Париж, 1934 7 страница

– Òàê, – òèõî ñêàçàë îí, – íåìöû âñòàëè âàì ïîïåðåê ãîðëà òîæå.

Ó íåãî áûë íèçêèé ãîëîñ, ñ ëåãêèì àêöåíòîì. Ëîèñ êèâíóëà, ïîòÿãèâàÿ áðåíäè, îíà íå ñìîòðåëà íà íåãî.

– Êòî âû? – ñïðîñèë ìóæ÷èíà.

Ëîèñ íàõìóðèëàñü. Îí áûë íàñòîé÷èâ. Íî, â êîíöå êîíöîâ, åé âåäü íóæíà êîìïàíèÿ – âñå åå äðóçüÿ óëåòåëè.

– Àìåðèêàíêà, – ñêàçàëà îíà, – è ôðàíöóæåíêà òîæå. Íàêëîíèâøèñü âïåðåä, ìóæ÷èíà íàïîëíèë ñòàêàí èç ñâîåé áóòûëêè.

– ß èç Èñïàíèè, áàñê èç Áàðñåëîíû, Ýíðèêî Ãàðñèà, – êèâíóë îí ñî ñëåãêà íàñìåøëèâîé, óëûáêîé, – ê âàøèì óñëóãàì.

Ëîèñ âíèìàòåëüíî ðàññìàòðèâàëà ñâîé ñòàêàí ñ áðåíäè.

Áûëà ëè îíà ãîòîâà ê òàêîãî ðîäà ïðèêëþ÷åíèþ â òàêîé äåíü, êàê ñåãîäíÿ? Ñëó÷àéíûé ìóæ÷èíà èç áàðà. Åé ñòàëî èíòåðåñíî, ñêîëüêî æå ìóæ÷èí ïåðåáûâàëî ó íåå äîìà ïîñëå ñóìàñøåäøèõ âåñåëûõ íî÷åé, êîòîðûå çàêàí÷èâàëèñü çäåñü, íà Öåíòðàëüíîì ðûíêå, â áàðàõ, ïîäîáíûõ ýòîìó. Áðåíäè îáæèãàëî ãîðëî, ñëåçû æãëè ãëàçà. Ê ÷åðòó âñå ýòî, ê ÷åðòó, ïî÷åìó âîéíà äîëæíà âñå ïîðòèòü? Ïî÷åìó îíà äîëæíà ïîðòèòü åé æèçíü?

Åå ãëàçà âñòðåòèëèñü ñ ïîíèìàþùèìè ãëàçàìè Ýíðèêî Ãàðñèà, Íåîæèäàííî Ëîèñ ïðèïîìíèëà ñëó÷àéíî óñëûøàííûé îáðûâîê ðàçãîâîðà ìåæäó åå ìàòåðüþ è äÿäåé Ñåáàñòèî äî Ñàíòîñîì, áðàòîì åå îòöà.

– Îíà òàêàÿ æå, êàê Ýìèëèÿ, – ãîâîðèë îí åé. – Òû çíàåøü, ÷òî â Ðîáåðòî æèëè äâà ÷åëîâåêà, íî òû íå çíàåøü è íèêîãäà íå óçíàåøü âñåé ïðàâäû. Ðîáåðòî ëþáèë òåáÿ, íî íå äîïóñêàë â ñâîþ äðóãóþ æèçíü. Áûëè ñîáëàçíû, êîòîðûì Ðîáåðòî íå ìîã ïðîòèâîñòîÿòü…

Äâåðü ñ øóìîì çàêðûëàñü, è Ëîèñ îñòàëàñü ñòîÿòü, ïîðàæåííàÿ, ñ ïðèîòêðûòûì ðòîì, ñ áüþùèìñÿ ñåðäöåì. Ïîðòðåò îòöà, êîòîðûé áûë ó íåå ïåðåä ãëàçàìè, ñîõðàíåííûé äåòñêîé ïàìÿòüþ, ñ ôîòîãðàôèé, êîòîðûå çàãíóëèñü íà êîíöàõ, – áëîíäèí ñ îòêðûòûì ëèöîì, ãîëóáûå ãëàçà ïîëóçàêðûòû ïîä ïðèöåëîì êàìåðû. À îíà áûëà òàêîé æå, êàê îí. ×òî ýòî çíà÷èëî? Êàêàÿ áûëà îíà? Ðàçâå ÷òî‑íèáóäü èìåëî çíà÷åíèå òåïåðü?  êàêîé‑òî ñòåïåíè îíè âñå áûëè îáðå÷åíû. Îíà ïîäâèíóëà ïóñòîé ñòàêàí Ýíðèêî Ãàðñèà.

– ß – Ëîèñ, – ñêàçàëà îíà åìó, – ê âàøèì óñëóãàì.

Çà ðàçãîâîðîì îíè ïðèêîí÷èëè áðåíäè. Îí ÷èòàë ëåêöèè ïî ýêîíîìèêå â Ñîðáîííå è ïèñàë î Ïàðèæå â åæåíåäåëüíîé ðóáðèêå äëÿ èñïàíñêîé ãàçåòû. Ýíðèêî äîëæåí áûë óåõàòü íåñêîëüêî íåäåëü íàçàä, íî èç‑çà ïàäåíèÿ Ïàðèæà çàòÿíóë ñ îòúåçäîì. Èç ýòîãî ïîëó÷èòñÿ õîðîøèé ðàññêàç, è åãî ãàçåòà, òàê æå, êàê è äðóãèå, õîðîøî çàïëàòèò.

– Òàêèì îáðàçîì, – ñêàçàëà Ëîèñ, – ïàäåíèå Ïàðèæà ïðèíåñåò âàì ïðèáûëü?

Îí ïîæàë ïëå÷àìè.

– Ìîæåò áûòü. Íî ìèð äîëæåí çíàòü, ÷òî ïðîèñõîäèò, ÷òî ÷óâñòâóåò Ïàðèæ â àãîíèè ïîðàæåíèÿ» Òàêèå ëþäè, êàê ÿ, çàïîëíÿþò ïðîïàñòü íåçíàíèÿ.

Íî÷ü áûëà ñèíå‑÷åðíîé, íàñûùåííîé àðîìàòîì ïåðåçðåëûõ ôðóêòîâ è ãíèþùèõ îâîùåé, îíè øëè ïî óëèöàì ðÿäîì ñ ðûíêîì, ãäå îíà îñòàâèëà ñâîþ ìàøèíó.

– «Êóðìîí», – ñêàçàë îí ñ âîñõèùåíèåì. – Âåëèêîëåïíàÿ ìàøèíà!

Ëîèñ ìîë÷à åõàëà äîìîé íà Èëü‑Ñåí‑Ëóè, èçáåãàÿ ãëàâíûõ óëèö, èãíîðèðóÿ êîìåíäàíòñêèé ÷àñ, áðîñàÿ âûçîâ íåìöàì, íî óëèöû áûëè ïóñòû, è èõ íèêòî íå çàäåðæàë.

Ýíðèêî ñ âîñõèùåíèåì îòìåòèë áåçóïðå÷íûé äâîð è ñåðûé êàìåííûé îñîáíÿê.

– Òàê æå, êàê è ìàøèíà, – ïðîãîâîðèëà Ëîèñ, çàõëîïûâàÿ äâåðöó ìàøèíû, – ÿ íîøó èìÿ äå Êóðìîí.

– Äà, äà, – ñêàçàë Ýíðèêî, ïîäíèìàÿñü çà íåé ïî ñòóïåíüêàì. – Êàê ýòî âûãîäíî.

Немецкий комендант поднимался по лестнице отеля «Ля Роз дю Кап», его массивная фигура четко выделялась на фоне золота и голубизны тихого средиземноморского вечера. Леони крепче сжала ручку Пич, ее взгляд, полный дурных предчувствий, встретился с глазами Леоноры.

– Я займусь этим, – прошептала она, – ты не должна говорить с ним до тех пор, пока не обратятся прямо к тебе.

– Но, бабушка…

– Так будет лучше, – тихо сказала Леони. – Они не осмелятся запугивать пожилую женщину.

Леонора даже улыбнулась. Леони было шестьдесят два, а выглядела она на пятьдесят. Она была одета в свое любимое желтое льняное платье и чудесные бежевые туфли на высоких каблуках. Сияющий жемчуг, подаренный Джимом, украшал ее красивую шею. Светлые волосы убраны в гладкий пучок, стянутый желтым шелковым бантом. С головы до ног это была шикарная француженка, и любой мужчина, даже враг, нашел бы ее желанной.

– Я предупреждаю тебя, бабушка, если что‑то случится, то это будет с тобой, бабушка, не со мной.

– Ш‑ш‑ш. – Леони выпрямилась, отвела плечи назад, высоко подняла голову, молясь, чтобы не было слышно, как бьется ее сердце.

– Комендант Герхард фон Штайнхольц. – Дородный господин снял фуражку с золотым шитьем и, кланяясь, щелкнул каблуками. – Разрешите сказать, мадам Леони, что я видел вас много раз во времена моей молодости в театрах Мюнхена и Парижа.

– Я всегда рада познакомиться с поклонниками моего творчества, – холодно сказала Леони, – но, боюсь, я не могу сказать того же врагу моей страны.

С великолепной улыбкой комендант пропустил ее реплику.

– Это сложности войны, мадам, ставят нас в такое положение. Но наши личные взгляды остаются прежними. – Он повернулся к Леоноре, элегантно щелкнув каблуками.

– Мадемуазель. – Его бледно‑голубые глаза охватили ее с ног до головы.

– Моя внучка, мадемуазель Элеонора де Курмон.

Леонора холодно кивнула, не обращая внимания на его протянутую руку.

– О, да, конечно, де Курмон. Хотя только благодаря удочерению, я правильно понял?

Леонора вспыхнула от гнева.

– Жерар де Курмон – мой отчим, – сказала она, затем замолчала, кусая губы. Черт, он все‑таки заставил ее заговорить с ним!

– А эта девочка? – Комендант фон Штайнхольц улыбнулся Пич, и она посмотрела на него со страхом, ослепленная блеском золотого шитья и сиянием медалей.

– Пич де Курмон, – сказала Лерни, – моя младшая внучка.

Фон Штайнхольц погладил Пич по голове болъшой тяжелой рукой, и Пич неуютно поежилась.

– Насколько я понимаю, эта девочка – настоящая де Курмон. – Он нахмурился, увидев стальноекрепление на ножке. – Что случилось с ногой?

– Болезнь, – ответила Леони, – сейчас почти все в порядке.

– У нас есть очень хорошие врачи, мадам Леони. Если можем чем‑то помочь, то мы в полном вашем распоряжении.

Ее глаза встретились с бледно‑голубыми глазами, фон Штайнхольца.

– Я очень люблю детей, мадам, – тихо сказал он, – у меня трое детей.

– Спасибо, но о ней превосходно заботятся.

– А бабушка – лучшая из докторов. – Пич провела рукой по тому месту на голове, до которого он дотронулся. Его рука была теплой и потной. Ей не понравился этот человек. Крепче взяв Леони за руку, она скрылась от взглядов за бабушку.

Фон Штайнхольц подозвал молодого офицера, с готовностью ожидающего сигнала за его спиной.

– Крюгер!

– Герр? – Офицер шагнул вперед, его взор был устремлен в какую‑то точку над их головами, и Пич посмотрела на него с удивлением и любопытством.

– Это капитан Уолкер Крюгер. Отныне он будет отвечать за отель. Конечно, мы бы хотели, чтобы вы управляли отелем, как обычно. На капитан Крюгер будет отвечать за распределение апартаментов и снабжение. Только старшие офицеры будут приходить сюда, чтобы насладиться отдыхом. И, может быть, время от времени, вас попросят разместить особых гостей. Этот отель представляет идеальное место для проведения конференций на высшем уровне германского командования и итальянских союзников. Вы можете быть спокойны, мадам, отель будет превосходно содержаться, и Крюгер проследит, чтобы у вас сохранился полный штат. Все, что мы просим, – чтобы вы продолжали свою работу – с небольшой нашей помощью.

– Но…

– Леонора! – Леони предупреждающе взглянула на нее, и Леонора, вспыхнув, опустила глаза.

– Герр фон Штайнхольц, – сказала Леони, – я должна потребовать полного контроля. Капитан Крюгер будет отчитываться мне или моей внучке. Никто, герр Штайнхольц, не будет управлять этим отелем, кроме мадемуазель де Курмон.

Фон Штайнхольц зло поджал губы.

– Вы понимаете, конечно, что мы можем просто реквизировать отель?

Для своего престижа фон Штайнхольц хотел, чтобы Леони Бахри и внучка де Курмона управляли гостиницей… и Леони знала это. Она спокойно встретила его взгляд.

– О, очень хорошо, – согласился фон Штайнхольц. – Крюгер, вы все поняли? Взгляд молодого немца опустился с потолка, и он посмотрел на них.

– Герр комендант? – ответил капитан.

– Вы будете работать с этими дамами, Крюгер. В любом случае они больше понимают в деле управления отелем. Уровень должен поддерживаться.

Леони заметила вспышку гнева, блеснувшего в глазах капитана. Молодой человек был мелким бюрократом, поднявшимся до положения «помощника власти», жаждущим собственной власти. Капитан Крюгер был опасным человеком.

– Это можно понять. – Фон Штайнхольц с улыбкой превосходства повернулся к Леоноре. – Теперь, когда немцы управляют заводами де Курмонов, вы бы хотели сохранить хоть малую часть семейной собственности под своим контролем.

Уже шесть месяцев они не получали известий от Жерара. Но им было известно о переходе заводов в руки немцев и что теперь там производятся движущиеся средства и вооружение для третьего рейха.

– Мои люди будут здесь утром. Я желаю вам спокойной ночи. Было приятно с вами познакомиться. – фон Штайнхольц направился к двери, его шаги гулко печатались на мраморе. Он задержался у большой стеклянной двери, открытой для него бдительным Крюгером. – И скажите маленькой девочке, Пич, которая прячется за бабушкой, что я разрешаю ей плавать в бассейне в любое время.

– Бабушка, – сказала Пич, когда Леони снимала подпорку с ее ноги, укладывая внучку спать. – Теперь мы сможем выбросить ее в море?

Розовое лицо Пич светилось здоровьем, волнистые каштановые волосы собраны назад ленточкой, а ее круглые темно‑голубые глаза были серьезны.

Леони помедлила, ужасные кожаные крепления были наполовину расстегнуты.

– Ты имеешь в виду крепления? Пич кивнула.

– Я знаю, ты ненавидишь их, – сказала Леони, – но твоей ножке нужна их помощь.

Правая нога, освобожденная из железной клетки, была заметно тоньше левой.

– Нет, они не нужны мне!Я могу ходить без них.

– Не совсем, дорогая…

– Я буду, – упрямо сказала Пич. – Бабушка, я буду. И я не хочу плавать в бассейне с этими людьми. Я больше никогда не буду там плавать.

Леони думала, что из сегодняшней пытки они вышли невредимыми, но маленькая шестилетняя Пич была сломлена первой схваткой с врагом.

Пич серьезно смотрела на Леони.

– Мы будем плавать в море, бабушка, – обещала она, утешающе положив свою ручку на плечо Леони. – Они не могут запретить нам, ведь правда?

Откуда ей было знать, дивилась Леони. Как она смогла понять сложившееся положение? Но Пич почувствовала проявление власти в этих щелкающих каблуках, в сиянии шитья, в молчаливо наблюдающих солдатах. Устами младенца…

– Хорошо, – ободряюще сказала она, – укладывайся поудобнее в постельке, а об этом поговорим завтра утром.

– Эти люди будут здесь завтра утром, – проговорила Пич, откидываясь на подушки. – Здесь никогда не будет так, как прежде.

Лоис шла по улице Камбон в шикарном весеннем костюме. Шерстяная юбка цвета морской волны, отделанная шелковым кантом, прекрасно сочеталась с бежевой блузкой с кокетливым бантом и пиджаком с блестящим золотым шитьем, украшенным шикарными пуговицами, слегка покачивающимися при ходьбе. Она была в нескольких шагах от бара «Риц», где ее ожидал новый возлюбленный.

– Лоис! – Он помахал рукой со своего места за переполненным столом в дальнем конце бара, когда она с трудом пробиралась между столиками.

– Ты опоздала, – упрекнул он.

– Это – привилегия женщин. – Лоис поправила светлые волосы, забрав их под маленькую шапочку, осматривая собравшуюся компанию. – Мой любимый коктейль, – проговорила она, когда перед ней поставили коктейль с шампанским.

Мужчина ослепительно улыбнулся ей, потом своим коллегам.

– Разреши представить тебя, – сказал он. – Мадемуазель Лоис де Курмон. Генерал фон Рауш из Главного штаба, его помощники капитан Альберте, майор Дорш из войск СС. А это герр Отто Клебих, который только что был назначен управляющим заводами шампанских вин. – Смех ее возлюбленного эхом отдался по все еще элегантному бару «Риц». – Вы знаете, кто такой Отто? Он фюрер шампанского.

Не обращая внимания на взрывы хохота, она потягивала коктейль.

– М‑м‑м. Божественно, – сказала Лоис, откидываясь на стуле. Скрестив длинные, затянутые в шелк ноги, она спокойно оглядела восхищенных мужчин.

– Так, джентльмены, кто же сражается на войне, если вы здесь?

– Либхен! – высокий мужчина положил властную руку на ее колено. – Боюсь, что мы не сможем вместе пообедать, потому что днем у меня важная встреча.

Лоис допила бокал.

– Но не волнуйся. Я пригласил их всех на ужин. Позови кого‑нибудь из своих друзей. Скажи Иоганну, чтобы положил шампанское на лед. И скажи, что мы хотели бы икру и блюдо «Альберт», которое обычно заказываем у «Максима», – ты знаешь, с телятиной.

– Я знаю все твои любимые блюда.

Прошел еще один скучный вечер, раздраженно думала Лоис, готовясь лечь спать. Нет сомнений в том, что Гитлер предпочитал продвигать людей низкого интеллектуального уровня, как он сам, а они были ужасно скучны для вечеринок. Сегодня вечером явилась парочка гауляйтеров, которые впервые выехали за пределы Германии, ограниченные, провинциальные люди, возведенные судьбой в роль официальных представителей партии. Они действительно были важные персоны, иначе Карл никогда бы не потерпел их. Остальные более или менее интересны – архитектор, привлеченный к строительству нового дома Геринга: Карл нанял его, чтобы он спроектировал дом в швейцарском стиле, в горах, два его помощника и Отто Клебих. На самом деле никто не стоил ее внимания.

Как и потребовал Карл, она проследила, чтобы стол выглядел великолепно. Изысканный серебряный канделябр мягко освещал кувшин с золотыми орхидеями, и остроконечный обеденный сервиз де Курмонов, и бесконечный поток искристого, как флейта, легкого сладкого шампанского «Клико», которое предпочитали немцы. Но эта изысканная еда была слишком утонченной для их грубых вкусов.

Там был один молодой офицер – Ферди фон Шенберг, помощник Отто Клебиха, который неплохо разбирался в винах и в музыке. Он подошел и остановился рядом с Лоис, облокотившейся на пианино, в то время как пожилой человек, который постоянно играл на вечеринках, так же трепетно, как Моцарта и Шопена, исполнял Кола Портера.

Дата добавления: 2015-05-06