Новое индустриальное общество 11 страница

¹ Этот перечень, за исключением транспорта и связи, выб­ран наугад из 60 отраслей, в которых отгрузки крупней­ших 8 фирм в 1958 г составили не менее 75% суммы от­грузок предприятий отрасли. «Economic Concentration, Overall and Conglomerate Aspects», 1964, p. 89. Однако этим перечнем ни в коем случае не исчерпываются от­расли, где фирмы осуществляли власть над рынком. Здесь, к примеру, не упомянута сталелитейная промыш­ленность.

ное значение для экономической науки в том виде, как ее обычно преподают.

Другие экономисты молчаливо отказались от принци­па максимизации в тех случаях, когда корпорация созна­ет свою ответственность перед обществом или послед­ствия с точки зрения экономической политики. К приме­ру, рост цен на продукцию индустриальной системы, как правило, следует за переговорами о заключении коллективного договора. Но если оказалось возможным увеличить доходы посредством роста цен после того, как была повышена заработная плата, то они могли бы быть увеличены и перед этим. Но какие-то соображе­ния, иные, чем стремление к максимизации прибыли, должно быть, оказывали сдерживающее влияние.

Современная экономическая политика содействует такого рода сдержанности. Она стремится ограничить рост заработной платы пределами, определяемыми сни­жением издержек производства, в особенности тем сни­жением, которое отражает рост производительности, обусловленный техническим прогрессом. А так как в итоге издержки производства остаются неизменными, то к фирмам обращаются с призывом проводить полити­ку стабильных цен. Никто не отрицает, что корпорации могут добиться более высокой прибыли, повысив цены. Такая политика твердо основывается на том факте, что они не преследуют целей максимизации прибыли. Соот­ветственно экономисты, которые поддерживают такую политику, тем самым молчаливо отказываются от своей приверженности принципу максимизации. В дальней­шем я объясню, почему эта политика необходима для экономического руководства индустриальной системой.

И наконец, небольшая группа ученых — Робин Мар­рис из Кембриджского университета¹, Уильям Баумоль

¹ «The Economics of "Managerial" Capitalism».

из Принстонского университета, Джек Дауни из Лон­донского университета, а также, хотя и с оговорками, мой бывший коллега, одаренный профессор из Институ­та научного усовершенствования Карл Кейзен,— вос­приняли факт отделения собственности от контроля в развитой корпорации и его значение для максимизации прибыли. Исходя из этого, они постарались найти объяснение для поведения управляющих, которое дей­ствительно или с виду не противоречит факту этого от­деления. Этим стараниям все еще мешает рыночный ми­стицизм; если бы они осознали полное значение отказа от принципа максимизации прибыли, то они последова­ли бы моему примеру, рассматривая современную кор­порацию как инструмент планирования, преодолеваю­щий рынок. Тем не менее частично они осветили неко­торые стороны вопроса, и я в полной мере использую их работы в последующих разделах¹.

Как уже неоднократно подчеркивалось, максимизация прибыли исключает другие цели. Именно поэтому тезис о максимизации столь необходим для того, чтобы об­суждение вопросов политики корпораций не вышло за пределы компетенции экономиста. Именно поэтому принцип максимизации столь усиленно защищается.

¹ William J. Baumol, Business Behavior, Value and Growth, New York, 1959; Jack Downie, The Competitive Process, London, 1958. Среди прочих статей см.: Carl Kaysen, «The Social Significance of the Modern Corporation», «The American Economic Review», Vol. XLVII, № 2, May 1957; также в кн.: «The Corporation in Modern Society» и «Another View of Corporate Capitalism», «The Quarterly Journal of Economics», Vol. LXXIX, № 1, February 1965.

В последние годы от этого принципа отказалась поми­мо ряда экономистов также довольно значительная груп­па видных бизнесменов и прочих представителей бизне­са. Не все из этих выступлений следует принимать все­рьез: в прошлом многие откровенно корыстные люди с жаром доказывали свою приверженность более высоким моральным принципам, чем погоня за деньгами. Но это могло ввести в заблуждение лишь чрезмерно доверчивых людей. Вера в максимизацию прибыли все еще поддержи­вается боязнью показаться слишком наивным. Но многие в полной мере осознали, что развитая корпорация обла­дает значительной властью, помимо погони за прибы­лью. Понимание этого факта оказывает влияние на об­щественность. Те, кто осознал его, постарались в соот­ветствии со своими взглядами и системой предпочтений уточнить правила, согласно которым эта власть должна использоваться.

Результатом явилась страшная разноголосица в оп­ределении целей корпорации. Эти определения включа­ли все, начиная от утверждения бывшего председателя правления компании «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» Фрэнка Абрамса, что основной целью является справед­ливое распределение дохода, то есть «поддержание справедливого и эффективного баланса между притяза­ниями различных непосредственно заинтересованных групп: акционеров, наемного персонала, потребителей и общественности в целом»¹, кончая декларациями о том, что основными целями являются улучшение системы высшего образования, повышение экономической гра­мотности, сопротивление подрывной деятельности, под­держка американской внешней политики, укрепление общественных связей, усиление двухпартийной системы,

¹ Цит. Ростоу в кн.: «The Corporation in Modern Society», p. 60.

поддержка конституции, изменение конституции во имя выявления ее первоначального содержания, а так­же защита свободы и свободного предпринимательства. Много лет тому назад Брюс Бартон, деятель рекламы и правовед, пришел к выводу, что, будь Иисус Христос жив, он стал бы скорее бизнесменом, чем строительным рабочим. Имея в виду обилие проповедей относительно высших целей корпорации, поневоле задумываешься, не осуществилась ли мечта Бартона. «Сегодня представи­тели корпораций столь обильно изливают со страниц прессы доказательства ответственности перед обще­ством, что стало просто трудно вставить серьезное сло­во. Каждый хочет высказаться, и почти все искренне ве­рят в то, что говорят! Чувство самоотверженности про­низывает высшие слои корпоративной бюрократии»¹.

Было бы неверно расценивать эти заверения относи­тельно осознания социальных целей со стороны идеоло­гов корпорации лишь как соревнование в искусстве го­ворить банальности. Они отражают и тот существенный факт, что современная корпорация обладает властью формировать общество. Эта власть не исчезает, когда бизнесмены, следуя совету экономистов из лагеря тра­диционалистов, объявляют своей единственной целью прибыль. Она может быть использована и в погоне за прибылью. В этом также проявляется власть. Но власть используется и для того, чтобы добиваться других це­лей. Власть должна проявляться вовне — это не нижнее белье, которое никто не видит.

Однако в заявлениях для прессы и в речах предста­вителей корпораций истинные цели не раскрываются. Как многие справедливо подозревают, эти заявления служат всего лишь дымовой завесой. Власть использу-

¹ Theodor Levitt, «The Dangers of Social Responsibility», «Harvard Business Review», Vol. 36, № 5, p. 42.

ется, как и следовало ожидать, во имя глубинных инте­ресов или целей техноструктуры, которой эта власть принадлежит. Эти цели не афишируются. Как и боль­шинство человеческих устремлений, они воспринима­ются скорее как нечто само собой разумеющееся. На­шей следующей задачей является определение этих це­лей, а также методов, при помощи которых общество ставится на службу этим целям.

ГЛАВА XI. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ПОБУДИТЕЛЬНЫХ МОТИВОВ

Необходимо познать истинные цели техност­руктуры и методы их осуществления. Познав их, мы поймем, ради каких целей и какими спо­собами нами управляют в той значительной об­ласти нашей повседневной жизни, которая на­ходится под воздействием индустриальной сис­темы. Люди издавна считали важным знание того, как правительства устанавливают налоги. Но значительно более важно познать процес­сы, управляющие размерами доходов, установ­лением цен и формированием покупательского спроса.

Проблема целей начинается со взаимоотно­шений между личностью и организацией, в данном случае техноструктурой. То, что орга­низация ждет от общества, является лишь от­ражением того, что ее члены ждут от организа­ции. Если солдаты служат только за плату, то армия вряд ли будет глубоко интересоваться вопросами политики — по крайней мере до тех пор, пока солдаты получают вознаграждение. Но если, подобно солдатам Кромвеля, они слу­жат для того, чтобы спасти свои души, то вряд ли они будут безразличны к политике, особен­но в порочной стране. Тогда законодателям лучше держать свои двери на замке. Если же в

армию вступают не столько из-за избытка воинской от­ваги, сколько для того, чтобы сделать политическую ка­рьеру, как это происходит в Латинской Америке, то опасность еще более возрастает. Если от корпорации ждут в основном денежной выгоды, то и корпорация бу­дет стремиться к тому, чтобы получить от общества деньги. Но если те, кто причастен к корпорации, руко­водствуются соображениями экономической безопасно­сти или престижа, то это не может не отразиться на том, как ведутся дела в корпорации.

То, что общество ждет от организации, зависит в свою очередь от отношения организации к личности. Если солдаты служат за плату, то государство должно платить им для поддержания боевой готовности. Южно­го плантатора можно было призвать в армию по повест­ке вместе с его рабами, поскольку последние были ли­шены свободы выбора. Солдаты добровольческих армий не нуждаются в оплате, но они должны служить во имя какого-то дела. Сотрудники научной лаборатории в Ка­лифорнийском технологическом институте могут рабо­тать долгие часы сверхурочно, чтобы следить за ходом космического эксперимента. Они связаны с организаци­ей силой своего научного интереса. Но текстильная фабрика и автомобильный завод не могут рассчитывать на такое же отношение: их технический и производ­ственный персонал работает за плату.

Экономисты мало занимались этими вопросами. Предполагается, что в экономической жизни люди реа­гируют лишь на денежное вознаграждение или на при­нуждение. В современном обществе принуждение в зна­чительной мере, хотя никоим образом не окончательно, отошло в прошлое. Поэтому лишь денежное вознаграж­дение сохраняет свое значение. Вообще говоря, чем выше оплата, тем продолжительнее и добросовестнее трудится человек. Лишь в отношении очень бедных и

тех, кто работает в сфере услуг, подобно домашней при­слуге, иногда высказывается опасение, что излишняя оп­лата может отрицательно сказаться на их прилежании.

Денежное вознаграждение как мотив в свою очередь служит оправданием для главной цели фирмы — макси­мизации прибыли. Достижение этой цели означает, что фирма получает максимум от рынка; это позволяет фир­ме больше платить своим работникам, требуя от них со­ответствующей отдачи.

Хотя такая схема облегчает экономисту жизнь, но, к сожалению, она плохо согласуется с реальностью. По­мимо денежного вознаграждения, еще две силы из воз­можных четырех крепкими узами связывают личность с организацией. Эти дополнительные мотивы несовмести­мы со стремлением фирмы к максимизации прибыли. Здесь нет логического противоречия. Как мы видели, максимизация прибыли не согласуется с политикой тех­ноструктуры в развитой корпорации. Но это компенси­руется другими мотивами. Более того, они имеют суще­ственное значение, если мы хотим дать удовлетвори­тельное объяснение политики техноструктуры. Внутри себя реальность всегда гармонична.

В наиболее известном определении организацией назы­вается «система сознательно согласованных действий или сил двух или более лиц»¹. Наиболее важный эле­мент в этом определении — согласованность. Это озна­чает, что те, кто причастен к организации, согласны от­казаться от своих личных целей или задач и подчинить свою деятельность целям организации. Все они работа-

¹ Chester J. Barnard, The Functions of the Executive, Cambridge, 1958, p. 73.

ют во имя общих целей. Их действия согласованны. По­будительные мотивы — это те средства или стимулы, с помощью которых достигается согласованность, то есть те средства или стимулы, которые побуждают отдель­ных личностей отказаться от своих личных целей и с большим или меньшим желанием подчиниться целям организации.

Для уяснения сути дела представим себе группу лю­дей, копающих канаву. Копание канавы вряд ли может быть увлекательным занятием для обычного человека. Цель такой группы или организации будет, вероятно, достигнута, когда канава будет полностью аккуратно вырыта. Задача состоит в том, чтобы люди отказались от своих личных стремлений в интересах совместной работы лопатами. Это может быть достигнуто следую­щим образом.

1) Группа может заставить принять свои цели. За каждым человеком с лопатой стоит другой с дубинкой. Отказ согласиться с целями группы ведет к отрицатель­ному вознаграждению в виде наказания. Не будет от­крытием, если такого рода побудительный мотив мы на­зовем принуждением.

2) Согласие с общей целью может быть куплено: в конце канавы стоит человек с деньгами. Согласие с це­лями организации ведет не к отрицательному, а к поло­жительному вознаграждению. Взамен этого вознаграж­дения человек «предлагает организации... свое время и посильное умение»¹. Таков денежный мотив.

3) Личность, будучи связана с группой, может прийти к выводу, что цели группы выше ее собственных интере­сов. В случае копания канавы вероятность этого меньше, чемпри исполнении камерной музыки, в политическом

¹ Herbert A Simon, Administrative Behavior, Second Edition, New York, 1957, p. 115.

заговоре или на корабле. Но и здесь она существует. Если канава позволит осушить особенно неприятное и малярийное болото, то человек, участвующий в коллек­тивном начинании, может преисполниться сознанием полезности общего дела. Иначе говоря, он сочтет, что цели группы важнее его собственных первоначальных намерений, и поэтому примет участие в их осуществле­нии. «Люди в отличие от машин способны оценивать свои позиции относительно чужих позиций и восприни­мать чужие цели как свои собственные»¹. Такое воспри­ятие не будет принудительным. Оно не куплено, хотя оно и не исключает вознаграждения. Вслед за профессо­ром Гербертом Саймоном такой побудительный мотив можно назвать отождествлением (identification)².

¹ James G. March, Herbert A. Simon, Organizations, New York, 1958, p. 65.

² Этот термин, содержащий некоторые оттенки психологии пригорода (suburban psychology), нельзя признать полно­стью удовлетворительным. В начальной стадии разработ­ки этих идей я употреблял слово «подчинение» («con­formance»), и именно оно встречается в давно не просмат­ривавшихся мною записях лекций, сделанных студента­ми. Но по своему звучанию это слово предполагает, что личность каким-то образом побуждается или принужда­ется к подчинению, а это не соответствует искомому смыслу. Слово «отождествление» лишено оттенка при­нуждения, и поэтому лучше воспользоваться им. Я хотел бы высказать признательность профессору Саймону и его сотрудникам. Литература по проблемам организации и организационной теории исключительно бедна. Наиболее выдающимся исключением является работа профессора Герберта А. Саймона и его коллег в прошлом и настоящем по технологическому институту им. Карнеги. Два тома озаглавлены «Administrative Behavior and Organization». Всем, кто специально изучает проблемы организации, следует ознакомиться с этими трудными, но вознаграж­дающими за потраченные усилия книгами.

4) И наконец, человек может служить организации не потому, что он ставит ее цели выше собственных ин­тересов, а потому, что он надеется привести их в более точное соответствие со своими собственными целями. Так, вступив в организацию, занимающуюся копанием канав, он может надеяться, что вырытая канава по ши­рине, глубине и направлению будет более точно соот­ветствовать его идеалу в этом вопросе.

Но, повторяем, землекоп — это не самый яркий при­мер. Служащий кабинета министров, который охотно ока­зывает услуги и иногда даже участвует в деле, для него лично непривлекательном, чтобы содействовать тому, что он одобряет,— это более удачный пример. То же можно сказать и о политическом деятеле, готовом скорее зани­мать скромное положение в крупной партии, чем возглав­лять движение, единственным участником которого он яв­ляется. Так и служащий корпорации соглашается зани­маться скучной и неувлекательной работой в надежде най­ти поддержку для некоторых собственных идей.

Участие в деятельности организации, с тем чтобы приспособить ее цели к собственным интересам, слу­жит важным мотивом. Но в отличие от принуждения, денежного вознаграждения и даже отождествления це­лей этот мотив получил значительно меньшее призна­ние в теории организации. Для него следует найти опре­деление, и я предлагаю назвать его приспособлением (adaptation). Приспособление, как мы убедимся, тесно связано со стремлением к власти в организации.

Принуждение, денежное вознаграждение, отожде­ствление и приспособление целей могут служить моти­вами деятельности личности как в отдельности, так и в сочетании. Их совместное влияние я называю системой мотивов. Силу каждого данного мотива или системы мо­тивов следует измерять той степенью прочности, с ка­кой она (личность) связана с организацией. Системы

мотивов значительно отличаются друг от друга в зависи­мости от того, какие мотивы в них входят. Некоторые мо­тивы приходят в столкновение и тем самым нейтрализу­ют друг друга. Некоторые мотивы сочетаются слабо. Дру­гие значительно усиливают действие друг друга, и эф­фективной следует считать такую организацию, когда имеет место такой эффект. Цели организации в этом слу­чае достигаются наилучшим образом. Итак, я перехожу к взаимоотношению между различными мотивами.

Принуждение и денежное вознаграждение сочетаются различным образом. Те, кого принуждают участвовать в осуществлении целей организации угрозой наказания, то есть путем отрицательного вознаграждения, всегда получают некоторое положительное вознаграждение. Рабу, если он не работает, достается плеть; если он ра­ботает, то получает пищу и какое-нибудь жилье. Как мы увидим, принуждение в разной степени сочетается и с денежным вознаграждением.

Принуждение несовместимо ни с отождествлением, ни с приспособлением. Если человека принуждают при­нять цели организации, то вряд ли он, по крайней мере до тех пор, пока он чувствует принуждение, признает их приоритет перед своими собственными целями. Но этот конфликт не является абсолютным. Считается, что до­машние рабы в отличие от рабов на плантации принима­ют цели своих хозяев. Вследствие этого они считаются ненадежными в случаях бунта. Новобранцу, который неохотно шел на службу, может быть, со временем даже понравится казарма и плацпарад. Но общее правило та­ково: то, что является обязательным, не может быть де­лом выбора. Естественным результатом будет отчужде­ние, а не отождествление. Не раз утверждали, что рабы

и крепостные крестьяне любят своих хозяев и глубоко проникаются их целями. Однако это редко удерживало их от того, чтобы при случае во имя собственных целей сжечь дом хозяина вместе с его обитателями или другим аналогичным способом выразить свой гнев.

Точно так же принуждение несовместимо и с приспо­соблением. Если человек вынужден принять цели орга­низации, он не будет действовать во имя этих целей и бу­дет надеяться приспособить их к собственным целям. Когда его согласие вынуждено, он понимает, что не имеет власти над чуждыми ему целями. Крепостной, раб или заключенный воспринимают цели организации, с кото­рой они связаны, как нечто данное и, за исключением от­дельных случаев, считают их совершенно чуждыми. Они делают лишь то, за что не подлежат наказанию. К этому же сводится старое солдатское правило: принимай жизнь такой, как она есть, и никогда не будь добровольцем.

Денежный мотив может в той или иной степени со­четаться с принуждением. Это зависит от уровня воз­награждения и характера выбора, который имеет дан­ная личность. Если элемент принуждения значителен, то в этом случае денежный мотив несовместим ни с отождествлением, ни с приспособлением. Если он не­значителен, то другие мотивы вполне совместимы. Это различие имеет большое значение для понимания функ­ционирования современной экономики.

Для рабочего, лишившегося заработка на джутовой фабрике в Калькутте, так же как и для американского рабочего в период великой депрессии, вероятность най­ти когда-нибудь другую работу очень мала. У него нет сбережений. Ему не выплачивают пособие по безрабо­тице. Альтернативой его существующему положению является, следовательно, медленная, но неизбежная го­лодная смерть. Судьба беглого раба на Юге до граждан­ской войны или крепостного крестьянина до реформы

Александра II была ненамного более тяжелой. Выбор между голодом и телесными наказаниями, в конце кон­цов, оставался делом вкуса. Отвращение к организации, которая принуждает к принятию своих целей, одинаково в каждом из приведенных примеров. Это отвращение ис­ключает отождествление целей. Повторяем, сам факт ра­боты по принуждению ясно показывает рабочему его бес­силие в отношении организации и ее целей. Тем самым исключается также и приспособление. Современный ин­дустриальный рабочий, потерявший или оставивший ра­боту, может, напротив, вполне рассчитывать на получе­ние другой. В перерыве он получает пособие по безрабо­тице, и он, вероятно, имеет некоторые личные сбереже­ния, а если ему очень не повезет, он может рассчитывать на пособие по программе борьбы с бедностью. Опасность физического истощения в значительной мере уменьши­лась, а вместе с этим уменьшился и элемент принужде­ния. Для тех, кто имеет более высокие доходы, он еще меньше. По мере того как принуждение в качестве аспек­та денежного вознаграждения уменьшается и исчезает, то же происходит с барьерами, которые стоят на пути отождествления и приспособления целей.

Уменьшение роли принуждения в денежном вознаграж­дении имело важное историческое значение. Этим наря­ду с другими факторами в значительной мере объясня­ется исчезновение рабства. Еще два века тому назад мо­тивы наемного рабочего сколько-нибудь значительно не отличались от мотивов крепостного: оба получали мало, но альтернатива была еще страшнее.

Вследствие этого раб не имел особой причины зави­довать свободному наемному рабочему. Он не требовал

изменения своего положения. Общество также не стре­милось сделать это ради него. Что касается наемного ра­бочего, то, по мере того как улучшалось его материаль­ное положение, степень принуждения уменьшалась. За­тем контраст между свободным человеком и рабом на­столько увеличился, что рабство стало нетерпимым. Если бы гражданская война не уничтожила рабство в США, оно могло бы продержаться еще лишь несколько лет. В связи с индустриализацией и повышающимся уровнем жизни на Севере, а также улучшением средств связи удерживать рабов на полях было бы все труднее. А расходы на вооруженную охрану и содержание штата для наказания беглецов плюс убытки, наносимые теми, кто успешно бежал и нашел работу на Севере, стали бы чрезмерными. Плантаторы вынуждены были бы перейти к материальному поощрению, то есть платить заработ­ную плату, чтобы удержать работников. Как и в других странах, находящихся примерно на той же ступени эко­номического развития, рабство должно было быть отме­нено. Эта реформа была бы приписана гуманности в от­ношениях между людьми. К 1880 г. или самое позднее к 1890 г. наиболее уважаемые философы поздравляли бы страну с мирным завершением процесса, который, как многие опасались, мог быть лишь следствием войны.

И так же как неверно отрицать роль сознания в чело­веческой деятельности, было бы ошибкой преумень­шать роль экономики. Имея это в виду и рассматривая то время, когда рабы составляли значительную часть собственности, Адам Смит писал: «Недавнее постанов­ление квакеров Пенсильвании об освобождении всех их рабов-негров свидетельствует нам о том, что количество их не могло быть очень велико»¹.

¹ Смит Адам. Исследование о природе и причинах богат­ства народов. Т. I, кн. 3-я, гл. II. С. 286-287. М., 1962.

Подобно тому как принуждение и денежное вознаграж­дение могут выступать в различных сочетаниях, отожде­ствление может сочетаться с приспособлением целей. Эти последние мотивы в высшей степени удачно допол­няют друг друга. Человек, тесно связавший себя с какой-либо организацией, скорее воспримет ее цели, чем свои собственные, если он надеется изменить те из них, кото­рые считает неудовлетворительными или неприемлемы­ми. С другой стороны, чем больше он проникся целями организации, тем настойчивее он будет пытаться испра­вить их: изменить (то есть приспособить) все, что счита­ет неудовлетворительным, исходя из своих собственных целей. Член политической партии с большей готовнос­тью солидаризуется¹ с ее целями, если он считает, что способен оказывать влияние на выработку ее платформы; с другой стороны, он будет стараться активнее влиять на эту платформу, если согласен с целями партии.

Отношения между отождествлением и приспособле­нием целей зависят частично от темперамента; некото­рые, связав себя с организацией, больше склонны вос­принимать ее цели, а другие — оказывать влияние на них. Некоторые президенты колледжей и дипломаты склонны воспринимать цели соответствующих органи­заций, другие стремятся проявить инициативу в разви­тии образования или в защите дела мира. Приспособле­ние зависит также от занимаемого поста. Оно в боль­шей степени определяет действия президента США,

¹ В оригинале — identify himself; этот термин, который Гэлбрейт употребляет часто, в зависимости от контекста переводится «солидаризуется» или «отождествляет свои цели...» — Примеч перев.

чем почтальона, совершающего ежедневный обход, оно характерно больше для генерального директора, чем для рядового служащего, этим мотивом священник руковод­ствуется в большей мере, чем пономарь.

Денежный мотив не может сочетаться с отождествлени­ем и приспособлением, если велик элемент принужде­ния. Такое сочетание возможно, если элемент принуж­дения незначителен. Это означает, что система мотивов различна в бедных и богатых странах, а также у бедных и богатых людей. А количественное различие в конеч­ном счете превращается в качественное различие.

В бедной стране и среди низкооплачиваемых отно­шение к труду в целом характеризуется непримиримос­тью и озлоблением. Принуждение в соединении с низ­кой оплатой отчуждают рабочего от нанимателя. При таком положении наниматель не станет культивировать лояльность в среде рабочих, с тем чтобы добиться их приверженности целям фирмы, поскольку он понимает, что это невозможно. Где нечего терять, там отношения отличаются агрессивностью и бесцеремонностью. Рабо­чий, не воспринявший цели предпринимателя, более восприимчив к целям профсоюза. Он также восприим­чив к угрозе увольнения в случае вступления в профсо­юз, поскольку именно угроза увольнения побуждает его к труду. Такого рода ситуация характеризуется взаим­ной нетерпимостью. В реальной действительности, как правило, дело обстоит именно так.

В богатых странах и среди более состоятельных лю­дей отношения характеризуются большей доброжела­тельностью. Принуждение отступает на второй план. Вследствие этого отчуждение либо невелико, либо от­сутствует; открывается путь для того, чтобы рабочий

воспринял цели организации. Стимул для вступления в профсоюз у рабочего уменьшается, но вместе с этим уменьшается и страх перед этим поступком. Предприни­матель будет стремиться вызвать отождествление рабо­чим своих интересов и целей фирмы; поскольку у рабоче­го теперь меньше причин для страха, у предпринимателя меньше оснований прибегать к запугиванию. В условиях, когда рабочий в значительной мере солидаризуется с целями фирмы, профсоюзу становится труднее возбуж­дать враждебность. С обеих сторон система мотивов од­новременно поощряет и оправдывает большую взаим­ную терпимость. Это смягчение трудовых отношений, будучи результатом роста благосостояния, приписыва­ется, однако, распространению гуманных инстинктов, просвещенности предпринимателей, ответственной по­литике профсоюзов, распространению искусства управ­лять индустриальным государством.

Парадокс денежного мотива, вообще говоря, состоит в том, что чем выше уровень оплаты, тем меньше его значение относительно других мотивов. И дело здесь не в понижающейся предельной полезности денег, хотя на­ряду с прогрессивным подоходным налогом это может сократить покупательную способность денег в отноше­нии труда. Дело скорее в том, что с ростом доходов в большинстве случаев уменьшается зависимость от кон­кретного места работы. Вместе с тем уменьшается и элемент принуждения, что открывает путь для отожде­ствления и приспособления целей. Эти последние до­полняют и могут превзойти по своему значению денеж­ное вознаграждение в системе мотивов.

Мы постараемся показать, что здесь находится ре­шение, или по меньшей мере ключ к решению, тех про­тиворечий, с которыми мы столкнулись в предыдущей главе. Денежное вознаграждение не обязательно явля­ется главным мотивом деятельности членов технострук-

туры. Движущими силами могут быть отождествление и приспособление целей. Выше определенного уровня они могут действовать независимо от дохода. Технострукту­ра не нуждается в максимизации прибыли и не стремит­ся к этой цели. Но остается открытым следующий воп­рос: с какими целями солидаризуются члены техност­руктуры и к чьим личным целям они стремятся приспо­собить цели корпорации. Мы постараемся показать, что конфликт с акционерами не является неизбежным, как это было бы, если бы обе стороны стремились к макси­мизации денежного дохода.

Дата добавления: 2015-05-06