Домой к папочке

При виде нового дивана Эбби улыбнулась, а при виде моих новых татуировок принялась хлестать виски. Через три дня наступила та самая пятница, на которую была назначена вечеринка для пар.

Девчонки пошли делать то, что девчонки обычно делают перед подобными мероприятиями, а я сидел на ступеньках возле дома и ждал, когда Тото сходит в туалет.

Я нервничал, хотя причину своего волнения точно назвать не мог. Пытаясь успокоиться, я уже пару раз приложился к бутылке, но это не помогло.

Я уставился на свое запястье со свежей татуировкой, надеясь на то, что все мои тяжелые предчувствия окажутся ложной тревогой.

На улице было чертовски холодно, и я стал поторапливать Тотошку. Он, сгорбившись, сделал свое дело, я взял его в охапку и понес домой, пробормотав:

– Идем, старичок, пора!

– Позвонил в цветочный магазин. Точнее, даже в несколько. Так много роз нигде не держат, – сказал Шепли.

Я улыбнулся:

– Эбби с Америкой офигеют. Ты уверен, что цветы привезут до того, как девчонки вернутся?

– Уверен.

– А вдруг они освободятся пораньше?

– Не беспокойся, у нас будет вагон времени. Успеем.

Я кивнул. Шепли еле заметно улыбнулся:

– Эй, ты чего? Нервничаешь из‑за сегодняшнего вечера?

– Да иди ты! – буркнул я, направляясь к себе в комнату.

Моя черная рубашка была уже выглажена и висела на вешалке. Ничего особенного она собой не представляла, но я считал ее парадной: рубашек на пуговицах в моем гардеробе имелось всего две.

Раньше я никогда не ходил на вечеринки для пар, а теперь вот шел туда со своей девушкой. Только волновался я не из‑за этого. Уж не знаю почему, но мне казалось, что на нас надвигается какая‑то страшная беда и она уже совсем близко.

Мое беспокойство нарастало. Я прошел на кухню и опрокинул еще рюмку виски. Тут позвонили в дверь. Я выглянул в коридор и увидел, как Шепли выбежал из своей комнаты с полотенцем вокруг бедер.

– Вообще‑то, я мог бы открыть.

– Да, но для этого тебе пришлось бы оторваться от ненаглядного «Джима Бима», – проворчал Шеп, берясь за дверную ручку.

На пороге показался человечек, держащий в руках два букета с себя ростом.

– Здрасте, проходите, – сказал Шепли, открывая дверь пошире.

Через десять минут квартира уже выглядела приблизительно так, как я и задумал. Перед вечеринкой для пар мне хотелось порадовать Эбби розами, и одного веника было явно недостаточно.

Как только уехал первый доставщик, явился второй, потом третий. По всей квартире, везде, где только можно, гордо расположились роскошные букеты красных, розовых, желтых и белых цветов. Мы с Шепом остались довольны.

Я быстро принял душ, побрился и уже надевал джинсы, когда под окнами зашумел двигатель «хонды». Потом мотор замолчал, и через несколько секунд в квартиру вошли Америка и Эбби. Они сразу же заметили цветы и радостно завизжали, а мы с Шепли стояли и улыбались как два идиота.

Шеп оглядел комнату и, приосанившись, произнес:

– Захотели купить вам цветочков и решили не ограничиваться одним букетиком.

Эбби повисла у меня на шее:

– Ребята, вы такие… такие классные! Спасибо огромное!

Я хлопнул ее по попе, на несколько секунд задержав руку на этом очаровательном изгибе тела.

– Голубка, вечеринка начинается через полчаса.

Эбби и Америка пошли одеваться в комнату Шепа.

Мне вполне хватило пяти минут, чтобы застегнуть рубашку, найти ремень, надеть носки и туфли. Ну а девчонки прихорашивались целую вечность. Нам с Шепли пришлось поскучать.

Наконец он не выдержал и постучался. Вечеринка уже пятнадцать минут как началась.

– Дамы, пора!

Америка вышла из комнаты в платье, которое сидело на ней как вторая кожа. Шепли присвистнул. На его физиономии сверкнула улыбка.

– Где Эбби? – спросил я.

– Возится с туфлями. Будет готова через секунду, – объяснила Мерик.

– Голубка, я же совсем изведусь от нетерпения! – крикнул я.

Дверь скрипнула, и Эбби появилась на пороге, одергивая короткое белое платьице. Волосы она зачесала набок, грудь была закрыта, но ее контуры подчеркивались облегающей тканью. Америка пихнула меня локтем, я моргнул:

– Черт возьми!

– Ну что, готов взбеситься? – спросила Мерик.

– Даже не собираюсь. Она выглядит потрясающе, – ответил я.

Эбби хитро улыбнулась и, медленно повернувшись, продемонстрировала глубокий вырез на спине.

– Да уж, от такого, пожалуй, взбесишься, – сказал я, подходя к Голубке и загораживая ее от Шепли.

– Тебе не нравится? – удивилась она.

– Накинь‑ка что‑нибудь.

Я подбежал к вешалке, схватил куртку Эбби и набросил ее ей на плечи.

– Трэв, она не будет носить это всю вечеринку, – усмехнулась Америка.

– Ты просто великолепна, – сказал Шепли, как бы оправдывая перед Голубкой мое поведение.

– Не спорю, – сказал я в надежде, что меня услышат, поймут и никто не поссорится. – Ты в этом платье очень красивая, но тебе не стоит его надевать. Юбка такая, что ноги… Черт! Она слишком короткая, а спины вообще нет… На тебе ткани и на пол нормального платья не наберется!

– Это такой фасон, Трэвис, – улыбнулась Эбби.

Кажется, она не разозлилась.

– Вы как будто специально мучите друг друга, – нахмурился Шепли.

– У тебя есть что‑нибудь подлиннее? – спросил я.

Эбби потупилась:

– Вообще‑то, спереди оно вполне скромное. А что спина видна, так разве это плохо?

– Голубка, – сказал я, морщась, – не хотелось бы тебя сердить, но ты не можешь в таком виде заявиться к моим «братишкам». Если они тебя увидят, я через пять минут ввяжусь в драку.

Эбби потянулась ко мне и поцеловала меня в губы:

– Я верю, что ты будешь держать себя в руках.

– Ну и ночка предстоит! – простонал я.

– Ночка предстоит замечательная, – обиделась Америка.

– Зато вообрази себе, как легко это платье снимается! – сказала Эбби, приподнимаясь на цыпочки и чмокая меня в шею.

Я уставился в потолок, пытаясь не позволить ее губам, липким от блеска, сломить мое сопротивление.

– В том‑то и дело, что каждый парень будет это себе представлять!

– Но убедиться сможешь только ты, – пропела Голубка.

Я не ответил. Тогда она отстранилась и посмотрела мне в глаза:

– Ты действительно хочешь, чтобы я переоделась?

Изучив ее лицо, а потом и все остальное, я выдохнул:

– Ты всегда прекрасна, что бы ни носила. И мне пора к этому привыкнуть, да?

Голубка пожала плечами, я покачал головой:

– Ладно, мы и так уже опоздали. Поехали.

Положив руку на талию Эбби, я повел ее через газон к общаге «Сигмы Тау». Голубка тряслась от холода, поэтому я шел неловкими торопливыми шажками: мне не хотелось, чтобы она простудилась, и мы двигались так быстро, как только позволяли ее высокие каблуки. Едва мы преодолели тяжелую двустворчатую дверь, я сунул в рот сигарету, внося свою лепту в типичную для подобных вечеринок задымленность помещения. Внизу глухо бухали колонки – как будто стучало огромное сердце.

Мы с Шепом помогли девушкам снять пальто, Эбби и я направились на кухню, Мерик и Шепли держались позади нас. Взяв себе пива, мы стали слушать, как Джей Грувер и Брэд Пирс обсуждают мой последний бой. Лекси теребила рубашку Брэда, явно утомленная мужскими разговорами.

– Старик, у тебя на руке имя твоей девушки? Это как же тебе надо было врезаться! – изумился Брэд.

Я повернул запястье, показывая татуировку.

– Я от нее без ума, – сказал я, взглянув на Эбби.

– Ты же ее почти не знаешь! – фыркнула Лекси.

– Еще как знаю!

Боковым зрением я увидел, что Шепли потащил Америку к лестнице. Я взял Эбби за руку, и мы тоже туда направились. К моему сожалению, Брэд и Лекси увязались за нами. Мы стали цугом спускаться в полуподвал. С каждым нашим шагом музыка била по ушам все сильнее.

Как только мы оказались внизу, диджей включил медленную песню. Недолго думая, я потянул Эбби на бетонный танцпол, вокруг которого громоздилась мебель, временно отодвинутая с середины зала.

Голова Голубки удобно расположилась у изгиба моей шеи – как тут и была.

– Хорошо, что раньше я никогда не ходил на такие вечеринки, – сказал я ей на ухо. – Что бы я стал тут без тебя делать?

Эбби прижалась щекой к моей груди. Ее пальцы стиснули мне плечи.

– В этом платье ты имеешь большой успех, – проговорил я. – И это, пожалуй, даже клево – быть с девушкой, которую все хотят.

Голубка отслонилась и выразительно закатила глаза:

– Они меня не хотят. Просто им любопытно, чем я тебя так зацепила. В любом случае мне жаль того, кто думает, будто у него есть шанс. Потому что я влюблена в тебя – по уши и безнадежно.

– Знаешь, чем ты меня зацепила? – спросил я, подумав: «Неужели до сих пор не ясно?» – Я не чувствовал, как бессмысленно живу, пока ты мне не встретилась. И что такое одиночество, я тоже не понимал, пока не оказался в своей постели без тебя. Ты – все, чем я дорожу. Именно тебя я все это время ждал.

Эбби потянулась к моему лицу и взяла его в ладони, а я обхватил ее руками и оторвал от пола. Наши губы соприкоснулись. Поцелуем я постарался досказать Голубке то, чего не получалось выразить словами.

После нескольких песен и довольно забавной стычки между Америкой и Лекси я решил подняться наверх:

– Пойдем, Голубка, мне надо покурить.

Эбби пошла за мной, я прихватил ее пальто, и мы направились на балкон. Едва мы оказались там, я замер. Голубка тоже. Перед нами стоял Паркер, лапающий какую‑то наштукатуренную девицу. Эти двое при виде нас остолбенели, как и мы.

Первым пошевелился Хейс: он вытащил руку из‑под юбки своей подружки.

– Эбби, – с усилием выдохнул он.

– Привет, Паркер, – ответила Голубка, подавляя смешок.

– Э‑э‑э… как дела?

Она вежливо улыбнулась:

– Прекрасно. А у тебя?

– Э‑э‑э… – Он посмотрел на свою пассию. – Эбби, это Эмбер. Эмбер, это Эбби…

– Та самая Эбби? – удивилась девица.

Смущенный Паркер быстро кивнул. Эмбер пожала Голубке руку, скроив гадливую мину. Потом враждебно уставилась на меня:

– Рада познакомиться… как принято говорить.

– Эмбер! – одернул ее Паркер, хватая за руку.

Я, хохотнув, открыл для них дверь, и они ушли с балкона.

– Да… неловко получилось, – сказала Эбби, качая головой и зябко обхватывая себя руками.

Она заглянула через перила: внизу, несмотря на зимний ветер, отважно гуляло несколько парочек.

– По крайней мере, Паркер перестал выпрыгивать из штанов, пытаясь заполучить тебя, – улыбнулся я.

– Мне кажется, он хочет не столько меня вернуть, сколько добиться, чтобы мы с тобой не были вместе.

– Как‑то раз Хейс забрал девушку из моей квартиры и подвез ее домой. Это был один‑единственный случай, а ведет он себя так, будто героически похищал из моих когтей каждую первокурсницу, которую я трахал.

Эбби недовольно на меня покосилась:

– Я никогда тебе не говорила, что терпеть не могу это слово?

– Извини, – сказал я, притягивая ее к себе. Я зажег сигарету и, затянувшись, посмотрел на свое запястье, на котором сплетались воедино семь изящных, но четких черных букв: «Голубка». – Как странно… Эта надпись – не просто моя любимая новая татуировка. Когда я смотрю на нее, становится спокойнее.

– Действительно, странно, – ответила Эбби.

Я метнул в нее укоризненный взгляд, а она рассмеялась:

– Шучу. Не могу сказать, что понимаю это, но все равно очень мило… И очень в твоем репертуаре.

– Если мне так приятно видеть у себя на руке твое имя, то каково же будет надеть тебе на палец кольцо!

– Трэвис…

– Года через четыре или, может, через пять лет, – сказал я и внутренне сжался, поняв, что зашел слишком далеко.

Эбби сделала вдох:

– Нам надо притормозить. А то мы торопимся. Очень торопимся.

– Голубка, не начинай.

– Если мы будем двигаться такими темпами, то еще до выпуска из университета я начну расхаживать без каблуков и с огромным животом. Я пока не готова переехать к тебе, не готова получить от тебя кольцо и совершенно точно не готова создать семью.

Я ласково обнял Эбби за плечи:

– Но ты ведь не имеешь в виду, что хочешь еще «на других посмотреть»? А то я не намерен тебя ни с кем делить. Ни фига подобного.

– Да не нужны мне другие! – сердито сказала она.

Я облегченно выдохнул, отпустил ее плечи и, повернувшись, ухватился за перила.

– Тогда в чем же дело? – спросил я и снова замер, не без опасения ожидая ответа.

– Дело в том, что нам надо притормозить. Вот и все.

Я грустно кивнул. Эбби дотронулась до моей руки:

– Не сердись.

– Голубка, у меня такое ощущение, будто, сделав шаг вперед, мы с тобой тут же делаем два шага назад. Каждый раз, когда мне кажется, что мы начинаем друг друга понимать, ты отгораживаешься от меня стеной. Никак не пойму: все девчонки охотятся на парней, пытаются вызвать их на серьезный разговор о чувствах, заставить перейти на следующую ступень…

– Я думала, мы договорились: я – не все.

Я сокрушенно уронил голову:

– Эбби, я устал гадать. Скажи, куда, по‑твоему, должны завести нас наши отношения?

Она прижалась губами к моей рубашке:

– Когда я думаю о своем будущем, то вижу тебя.

От этих слов мне стало легче, напряжение в мышцах тут же спало. Я прижал Голубку к себе, и мы оба стали смотреть, как облака плывут по черному беззвездному небу. Услышав болтовню и смех внизу, Эбби улыбнулась. Мы поглядели туда и увидели горстку парней и девчонок, которые, сбившись в кучу, устремились с улицы в здание.

Впервые за целый день тревожное предчувствие немного отпустило.

– Эбби, вот ты где! Я везде тебя ищу! – взволнованно проговорила Америка, выскакивая к нам на балкон. В поднятой руке она держала свой сотовый. – Я только что говорила с родителями. Вчера им позвонил Мик.

Эбби наморщила нос:

– Мик? С какой радости ему звонить?

Америка приподняла брови:

– Твоя мама не хочет с ним разговаривать. Постоянно бросает трубку.

– Чего он хотел?

– Спрашивал, где ты.

– Но они ведь ему не сказали?

Америка смутилась:

– Эбби, он все‑таки твой отец. Мой папа решил, Мик имеет право знать.

– Он приедет сюда! – В голосе Голубки зазвучали панические нотки. – Мерик, он сюда приедет!

– Понимаю. Извини. – Америка попыталась успокоить подругу, но та отстранилась и закрыла лицо руками.

Не совсем врубившись, в чем проблема, я дотронулся до плеч Эбби и сказал:

– Он тебе ничего не сделает, Голубка. Я не позволю.

– Он ее по‑любому достанет, – вздохнула Мерик, глядя на Эбби тяжелым взглядом. – Уж кто‑кто, а Мик это умеет.

– Мне нужно сматываться.

Эбби закуталась в куртку и принялась дергать за дверную ручку, от волнения забыв перед этим опустить ее. По Голубкиным щекам градом покатились слезы. Я помог ей с дверью. Эбби подняла голову, и я увидел, как покраснели ее щеки – то ли от злобы и страха, то ли от холода. В любом случае мне хотелось, чтобы этот румянец поскорее схлынул.

Я обнял Голубку, мы вернулись внутрь здания, спустились по лестнице и стали протискиваться к выходу. Эбби неслась во весь опор: ей хотелось скорее оказаться в нашей квартире и почувствовать себя в безопасности. В адрес Мика Эбернати я слышал только восторженные отзывы своего отца, который восхищался им как игроком в покер. Теперь, когда Голубка бежала от этого человека без оглядки, будто напуганный ребенок, мне было неприятно, что члены моей семьи восхваляли его.

На улице Америка поймала подругу за куртку и, указав на группку людей, шепотом окликнула:

– Эбби!

Я заметил немолодого мужчину, небритого и настолько неряшливого, что вид и запах у него были одинаково малоприятными. В руке он держал маленькую фотографию. Несколько парочек, собравшихся вокруг него, смотрели и кивали.

Эбби рванула к мужчине и выхватила карточку:

– Какого черта ты здесь делаешь?

Я посмотрел на фотографию: на ней Голубке было лет пятнадцать, не больше. Худая, тусклые волосы, ввалившиеся глаза. Видимо, ей не очень‑то хорошо жилось дома, и неудивительно, что она решила убраться оттуда подальше.

Собравшиеся попятились. Я взглянул на их вытянувшиеся физиономии, потом повернулся к мужчине и стал ждать его ответа. Это был хренов Мик Эбернати. Я узнал его по колючим глазам, поблескивающим на неопрятном лице.

Шепли и Америка встали по обе стороны от Эбби. Я сзади обхватил ее за плечи. Мик оглядел Голубкино платье и неодобрительно прищелкнул языком:

– Здравствуй, конфетка! Можно забрать девчонку из Вегаса, но…

– Заткнись! Заткнись, Мик! Поворачивай и возвращайся туда, откуда приехал, – сказала Голубка, махнув рукой. – Не хочу тебя видеть!

– Не могу, конфетка. Мне нужна твоя помощь.

– Что на сей раз? – усмехнулась Америка.

Мик метнул в нее взгляд прищуренных глаз и переключил внимание на дочь:

– Ты у меня просто красавица! Так выросла! На улице я бы тебя не узнал.

Эбби вздохнула:

– Чего тебе надо?

Он поднял ладони и пожал плечами:

– Я тут, кажется, попал в переплет, детка… Теперь твоему старому папе нужны деньги.

Голубка напряглась всем телом:

– Сколько?

– Видишь ли, у меня все пошло на лад. Правда. Просто занял, чтобы вложить в дело, ну и… Ты знаешь…

– Знаю, – оборвала его Эбби. – Сколько?

– Двадцать пять.

– Черт, всего‑то двадцать пять сотен? Если уберетесь отсюда, я дам вам их прямо сейчас, – сказал я, доставая кошелек.

– Он имеет в виду двадцать пять тысяч, – сказала Эбби ледяным голосом.

Мик оглядел меня с головы до пят:

– Что это за клоун?

Я быстро перевел взгляд с кошелька на него и инстинктивно подался вперед. Удерживало меня только то, что между мной и моим обидчиком было хрупкое Голубкино тело и что этот хлюпик приходился ей отцом.

– Теперь понятно, почему такой проныра опустился до того, чтобы просить денег у дочери‑студентки.

Прежде чем Мик успел ответить, Эбби вытащила из кармана телефон:

– Кому ты задолжал на этот раз, Мик?

Он почесал жирную седеющую голову:

– Это забавная история, конфетка…

– Кому? – крикнула Эбби.

– Бенни.

Голубка пошатнулась:

– Бенни? Ты брал взаймы у Бенни?! Какого хрена ты… – Ее голос оборвался. – У меня нет таких денег, Мик.

Он улыбнулся:

– Отцовское сердце подсказывает мне, что есть.

– Нет, нету! На этот раз ты действительно доигрался! Я знала: это не закончится, пока тебя не убьют!

Он переступил с ноги на ногу, нахальная улыбка исчезла с его лица.

– Сколько у тебя есть?

– Одиннадцать тысяч. Копила на машину.

Америка изумленно посмотрела на подругу:

– Эбби, откуда у тебя такие деньжищи?

– Заработала на боях Трэвиса.

Я потянул Голубку за плечи, заставив обернуться:

– Ты заработала одиннадцать тысяч баксов на моих боях? Ты ставила на меня?

– Да. Мы с Адамом нашли общий язык, – ответила она как ни в чем не бывало.

Мик сразу же оживился:

– За уик‑энд ты сумеешь добыть еще столько же, конфетка. Наскребешь мне к воскресенью двадцать пять тысяч, и тогда Бенни не пришлет ко мне своих бандитов.

– Мик, тогда я сама останусь на мели, а мне еще за учебу платить, – грустно проговорила Эбби.

– Ой, ты в два счета восстановишь свои запасы, – отмахнулся он.

– Когда крайний срок? – спросила Голубка.

– В понедельник утром. Точнее, в полночь, – ответил Мик, нисколько не смутившись.

– Ты не обязана давать ему ни цента! – сказал я.

Отец схватил ее за запястье:

– Еще как обязана! Если бы не ты, я бы вообще ни во что такое не вляпался!

Америка ударила его по руке и оттолкнула:

– Опять вы со своим дерьмом? Она не заставляла вас занимать у Бенни!

Мик бросил взгляд на Эбби. В его глазах сверкнула ненависть. О каких‑то родственных отношениях между отцом и дочерью даже речи быть не могло.

– Если бы не она, мне бы и не пришлось занимать! Ты все забрала у меня, Эбби! У меня больше ничего нет!

Голубка сглотнула, с трудом подавляя подступавшие слезы:

– К воскресенью я отвезу деньги Бенни. Но потом ты отвяжешься от меня раз и навсегда. Больше, Мик, я не стану тебе помогать. С этого момента ты сам по себе, я сама по себе. Оставь меня в покое.

Он мрачно кивнул:

– Как знаешь, конфетка.

Эбби развернулась и направилась к машине. Америка вздохнула:

– Пакуйте чемоданы, ребята. Мы едем в Вегас.

Она вслед за Голубкой пошла к «чарджеру», а мы с Шепом застыли на месте.

– Погоди… что ты сказала? – спросил Шепли, недоумевающе взглянув на меня. – В Вегас? В Лас‑Вегас? Который в штате Невада?

– Похоже на то, – подтвердил я, засовывая руки в карманы.

– Тогда надо заказать билеты на самолет, – сказал Шеп, потихоньку приходя в себя от неожиданного поворота событий.

– Ага.

Шепли открыл машину, подождал, пока девушки не сядут, и захлопнул дверцу. Потом осоловело посмотрел на меня:

– Я еще ни разу не был в Вегасе.

Уголок моего рта приподнялся в хитрой улыбке.

– Думаю, пора попробовать этот фрукт.

ГЛАВА 20

ЧТО‑ТО НАХОДИШЬ, ЧТО‑ТО ТЕРЯЕШЬ

Пока мы собирались в дорогу, Эбби почти не разговаривала. А по пути в аэропорт вообще молчала. Просто отрешенно смотрела в окно, едва отвечая на наши вопросы. Я не знал, подавлена ли она отчаянием или просто сосредоточилась на проблеме.

Когда мы приехали в отель, разговор с менеджером Америка взяла на себя. Сунула ему свое фальшивое удостоверение с таким невозмутимым видом, будто уже делала это тысячу раз.

Кстати, может, она и правда тысячу раз это делала. Наши девушки были в Вегасе не впервые. Потому‑то и умудрились достать так удачно подделанные документы; потому‑то, за что бы Эбби ни взялась, Мерик никогда не сомневалась в ее успехе. В этом порочном городе девчонки многое повидали, и теперь их мало чем можно было смутить.

Ну а Шепли выглядел как типичный турист. Стоял, задрав голову, посреди холла и разглядывал роскошный потолок.

Мы вместе с багажом втащились в лифт. Я привлек Эбби к себе.

– Все в порядке? – спросил я, целуя ее в висок.

– Да, только я предпочла бы находиться где‑нибудь в другом месте, – вздохнула она.

Двери лифта открылись. Мы вышли на узорчатую ковровую дорожку, устилавшую весь коридор. Америка с Шепом направились в одну сторону, мы с Эбби – в другую. Наш номер был в конце этажа.

Эбби сунула карточку в щель замка и толкнула дверь. Комната оказалась такой просторной, что даже огромная кровать в ней терялась.

Я поставил чемоданы к стене и принялся щелкать всеми подряд выключателями. Наконец нашел нужный: тяжелые шторы раздвинулись, и мы увидели шумный, горящий огнями Лас‑Вегас‑Стрип. При нажатии другой кнопки сдвинулся тюль.

Вид из окна Голубку не заинтересовал. Она туда даже не взглянула. Весь этот блеск уже давно утратил для нее всякую привлекательность.

Я поставил на пол нашу ручную кладь и, озираясь, сказал:

– Красиво, правда?

Эбби раздраженно на меня посмотрела.

– Что? – спросил я.

Одним движением открыв чемодан, она покачала головой:

– Мы не на каникулах, Трэвис. Тебе вообще не стоило сюда ехать.

Я быстро подошел к ней и обнял за талию. В этом городе Голубка стала какой‑то другой, но я остался прежним. Она, как и раньше, могла рассчитывать на мою поддержку, и я собирался защитить ее от духов прошлого.

– Куда бы ты ни поехала, я за тобой, – сказал я ей на ухо.

Она прислонилась затылком к моей груди и вздохнула:

– Мне нужно спуститься. А ты оставайся здесь или сходи прогуляйся. Увидимся позже, ладно?

– Я пойду с тобой.

Эбби повернулась ко мне лицом:

– Трэв, я не хочу, чтобы ты шел.

Я не ожидал от нее этих слов, тем более сказанных таким холодным тоном. Эбби дотронулась до моей руки:

– Мне за один уик‑энд нужно выиграть четырнадцать тысяч долларов, и я должна сосредоточиться. А еще я сама себе противна, когда сижу за карточным столом. Не хочу, чтобы ты меня такой видел.

Я подобрал волосы, падавшие ей на глаза, и поцеловал ее в щеку:

– Как скажешь, Голубка.

Я даже не притворялся, будто понимаю Эбби, но отнесся к ее решению с уважением.

Мерик, постучав, вошла к нам в номер. На ней были туфли на высоченном каблуке и то же облегающее платье, которое она надевала на вечеринку для пар. Трехслойный макияж старил ее лет на десять.

Я помахал Америке и взял со стола ключи. С видом тренера, который дает своему боксеру напутствие для поднятия боевого духа, Мерик принялась готовить подругу к предстоящему вечеру.

Шепли топтался в коридоре и пялился на подносы с недоеденным ужином, выставленные гостями за двери номеров.

– С чего предлагаешь начать? – спросил я.

– Уж точно не с того, чтобы сделать предложение руки и сердца.

– Ты сегодня просто жжешь! Пойдем вниз.

Выйдя из лифта, я увидел, что отель ожил: люди, словно кровь, текли по венам коридоров. Группки женщин, одетых как порнозвезды, семейные пары, иностранцы, холостяцкие компании и персонал гостиницы сменяли друг друга, создавая своего рода упорядоченный хаос.

Преодолев скопление магазинов, мы выбрались на бульвар и вскоре увидели толпу, собравшуюся перед одним из казино. Оказалось, все смотрели на фонтан, который пульсировал в такт какой‑то патриотической песне. Шепли завороженно замер при виде струй воды, танцующих и сеющих разноцветные брызги.

Видимо, мы подоспели только к концу шоу, потому что через две минуты огни погасли и толпа тут же рассосалась.

– Что это было? – спросил я.

Шепли неподвижно смотрел на теперь уже ровную гладь бассейна:

– Не знаю, но выглядело клево.

По улицам расхаживали Элвисы, Майклы Джексоны, известные манекенщицы и мультяшные персонажи, наперебой предлагая с ними сфотографироваться за деньги. Вдоль тротуаров стояли люди, раздающие флаерсы стриптиз‑клубов и питейных заведений. Шепли сунули в руки листовку с изображением до комизма полногрудой девицы в соблазнительной позе. Он бросил бумажку на асфальт, где уже валялось множество таких же.

Какая‑то девушка, неспешно проходившая мимо, оглядела меня и одарила пьяной улыбкой. Туфли она несла в руке. Обернувшись ей вслед, я увидел, что ступни у нее черные: тротуар был грязный, что не мешало ему служить фундаментом для блеска и роскоши, которые громоздились выше.

– Мы спасены! – обрадовался мой братец, завидев торговца энергетическими напитками и всевозможным спиртным. Шеп взял нам два «Ред‑булла» с водкой и, сделав первый глоток, улыбнулся. – Боюсь, мне не захочется отсюда уезжать!

Я достал телефон, чтобы узнать время:

– Мы уже час гуляем. Пойдем‑ка обратно.

– Ты помнишь, куда нам идти? А то я запутался.

– Помню. Туда.

Мы повернули назад и вскоре оказались в гостинице, к огромному моему облегчению: честно говоря, я сомневался, что правильно запомнил дорогу. По идее, ориентироваться на Стрипе было совсем не трудно, но обилие магазинчиков, кафе и аттракционов отвлекало внимание, а Шепли к тому же настроился на праздничный лад.

Я принялся оглядывать покерные столы, выискивая Эбби, которая должна была находиться там. Вскоре я увидел ее карамельные волосы. Она сидела в окружении мужчин, держась прямо и уверенно. Америка – рядом. Среди других игроков девушки резко бросались в глаза.

Шепли махнул мне рукой, подзывая сыграть в двадцать одно. Я подошел, и мы скоротали полчаса, после чего Шеп дернул меня за рукав: Эбби стояла и разговаривала с каким‑то смуглым темноволосым парнем в костюме и при галстуке. Он держал ее за локоть. Я сразу же вскочил. Шепли схватил меня за рубашку:

– Не надо, Трэвис. Погоди. Этот тип здесь работает. Если у тебя откажут тормоза, нас всех отсюда вышвырнут.

Я стал молча смотреть: парень в костюме улыбался, но Эбби была деловито‑серьезной. Потом он заметил Америку и поздоровался с ней.

– Они знакомы, – сказал я, пытаясь по движениям губ понять, о чем шел разговор.

Единственное, что я разобрал, – это «Поужинай со мной» и «Я приехала не одна». На этот раз Шепу не удалось меня удержать. Я пошел разбираться, но, не дойдя нескольких футов, замер, когда говнюк в костюме поцеловал Эбби в щеку.

– Рад был снова тебя увидеть. До завтра. В пять годится? Я буду на этаже, – сказал он.

У меня подвело желудок, лицо загорелось. Америка дернула Эбби за руку, заметив меня.

– Кто это был? – спросил я.

Голубка кивнула в сторону темноволосого:

– Джесс Виверос. Я давно его знаю.

– Насколько давно?

Она взглянула на свое пустующее место за покерным столом:

– Трэвис, мне сейчас не до этого.

– Кажется, он передумал становиться священником, – сказала Америка, кокетливо поглядывая в сторону Джесса.

– Так это и есть твой бывший? – спросил я, свирепея. – Ты же вроде бы говорила, что он из Канзаса?

Эбби раздосадованно посмотрела на подругу и взяла меня за подбородок:

– Трэв, он знает, что по возрасту я не имею права здесь находиться. Дал мне время только до двенадцати. Я потом все объясню, но сейчас должна играть, договорились?

Я стиснул зубы и закрыл глаза. Моя девушка только что согласилась встретиться со своим бывшим парнем. Все внутри у меня требовало очередной выходки в духе Трэвиса Мэддокса, но Голубке сейчас было нужно, чтобы я взял себя в руки. Подавив инстинкты, я принял решение не вмешиваться и наклонился поцеловать Эбби:

– Договорились. Увидимся в двенадцать. Удачи.

Я развернулся и стал протискиваться сквозь толпу, слыша, как Голубкин голос взмыл по меньшей мере на две октавы:

– Джентльмены?

Сейчас она напомнила мне женщин, которые, чтобы привлечь к себе мое внимание, разговаривают детскими голосами, надеясь сойти за наивных дурочек.

– Не понимаю, почему она должна связываться с этим Джессом! – прорычал я.

– Наверное, потому, что хочет здесь остаться, – ответил Шепли, снова принимаясь разглядывать потолок.

– Но это ведь не единственное казино в городе! Мы можем пойти куда‑нибудь в другое место!

– Она знакома с местным людом, Трэвис. И пришла сюда не случайно – если ее и разоблачат, то копам не сдадут. Удостоверение у нее выглядит красиво, но, уверен, тут она мало кого сможет обмануть. Не зря же в казино за бешеные деньги работают специальные ребята, которые ловят жуликов и тех, у кого не в порядке документы.

– Да уж, – нахмурился я.

Мы подошли к столу, где сидели наши девушки. Мерик как раз забирала Голубкин выигрыш. Эбби посмотрела на часы:

– Времени не хватило.

– Может, попробуешь двадцать одно?

– Трэв, мне нельзя проигрывать.

Я улыбнулся:

– Ты, Голубка, не можешь проиграть.

Америка покачала головой:

– Двадцать одно – не ее игра.

– А я вот немного выиграл, – сказал я, роясь в кармане. – Шестьсот баксов. Пожалуйста, возьми.

Шепли передал Эбби свои фишки:

– А у меня только триста. Они тоже твои.

Голубка вздохнула:

– Спасибо, ребята, но мне все равно не хватает пяти тысяч.

Она снова глянула на часы. Потом подняла глаза и увидела подошедшего Джесса.

– Как успехи? – спросил он с улыбкой.

– Пяти тонн не хватает, Джесс. Мне нужно еще немного времени.

– Я сделал все, что мог, Эбби.

– Понимаю. Спасибо.

Джесс неловко улыбнулся. Видимо, скандала он боялся не меньше, чем Голубка.

– Может, я попрошу своего отца, чтобы поговорил с Бенни?

– Не надо. Это проблемы Мика. Я сама попрошу об отсрочке для него.

Джесс покачал головой:

– Конфетка, ты же знаешь: ничего не выйдет. Сколько бы ты ни принесла, если это меньше, чем твой отец должен, Бенни пошлет к нему своих людей. Так что даже не суйся.

– И все‑таки я должна попробовать, – сказала Голубка дрогнувшим голосом.

Джесс шагнул к ней, наклонился и тихо сказал:

– Эбби, садись на самолет и улетай. Слышишь меня?

– Слышу, – отрезала она.

Джесс вздохнул. Его взгляд отяжелел от сочувствия. Парень обнял Голубку и поцеловал в макушку:

– Извини. Если бы не моя работа, я бы постарался что‑нибудь придумать.

У меня по спине пробежали мурашки: так бывало, когда я чувствовал серьезную опасность и готов был со всей яростью наброситься на врага. Но прежде чем я успел это сделать, Эбби отстранилась от Джесса.

– Я знаю, – сказала она. – Ты сделал что мог.

Джесс пальцем приподнял ей подбородок:

– Встретимся завтра в пять.

Он нагнулся, поцеловал Эбби в уголок рта и ушел. Тут только я заметил, что тело мое устремлено вперед, а Шепли в очередной раз держит меня за рубашку, да так, что костяшки у него побелели. Голубка уставилась в пол.

– Ну и что же у вас будет в пять? – вскипел я.

Америка ответила за подругу:

– Джесс разрешил ей остаться при условии, что она с ним поужинает. У нее не было выбора, Трэв.

Эбби, как бы извиняясь, подняла на меня большие грустные глаза.

– Выбор у тебя был, – сказал я.

– Трэвис, тебе когда‑нибудь приходилось иметь дело с мафией? Извини, если задеваю твои чувства, но бесплатный ужин со старым другом не слишком высокая цена за жизнь Мика, – возразила Голубка.

Я покрепче сжал челюсти, не позволяя себе сказать то, о чем бы потом пожалел.

– Ну ладно, ребята. Нам надо разыскать Бенни. – Америка потянула Эбби за руку.

Мы с Шепом прошли вместе с девушками по бульвару до дома, где находилась резиденция Бенни. Здание стояло всего в одном квартале от центральной магистрали и выделялось среди окружающей пестроты своей сумрачностью. Эбби приостановилась. Потом поднялась по ступенькам к массивной зеленой двери. Постучалась. Я держал ее вторую руку, чтобы пальцы не дрожали.

Нам открыл привратник. Это был устрашающего вида квадратный чернокожий верзила. Рядом стоял типичный вегасовский мафиози: пузатый слизняк с маленькими холодными глазами, весь в золотых цепях.

– Бенни, – выдохнула Эбби.

– Кого я вижу! Ты, кажется, больше не Счастливые Тринадцать? А Мик не говорил мне, что его дочка теперь такая красавица! Я ждал тебя, конфетка. Ты ведь кое‑что принесла, да?

Эбби кивнула. Бенни указал на нас.

– Они со мной, – сказала Голубка на удивление твердым голосом.

– Боюсь, вашим приятелям придется подождать снаружи, – ответил охранник невероятно низким басом.

Я взял Эбби за руку и, выставив плечо вперед, занял оборонительную позицию:

– Одну я ее не пущу. Мы пойдем вместе.

Бенни смерил меня взглядом и улыбнулся своему верзиле:

– Уговорил. Мику будет приятно узнать, что у его дочки есть такой хороший друг.

Вслед за ним мы прошли внутрь здания. Я крепко держал Эбби за локоть, стараясь закрывать ее от основной угрозы – огромного привратника. Бенни довел нас до лифта, и мы поднялись на четыре этажа.

Открылась дверь кабинета, и я увидел огромный стол красного дерева. Бенни проковылял к своему мягкому креслу и плюхнулся в него, указав нам на два свободных стула напротив. Я сел, но из‑за прилива адреналина не мог сидеть спокойно: так и вертелся на месте. Мне было видно все, что делалось в комнате, и я не мог не заметить двух амбалов, стоявших позади стола.

Эбби взяла меня за руку. Я ободряюще стиснул ее пальчики.

– Мик должен мне двадцать пять тысяч. Надеюсь, ты принесла всю сумму? – спросил мафиози, царапая что‑то в блокноте.

– Вообще‑то… – Эбби замолчала и прокашлялась, – мне не хватило пяти тысяч. Но у меня есть еще целый день, и я их принесу. Пять тонн – это же не проблема? Ты знаешь, что я их достану.

– Эбигейл, – нахмурился Бенни, – ты меня разочаровываешь. Ты ведь прекрасно знаешь мои правила.

– П‑пожалуйста! Я прошу взять сейчас девятнадцать девятьсот, а остальное принесу завтра.

Похожие на бусинки глаза Бенни метнулись от Эбби ко мне, потом снова к Эбби. Амбалы шагнули вперед каждый из своего темного угла, и по мне опять пробежали мурашки.

– Тебе известно, что я беру только всю сумму сразу. То, что ты пытаешься всучить мне часть, кое о чем говорит. И знаешь о чем? Ты боишься не собрать сколько нужно.

Амбалы сделали еще шаг вперед. Я посмотрел на их одежду, пытаясь углядеть под ней оружие. У обоих телохранителей было что‑то вроде ножа, но пушек я не увидел. Вполне вероятно, пистолеты были запрятаны в ботинки, но, чтобы их достать, этим ребятам пришлось бы двигаться быстрее меня, а это может далеко не каждый. В случае чего стоит обезоружить бандитов и дать деру.

– Я достану деньги, – сказала Эбби, попытавшись улыбнуться. – За шесть часов я выиграла восемь девятьсот.

– То есть еще через шесть часов ты принесешь мне еще восемь девятьсот? – зловеще усмехнулся Бенни.

– Но ведь крайний срок только завтра в полночь! – сказал я, поглядывая на приближающихся телохранителей.

– Что ты делаешь, Бенни? – спросила Эбби, напрягшись всем телом.

– Мик мне сегодня звонил. Сказал, ты позаботишься о его долге.

– Я делаю ему одолжение. Я не должна тебе денег, – твердо ответила она.

Бенни оперся толстыми локтями о стол:

– Я собираюсь проучить Мика, и мне любопытно посмотреть, насколько ты везучая, детка.

Я инстинктивно вскочил и потянул Голубку за руку. Загородив ее своей спиной, я стал пятиться к выходу.

– Молодой человек, за дверью стоит Джосайа. Куда это, интересно, ты собрался бежать?

– Трэвис! – предостерегающе сказала Эбби.

Разговаривать больше было не о чем. Я знал: если подпущу этих амбалов хотя бы еще на шаг, они изувечат Голубку. Я заслонил ее:

– Надеюсь, ты понимаешь, Бенни: когда я вырублю твоих парней, я это сделаю не из‑за отсутствия уважения. Эбби – моя девушка, и я не могу допустить, чтобы с ней что‑нибудь случилось.

Бенни громко крякнул:

– Надо отдать тебе должное, сынок. Из всех, кто здесь оказывался, у тебя самые большие яйца. Я расскажу, что вас ожидает. Этого крупного парня справа от тебя зовут Дэвид. Если он не справится с тобой голыми руками, то воспользуется ножом. Дейн, вот этот, слева, мой лучший борец. Завтра у него бой, и, надо сказать, он еще ни разу не проигрывал. Береги кулаки, Дейн. Я на тебя много поставил.

Амбал весело улыбнулся дикими глазами:

– Да, сэр.

– Бенни, не надо! Я достану деньги! – прокричала Эбби.

– Ух ты! Зрелище становится все интереснее и интереснее! – усмехнулся мафиози, откидываясь на спинку кресла.

Дэвид попер на меня. Двигался этот громила медленно и неуклюже, и не успел он даже потянуться за ножом, как я нейтрализовал его ударом колена в переносицу, а потом еще дважды дал кулаком по крысиной морде. Я знал: это не очередной бой в университетском подвале, я борюсь за наши с Голубкой жизни, – поэтому в каждое свое движение вкладывал максимум силы. Наконец‑то накопившаяся во мне ярость прорвалась наружу. От этого мне было легко. Еще два удара кулаком, один удар локтем, и Дэвид валяется на полу большой кровавой кучей.

Запрокинув голову, Бенни зашелся истерическим смехом и забарабанил рукой по столу, как ребенок, который смотрит воскресные мультики:

– Твоя очередь, Дейн. Ты ведь его не испугался?

Дейн приблизился ко мне более осторожно, в его прицельных движениях чувствовалась точность, свойственная профессиональным борцам. Он занес руку, но я шагнул в сторону и со всей силы наскочил на него плечом. Мы оба споткнулись и повалились на стол Бенни. Дейн сгреб меня обеими руками и бросил на пол. Двигался он побыстрее, чем я ожидал, но все равно недостаточно проворно. Несколько секунд мы катались по полу, и этого времени мне хватило, чтобы как следует вцепиться в противника. Но тут Дейн умудрился прижать меня своим телом и приготовился несколько раз съездить мне по лицу.

Тогда я схватил его за яйца и скрутил их. Бандит взвыл от боли, и, прежде чем он успел оправиться от шока, я взял над ним верх: прижал коленом и, придерживая за длинные волосы, стал наносить удар за ударом, так что его голова каждый раз билась о ножку стола Бенни. Наконец Дейн сумел подняться. Он был весь в крови и потерял ориентацию в пространстве. Я поглядел на него, потом снова напал, изливая всю свою ярость. Один раз он смог увернуться и ударил кулаком мне в челюсть.

Я подумал: «Может, он и борец, но Томас бьет куда сильнее. Справиться с этим бандюгой большого труда не составит».

Улыбнувшись, я поднял указательный палец:

– Одно очко в твою пользу!

Вскоре под неуемный хохот Бенни я одержал окончательную победу. Мой локоть врезался Дейну прямо в лицо, и он вырубился, прежде чем его туша грохнулась на пол.

– Браво, молодой человек! Это просто потрясающе! – сказал мафиози, хлопая в ладоши.

Я тут же схватил Эбби и потащил ее за собой, но вдруг перед нами возник Джосайа, закрыв своим массивным телом весь дверной проем.

– Прикажете заняться им, сэр? – спросил он.

При этом его бас прозвучал так невинно, будто он просто добросовестно выполнял свою работу, ничего против нас не имея. Бенни замахал руками:

– Нет, нет, нет! – Он все еще был в восторге от импровизированного представления. – Как тебя зовут?

– Трэвис Мэддокс, – ответил я, тяжело дыша, и вытер о джинсы кровь Дейна и Дэвида.

– Трэвис Мэддокс, думаю, ты сможешь помочь своей маленькой подружке выпутаться.

– И как? – спросил я, отдуваясь.

– Завтра Дейн должен был участвовать в поединке. Я поставил на него кучу бабок, но, похоже, бедняга теперь не скоро выйдет на ринг. Предлагаю тебе занять его место, и, если сделаешь мне хороший сбор, я прощу вам пять сто, которые задолжал Мик.

Я повернулся к Эбби:

– Голубка?

– Ты в порядке? – спросила она, вытирая кровь с моего лица, и сжала губы.

На глазах у нее появились слезы.

– Это не моя кровь, детка. Не плачь.

Бенни встал:

– Сынок, я занятой человек. Да или нет?

– Да, – сказал я. – Назови место и время, и я приду.

– Будешь драться с Броком Макмэнном. Парень серьезный. Участвовал в чемпионате по боям без правил.

Я знал это имя.

– Просто скажи, куда прийти.

Бенни дал мне адрес, и по его физиономии расплылась акулья улыбка.

– Ты мне нравишься, Трэвис. Думаю, мы поладим.

– Сомневаюсь.

Я открыл перед Голубкой дверь и удерживал оборонительную позу до тех пор, пока мы не вышли из здания.

– О боже мой! – вскричала Америка, увидев, что моя одежда забрызгана кровью. – Ребята, вы целы?

Она схватила Эбби за плечи и принялась изучать ее лицо.

– Я в порядке. Просто каникулы продлеваются еще на день. Для нас обоих, – ответила Голубка, вытирая глаза.

Взявшись за руки, мы с ней рванули в отель. Шепли с Америкой не отставали. На мою окровавленную одежду никто из встретившихся нам людей не обратил внимания. Разве что ребенок, с которым мы ехали в лифте.

Как только мы все вошли в наш с Голубкой номер, я разделся и отправился в ванную: не терпелось смыть с себя грязь.

– Какого хрена у вас там произошло? – наконец‑то спросил Шепли.

Стоя под струями воды, я смутно слышал голоса друзей и вспоминал события последнего часа. С одной стороны, я страшно испугался за Эбби. С другой – выплеснул всю свою злость на Дэвида и Дейна. Такого кайфа не доставил бы мне ни один наркотик.

«Интересно, – подумал я, – те два бандюгана очухались или Бенни просто велел выволочь их на улицу и там бросить?»

Меня охватило странное спокойствие. Измолотив людей этого мафиози, я освободился от гнева, напряжения и неудовлетворенности, которые копились во мне годами, и стал почти нормальным человеком.

Донесся крик Америки:

– Вот ничтожество! Я убью его! Убью сукина сына!

Я выключил воду и завернулся в полотенце.

– У одного из парней, которого я вырубил, на завтра был назначен бой, – сказал я Шепли. – Я пойду вместо него, и тогда Бенни спишет Мику оставшиеся пять тысяч.

Америка вскочила с места:

– Это абсурд! И зачем только мы помогаем Мику, Эбби? Он же бросил вас волкам! Нет, я его точно убью!

– Если я не сделаю этого раньше, – буркнул я.

– Становитесь в очередь, – сказала Эбби.

Шепли беспокойно заерзал:

– Так, значит, бой завтра?

Я коротко кивнул:

– В клубе под названием «Зеро». В шесть часов. Буду драться с Броком Макмэнном, Шеп.

Мой двоюродный брат покачал головой:

– Ни за что! Ни в коем случае, Трэв! Это ведь маньяк хренов!

– Знаю, – сказал я. – Но он же не за девушку свою борется! – Я обнял Эбби и поцеловал ее волосы. Она по‑прежнему тряслась. – Всё в порядке, Голубка?

– Нет, не всё! Не в порядке очень многое. Даже не знаю, как тебя от всего этого отговорить.

– Ты же наблюдала за мной сегодня? Я справлюсь. Я видал, как дерется Брок. Он крутой парень, но одолеть его очень даже можно.

– Не хочу, чтобы ты делал это, Трэв.

– А я не хочу, чтобы ты завтра вечером шла ужинать со своим бывшим. Но, видимо, нам обоим придется сделать кое‑что не совсем приятное, если мы хотим спасти твоего никчемного отца.

ГЛАВА 21

Дата добавления: 2015-05-06