Темно-красный 4 страница

Но размышления о вкусных семлах, их самих не добавляло, инспектор выключил аппаратуру, сдал ключ дежурному и отправился домой, потому что должен прийти водопроводчик. Удивительно, но водопроводчики, электрики, слесари и вообще представители любых служб умудряются назначать свои визиты исключительно в неподходящее время. Как им это удается, Даг так и не сумел понять.

Автомат с кофе в коридоре снова не работал, еще один такой же невезучий Ханс Тернер сокрушенно развел руками:

– Только что работал!

– А кто покупал кофе?

– Анита. Себе принесла и Марии, сказала, что все в порядке.

– Во-от… он на женщин настроен.

– Ну да?

– Точно тебе говорю, проверял!

Ханс известен как слишком доверчивый человек, такого даже обманывать неинтересно. Но даже он задумался…

* * *

Через полтора часа Петер действительно отчаливает, чтобы доставить нас в Стокгольм. У меня в голове творится черт-те что. То есть я двигаюсь, что-то делаю, даже говорю и, кажется, вполне разумно, но это моя оболочка, потому что все мысли там, в библиотеке, а в ушах стоит обещание: «…и ты моя». Что за заявление? «Не противься»… словно я способна сопротивляться. Вьет из меня веревки, закручивает узлами, морскими, шибари, собственными…

Все, чего удалось добиться ночными размышлениями и утренней пробежкой, давным-давно выветрилось из головы. И никакие советы бывалой стервы мне не помогут, потому что я б руках этого красавца, в плену его серых глаз. Сердце сладко замирает при воспоминании о его руках, а в голове полнейший сумбур.

– Если я правильно понял, ты предпочитаешь СоФо?

– Да.

– Там есть магазины стильных вещей? Я плохо знаю этот район.

– А какой знаешь хорошо, Эстермальм?

– Почему насмешка, чем Эстермальм хуже твоего СоФо?

– Не хуже, просто стиль другой.

– Да, я знаю Эстермальм и учился в Университете, у меня есть квартира в Норрмальме. Это плохо?

– Нет, конечно.

Я не говорю, что тоже учусь в Университете, моя мама тоже живет в Эстермальме, а бабушка в Норрмальме, и моего предпочтения Седра и СоФо они не понимают.

– Какие именно магазины тебе нужны?

– Не тебе, а нам. Там должны быть стильные, я знаю.

– Есть, например, «Силветто» – стиль середины двадцатого века.

– Замечательно, значит, в «Силветто».

Неужели мы вместе отправимся в «Силветто», где меня из-за Бритт знает половина продавцов? Может, лучше не надо?

Но мы едем именно туда, и Ларс демонстрирует потрясающий вкус, лично выбрав мне пяток платьев для примерки. Они в стиле Грейс Келли – с широкими юбками, поясами на талии, облегающим верхом. Мне нравится и идет, потому что под такой юбкой-колоколом не видна ширина бедер, а талия у меня приличная.

Отобрав платья, Ларс командует:

– Вот это. Иди, надевай и показывай.

Появление такого обаятельного красавца в магазине не могло остаться незамеченным, на нас не просто глазеют, продавцами забыты покупатели, а самими покупателями (это же женщины!) – то, за чем пришли в магазин. В «Силветто» царит Ларс, Ларс и только Ларс. На нас украдкой поглядывают, исподтишка подглядывают, откровенно таращатся со всех сторон, из всех углов. Моя внешность разобрана «по косточкам», естественно, вынесен смертный приговор, привести который в исполнение у судей нет никакой возможности. Я понимаю, что в лучшем случае они вышвырнули бы меня вон, потому что божеству не соответствую.

Ларса вся эта суета ничуть не смущает. Неудивительно, небось привык. Он словно не замечает ни восхищенных и призывных взглядов на себя, ни завистливых и презрительных на меня.

Я меряю одно платье за другим и жалею, что не ношу платья, потому что это красиво, очень красиво. Но платья требуют определенного стиля жизни, мне ближе джинсы и рубашка.

Каждый раз, когда я открываю занавес примерочной кабины и выхожу наружу, лицо Ларса озаряет улыбка, он чуть наклоняет голову к плечу, делая знак мне, чтобы повернулась, довольно кивает и просит показать следующее. Когда я выхожу в последнем – бело-бирюзовом, которое придало моим глазам такой же морской оттенок, Ларс подходит совсем близко, крепко берет меня за талию, затянутую широким поясом, и шепчет, уткнувшись в волосы:

– Какие девушки в СоФо…

Льщу себя надеждой, что замечание относится ко мне, а не к тем, кто замер в разных углах магазина, наблюдая за этой сценой.

– К этому всему нужна соответствующая обувь. Поехали покупать.

Ларс оплачивает покупку всех пяти платьев!

– Зачем столько?

– Тебе не понравились? Мне очень понравились. О, как мне будут завидовать, когда я буду поддерживать под локоток такую девушку!

– Мне понравились. Но обычно я ношу джинсы и рубашку.

– Это я заметил, джинсы и рубашка хороши дома и на острове, а там, куда мы пойдем ужинать, нужно платье.

– Куда это мы пойдем?

– Сегодня в «F-12». Знаешь такой?

– Знаю, но не была.

– А в «Операкалларен»?

– Была.

– Там прекрасный винный погреб.

– О, только не это!

Ларс смеется:

– Просто надо поесть сначала, тогда не заснешь после выпитого. А то я так надеялся на продолжение, а она взяла и уснула…

Его глаза смеются, а я краснею до кончиков волос.

Мы уже выбрались из магазина и укладываем купленные платья на заднее сиденье. Вернее, укладывают продавцы, все так же с любопытством поглядывая на меня. Что-то я раньше не замечала у них такого рвения – помогать покупателям сесть в машину, не иначе суетятся, чтобы подольше побыть с Ларсом рядом. Я чувствую легкий укол ревности.

– Я оценил СоФо, но теперь на Биргерярлсгатан.

Я развожу руками:

– К «Натали Шуттерман»?

– Обязательно!

Там мы покупаем туфли ко всем пяти платьям из «Силветто», а вот от платья в «Ланвин» я отказываюсь:

– Ларс, у меня дома почти такое.

Его бровь чуть приподнимается:

– А обувь?

– Тоже есть.

– Точно такое?

– Да.

– Вот в нем и пойдешь.

– Куда?!

– Я же сказал: ужинать во «Фредсгатан».

– Но я… – я оглядываю свою физиономию в витринное зеркало. В «F-12» публика избранная, а я даже не накрашена.

– Ты великолепна, дорогая.

Потом он, не обращая ни малейшего внимания на мои возражения, покупает стильный спортивный костюм, явно для утренних пробежек, но от попытки купить белье я отказываюсь категорически, всему есть свои пределы. Ларс понимающе кивает.

– У нас еще есть пара часов. Тебе нужно заскочить домой?

– Желательно.

Я бы вообще приняла душ, но как сказать об этом? Ларс понял все сам, как и то, что я не слишком желаю приводить его в свою квартиру.

– Линн, где тебя высадить и куда заехать потом?

Принимаю душ, сушу волосы, упрямо заплетаю косу, слегка подкрашиваюсь. Теперь платье… Надеюсь, я не поправилась с тех пор, как мы с Бритт его покупали. Платья вскладчину очень удобны, объем гардероба увеличивается раза в полтора.

Нет, я даже чуть похудела, все сидит отлично. И туфли тоже хорошо.

Я быстро закидываю в сумку еще джинсы, несколько рубашек и запас белья на неделю.

Стараюсь гнать мысль о том, что привез меня с острова самый красивый мужчина в мире, на зависть всему СоФо порхал вокруг в магазине, а теперь ведет в один из лучших ресторанов города.

Нужно позвонить Бритт, даже разбудив ее посреди ночи.

Подругу звонок испугал:

– У тебя что-то случилось?!

– Бритт, я стою перед зеркалом в нашем бордовом платье, обутая и причесанная, чтобы идти… знаешь куда?

– Ну?

– С Ларсом Юханссоном в «Фредсгатан».

– Иди ты!

– Иду.

– Линн, ты не врешь?

– Клянусь!

– Вау!

Платье выходное, но из строгих, в подобном была на свадьбе Кейт Миддлтон ее сестра Пипа. Я люблю такие вещи – спокойные и элегантные. В этом же стиле бирюзовое платье Бритт, только у него шлейф, носить который я не умею. Зато к такому стилю прекрасно подходит моя коса, заплетенная «колоском». А еще в нем не так заметны мои бедра.

Я набрасываю светлую меховую накидку Бритт, широкий капюшон которой тоже как нельзя лучше ложится на голову. Элегантная леди… только вот спортивная сумка слегка портит вид.

Ларс замер у машины, в его глазах бог знает что. Забрав сумку и закинув ее на заднее сиденье, он берет меня за талию, как в магазине:

– Не хочу в ресторан, хочу домой…

– Можем не ехать, я не против.

Ларс тоже переоделся. В пальто он так хорош, что у меня подгибаются колени, и мне тоже куда больше хочется к нему на остров, чем в самый лучший ресторан.

– Столик заказан. Садись.

Конечно, у Ларса обнаруживается много знакомых, он представляет меня всем с явным удовольствием. Сказка наяву. Еще вчера я дрожала от страха перед встречей с этим красавцем, а сегодня он держит меня за руку, представляет своими знакомыми, словно мы с ним, по крайней мере, большие друзья. Праздник души продолжается. Только бы карета в двенадцать ночи не превратилась в тыкву, а мое платье в лохмотья.

Я оказалась недалека от истины, в жизни без неприятностей не обходится ни один праздник, даже если души.

В ресторане мы сталкиваемся с… Терезой! Она с каким-то мужчиной, гораздо старше нее. При виде Ларса рядом со мной (или меня рядом с ним?) Тереза теряет дар речи, но не хватку. Уже через пару минут она у нашего столика:

– Добрый вечер, Линн. Я даже не сразу тебя узнала… А мама сказала, что ты усердно занимаешься. Познакомишь?

– Добрый вечер. Тереза, это Ларс Юханссон. Ларс, это моя сводная сестра Тереза.

– Обязательно сообщать, что сводная? – сестрица не сводит глаз с Ларса. Тот спокойно пожимает ей руку.

Мужчина, который с Терезой, явно нервничает, замечая ее интерес к Ларсу. Мне тоже не нравится, как моя завистливая сестра глазеет на нас. Взгляды прочь от моего божества!

Я невольно морщусь:

– Теперь всем сообщит, что она видела нас с тобой.

– Тебе это неприятно?

Ларс смотрит внимательно и даже насторожено. Я чуть улыбаюсь:

– Мне приятна зависть Терезы из-за тебя. И с тобой находиться приятно. Все равно где.

Он в ответ улыбается своей ослепительной чуть смущенной улыбкой. Я умудряюсь справиться со сладкой волной, захлестнувшей меня от сознания, что улыбка предназначена мне. Закаленный боец невидимого фронта.

Но все замечательное и приятное имеет дурное свойство быстро заканчиваться. Вот неприятное может тянуться годами, а то, что нравится, пролетает вмиг.

Тереза, явно поссорившись со своим спутником, уходит из ресторана почти сразу после нашего появления, однако и мы долго не задерживаемся, нам возвращаться на остров.

Я, замирая от собственной смелости, гадаю, будет ли продолжение дома. Но ничего не происходит. Ларс помогает снять накидку, сам несет сумку, объясняя, что Свен уже ушел к себе.

– Пойдем, – он ведет меня наверх и по коридору, но только до моей двери, перед которой следует совет:

– Дверь на ночь закрой. Если захочу войти я, у меня есть ключ. И еще: не реагируй ни на что, что бы ни услышала, не открывай ни на какие требования, может пострадать любопытный нос.

Ой, мамочки!

– Тут есть привидения?

– Нет, похуже.

– Но призраки умеют проходить сквозь стены.

– Этот, к счастью, нет. Закрой дверь и не открывай, у меня есть ключ. Ты поняла?

Повернув замок в двери, я приваливаюсь спиной к стене. Вот тебе и уютный дом с милым Свеном и красавцем-хозяином.

С опаской косясь на дверь, быстро переодеваюсь в гардеробной в пижаму и юркаю под одеяло. Но снаружи тихо, видно, призраки тоже утомились за день.

Заснуть, конечно, не удается. Я успеваю прокрутить в голове все события безумного дня, начиная с неудачной пробежки утром в метель (хотя кто сказал, что она неудачна, если учесть результат?) до возможности прихода Ларса, ведь у него есть свой ключ, о чем я предупреждена.

Сначала я с замиранием сердца жду поворота ключа в замке, потом даже берет легкая досада, что этого не случилось. Потом вспоминаю: Ларс, несущий меня на руках в дом… Сидение у камина с книгами, беседа о берсерках… Выбор нарядов, примерки… ресторан…

А как же расследование? Я уже знаю, что найду: неопровержимые доказательства, что Ларс был в тот день дома! Если показания Свена Анну и Оле ни в чем не убеждают, значит, надо найти еще кого-то, кто бы видел, слышал, знал.

Какое-то расследование навыворот получается. Но так бывает, когда расследование ведет адвокат в целях доказательства невиновности подозреваемого. Да, я адвокат Ларса, а Анна и Оле обвинители, и моя задача доказать свою правоту А если, разозлившись, Анна сообщит Ларсу, почему я в его доме? От этой мысли становится плохо. Ларс возненавидит меня!

Единственный выход пока ни Оле, ни Анне ничего не говорить, я, мол, пока расследую, оставьте меня в покое. Может, за это время найдется кто-то другой виновный? Марта, Улоф и Курт же тоже ищут? Да и сами Анна с Оле явно не сидят на месте. И чего они прицепились к Ларсу? Нет, Анну и Оле я вполне понимала. Не будучи близко знакома с этим сероглазым божеством, я тоже подозревала его во всех грехах…

А сейчас не подозреваю? Нет, и вовсе не потому, что он целовал мою грудь…

Глаза начинают закрываться от блаженной усталости, как вдруг откуда-то доносится женский визг! Я буквально подскакиваю на кровати. Сердце выдает все сто восемьдесят ударов в минуту.

Несколько секунд сижу, пытаясь сообразить, что это за голос и откуда он. Кроме нас с Ларсом в доме не должно быть никого, значит, все-таки приведения? Накидываю халат и на цыпочках подхожу к двери. Прислушиваюсь. Тихо…

Может, показалось? Да нет, визг определенно был.

Любопытство одерживает верх над страхом и здравым смыслом, я поворачиваю защелку и чуть приоткрываю дверь.

Откуда-то доносятся звуки скрипки… Ария Каварадосси из «Тоски», причем вариация Ванессы Мэй. Красивая мелодия, скрипка плачет навзрыд. Я выскальзываю в коридор, хочется слушать и слушать. Однако… Ларс поклонник стиля техно? Вот уж не подумала бы. Он прекрасно владеет смычком. Оглянувшись и не обнаружив на горизонте никаких привидений, я на цыпочках пробираюсь к лестнице в холл.

Звуки доносятся из открытой двери малой гостиной, видно там нечто вроде музыкального салона. Вокруг спокойно, и я стою, опершись на балюстраду, ограждающую лестницу вниз. Справа жилые комнаты – Ларса, вторая спальня, за поворотом моя и еще три. Влево уходит крыло, в котором, видно, не живут, в коридоре даже свет не горит. Понятно, к чему хозяину и одной-единственной гостье весь дом?

Но сейчас мне наплевать, поняв, что призраки цепями по коридору не гремят и не завывают, я решаю хоть немного послушать игру Ларса. А играет он действительно прекрасно. Однако…

За этим следует «Адажио» Альбинони. Скрипка плачет так, что у меня выступают слезы на глазах. Немного погодя стоять я уже не в состоянии, тихонько опускаюсь на пол, прислонясь к балюстраде. А перед глазами почему-то плывут картинки: Ларс в баре целует мне ладонь, прощаясь… Ларс смеется, подливая вино… на яхте, когда ветер треплет его волосы… восхищение в его глазах при словах «какие девочки в СоФо!»… склонил голову к плечу… «дорогая»… утверждение, что рядом с ним я буду делать то, что он хочет…

А мелодия меняется. Снова «Адажио», но уже Алессандро Марчелло. Это я играю и сама, очень люблю и готова плакать хоть всю ночь.

Как мне рядом с ним хорошо, восторженно и тревожно одновременно. В глубине души к понимаю, что человек, который вот так играет на скрипке, не может быть убийцей, это как-то не сочетается, так не бывает.

И вдруг…

Сзади меня за плечо хватают чьи-то цепкие пальцы! От неожиданности я ору на весь дом. Схвативший, вернее, схватившая отшатывается назад. Это молодая женщина, ее глаза явно безумны, хотя она хорошо одета и причесана. Это я замечаю машинально, потому что соображать не способна. Женщина впивается мне в руку ногтями и начинает горячо убеждать:

– Не верь ему… не верь… не ве-ерь…

Музыка, конечно, прекратилась, Ларс выскочил из гостиной и уже несется через ступеньку к нам наверх. А женщина тащит меня за собой по темному коридору, выкрикивая:

– Он обманет! Не верь! Обманет!

Правильно говорят, что у сумасшедших сил втрое больше, чем у обычных людей. Как ни упиралась, справиться с ней я не могла. На мое счастье Ларс уже рядом, он обхватывает руками женщину, гладит по голове:

– Успокойся, успокойся… Это не она… отпусти руку, не стоит ее за собой тащить… Отпусти… это другая…

Ее пальцы разжимаются. Я отшатываюсь, прижав руки к груди. От Ларса один-единственный бешеный взгляд:

– Иди к себе!

Женщину он, все так же обнимая, уводит по коридору в темную часть.

– Не бойся, его нет, он не придет.

Он? Кто этот он? Здесь есть еще такие же призраки?

На запястье следы от цепких пальцев, призраки таких не оставляют, это живая сумасшедшая женщина.

– Донна!

В ответ на шум и зов Ларса из-за поворота темного коридора появляется рослая, крепкая женщина. Я боюсь, что сумасшедшую сейчас скрутят, и спешу за спасительный поворот к своей двери, но все же бросаю взгляд назад. Нет, женщину никто не скручивает, теперь Донна с Ларсом уговаривают ее вдвоем.

В комнате я падаю в кресло совершенно без сил. Так хорошо начавшийся день так страшно заканчивается…

Немного погодя раздается стук в дверь:

– Линн, это Ларс. Открой, пожалуйста.

Я не знаю, стоит ли это делать, может, лучше сказать, что я сплю? Но почему-то тащусь к двери и открываю.

– Сильно испугалась?

У меня не достает сил врать:

– Испугалась.

– Это Жаклин. Она серьезно больна, и если удается вырваться на волю, довольно опасна. Можешь не верить, но она говорила не обо мне.

– А о ком?

– Опять суешь нос куда не следует? Скоро познакомишься. Не бойся, она через несколько дней отправится в клинику.

– Я не боюсь, закричала просто от неожиданности.

– Как ты там оказалась, я же сказал не выходить?

– Я слушала, как ты играешь…

– Ну вот еще!

– Нельзя?

Он только дергает плечом, не отвечая. Очень хочется спросить, означает это да или нет.

– Ладно, ложись спать. Только дверь закрой. Я постучу, если будет что-то нужно.

Интересно, что ему может быть у меня нужно? Мелькнула шальная мыслишка, не сказать ли, что все еще трясусь от страха, чтобы посидел подольше. Но я затаптываю ее на корню и старательно топчу после ухода Ларса еще минут десять.

Зачем я лезу не в свое дело? Мне сказано не высовываться из комнаты, вот и нужно было сидеть тихо, как мыши, слушая из-за двери. Меломанка несчастная! А играл он действительно здорово, лучше меня самой. Это неудивительно, я же не профессиональная музыкантша, хотя любительница высокого класса, чем и горжусь.

Некоторое время я еще старательно обманываю сама себя, размышляя о достоинствах игры Ларса, а потом вдруг начинаю рыдать. Да, он прекрасно играет, но разве сейчас в этом дело? Перед глазами стоит картина того, как бережно он обнимал эту женщину, как уговаривал, уводя. Конечно, она больна, но все равно красива. Какое отношение женщина имеет к Ларсу и кого проклинала, если не его? «Скоро познакомишься». Сколько же загадок в этом замке помимо самого хозяина?

Я вдруг понимаю, что не все мне хочется разгадывать. Обнадеживает то, что он пришел меня успокаивать. Вообще-то мог бы устроить выволочку, ведь я снова нарушила запрет. Правильно ведь запрещал, нарушаю и из-за этого страдаю.

Ничего я не страдаю! И пусть себе играет по ночам без меня! Вот вернусь домой, возьму скрипку в руки и буду целый день страдать вместе с ней. Или вообще открою наконец коробку с синтезатором, который мы с Бритт притащили, но так и не удосужились использовать после того, как ее учительница музыки по телефону устроила выговор, сказав, что синтезатор не для настоящих музыкантов.

Где-то на этой сердитой ноте я и сомкнула глаза…

Мама позвонила утром, когда я еще была в душе. Видно, сильно задело сообщение Терезы, потому что так рано моя мама встает в исключительных случаях.

– Дорогая, Тереза сказала, что видела тебя в ресторане с молодым человеком?

– Что в этом странного? Терезе можно ходить в «F-12», а мне нет?

– Ты скрытная… Тереза говорит…

– Мама, мне надоело слышать это имя. Что ты хочешь знать, с кем и в чем я была? Слушай: я была в красивом платье и с роскошным мужчиной, у которого сейчас нахожусь дома. Еще вопросы есть?

– Так ты у него дома?

– Ах, да, забыла сообщить, что это замок на острове. Остров не собственный, но замок настоящий. Он безумно красив, богат, имеет квартиру в Норрмальме, яхту и еще кучу всего. Только сразу тебя предупреждаю: это ничего, понимаешь, ничего не значит! Не вздумай фантазировать. Нас с Ларсом Юханссоном связывает только работа.

Мама ахает:

– Ты была с Юханссоном?!

– Ты его знаешь?

– Его нет, но о нем знаю.

– Что именно?

Сейчас как скажет, что слышала о его возможной виновности в убийстве, только этого мне не хватало!

– Это один из самых богатых людей!

О, боже, только не это! Теперь мою маму от Ларса не оторвать даже при помощи тяжелой бронетехники.

– Ты меня слышишь? Мы всего лишь вместе пишем работу о викингах.

– Ну да, ну да… Познакомишь?

– Нет!

– Хорошо, потом.

Казалось, настроение должно испортиться, но оно почему-то, наоборот, поднялось. Представила мамино лицо, когда я объявлю, что уехала из дома красавца Ларса добровольно. Нет, от репутации глупой курицы мне в семье не отделаться. Но я их не прошу вмешиваться в свои дела, они сами по себе, я сама. Если бы случайно не столкнулась с Терезой, не стала бы вообще ничего рассказывать. Разве только бабушке, ей можно поплакать в жилетку за отсутствием Бритт.

Оставался вопрос, как общаться с Ларсом.

Но решать его не пришлось.

* * *

Приглашенный для беседы Ларс Юханссон приехал вовремя, вел себя сдержанно, спокойно, говорил открыто.

Этот красавец действительно обладал не только выдающейся внешностью, но и невообразимым шармом, поэтому его появление в следственном отделе парализовало работу не только следователей и технического персонала, но и пары соседних отделов. За полчаса беседы в кабинет к Вангеру заглянула вся женская половина работающих, за чем только не заходили: от скрепок до вопроса, каким бензином он заправляет свою малышку.

Юханссон реагировал спокойно, здоровался улыбаясь и не сводил с очередной отчаянно красневшей любопытной своих серых глаз, пока та не покидала кабинет. В этом взгляде не было ничего от взгляда мачо, просто спокойная приветливость, но Ларс знал силу обаяния своих глаз.

Даг наблюдал за этим красавцем, пытаясь понять секрет. Красив? Да, красивые, мужественные черты лица, разлет бровей, высокий лоб, хорошие волосы… но бывает и красивей. И глаза не синие или голубые, а серые, хотя радужка словно обведена черным ободком, что делает их неотразимыми.

И все равно эффект производила не столько внешность, сколько сопутствующее ей обаяние. Женщины таяли и стекали на пол, как оплывшие свечи. Он мог вить веревки из любой.

О себе Юханссон рассказывал, ничего не скрывая, как и о том деле с торговлей наркотиками. По поводу гибели Кайсы снова выразил сожаление, Дагу показалось, что искренне.

– Как вы думаете, чего может бояться Бригитта Ларсен?

Юханссон вскинул на инспектора чуть удивленные глаза:

– Бояться? Не знаю, я очень давно ее не видел. После того, как распалась наша группа, встречал мельком, разговоры были о погоде, о природе, о видах не лето… Возможно, у Бригитты были свои проблемы, но я ее не очень хорошо знал и тогда, когда мы все дружили.

– Вы верите в то, что Кайса Стринберг повесилась сама?

– Я уже говорил прошлый раз: нет. Даже если Кайса не забыла то, чем мы занимались раньше и сейчас в Теме, кончать жизнь вот так нелепо. Она не могла настолько потерять осторожность, чтобы забыть об опасности.

Вангер с деланным безразличием чиркал в своем блокноте, он так поступал часто, если не смотреть в лицо свидетелю, тот чувствует себя свободней и говорит больше. Кроме того, деланное безразличие к показаниям подхлестывает у людей желание удивить еще чем-то, и они частенько говорят то, о чем собирались молчать. Но с Юханссоном этот номер не прошел. Он с таким же безразличием смотрел в лоб самому Догу.

Тот хмыкнул:

– Почему вы в этом уверены, если давно с ней не виделись?

– Вы умеете ездить на велосипеде или лыжах? Плавать? Кататься на коньках?

Пришла очередь Ватера изумляться, а Юханссон продолжил:

– Вас научили этому в детстве, и сколько бы лет ни прошло, вы будете помнить основные приемы, если даже не движения рук и ног, то безопасности обязательно. И действовать будете на уровне инстинктов. Так и в БДСМ, если человек осознал, что из-за ошибки своей или чужой может попасть в беду, он никогда больше такой не допустит и постарается не подставить себя.

– Почему вы перестали заниматься БДСМ? – вопрос в лоб, взгляд глаза в глаза, интуитивно Даг почувствовал, что именно здесь кроется загадка, не понял, какая, но уверен, что есть.

Юханссон взгляда не отвел.

– Именно поэтому.

И все, как отрезал. Спокойно глядя своими стальными глазами на Вангера, он словно говорил: это убитой не касается, и отвечать я не обязан.

Даг подумал, как богаты оттенками эти глаза, когда Юханссон смотрел на порхающих вокруг него женщин, они были светлыми, какими-то ласковыми, а теперь словно два клинка.

– У Кайсы есть родные?

– Да, в Бодене. Отец, мать…

– Сестра…

Было заметно, что Ларс удивлен этим добавлением.

– Сестра?

– Ну, да, такая серая шепелявая женщина.

– А… Может быть, я не знаю.

Что-то показалось Дагу странным в его реакции, но придраться не к чему, в конце концов, Юханссон не обязан знать, да и просто помнить всю родню бывших подружек.

– Где сейчас Паула Якобс?

Снова удивленный взгляд:

– Не знаю, она давно уехала из Швеции.

– Благодарю, спасибо.

– Я ничем не могу вам помочь, я действительно очень давно не встречался с Кайсой, как и с остальными.

– Кроме Оскара?

– Кроме него, с Оскаром мы остались приятелями.

Разговор не дал ничего, кроме подтверждения уверенности, что это убийство.

Но когда Юханссон уже был у двери, Даг бросил ему вслед:

– Кайсу сначала придушили, потом повесили.

Ларс обернулся, чуть прищурил глаза:

– Поэтому она не осознала опасности…

* * *

– Я в Стокгольм.

Вот и все, словно я вообще не существую. Не мешало было спросить и у меня, может, мне тоже туда нужно? И о вчерашнем тоже никаких разговоров.

Но я тут же осаживаю сама себя: это даже хорошо, что Ларса целый день не будет, я смогу поговорить со Свеном, с Жаном, Мари и может еще с кем-то, кто бы подтвердил, что Ларс был дома в день убийства девушки.

Некоторое время сижу в библиотеке, якобы занимаясь викингами, а в действительности пытаясь придумать повод, который позволит мне разузнать как можно больше обо всем происходящем в этом замке. Повод находится сам собой. Свен, который решил подложить дров в камин, со вздохом замечает:

– Испугалась ночью? Ларс сказал, что Жаклин тебя перепугала. Не стоило выходить из своей комнаты без надобности.

Конечно, мне страшно хочется спросить, кто такая Жаклин, но я задаю другой вопрос, возможно странный для того же Свена:

– Что за человек Ларс Юханссон?

Свен некоторое время молча смотрит на меня. Потом вздыхает:

– Не бойся его, тебе он не сделает ничего плохого.

– А есть те, кому может сделать?

– О, да! Есть те, кому Ларс мог бы свернуть шею, не задумавшись.

– Что останавливает?

– Только то, что у него есть голова.

Теперь уже я некоторое время смотрю на Свена, пытаясь понять, что можно спросить, а что нет.

– Ларс настолько разный, что я не могу понять, какой же он в действительности.

– Так просто не поймешь, нужно узнать его получше… Но он хороший.

– Вы его любите?

– Его любят все, кто знает больше пяти минут. – Вдруг Свен усмехается. – Нет, не все. Есть и те, кто ненавидит. Это взаимно.

– Чем больше слушаю, тем больше загадок.

– Хочешь посмотреть фотографии?

– Да…

– Сиди, сейчас принесу.

Увидеть семейные снимки – один из лучших способов понять человека. Детские лица открыты, дети не умеют прятать душу за подходящей маской, перед объективом чаще всего они такие, как есть. И хотя с детских лет человек может сильно измениться, что-нибудь подскажет, что именно у человека глубоко внутри.

Свен принес несколько толстенных альбомов.

– Смотри, это дед Ларса. Это его родители, они погибли, когда он был совсем мальчишкой. Воспитал дед, который ему и мама, и папа, и учитель, и наставник, и нянька. А еще настоящий друг.

Ларс действительно везде с дедом. На лошади… играют в снежки… Оба со скрипками… Ларс со скрипкой, дед за фортепиано… с мечами… Снимков очень много. Ларс взрослеет…

Дата добавления: 2015-05-06