Новое индустриальное общество 12 страница

Одно из доказательств истинности социальной теории состоит в том, что она позволяет объяснить как менее существенные, так и более важные проблемы. Одно из наиболее загадочных требований представителей аме­риканских деловых кругов, регулярно повторяемое на общественных ритуалах, сводится к тому, что для поощ­рения инициативы и трудового вклада необходимо сни­зить налоги. Но лишь немногие представители делового мира — и в этом загадочность данного требования — согласятся признать, что при существующем уровне до­хода после уплаты налогов они не отдают все свои силы предприятию. Обвинить их в этом значило бы оскор­бить их в лучших чувствах¹.

Объяснение этому дать теперь нетрудно. Традици­онная ссылка на инициативу является пережитком существовавших некогда представлений о связи между

¹ Самое последнее исследование, проведенное по заданию Брукингского центра в Вашингтоне, полностью подтвер­ждает это мнение.

доходом и трудовым усилием. Она придает видимость респектабельности и социальной полезности стремле­нию к снижению налогов или естественному намерению переложить часть существующего бремени на бедных. На деле же существующий уровень дохода управляю­щих дает простор для отождествления и приспособле­ния целей. Именно эти мотивы имеют практическое зна­чение. А в личном плане только они и являются достой­ными: управляющий не допустит и мысли, особенно если ее высказывают другие, что он не полностью при­вержен целям корпорации или совершенно безразличен к возможности воздействовать на эти цели. Если управ­ляющий даст понять, что он подчиняет эти мотивы раз­мерам своей оплаты, то он распишется в своей неполно­ценности в качестве руководителя.

ГЛАВА XII. ПОБУДИТЕЛЬНЫЕ МОТИВЫ В ПЕРСПЕКТИВЕ

Власть в экономике некогда была основана на владении землей, затем она перешла к капита­лу, и, наконец, в наше время источником влас­ти служит тот сплав знаний и опыта, который представляет техноструктура. Параллельно этому процессу происходила и смена мотивов, руководящих человеческой деятельностью. Принуждение издавна ассоциируется с землей. Точно так же денежный мотив связан с капита­лом. Отождествление и приспособление целей связаны с техноструктурой.

Земля в качестве решающего фактора про­изводства делала в высшей степени выгодным использование принуждения. Сельское хозяй­ство по своей природе ведет к рассеянию людей на большом пространстве. Вследствие этого они нуждаются в защите. Феодальный земле­владелец, распоряжавшийся крестьянами, организовывал их также в простейшие воинс­кие единицы для самозащиты. Подобным же образом строились и отношения между земле­владельцем и его временным правителем, в чем проявлялась внутренняя логика данной систе­мы. В качестве цены за мирное владение зем­лей он поставлял правителю вооруженных лю­дей для совместной защиты или нападения

Рассеяние предотвращало также распространение ере­си и недовольства среди илотов и крепостных, что было бы неизбежным при постоянном взаимном общении в городах. Это сводило также к минимуму вероятность того, что они объединятся для торжественного закла­ния своих хозяев.

Урбанизация и принуждение плохо сочетаются друг с другом; город почти всегда нес с собой возможности для личности освободиться от крепостной зависимости. Город же был источником идей, служивших моральным оправданием для такого освобождения. Столь же труд­но приспособить систему рабства к фабричной системе. На ранних стадиях развития фабричной системы труд наемных рабочих, побуждаемых страхом голода, почти всегда был дешевле, чем труд рабов, побуждаемых стра­хом перед физическим наказанием. Так, с возникнове­нием капитала в качестве решающего фактора произ­водства денежная оплата стала главным мотивом. Власть в промышленном предприятии основывалась на владении капиталом. Ничто не казалось более есте­ственным, чем то, что за деньги — это материальное воплощение капитала — покупается труд. Подобно тому как феодальные землевладельцы использовали силу, чтобы заставить других осуществлять их цели, ка­питалисты владели капиталом и использовали его, с тем чтобы другие осуществляли их цели. Никто столь кра­сочно не охарактеризовал эту перемену, как Маркс. Буржуазия безжалостно разорвала «пестрые феодаль­ные путы, привязывавшие человека к его "естествен­ным повелителям", и не оставила между людьми ника­кой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного "чистогана"¹. Так чистоган, бессердечный или какой-либо другой, стал со временем рассматриваться как

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 4. С. 426

единственный мотив, заслуживающий серьезного вни­мания в рамках экономической системы.

Специализированные знания и их координация стали в настоящее время, как мы в этом убедились, решающи­ми факторами в достижении экономического успеха. Это требует, чтобы люди работали группами. И власть пере­ходит к этим группам. Их участники получают достаточ­ное вознаграждение; нельзя сказать, что они безразлич­ны к размерам своего заработка. Но, связав себя с груп­пой, ее участник находит привлекательными для себя ее цели или подчиняется им. Эти цели заменяют ему соб­ственные цели. Он видит преимущества — доступ к ис­точникам силы и влияния,— связанные с заменой соб­ственных целей на более скромное положение в крупной организации, дающее возможность оказывать влияние на ее цели. Именно с организацией связана новая система мотивов. Как и в случаях связи между денежным вознаг­раждением и капиталом, между принуждением и земель­ной собственностью, эта система соответствует опреде­ленной взаимосвязи. Денежное вознаграждение как фак­тор, стимулирующий трудовую деятельность, в настоя­щее время играет относительно меньшую роль.

Это не такой вывод, с которым охотно согласятся экономисты или даже представители других наук. Ведь проще основываться на предположении, что люди руко­водствуются в первую очередь денежными интересами, и усматривать везде грубые проявления человеческой натуры. Мнение, что поведение человека продиктовано исключительно стремлением к деньгам,— это одно из наиболее ревниво охраняемых упрощений нашей циви­лизации.

Стоит, однако, напомнить, что подобным же образом в свое время относились к насилию. Экономисты-клас­сики, писавшие в конце XVIII — начале XIX в., счита­ли необходимым пространно объяснять преимущества

свободного труда перед рабским. В то время вряд ли мож­но было ожидать, что здравомыслящий и практичный че­ловек примет это утверждение на веру, не говоря уже о каком-нибудь плантаторе в колонии¹. Долгое время суще­ствовало атавистическое убеждение, что более возвы­шенные социальные установки (social attitudes) связаны с земельной собственностью. Более примечательно то, что до сих пор существует атавистическое убеждение в том, что сила имеет решающее значение в мотивах лю­дей. Вследствие этого считается, что те, кто из-за своего низкого интеллектуального уровня или из-за недостаточ­ного уважения к моральным нормам цивилизованного об­щества способен прибегать к силе, обладают громадными преимуществами. По тем же причинам там, где использо­вание силы все еще допускается в цивилизованном обще­стве, это вызывает откровенное восхищение. На этом вопросе стоит остановиться подробнее.

Во время Второй мировой войны существовало широко распространенное мнение, что главным источником силы фашистской диктатуры является безжалостное примене­ние власти, и в качестве одного из доказательств приво­дилась способность распоряжаться более чем семью

¹ Адам Смит прибегал к вопиющим преувеличениям, дока­зывая это положение «Опыт всех веков и народов, как мне думается, свидетельствует о том, что работа, выпол­няемая рабами, хотя она как будто требует расхода толь­ко на их содержание, обходится дороже всякой другой». Смит Адам. Исследование о природе и причинах богат­ства народов. Т. I, кн. 3-я, гл. II. С. 286. М., 1962. Это совершенно неверно. Для решения возникавших в то время, главным образом сельскохозяйственных, задач труд рабов был более экономичным, чем любой другой источник свободного труда

миллионами иностранных рабочих¹ из разных стран Ев­ропы. Здесь заключался один из источников противо­стоящей противнику мощи. Но при более близком рас­смотрении оказывается, что в этом нет никаких преиму­ществ. Рабы вывозились в Германию не потому, что их предпочитали наемным рабочим, а из-за необходимости кем-то заменить последних. Наиболее ответственные и рассудительные из числа немецких руководителей по­нимали, что можно было бы увеличить производство, предоставив французским и другим западноевропейс­ким рабочим возможность трудиться за заработную плату на своих заводах и фабриках, вместо того чтобы вывозить их как рабов в Германию. Они также предпо­читали больше полагаться на добровольный набор рабо­чих, работающих за заработную плату².

¹ Из числа которых 1,8 млн были военнопленными и некото­рая часть приехала добровольно («The Effects of Strategic Bombing on the German War Economy», 1945, p. 34).

² В этом состояла основная причина противоречий между Фрицем Заукелем, министром труда, и Альбертом Шпе­ером, довольно рассудительным министром вооруже­ний Во время войны был случай, когда Шпеер догово­рился о том, что некоторые промышленные предприятия во Франции будут получать заказы на изготовление бое­припасов и их рабочие будут освобождены от принуди­тельного набора и вывоза в рейх. Но ведомство Заукеля быстро добралось до этих предприятий и вывезло их ра­бочих на принудительную работу в Германию Посколь­ку после этого не оставалось никаких шансов на то, что Другие согласятся подвергать себя опасности насиль­ственного увоза, этим был навсегда положен конец экс­перименту Шпеера. Ссора между Заукелем и Шпеером все еще продолжалась, когда оба они попали в руки со­юзников. Я был одним из надзирателей. Каждый из них Доверительно сообщал, что другой вполне заслуживает повешения. Заукель был повешен. Шпеер (несомненно, к досаде Заукеля) был присужден на Нюрнбергском про­цессе к 20 годам тюремного заключения.

Они призывали больше вовлекать в трудовую дея­тельность женщин и членов семей по примеру Англии и Соединенных Штатов. В одном из тщательно проведен­ных послевоенных исследований этой проблемы делает­ся вывод, что принудительный труд в Германии был нис­колько не лучше труда женщин и других членов семей, за счет которых Англия пополняла свою рабочую силу. «За­нятость в экономике поддерживалась в Англии путем внутренней мобилизации, а в Германии — путем ввоза рабочей силы»¹. Однако атавизм, который столь сильно доминировал в психологии «третьего рейха», определял и предпочтение к насильственным методам. Принуждение рассматривалось как свидетельство силы.

В США принуждение продолжает широко применяться на военной службе. Но если разобраться, то и в данном случае оно носит характер пережитка. В прошлом воен­ная служба была тяжелой и опасной. Страны по совре­менным стандартам были бедны, а их налоговая система не развита; основную массу сельскохозяйственного на­селения трудно было привлечь к новому виду деятель­ности. Мужское население в своей массе не реагирова­ло на обещание более высокой оплаты, да и если бы оно реагировало, это было бы недопустимо дорого. Налоги стали бы невыносимыми, и война сама по себе экономи­чески невозможной.

В настоящее время в США все эти условия перестали действовать. Даже по сравнению с периодом Второй ми­ровой войны произошли радикальные перемены. В отно­шении продолжительности рабочего дня, разнообразия впечатлений, путешествий, требований к умственному

¹ Burton H. Klein, Germany's Economic Preparation for War, Cambridge, 1959, p. 136 и след.

развитию, уровня дисциплины военная служба выглядит привлекательнее по сравнению со многими видами граж­данских занятий. В мирное время опасность смерти или ранения невелика, а уровень медицинского обслужива­ния намного превосходит соответствующий средний уро­вень для гражданского населения. Опасность для жизни во время малых войн, по-видимому, значительно превы­шает опасность в гражданских условиях. Но опасность для жизни в случае большой войны для военных не выше, чем для гражданских лиц. Содержание военной машины в тех размерах, какие считаются в настоящее время необ­ходимыми в США, не будет чересчур обременительным, даже если бы на военной службе пришлось платить боль­ше, чем на гражданской, за аналогичную работу. Но отда­ча резко возросла бы. При более длительных сроках службы было бы достаточно времени для обучения лю­дей владению сложной военной техникой, составляющей часть современного военного искусства. Во флоте, в во­енно-воздушных силах и в морской пехоте давно поощря­ют добровольный набор, поскольку там поняли, что при­нуждение действует отрицательно на боевой дух (esprit de corps), как в армии называют отождествление с целя­ми военной организации.

И тем не менее приверженность к использованию принуждения продолжает существовать. Считается, что в моральном отношении принуждение благотворно действует на тех, кто ему подвергается. Существует также мнение, что часть расходов на военную службу перекладывается с зажиточного налогоплательщика на военнослужащего, чья плата ниже рыночного уровня.

Сила сохраняющегося элемента принуждения определяет и меру трудностей при переходе от денежного мотива к мо­тивам, хотя бы частично основанным на отождествлении

и приспособлении целей в развитой корпорации. Давно сложившиеся представления по этому вопросу как бы ос­вящены временем. Кроме того, отождествление и приспо­собление не поддаются количественному анализу и сопо­ставлению в отличие от денежных сумм, выплаченных различным людям. По этой же причине их нелегко под­вергнуть обработке при помощи математики и символи­ческой логики. Научная истина в экономике не всегда со­ответствует тому, что существует в действительности; нередко истинным считается то, что поддается манипу­лированию при помощи внешне научных методов. Еще одна проблема связана с содержанием учебников, а в них истина должна быть сообразована с тем, чего требует ры­нок. Последний же, естественно, требует того, что обще­признанно, или же того, что признается всеми как обще­признанное. Само собой разумеется, что в этой роли выс­тупает денежное вознаграждение, как единственная по­будительная причина, представляющая интерес с точки зрения возможностей анализа. Тем же, кто по какой-либо причине находит высказанные мною идеи неприемлемы­ми, не следует излишне волноваться. Так или иначе этим идеям трудно будет пробиться. Я осмелюсь рекомендо­вать читателю ознакомиться с приложением к этой кни­ге, посвященным особенностям социальных воззрений и причинам их устойчивости.

Но эти идеи согласуются с общепризнанными уста­новками. О президенте США судят, естественно, по тому, насколько его действия мотивируются отождеств­лением и приспособлением, то есть по глубине его пре­данности целям страны (как обычно говорят — ее благо­денствию) и по его готовности использовать свое положе­ние для достижения желательных с его точки зрения це­лей, то есть, как говорят, осуществлять руководство. Для кандидата на пост президента будет серьезной помехой, если он пользуется репутацией человека, слишком чув-

ствительного к денежным стимулам, если известно, что, чем бы он ни занимался — нефтью, недвижимостью, ле­сом, телевидением или биржей,— он прежде всего делал деньги. По вступлении в должность президент обязан, ра­зумеется, отказаться от всех денежных интересов.

Сказанное верно, хотя и не в столь категоричной фор­ме, и в отношении других политических деятелей. Само­отождествление с целями страны, штата или общины и стремление приспособить ее цели, выраженное как жела­ние «сделать что-нибудь на своем посту»,— таковы един­ственно приемлемые мотивы. Сказать кандидату в члены конгресса, что он стремится быть избранным из-за хоро­шей оплаты,— значит навлечь на себя гневную отповедь.

Предполагается, что адвокаты, врачи, художники и ученые руководствуются теми же мотивами. Достойный человек, будь то адвокат, врач, художник или ученый, за­нимается своим делом потому, что оно ему нравится; его поведение обусловлено интуицией, вкусом или знанием. Лишь эти побуждения достойны уважения. Отдавать предпочтение денежной оплате — значит признать свою неполноценность. Даже экономисты, большинство из ко­торых считает само собой разумеющимся примат денеж­ного мотива, с подозрением смотрят на коллегу, слишком озабоченного получением гонорара за консультацию кор­пораций или за учебник или добивающегося поездки за границу за счет фонда Форда. Академическая вежли­вость, возможно, диктует сдержанность при личном кон­такте, но в отсутствие нарушителя нравов обязательным считается крайне резкое его осуждение.

При попытке отрицать приспособление и отождеств­ление целей возникают серьезные трудности. Так, в пос­ледние годы ведущей организацией в исследовании кос­мического пространства стала Лаборатория реактивных Двигателей. Национальное агентство по аэронавтике и исследованию космического пространства передало ее в

ведение Калифорнийского технологического института. Эта организация не работает ради прибыли. Само собой разумеется, что ученые, инженеры и техники, связан­ные с этой организацией, глубоко прониклись ее целями и чрезвычайно горды своим вкладом в общее дело (сво­ей адаптивной ролью). Было бы глупо, а также оскорби­тельно предположить, что денежное вознаграждение является единственным или главным мотивом их дея­тельности. В нескольких милях от них такие же ученые, инженеры и техники заняты решением задач аналогич­ного характера и той же сложности в корпорациях «Локхид» и «Хьюз эйркрафт». Это частные корпорации. И для этих людей, как полагают, главным мотивом явля­ются деньги, которые им платят. Очевидно, что подоб­ное различие лишено смысла.

Должное уважение к реальности требует, чтобы мы признали, что люди в организациях находятся под воз­действием сложной системы мотивов. В разных ситуа­циях совокупность мотивов различна. Для всех, кто причастен к предпринимательской корпорации, руково­дители которой в первую очередь интересуются разме­рами дохода, может иметь большое значение денежный мотив. В развитой корпорации отождествление и при­способление могут иметь более важное значение, и это особенно вероятно в том случае, когда корпорация ори­ентируется на передовые научно-технические достиже­ния. Но и в развитой корпорации мотивы будут весьма различны на разных уровнях управления и у лиц разных специальностей. К этим различиям я и перехожу.

ГЛАВА XIII. ПОБУДИТЕЛЬНЫЕ МОТИВЫ И ТЕХНОСТРУКТУРА

Развитая корпорация представляет собой круп­ную и сложную организацию, и те, кто входит в нее, ориентируются в своей деятельности на ее цели под влиянием различных мотивов. Эта си­стема мотивов лучше всего может быть понята, если мы отбросим привычную схему структуры корпорации. На такой схеме геометрически изображается иерархия, в которой распоряже­ния передаются сверху вниз. На самом верху, в прямоугольнике, находятся акционеры — но­сители высшей власти. Ниже расположены их представители — члены совета директоров; еще ниже — руководители исполнительных ор­ганов, или высшие администраторы. По бокам располагаются штабные службы отделы пра­вовой, ревизионный, по связям с общественно­стью, а также другие подразделения. От выс­ших администраторов линия власти идет вниз через отделы, отделения, заводы, цеха и другие подразделения. Самый низ схемы отводится для пролетариата

Однако в развитой корпорации акционеры лишены власти; совет директоров является обычно пассивным органом — инструментом в руках управляющих; решения, поскольку их сложность обычно соответствует их важности,

вырабатываются группой. Принятое в результате решение проходит в организации путь снизу вверх. Из этого следу­ет, что обычное изображение организации — ее привыч­ная для всех схема — крайне искажает действительность. То же можно сказать и об анализе, в основе которого при рассмотрении взаимоотношений отдельных лиц и групп внутри корпорации лежит такая схема. Концепция фор­мальной структуры подчинения должна быть отвергнута.

Более полезно представить себе развитую корпора­цию в виде серии концентрических окружностей. Поло­са внутри каждой пары окружностей представляет со­бой группу лиц со своей собственной системой мотивов. Более широкие внешние полосы объединяют более мно­гочисленные группы. Их система мотивов такова, что они наиболее слабо связаны с организацией. В центре расположится то, что мы сейчас определили как «выс­шие администраторы». Они наиболее тесно связаны с организацией. Между этими крайними группами распо­ложатся другие. Такое изображение позволит значи­тельно более разумно рассмотреть систему мотивов раз­личных групп, причастных к корпорации.

В самой внешней окружности в развитой корпорации располагаются рядовые акционеры. Практически их связь с корпорацией всегда носит чисто денежный ха­рактер. Типичный акционер никогда не солидаризуется с целями предприятия; не стремится он и повлиять на эти цели. Ему принадлежит доля в собственности; обыч­но его единственная забота состоит в том, чтобы эта доля принесла ему как можно больше денег. Если ему представляется возможность получить больший доход или прибыль на капитал от ценных бумаг равной сто­имости, то он продает акции и вкладывает средства в бо-

лее прибыльные ценные бумаги. И никакое чувство ло­яльности, никакая солидарность с целями предприятия не помешают ему сделать это.

Это общее явление. Что же касается крупного акци­онера, который входит в состав совета директоров или представлен в нем, то его положение иное. Так же об­стоит дело и с собственником, который, подобно семей­ству Дюпонов в прошлом, принимает непосредственное участие в управлении. Но по мере развития корпорации таких случаев становится все меньше. Ко времени своей смерти Билли Роуз был, как известно, крупнейшим ак­ционером компании «Америкен телефон энд телеграф». Трудно представить себе, чтобы этот известный теат­ральный антрепренер и автор песенок принимал близко к сердцу проблему промышленности средств связи или считал себя способным влиять на их решение. Крупней­шие акционеры «Дженерал моторс», «Юнайтед Стейтс стил», «Стандард ойл» и других подобных предприятий относятся к этим корпорациям, за немногими исключе­ниями, с таким же безразличием. Тем более это спра­ведливо для рядовых акционеров.

Как было отмечено ранее, неписаные правила требу­ют, чтобы акционеры относились к своей компании как собственники. Но лишь немногие дали себя одурачить. Отношение рядового акционера к своей корпорации представляет собой чистый случай денежного мотива.

Следующий по направлению к центру круг занимают производственные рабочие. Здесь мотивы становятся смешанными. Ясно, что денежное вознаграждение име­ет большое значение: доказательством этого может слу­жить то действие, какое оказывает снижение дополни­тельной оплаты, скажем установление обычной оплаты

за сверхурочную работу вместо двойной. В большин­стве предприятий это быстро приводит к сокращению сверхурочных работ и затрачиваемых усилий. Некото­рая часть этих работ утомительна и монотонна. Каким бы целям эти работы ни служили, они не являются це­лями рабочего. Он предпочтет посидеть лишний час с удочкой, у телевизора или за стаканом дешевого виски. Он не питает иллюзий относительно своих возможно­стей приспособить цели организации к своим целям.

Однако на деле мотивы носят здесь более сложный характер. Рабочий в отличие от акционера находится ежедневно в тесном контакте с организацией. Это само по себе служит стимулом к отождествлению целей; че­ловек привыкает думать о себе как о работнике «ИБМ», «Корнинг гласе» или «Сирс, Робек». Элемент принужде­ния при таком контакте уменьшается, а вместе с ним снижается и барьер к отождествлению целей. Предпри­нимательская корпорация стремится к максимизации доходов своих собственников. Максимизация денежно­го дохода не работающих в корпорации и, вероятно, за­житочных людей — это не такая цель, с которой рядовой рабочий, принимая во внимание человеческую натуру, будет склонен солидаризоваться. Поскольку цели тех­ноструктуры значительно более неопределенны и не столь явно эгоистичны¹, это меньше препятствует отож­дествлению рабочим его целей и целей корпорации. Чувство сравнительной безопасности за свое место и то, что работа в условиях современных технологичес­ких процессов физически не утомительна, а иногда даже интересна, также снижают барьеры на пути к отождествлению целей.

Фактически мотивы производственного рабочего представляют собой сочетание мотивов денежного воз-

¹ См. гл. XV.

награждения и отождествления целей. Их конкретная комбинация в значительной степени зависит от положе­ния дел в отрасли и фирме. Если рабочим хорошо пла­тят, работа интересна, угроза увольнения почти отсут­ствует и фирма добивается других целей, а не обеспече­ния максимального дохода для акционеров и управляю­щих, то элемент отождествления целей будет значитель­ным. В условиях утомительной и скучной работы на кон­вейере, когда периодически имеют место увольнения, а всех явно интересуют лишь деньги, вероятность такого отождествления будет меньше.

Эти различия оказывают серьезное влияние на поли­тику фирмы в сфере трудовых отношений. Если рабочий отождествляет свои цели и цели фирмы, это ограничи­вает возможности профсоюза. Эти возможности возрас­тают, если приверженность целям корпорации слаба, так что профсоюз может перетянуть рабочих на свою сторону. (Обычно исходят из того, что лояльность в от­ношении компании не должна чересчур превышать ло­яльность в отношении профсоюза.) Элемент отождеств­ления можно повысить путем введения автоматизации на немеханизированных участках. Это сразу уменьшит число рабочих, поддерживающих цели профсоюза, а увеличение оплаты, заинтересованности и снижение физической нагрузки у остальных усилит тенденцию к отождествлению целей. В указанных условиях и связан­ным с ними уменьшением влияния профсоюза промыш­ленное планирование становится более надежным. Бо­лее точно можно рассчитать издержки на заработную плату, нет опасности ухода рабочих во время забасто­вок. Из этого следует, что если даже автоматизация производственных процессов и обходится дороже, то она может окупиться в результате усиления элемента отождествления и создания лучших условий для плани­рования. Все это, бесспорно, в высшей степени важно

для оценки перспектив трудовых отношений в индуст­риальной системе. Я вернусь к этому ниже¹.

Далее, по мере приближения к центру, следуют масте­ра, бригадиры, а также конторские служащие, работни­ки сбытовых отделов и другие рядовые работники из числа «белых воротничков». По внутреннему периметру они сливаются с техниками, инженерами, руководите­лями отделов продаж, конструкторами и другими специ­алистами, которые составляют техноструктуру. Над ними лишь те, кто располагается в центре: высшие руко­водители, или менеджеры. По мере продвижения сквозь внутренние круги к центру отождествление и приспо­собление постоянно усиливаются.

Барьеры на пути к отождествлению целей исчезают. Чувство принуждения отсутствует, а следовательно, нет препятствий для одобрения целей нанимающей организа­ции. В предпринимательской корпорации работники на всех уровнях работают, по крайней мере в принципе, для обогащения кого-нибудь другого. А это, как мы отмечали, не такая цель, которой может посвятить себя человек, обладающий здравым смыслом. В развитой корпорации власть перешла в руки техноструктуры. Каковы бы ни были ее цели, они не могут быть противоположными це­лям тех, из кого она состоит. Все это содействует про­цессу отождествления целей. Тот факт, что технострук­тура обладает властью, обеспечивает приспособление целей предприятия в определенных границах к ее соб­ственным целям. Это в свою очередь содействует при­способлению. Таким образом, по мере приближения техноструктуры к центру приспособление и отожде-

¹ См. гл. XXIII и XXIV.

ствление целей становятся наиболее вероятными моти­вами.

В отношении отождествления целей другие авторы согласны с приведенным выводом. Профессора Саймон и Марч полагают, что солидарность будет сильнее, если члены организации знают или считают, что цели орга­низации не противоречат их целям. Это лишь иное опре­деление уже описанной тенденции. Они называют до­полнительно четыре других обстоятельства, способ­ствующих отождествлению целей.

1. Если престиж группы или организации, ведущий к отождествлению целей, высок и общепризнан.

2. Если между лицами, входящими в организацию, существует постоянное общение.

3. Если сама организация удовлетворяет значитель­ное число потребностей лиц, причастных к ней.

4. Если соперничество между членами организации сведено к минимуму¹.

Все эти требования удовлетворяются в развитой корпорации, и особенно в отношении некоторой части техноструктуры. Хотя, как будет показано в последую­щих главах, престиж деловой организации падает, круп­ная корпорация продолжает оставаться символом успе­ха и достижения в нашей цивилизации². На работников крупной корпорации падает отблеск престижа; безус­ловно, лучше быть работником «Дженерал моторс» или «Уэстерн электрик», чем человеком, не причастным к какой-либо организации. Когда два человека случайно знакомятся в самолете или во время отдыха во Флориде, то первый вопрос будет: «Где вы работаете?» Пока это

¹ James G. March, Herbert A. Simon, Organizations, New York, 1958, p. 65-66. Сказанное здесь представляет пе­рефразировку положений этих авторов.

² Там же, стр. 67.

Дата добавления: 2015-05-06