронзила щиколотку. Пришлось сесть на камни прямо в снег. Попробовала подвигать ногой, нет, ничего, видно только растяжение, но наступать больно.

Выбралась на дорожку, заковыляла обратно.

Теперь все еще хуже – ветер в лицо, к тому же он явно усилился. Я вспомнила прогноз: в первой половине дня снег и ветер, во второй погода утихомирится. Но проблема в том, что сейчас утро и от улучшения погоды после обеда мне не легче.

Пока бежала, было относительно тепло, но теперь, когда бежать невозможно, ледяной ветер чувствовался особенно сильно. Если не воспаление легких, то простуда мне обеспечена. Пока доковыляю до дома, превращусь в ледышку.

Мало того, снег не позволял нормально смотреть вперед, хорошо, что дорожка расчищена, хотя и ее быстро заваливало. Вот влипла! Не хватает только потеряться и замерзнуть в снегах этого островка. Конечно, про замерзнуть в снегах это я слишком, но ковылять на ледяном ветру, почти ничего не видя перед собой, тяжело.

И вдруг прямо передо мной возникло что-то большое, я даже не успела сообразить, что именно, как услышала голос Ларса Юханссона, орущий:

– Линн, какого черта!

Он тут же укутал меня в большую куртку и потащил за собой:

– Быстрее в дом!

Но я не могла быстрей.

– Вы идите… я сама…

– Что? Что с тобой?!

– Нога… подвернула…

В следующее мгновение я уже была на руках у этого самого «возможно садиста, возможно убийцы и точно трансвестита». Он нес меня лицом к себе, отвернув от ветра, как маленького ребенка. У входа привратник, а на крыльце Свен.

– Что с ней?!

– Подвернула ногу.

– Я же предупреждал, что камни скользкие.

В холле Ларс сажает меня в кресло, снимает кроссовки.

– Какая нога?

– Правая, но, кажется, ничего страшного, просто подвернула, уже не болит. Спасибо вам.

– Не вам, а тебе. Покажи.

Ступня двигается нормально, не болит, просто пока больно наступать.

– Да, нужно туго перебинтовать, чтобы побыла в покое хоть половину дня.

– Линн нужен горячий душ. И как можно скорее, – Свен протягивает мне полотенце, чтобы вытерла снег с волос и лица. Я благодарно киваю.

– Мне тоже. На улице черт знает что, даже не верится, что к обеду стихнет.

Ларс снова подхватывает меня на руки, несмотря на мое сопротивление, и несет наверх.

– Да не съем я тебя. Отнесу в комнату. Правда, встань под горячий душ, не то заболеешь.

Дата добавления: 2015-05-06