Девятнадцатая

Странно было вернуться в колледж в понедельник утром, будто выйти из заточения. Я нервничала, встретив Ханну, но она была спокойна насчет всего случившегося и рассказала, что убедила маму, будто все произошло по ошибке: Кэти Риверз никогда бы не стала делать что‑то настолько рискованное. Мы с Мерлином при первой же возможности отошли в сторону, и он полностью взял вину на себя, признав, что перепутал адреса, когда заполнял заявку на своем компьютере. Я даже не стала пытаться с ним спорить и доказывать, насколько это маловероятно.

Теперь нам придется быть очень осторожными, чтобы нас не увидели вместе – я думала, что за нами могут следить, чтобы потом опять повернуть все против меня. Мы целовались украдкой при каждой возможности и нашли небольшой коридор в задней части колледжа, где можно было спрятаться. Окна оттуда выходили на железную дорогу и помойку, в воздухе стоял запах мусора, нас обдувал ветер и в ушах эхом отдавался скрежет поездов. Я стала украдкой следить за Женевьевой так же, как она следила за мной. Странно, но это приносило мне удовлетворение, будто я впитала часть ее хищной, мстительной личности. Я считала каждый день и ожидала выходных, и мне было чего ждать: в субботу срок моего заключения истекал, и я могла свободно видеться с Мерлином, к тому же нам с Люком надо было кое‑что сделать.

Мы собирались вернуться в пригород Йорка, в дом священника, куда Женевьеву отправили жить после пожара. Что бы она ни скрывала, мы собиралась обнаружить ее секрет и выставить ее тем, кем она и была – злостной лгуньей. В конце концов мне пришлось неохотно признать, что она, скорее всего, не перестанет преследовать меня. Мне придется остановить ее самой. Мы выехали в субботу еще до семи утра.

– Ну, как твой чародей? – лукаво спросил Люк, направляя машину в крутой поворот так, что меня прижало к двери.

– Он… ну… в порядке.

– И его не смущает, что ты проводишь со мной целый день?

– Конечно же нет, – твердо ответила я. – Мы увидимся сегодня вечером. Нам пришлось быть врозь всю неделю… Но зато я хотя бы вовремя закончила курсовую работу. И мисс Клегг сказала, что она была на порядок лучше предыдущей.

– Это замечательно, Кэт.

– Так что… из меня даже вышел какой‑то толк, пока я была в заключении.

Люк ничего не ответил. После того как он узнал о пресловутой поездке в кемпинг, между нами появилось какое‑то напряжение, и это приводило меня в замешательство, ведь я всегда думала, что могу рассказывать ему все.

– Ты чем‑то недоволен?

Он стал рассеянно тыкать кнопки CD‑плеера, но я положила его руку обратно на руль.

– Давай уже, выкладывай.

– Нет. Просто я не хочу, чтобы тебе причинили боль, вот и все.

– Мерлин меня не обидит.

Люк все равно продолжал сидеть с угрюмым видом, и мне пришлось надавить на него.

– Есть еще что‑то, да?

– Нет… ладно… вроде того. Мне казалось, я так хорошо тебя знаю, Кэт.

Мне было так больно от его неожиданного осуждения, что я осталась сидеть молча, абсолютно раздавленная. Затем я постепенно начала злиться и решила защитить себя. Мой голос прозвучал холодно и ровно.

– Ты знал меня, Люк. Но я уже выросла.

Он закивал.

– Ты права, это совсем не мое дело.

– Нет, – уже более мягко поправила я. – Это твое дело, потому что ты мой друг и если бы не твоя поддержка, я бы уже давно сошла с ума.

После моих слов Люк немного оживился и словно посветлел. Он вытянул руку, чтобы я дала ему «пять».

– За дружбу, Кэт.

– За дружбу, – ответила я.

Но он все же не мог не оставить за собой последнее слово.

– Только не позволяй первому встречному парню разбить тебе сердце.

Я закрыла глаза и сконцентрировалась на движении машины, вспоминая Женевьеву и вечернее платье, а также причину, по которой мы сейчас были в пути. Как только она заметила шок на лице продавщицы, то тут же сняла платье со словами, что оно «ужасно». Я уткнулась в книгу со схемами для вязания и невинно подняла взгляд, будто собираясь спросить, в чем проблема. Женевьева с лицом мрачнее тучи желала поскорее убраться из магазина. Она едва сказала мне пару слов, и на автобусной остановке мы распрощались.

Это было необходимое мне доказательство, которое указывало на прошлое Женевьевы. Она думала, что сможет слепить себя заново и уничтожить все, но на ней самой осталось нестираемое свидетельство того, что пламя все же не пожалело ее.

Люк вывел меня из задумчивости.

– Может, нам вначале лучше позвонить в дом священника? Его номер должен быть в справочнике.

– Нам не стоит заранее всех настораживать, – зевнула я. – Сложно угадывать чувства и мысли людей, когда вы не находитесь лицом к лицу.

– Не слишком обольщайся, – предупредил Люк. – Священник мог переехать, или уже умереть, или еще что‑нибудь…

– Он будет на месте, – пробормотала я. – Эта дама из Нижнего Крокстона сказала бы нам, если бы он уехал.

– Он может быть в отпуске, или в уединении, или что там священники делают.

– Нет, он будет присматривать за своей паствой, – засмеялась я.

– Он не обязан с нами разговаривать, а мы не можем солгать…

– Божьему человеку, – закончила я. – И почему это он не станет с нами говорить?

Люк стал нервно постукивать по рулю костяшками пальцев.

– Вообще‑то, Кэт, люди не всегда делают то, чего тебе от них хочется. Он может подумать, что это слишком личная тема.

– Его работа – помогать людям, – раздраженно возразила я. – Грейс она или Женевьева, она все же его родственница. Он не имеет права позволять ей мучить других людей… преследовать и пугать их, пытаться сломать их жизнь, или отобрать ее, или что она там собирается сделать…

– Согласен, – успокоил он и тут же хитро подмигнул и добавил: – Ну что, ты больше не веришь в то, что она обладает сверхъестественной силой?

– Наверное, нет, – пробормотала я.

– Видишь ли, Кэти, – наставительно начал он, – все эти фокус‑покусы не что иное, как порождение легковерной натуры. Когда ты в них не веришь, они и не приносят вреда.

Я вскрикнула и закрыла лицо руками, когда что‑то ударилось о лобовое стекло. Краем глаза я заметила, что Люк яростно выкручивает руль, чтобы удержать машину, и нас мотает по всей дороге. Ему удалось остановиться, и от сильного толчка нас обоих отбросило назад. Я инстинктивно обхватила голову руками и услышала, как Люк сказал потрясенным голосом:

– Кэти, это просто птица, если не хочешь, не смотри.

Это было извращением, но как только он договорил, я просто должна была посмотреть и прямо перед собой увидела распростертое на стекле тельце ворона. Он смотрел на меня своими мертвыми глазами.

– Повезло, что мы были не на скоростной автостраде, – с притворной веселостью сказал Люк. – И что он влетел в нас с твоей стороны, иначе мы бы оказались в кювете.

Я чувствовала себя так, будто меня отжали в стиральной машинке и вывесили посушиться. Я старалась не смотреть, как Люк стирает кровь со стекла и убирает перья и искореженное тельце в целлофановый пакет. Он сел назад в машину и включил дворники, чтобы смыть остатки.

– Возможно, его подстрелил фермер, – добавил он, беззаботно насвистывая, а я сделала несколько глубоких вдохов, борясь с дурнотой. Я открыла окно, стараясь не думать о крылатых вестниках судьбы, которые пытались остановить нас на пути к церкви. Мы с Люком не сказали друг другу ни слова, пока не доехали до прихода Св. Иоанна.

Я ожидала увидеть маленькую старомодную церквушку с витражными окнами и навесом над воротами, но она оказалась простой и современной, скорее, зал для церемоний, чем церковь. Снаружи было припарковано множество машин, а на доске объявлений висела реклама благотворительной распродажи в помощь местной организации.

– По крайней мере, мы можем зайти вместе со всеми и не выглядеть подозрительно, – сказал Люк, вылезая из машины и потягиваясь. Его волос, похоже, касалась расческа, и штаны‑милитари были не такими уж измятыми. Я улучила минутку и незаметно посмотрела на него с нежностью. Интересно, почему он с такой готовностью может потратить целый день на то, чтобы помочь мне. – Пойдем поглядим, может, получится сделать удачную покупку, – поторопил он, – и заодно провести детективное расследование.

Мне всегда нравились подобные распродажи, потому что на них можно купить старые вещи, которые я обычно перешивала или раскраивала и шила что‑то новое, но в этот раз я будто оказалась на родине Британского Женского Института.[4]Здесь были только твидовые юбки, клетчатые брюки и кофты‑шотландки с шарфами в тон. На столах были расставлены банки с джемом, повидлом, маринованным луком и свеклой, а также гигантские кремовые бисквиты и фруктовые торты. Кроме того, имелась подборка растений, ужасных китайских статуэток и мрачных на вид книжек. Я радовалась, что надела свои обычные слегка расклешенные джинсы вместо других, которые сидят на бедрах и так и норовят съехать вниз и продемонстрировать резинку моих трусов.

– Ищи священника, – напомнил Люк, улыбаясь и кивая каким‑то дамам, сидящим на скамьях.

Его вынудили купить фруктовый хлеб и абрикосовый джем для мамы, а я отвлеклась на какое‑то хлипкое растение, которому почти не требовалась ухода. Похоже, Люк был здесь единственным мужчиной моложе шестидесяти и поспешил на помощь, когда один из столов рухнул. Вскоре его попросили принести несколько коробок с книгами и установить лотерейный столик. Я стояла неподалеку, потягивая отвратительный кофе из пластикового стаканчика, и слушала жалобы одной пожилой леди на ее бурсит.

Мужчину в пасторском воротнике и темном костюме невозможно было не заметить. Как только он вошел, все тут же устремились к нему, чтобы поздороваться. Я пыталась позвать Люка, но его закрыли от меня головы с голубоватой химической завивкой. На первый взгляд, священнику было около пятидесяти лет. Это был мужчина с седыми волосами, бородой и очками в золотой оправе, высокий и худощавый. Единственное, чего ему не хватало для полноты образа, это сандалий с открытыми носами, но я вспомнила, что на улице уже холодновато и он, скорее всего, просто отложил их до лета. Люк, который никак не мог затеряться в этой толпе, стоял, как маяк на берегу моря, и священник направился прямиком к нему. Не отвлекаясь от душераздирающей истории про удаление желчного пузыря, я увидела, что они поздоровались за руку, и приготовилась подойти, если Люку понадобится моя помощь.

– Я приехал всего на день, – сказал он, – со своей подругой.

– Нам так важно, чтобы наше общество посещало побольше молодежи. Как жаль, что вы здесь просто наездом.

Люк выдержал эффектную паузу.

– На самом деле, моя подруга жила не так далеко отсюда. Интересно, не помните ли вы ее?

Священник ободряюще улыбнулся.

– Как ее зовут?

Люк на секунду заколебался, но затем откашлялся и уверенно сказал:

– Ее зовут Грейс. Грейс Мортон.

Реакция была просто чудовищной. Священник весь подобрался, его черты ожесточились и стали почти уродливыми. Перемена была такой стремительной, что это действительно пугало, как будто вы видите вашего любимого героя мультфильмов превратившимся во Фредди Крюгера.

– Извините, я не помню никого с таким именем.

Я поежилась от неприятного ощущения и протянула руки, показывая, что ничего не поделать, но Люка было не так легко отпугнуть. Он последовал за быстро уходящей фигурой, а я пыталась не отставать от них.

– Прошу прощения, но я думаю, вы просто обязаны помнить. Было бы сложно забыть члена собственной семьи.

Священник резко развернулся и смерил нас горящим взглядом.

– Она не член моей семьи.

Люк не смог удержаться от торжествующей улыбки.

– Значит, вы все‑таки помните. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, это очень важно.

Священник был непоколебим.

– У меня нет никакого желания отвечать на ваши вопросы, и я буду признателен, если вы оставите меня в покое и не побеспокоите ни меня, ни кого‑то из моих близких снова.

Мы смотрели, как он возвращается в церковь. Я присела на невысокий парапет поблизости, поигрывая молнией куртки и похлопывая себя по плечам. То ли из‑за напряжения, то ли из‑за погоды я промерзла до костей.

– Не очень хорошо все вышло.

Люк был заметно зол, но держал себя в руках.

– Какой‑то надутый индюк! Ну, я же предупреждал, что нам не удастся уговорить его.

Я вздохнула.

– Мы больше ничего не можем поделать. Но вот что странно. Никто не хочет говорить про Женевьеву‑Грейс. Как будто ее никогда и не существовало.

Люк присел рядом и стал постукивать пятками подошв о брусчатку.

– Ты имеешь в виду, что они хотят думать, будто ее никогда не было.

– Похоже, это все? Нам больше некуда двигаться с этим.

Он высунул язык набок и глухо хохотнул.

– И зови себя журналистом после этого. Нет, это только начало.

– Но он только разозлится еще больше.

– Он может. А что насчет других?

– Кого – других?

Люк посмотрел куда‑то вперед взглядом, который стал жестким, словно сталь.

– Он сказал «не побеспокоите никого из моих близких», и именно это мы и сделаем. Он не единственный, кто знал Женевьеву, и мы просто дождемся удобного момента.

– И как долго нам придется ждать?

– Столько, сколько понадобится, – решительно заявил Люк.

ГЛАВА

Дата добавления: 2015-05-06