Темно-красный 3 страница

Я стою под струями душа и пытаюсь разобраться в своих мыслях и чувствах. Пока бежала на ледяном ветру, сомнений по поводу скелетов в шкафах у Ларса Юханссона не было никаких. А теперь…

Неужели это потому, что он принес меня на руках?

Обругав себя слабовольной, принимаюсь вспоминать все факты против благородства Ларса Юханссона, подозрения Анны и Оле, но, как ни накручиваю, осознать, что он монстр в красивом обличье, не могу.

Ерунда, я же не могу представить его в бабских тряпках, даже после того, как лично убедилась в наличии полного гардероба этих самых тряпок кислотных расцветок? Может, монстр тем и страшней, что он безумно красив и обаятелен и не похож на монстра?

Так ничего и не решив, закутываюсь в халат, слегка подсушиваю волосы полотенцем и выбираюсь в комнату.

Джинсы мокрые, все остальное тоже. Интересно, где бы это высушить, чтобы не пришлось тащить домой влажным? Хорошо, что у меня есть еще одни джинсы и рубашка. На сегодня хватит.

Вдруг стук в дверь.

– Линн, это Ларс. Можно?

Я плотней запахиваю банный халат. Волосы, конечно, еще мокрые, но не отказывать же хозяину дома в посещении?

– Да.

– Как ты?

– Спасибо, в порядке.

Его волосы тоже мокрые, торс обнажен, джинсы на бедрах. Боже, какая мускулатура! Даже лучше, чем я ожидала. Я невольно задерживаю взгляд на квадратиках брюшного пресса, подозревала, что они есть, но не такие же!

Ларс усмехается. И вдруг…

– А где моя награда?

– Награда?

– Конечно, я практически спас тебя от гибели, принеся домой на руках. Будь я честным человеком, уже обязан бы жениться.

Сердце сладко замирает, но игра мне нравится. Я округляю глаза с притворным ужасом:

– А ты бесчестен?

– Неужели ты сомневаешься в этом? Заманить бедную девочку в логово Синей Бороды… Так где моя награда?

С этими словами он просто припирает меня к стене!

Я стараюсь не сдаваться:

– Чего же ты хочешь, бесчестный человек?

– Что дарят спасителям? Поцелуи. Желательно погорячей и побольше.

Его рука просто берет меня за горло. Однако… Но я не успеваю ахнуть от такой перспективы (причем, неизвестно какой – то ли быть поцелованной Ларсом Юханссоном, то ли быть попросту удушенной его сильной рукой), как он качает головой:

– Но целоваться ты наверняка не умеешь. Я все сделаю сам.

В мгновение ока мой халат спущен с плеч, а руки заведены за спину. Я обнажена по пояс и приперта к стенке.

– Губы не мой профиль. Я хочу поцеловать грудь.

У меня перехватывает дыхание, потому что губы Ларса начинают священнодействовать над моими сосками! Он ласкает, покусывает сначала один, потом другой… Мое дыхание сбивается, стук сердца наверняка слышен до самого Стокгольма. Наверное, это продолжается недолго, потому что упасть в обморок от избытка чувств я все-таки не успеваю.

– Так я и думал, что под свитером ты прячешь такую роскошь! – Руки Ларса касаются моей груди и тут же отпускают. И сразу спокойный, почти деловой тон: – Одевайся, я сейчас принесу завтрак.

Дверь за ним закрывается, а я снова приваливаюсь к стене. В чувство меня приводит только окончательно сползший на пол халат. Бросаюсь в гардеробную со всех ног. Пока он действительно не вернулся, нужно успеть одеться и выскочить из комнаты, потому что встретиться взглядом с Ларсом без свидетелей после того, что произошло, я просто не в состоянии.

Боже! Грудь чувствует его обжигающие прикосновения, словно он оставил несмываемые следы от пальцев, соски вообще горят огнем… Но ощущение настолько приятное, что я даже не надеваю бюстгальтер, чтобы не смазать его. Да и некогда, едва успеваю натянуть запасные джинсы (хвала моей предусмотрительности!) и рубашку, как снова раздается стук:

– Кушать подано. Иди завтракать.

Он уже в футболке, которая не только не скрывает, а, кажется, подчеркивает все бугры мышц. Разве что квадратиков брюшного пресса не видно. А жаль…

В руках у Ларса большой поднос, уставленный всякой всячиной. Там столько, что позавтракать могла бы половина моего факультета.

– Садись, – он кивком указывает на кресло у стола. – Пока вот это не съешь, я не уйду.

– Я столько не съем! – подчиняясь его приказу, я усаживаюсь в кресло, но выполнить вторую часть не способна физически, даже раздувшись, как Карлсон.

Ларс с сомнением оглядывает поднос, потом меня и соглашается:

– Ладно, все можешь не есть. Но плотно позавтракать обязана. А то напьешься, как вчера, снова будешь буянить…

– Я буянила?

– Ты любишь омлет? – В глазах Ларса снова пляшут веселые чертики. – Конечно, стучала кулаком по столу, грозила разнести дом, насилу успокоили. Возьми хлеб, очень вкусно, Свен сам пек.

– Нечего было меня спаивать. Когда Свен успел испечь?

– А мы с ним не спим до полудня, как некоторые ленивые девчонки.

– Какой полдень, всего девятый час?!

Но Ларса не смутить, он подает мне чашку с ароматным кофе и со словами: «вот именно, а ты уже успела промерзнуть, чуть не свернуть себе шею и подвергнуться нападению сексуального маньяка», устраивается прямо на полу и принимается бинтовать мою ногу.

Я пытаюсь сохранить остатки самообладания. По опыту всей прежней жизни знаю, что лучшее средство для этого – тоже шутить, шепчу с восторгом:

– А ты сексуальный маньяк?!

Он игру принял, кивает:

– Еще какой. Ты даже не представляешь. Дело всей жизни – заманить в дом доверчивую девчонку, напоить бургундским и поцеловать грудь!

Тут я ляпаю то, за что потом костерю себя на чем свет стоит:

– И все?

– Хочешь большего? – Его руки уже ловко зафиксировали ступню, тон деловой, почти равнодушный – человек просто интересуется, не хочу ли я большего, чем страстные поцелуи груди. Мне в лицо он не смотрит, деловито расправляя эластичный бинт.

Я заливаюсь краской от ушей до… в общем, до того, на чем сижу. Что творится?! Самый красивый мужчина в мире у моих ног, склонившись над ними, его волосы совсем рядом с моей рукой, что вызывает жгучее желание запутаться в них пальцами, а пальцы самого Ларса перебирают пальцы моей ноги. Я слегка дергаюсь.

– Ты так чувствительна или боишься щекотки?

Приходится признаваться, что и то, и другое.

– Отлично, я буду знать, чем на тебя воздействовать.

Он с тихим смешком действительно проводит кончиками пальцев по подошве, от чего я дергаюсь сильней:

– Ларс!

– Да, дорогая?

«Дорогая»! Ларс Юханссон на коленях передо мной, и обе мои ступни у него в руках. Скажи мне кто еще два дня назад, что такое возможно, я бы только расхохоталась. Может, это результат «Ришбура» и я до сих пор сплю? Если так, то просыпаться совсем не хочется…

– Как тебе пришло в голову бегать в такой куртке?

– У меня нет с собой другой.

– Почему не взяла? – Бровь вопросительно приподнялась. Как ему удается приподнимать одну бровь? У меня вверх ползут обе.

– На два дня?

– Какие два дня?

– Ты пригласил меня на пару дней.

– Я? А, да! – Он смеется. – Думал, ты попытаешься сбежать, увидев гору книг.

– Хотел проверить, знаю ли я, как пишется берсерк – через «и» или через «е»?

– А ты знаешь как?

– До сих пор знала. А если бы я ужаснулась этой подборке литературы?

Пальцы тихонько щекочут мои ступни, я ерзаю, но Ларс держит крепко. От щекотки внизу живота все сводит и становится горячо.

– В любом случае ты проживешь здесь восемь дней и ни днем меньше. – В его глазах вызов, которого я не понимаю. Вообще-то, восемь лучше, чем два, гораздо лучше, тем более, если вспомнить вчерашний позор. Я не против, но на всякий случай интересуюсь:

– Почему именно восемь?

Голос в ответ вкрадчив:

– Потому что я так хочу. Запомни, дорогая, рядом со мной ты всегда будешь делать то, что хочу я.

Ничего себе заявочка! Еще бы знать, чего именно он хочет.

– Ты со всеми так?

Снова вызов, бровь чуть приподнимается:

– Нет, только с тобой.

– Почему я?

Несколько мгновений он изучает мое лицо, потом повторяет с совершенно непроницаемым видом:

– Потому что я так хочу. Доедай и пойдем заниматься викингами, если ты и впрямь этим интересуешься. Надо еще съездить в Стокгольм.

Хотелось спросить, а как же восемь дней, но Ларс опередил мой вопрос:

– Тебе нужно купить одежду. Не будешь же ты всю неделю ходить в одной рубашке.

– Зачем покупать, у меня все есть.

– Это у тебя для тебя. – Он уже на ногах, вдруг наклоняется ко мне, опираясь руками о кресло вплотную к моим бедрам, и шепчет на ухо: – А мы купим то, что ты будешь носить у меня для меня. И делать будешь все, что я прикажу. Договорились?

Губы Ларса касаются моего уха, а щека щеки, причем, явно сильнее, чем требуется, чтобы сообщить что-то по секрету. Мне кажется, или он на мгновение захватывает губами мочку уха? У меня состояние близкое к обмороку.

На мгновение, всего на мгновение его руки сжимают мои бедра, но Ларс тут же выпрямляется и, не оборачиваясь, направляется к двери, бросив через плечо:

– Жду тебя в библиотеке.

Некоторое время я сижу потрясенная, не в состоянии что-либо соображать.

Потом меня охватывает настоящая паника. Какое расследование? Какое выспрашивание? Я в полной власти этого человека, он может вить из меня веревки и этими же веревками связывать. Господи, во что я влипла?!

Я по уши влюблена в человека, который играет мной, как глупым котенком. Нет, Ларс не делает ничего, что было бы мне неприятно, чего мне не хотелось. Если честно, мне хочется куда большего. При всем этом я действительно глупый котенок, которого заставляют прыгать за бумажным бантиком на нитке.

Он хозяин, который волен погладить или нет, а я щенок, с восторгом заглядывающий в глаза своему хозяину.

С трудом придя в себя, я поспешно пытаюсь причесаться, понимаю, что ничего путного из этого не выйдет, и снова заплетаю косу. Ничего, вполне ученический вид, как и положено.

Беру вчерашние три книги и с ощущением близкой погибели отправляюсь в библиотеку. Мимо комнаты с гардеробом прохожу, стараясь не вспоминать, что там. Но непрошеные мысли одолевают. Ну как он умудряется быть таким мужественным, сексуальным и… любителем женских тряпок одновременно?

Мы купим мне одежду на его вкус… я с тоской вспоминаю этот самый вкус, увиденный в гардеробной, мимо которой прохожу, и начинаю злиться на все и всех – на такого непонятного, двуличного Ларса, на Анну, втравившую меня в это дело, но больше всего на саму себя, потому что понимаю: даже его трансвестизм не помеха. Плевать на любовь Ларса к женским тряпкам, все равно он самый красивый и сексуальный мужчина!

Свен внизу сообщает мне:

– Ларс в библиотеке.

– Свен, спасибо, хлеб очень вкусный…

– Тебе понравился хлеб? Да, на Эстермальмском рынке он хорош…

Черт, как же я могла так купиться?! Невольно смеюсь.

– Что?

– Ларс сказал, что это вы пекли.

– Ларс? Слушай его больше. – Свен заговорщически подмигивает мне. – Ты молодец, я давно его таким не видел. Держи Ларса в руках, он парень хороший.

Хочется спросить, каким это таким, но Свен уходит по своим делам, а я бреду в библиотеку. Единственный выход – думать о викингах, викингах и только викингах.

При моем появлении Ларс несколько мгновений оценивающе разглядывает меня и делает жест, приглашая садиться. Кресла большие, в них страшно неудобно, потому что мебель рассчитана на рослых, сильных мужчин, а не на пигалицу, пусть и выше среднего роста. Зато в них удобно затаиться в уголочке. Во всем можно найти свои плюсы, стоит только поискать.

Эта мысль слегка ободряет, я успокаиваюсь и забираюсь в кресло с ногами. Иначе просто не получится, оно глубокое, и чтобы достать ступнями до пола, мне пришлось бы сидеть на самом краешке.

Ларс хмуро наблюдает за моими манипуляциями. Ему не нравится, что я вот так вольно веду себя на дорогой кожаной мебели? Но я же не в обуви…

– Как нога?

– Спасибо.

– Что спасибо? Я спросил, как нога. Повязка не давит?

– Нормально.

– Так что тебя интересует у викингов?

Ну что за человек, если не желает со мной разговаривать, сказал бы сразу. Сам же велел идти в библиотеку. Но я поняла, что сейчас врать нельзя. У меня действительно есть интересующая тема.

– Берсерки.

Усмешка:

– А… медвежьи шкуры, кусание щита, рычание, мухоморы… Или обнаженка?

Он перечислил все, чем болеют любители темы берсерков, особенно в разного рода интернет-играх и популярных статьях, не требующих особых знаний для написания. Основная характеристика берсерков в любой популярной публикации содержит упоминания о том, что они в ярости кусали край щита, рычали, как дикие звери, вместо нормальной одежды шли в бой либо в медвежьих шкурах, либо вообще голышом и упивались настойкой мухомора, как колой или пивом. Этакие супермены древности в зверском обличье, накачавшиеся наркотиками.

– Кем они были в действительности, как ты думаешь? В одних сказаниях бесстрашные герои, а в исландских сагах это просто бандиты и грабители. Или все же верней в «Круге земном»?

По мере того, как я заканчиваю фразу, выражение лица и глаз Ларса меняется. Он недоверчиво интересуется:

– Ты читала драпу Торбьёрна о победе Харальда Прекрасноволосого?

– Читала, ну и что? «Берсерки рычали, битва кипела, облаченные в медвежьи шкуры выли и потрясали мечами». Это же почти ни о чем не говорит. Рычать может кто угодно, разве обязательно для этого носить медвежьи шкуры? Зато в исландских сагах берсерки не участвуют в боях, а попросту грабят фермы в отсутствии их хозяина. Где правда?

Ларс вдруг встает и протягивает мне руку, чтобы поднять с кресла. Ничего не понимая, я встаю.

– Пойдем к камину, там теплее.

Да, зима решила вступить в свои права, и хотя в доме тепло, посидеть у огня приятней, он прав. Но у камина всего одно большое кресло. Однако Ларс не садится в него, он устраивается прямо на ковре, привалившись к креслу спиной и вытянув ноги к огню, и зовет меня к себе.

Мы сидим бок о бок возле камина, смотрим на огонь и беседуем о викингах. Я наверху блаженства, забыты все Анны, Оле и погибшие девушки вместе взятые.

Ларс приносит несколько толстенных фолиантов, это переводы, а кое-что и просто копии рукописных текстов. Два фолианта в кожаном переплете с массивными бронзовыми застежками.

– Ух, ты!

– А ты думала!

Он устраивается вплотную, раскрытая книга ложится правой стороной на его ноги, а левой на мои. Чтобы было удобней и ближе сидеть, левая рука Ларса просто обнимает мои плечи.

Мамочка! Я сижу в обнимку с самым красивым мужчиной на свете, его рука охватывает мои плечи, наши бедра плотно прижаты (чтобы не соскользнула книга), и прямо над моим ухом звучит приятнейший в мире баритон. Почему я не теряю сознание, непонятно. Скорее всего, просто жду продолжения.

Продолжением является беседа, насыщенная информацией, действительно интересная. И книги он принес не зря, и разложил их тоже. Мы разбираем тексты, я не знаю исландского, тем более, древнеисландского, Ларс знает, потому что это обязательно при его профессии, а потому переводит.

– Не будем сейчас подробно разбирать «Круг Земной» Стурулсона, откуда в основном и берут сведения, что берсерки шли в бой без доспехов, грызли в ярости щиты, убивали людей и их не брали ни огонь, ни железо. Если уж ты знаешь драпу Торнбьерна, то Стурулсона знаешь тем более. Я тебе другое покажу. Смотри, вот здесь. «Сага о битве на пустоши». Читала?

– Только слышала. Она же исландская?

– Да. Слушай о чем в ней. Ярл Стюр, у которого служили два берсерка Халли и Лейкнир…

Мы разбираем подвиг двух берсерков, которым ярл поручил сделать дорогу на непроезжей лавовой пустоши. Братья справились всего лишь за ночь, они своротили целые скалы, оттащили их прочь, где-то закопали огромные куски, все разровняли…

«К утру закончили, и это один из величайших подвигов, какие знали люди, и дорога эта будет стоять вечно, пока существует Исландия…»

– Ну что, мало похоже на разбойничье нападение в отсутствии хозяина? Но ты права, есть и совсем другие, которые рассказывают именно о нападении и бешенстве, таких много. Например, в «Саге о Гисли».

«Жил человек по имени Бьерн Бледный. Он был берсерк. Он разъезжал по стране и вызывал на поединок всякого, кто ему не подчинялся…»

– Да, этот убивал безо всякого смысла, просто из вызова. Потому что ни дом, ни женщина, на которую он претендует, ему не нужны. В доме жить не будет, вообще не умеет жить дома, а женщину всего лишь возьмет силой, чтобы бросить. Но это принцип: отобрать все, что захочу. Конечно, их боялись, ненавидели, в лучшем случае сторонились.

– Но тогда человек становился по существу изгоем. А обиженный силач, тем более способный впадать в бешенство, опасен вдвойне?

– Умница. Мстить всем подряд просто за то, что тебя не любят, сторонятся, это вполне объяснимо. Если их силу признавали, уважали, то она могла использоваться во благо, как при прокладке дороги, а вот если просто боялись или бросали вызов, тут уже есть повод впасть в бешенство. Кстати, знаешь, чего ради Халли и Лейкнир совершали подвиг, строя дорогу? Жениться очень хотелось.

– Жениться? Ради женитьбы?

Ларс смеется:

– Да. Вот ярл Стюр и придумал им подвиг.

– А без подвига никак?

– Наверное, никак. Требовалось совершить нечто, чтобы красавица влюбилась и благосклонно согласилась стать женой. Во все века ради женщин совершали и подвиги, и безумства тоже.

– Хм, интересно… Все-таки за много лет человечество кое-чему научилось. Не превращайте людей в изгоев по любому признаку, если не хотите иметь врагов и преступников? Если каждый будет чувствовать себя ценным, куда меньше станет преступности? Тогда Швеция преуспела в этом.

Ларс с изумлением смотрит мне в лицо, потом прижимает к себе:

– Философ ты мой! Кстати, не задумывалась о разнице между одними и другими сагами?

– О разных людях? В том смысле, что одних оценили, других нет?

– Не только. В самых древних сагах берсерки часто помощники и защитники, во всяком случае, ударная сила ярла. А в поздних – бандиты. В «Саге о Ватисдале» есть строчки о том, что в Исландии берсеркам объявили войну. Это начало XII века, а на сто лет раньше в Норвегии ярлом Эриком Хаконарсоном они были объявлены вне закона. Как думаешь, почему?

Некоторое время я пытаюсь понять логику событий, потом ахаю:

– Христианство?!

– Да, Скандинавия крестилась, и бешенство берсерков стали объяснять одержимостью дьяволом. Это их закат, а потому и сведения только как о бандитах.

– Они действительно ели мухоморы?

– Ну, думаю, не сами мухоморы, но их настойку пить вполне могли. Знаешь, чем отличались берсерки от многих других воинов?

– Силой, мощью, неустрашимостью…

– А еще неимоверным количеством шрамов. Не иметь шрамов от серьезных ран считалось для сильного мужчины неприличным, а для воина и вовсе невозможным. Умереть от старости в постели – позор. Сообщают, что берсерков не брали ни мечи, ни огонь. Думаю, не так, просто они понижали свой болевой порог сознательно, а еще применяли техники железных мускулов, как применяют в восточных единоборствах, когда человек способен превратить свои мускулы в подобие металла, который не всякий клинок пробьет. А кусание щита – это тоже сознательное приведение себя в состояние ярости. Помнишь, как ведут себя перед схваткой участники боев без правил?

Я смеюсь:

– Как дети – бьют себя в грудь пяткой, демонстрируя кукольную ярость.

– Не совсем кукольную. Да, они играют на публику, чтобы ее разогреть, и на противника, чтобы того запугать до начала боя. Но это помогает и им самим. Когда женщина крутится перед зеркалом, убеждая себя, что хороша, это сродни битью пяткой в грудь для огромных мужчин. Я сильный, о, какой я сильный! Все меня боятся, даже я сам себя боюсь! И тому подобное. Глядишь, и поверил. А если еще и победить удалось…

– Значит, мухоморы ни при чем?

– Мухоморы? В них есть мусцимол… Не думаю, что мусцимол может вызвать такую ярость, которая заставила бы грызть металлическую окантовку щита. Много надо съесть или выпить. Эйфорию он вызывает, и даже бешенство тоже. Хотя, кто знает, ведь они физически были много крепче и могли потребить столько этого мусцимола, сколько для нас смертельно. Мы же не знаем их реакцию на такой возбудитель. Говорят, ели число грибов, кратное семи – 7–14–21… Если сейчас съесть двадцать один гриб, пожалуй, и врачи доехать не успеют, если вообще сумеешь дожевать этот двадцать первый гриб. А настойку мухомора я тебе дам попробовать.

– Это же отрава?!

– Конечно. Хотя отрава все вокруг. Жизнь вообще тяжелая штука, никто не выдерживает – все рано или поздно умирают. Ты не знала? Доза должна быть совсем небольшой и под контролем. Это будет сродни наркозу, его же тоже нельзя бесконтрольно.

Наверное, на моей физиономии отразился весь испытываемый мной ужас, потому что Ларс смеется:

– Не бойся, перед тем как предложить настойку, я тебя предупрежу. Свен ее на кухне не использует, клянусь. Трусиха.

В библиотеку, предварительно постучав, заглядывает Свен. Кажется, он не сразу нашел нас взглядом.

– Ларс, звонил Мартин и подтвердил.

– Тьфу ты! Который час?

– Через полчаса обед, как ты просил.

– Хорошо, уже идем. Линн, берсерки подождут до следующего раза, сегодня нам еще нужно в Стокгольм.

Мне очень не хочется в Стокгольм, вообще не хочется уходить от тепла камина, мягкого ковра, интересной беседы, а, главное, от близости Ларса. Похоже, ему тоже.

Но Ларс встает и легко поднимает за руки меня.

– Пойдем переодеваться. Я назначил Петеру отплытие через полтора часа.

На несколько мгновений мы оказываемся вплотную друг к другу, руки Ларса немедленно проникают под мою рубашку и прижимают к себе за спину. Но целует он лишь мой висок, шепча при этом на ухо:

– Ты умница. И не противься, все равно я сильней и ты моя. Напою мухоморами и сделаю все, что захочу. Да, я вот такой: коварный обольститель.

Я не успеваю даже глубоко вдохнуть от такого заявления, потому что в следующее мгновение уже перебираю ногами, стараясь успеть за своим хозяином (а как иначе?), который тянет меня за руку наверх.

– Свен, пусть книги останутся лежать, как есть. Они нам понадобятся завтра.

В полуобморочном состоянии взбегаю за Ларсом по лестнице, но у своей двери он подталкивает меня дальше:

– Иди, переодевайся для обеда и поездки сразу.

* * *

Вангер привык отрабатывать каждого подозреваемого или свидетеля так, чтобы потом к этому не возвращаться. Конечно, не всегда удавалось, потому что всплывали новые факты, но он старался.

Из этого следовало, что о Ларсе Юханссоне нужно выяснить все, что можно. Скорее автоматически, чем ожидая что-то получить, Даг запросил данные на Юханссона и получил сообщение, что… тот уже бывал в полиции, правда, в юности и как свидетель, но его пальчики нашлись, как и записи допросов.

Да здравствует век технических достижений, в архиве сохранились кассеты с материалами того дела. Юханссон проходил свидетелем, от показаний которого зависело, посадят ли его подружку. Подруга заметно старше самого Ларса, годилась ему если ни в матери, то в тетки точно. Ее обвиняли в торговле наркотиками. Пробежав глазами материалы дела, Вангер быстро понял, что все направлено не столько против обвиняемой (которую, кстати, признали виновной), сколько против ее мужа. Супруга усадить надолго не удалось, отыгрались на второй половине. Но деньги способны на многое, хорошие адвокаты быстро вытащили красавицу из тюрьмы.

Вангера меньше всего интересовали страсти по наркоте и куда больше взаимоотношения этих двоих: молодого красавца и его опытной наставницы. Уже прозвучало, что именно она познакомила Ларса с БДСМ, а потом Юханссон научил своих более молодых подружек вязать хитроумные узлы. В том числе и Кайсу.

Еще раз мысленно поблагодарив технический прогресс и компьютерщиков Управления, переведших все в цифру, Вангер скачал нужные материалы себе на компьютер и уселся перед экраном в кабинете. Раньше пришлось бы глазеть на большой экран и то и дело просить аппаратную остановить, вернуться на несколько кадров и пустить снова…

Уже час Даг Вангер внимательно смотрел на экран, на котором совсем молодой Ларс Юханссон давал показания по делу о наркоторговле в Стокгольме. Банду взяли с поличным, но некоторым удалось уйти или отделаться легким испугом. Одна из таких – Паула Якобс.

Нашлась и запись перекрестного допроса Юханссона, как свидетеля, и запись совместного допроса Паулы, обвиненной в содействии распространению наркотиков, и Юханссона. Именно его показания стали логической точкой обвинений и приговора Пауле.

Если честно, Вангеру нравился этот парень, было в нем что-то такое, что выделяло среди остальных. Но интуитивно Даг чувствовал какую-то заковыку. В жизни взгляд прямой и открытый, а вот на записи допросов что-то настораживало.

– Эй, хватит уже любоваться на своего красавчика! Кофе будешь? Фика… – в комнату заглянула Фрида.

Даг кивнул:

– Да. Только автомат не работает, я уже ходил к нему.

– Починили… – улыбнулась Фрида.

Даг только хмыкнул в ответ. Вот всегда так – стоит ему отправиться за кофе, в автомат перестанет поступать вода, в нем закончится сам кофе или что-то заест. У Фриды такого никогда не случается. Везучая…

Однажды он выложил приятельнице свои соображения, Фрида рассмеялась:

– Мне всегда везет. Знаешь, почему? Я в детстве в зоопарке подкову слона нашла.

Фика для шведов дело святое, не прерываться на кофе минимум дважды в день, значит, не быть шведом.

Инспектор подала пластиковый стаканчик с кофе из автомата и в пакете семлу, присела рядом со своим стаканчиком.

– Семла? Откуда?

Фрида пожала плечами:

– Уже продают, скоро начнут торговать семлой с Мидсоммара.

Вангер рассмеялся, хотя, почему бы не есть вкусные булочки со взбитыми сливками и в середине лета? Никто, наверное, и не помнит, когда и как именно нынешняя семла заменила прежний хетвэг – просто булочку, размоченную в молоке. Да, раньше ее ели размокшую большой ложкой, потом стали срезать верхушку и середину наполнять вкуснейшим кремом из взбитых сливок и марципана. У каждой кондитерской свой рецепт семлы, и хотя они не очень отличаются, кондитерские бои за право называться лучшими идут не на шутку.

– Это из «Ветекаттен». Их семла в прошлом году признавалась лучшей.

– О!.. А ты знаешь, что король Адольф Фредерик умер, объевшись семлой? – Вангер снял крышечку и слизал с нее крем, испачкав при этом нос.

– Не семлой, а хетвэгами. Неудивительно, съесть 14 хетвэгов после сытного обеда! И булочки тут не при чем, думаю, перед хетвэгами король съел еще пяток блюд побольше. – Фрида тоже облизала крышечку, но ее носик при этом остался чистым.

– Нам это не грозит…

– Что это ты ищешь? Какой красавец! – даже умницу Фриду впечатлила внешность Ларса Юханссона.

– Смотри, тебе не кажется, что на совместном допросе он словно чего-то побаивается, волнуется?

– Боится, потому что выдал ее?

– И так было все ясно. Его слова только уточнили кое-что. Нет, он словно спрашивает ее о чем-то взглядом, посмотри…

Они останавливали изображение, возвращали на пару кадров назад, снова пускали вперед, снова останавливали.

– Да, так и есть. По-моему, он просто ждал от нее каких-то показаний и удивлен, что она ничего не сказала.

– Значит, было что говорить?

– Значит… – Вангер затолкал в рот остатки семлы.

– Тоже торговал?

– Нет, чист, как стекло. И до того, и после.

Даг доел булочку, зачем-то заглянул в пакет, словно там могла прятаться еще одна, вздохнул, не обнаружив, и посмотрел на свои выпачканные сахарной пудрой пальцы.

– Ну вот, теперь руки мыть надо.

– Держи, – Фрида протянула ему влажную салфетку.

– Какая ты запасливая.

– Кто же о тебе, старом холостяке, позаботится, как ни коллеги? Не смотри больше записи, первое впечатление самое верное, что заметил, тому и поверь.

– Да у меня и двадцать второе с первым совпадает.

– Знаешь законы Мерфи?

– Конечно.

– Следствие ко второму закону Чизхолма гласит: «Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут еще хуже». Так что, готовься.

– Благодарю, ты меня утешила.

– Не за что, – откликнулась Фрида, помахав рукой из коридора. Вангер вздохнул: достанется же такая кому-то в жены…

Итак, Ларс Юханссон явно чего-то боялся шесть лет назад. Конечно, это большой срок, расследовать, что именно означало его беспокойное ожидание, уже бесполезно, но если узнать, что это было, то можно понять, что значит вся эта заваруха с подвешенной красоткой. Иначе все это здорово смахивает на обыкновенную паранойю.

Интересно, а идиоты понимают, что они идиоты?

Да, жаль что семла у Фриды была только одна… Он решил по пути домой завернуть в кондитерскую и взять домой штук пять. Слабак этот король Адольф Фредрик – помереть от 14 семл. Даг, несмотря на свою худобу, смог бы съесть десяток, не напрягаясь. Рано их начали продавать в этом году, Фрида права, с каждым годом все раньше. Скоро семла вместо лакомства перед Постом станет круглогодичным лакомством. Даг не против…

Дата добавления: 2015-05-06