Annotation 8 страница. За это время Светлана почти не изменилась

За это время Светлана почти не изменилась. Цвет кожи, фигура, роскошные волосы – все было при ней! Годы словно бы щадили ее. Варяг купил для нее за городом небольшой дом и строго-настрого наказал не выходить просто так. Все, что было нужно, доставлялось, но это ее пристанище напоминало ей тюрьму. Когда Света говорила Варягу об этом, он выходил из себя: – Да ты представления не имеешь, что такое тюрьма! Это когда двадцать рыл живут в одной камере и ненавидят друг друга. Это когда прогулочный двор на десяток шагов. Это когда на этапах тебя ставят на коленки и ты не смеешь даже повернуться! Вот что такое тюрьма! Ты здесь живешь, как королева! – Но я лишена свободы. – Свобода может обернуться несвободой! Хочешь, чтобы тебя зарыли живой в лесу? Ты представить себе не можешь, какая идет игра! Думаешь, я изменил внешность кокетства ради? Для всех ты исчезла, и, если появишься, я не смогу тебе помочь, мне самому могут отвернуть голову! Я и так действую на свой страх и риск, когда прячу тебя здесь... Люди, которые привозят тебе продукты, работают лично на меня. Они мне обязаны и преданы. Тебе достаточно только слово сказать, чтобы к твоему столу привезли все, что пожелаешь. – Но мне нужен ты! – Сколько раз мы говорили об этом, ты просишь от меня невозможного. Я не принадлежу себе. Я – вор! Света не хотела слышать его, прятала лицо в худенькие ладони. – Я хочу жить как все! Хочу ребенка, хочу мужа, хочу быть женой, хочу, чтобы меня любили. – Ты слишком много требуешь от меня. – Неожиданно Варяг почувствовал нежность к этой маленькой женщине. Он не был отцом, но нечто похожее, возможно, испытывает стареющий папаша к своей юной дочке. Варяг провел ладонью по ее волосам. – Моя жизнь проходит, я старею. Сегодня подошла к зеркалу и увидела под глазами две тоненькие морщинки, а через пару лет они будут глубокими морщинами. На миг Варяга всколыхнула бесшабашная мысль: а что, если бросить все к чертовой матери! Спрятаться в какой-нибудь глуши и жить так же, как все! Но он мгновенно одернул себя. Нет, он не может позволить себе этой слабости. Он – вор в законе! Ни одно объяснение, каким бы красноречивым оно ни было, не убедит никого, и если он окунулся в дело с головой, то именно о голове и нужно думать в первую очередь. Единственное, что он может себе позволить, это раз в неделю наведываться к Светлане. И все бы хорошо, но завязались непростые отношения с дочерью Нестеренко. Ведь прав был Ангел, предупреждал! Однажды Владислав пришел к академику домой, но застал только его дочь. Девушка была в коротеньком сиреневом халатике. Когда он увидел ее острые коленки, стройные, как у балерины, ноги, ему пришла в голову шальная мысль остаться здесь часа на два. Вот был бы сюрприз для профессора! Интересно, есть у нее кто-нибудь? Впрочем, неделю назад он видел ее в обществе парня баскетбольного роста, который смотрел на нее с таким обожанием, с каким, похоже, смотрит на баскетбольный мяч. Она поглядывала на парня, как примадонна на навязчивого поклонника. Сейчас взгляд у нее был другим – хорошенькой и легкомысленной девочки. – Папа ждал вас, он просил немного задержаться, если вас не затруднит. Его срочно вызвали в Академию наук. Может, хотите чего-нибудь выпить? Сразу так и выпить? Ничего себе... – Пожалуй, если вас это не затруднит. – Варяг опустился в кресло. Вероника повернулась и быстро пошла к двери. Халатик распахнулся, и Варяг увидел трусики. Они были такого же цвета, что и халат. Когда она вернулась, на ней было вишневое узкое платье, губы были накрашены, глаза подведены. Она благоухала французскими духами. – Папа сказал, что у вас необыкновенные способности. Правда, что вы можете прочитать книгу и рассказать ее слово в слово? Варяг отпил глоток вина и честно признался: – Нет, для этого надо прочитать два раза. Вика улыбнулась: – А правда, что вы сейчас с папой готовите монографию? Варяг отпил еще один глоток: – Так оно и есть. Хуже нет, когда с такими милыми девочками приходится говорить о делах. Он обнял ее одной рукой за плечи, другой забрал у нее бокал вина, поцеловал в губы и почувствовал сладковатый вкус, а потом его рука скользнула в глубокий вырез платья, отыскала грудь. Пальцы наткнулись на преграду. Да, сиреневые трусики. Прочь их! Но Вика неожиданно отстранилась. – Я сама! – сказала она. Сняла их и отшвырнула ногой за диван. В чем-то она превосходила Светку. Может, этот секрет в молодости?.. Обе женщины стали его частью. Он понимал, что любовные отношения мешают сосредоточиться на главном, сознавал, что необходимо прекратить свидания, но чем больше он этого желал, тем меньше это ему удавалось. А неделю назад Светка заявила: – Ты не боишься, что я убегу из этой дыры? Почему я должна приносить себя в жертву? И кому? Мужчине, который никогда не сможет на мне жениться. Пока я молодая и, слава богу, красивая, я еще в состоянии устроить свою жизнь. Если это случится, тогда он останется один, совсем один на всем белом свете! Она ни разу не предавала его, бежала по первому зову. Принимала его всякого: вора, заключенного, транжиру. Светка знала его дерзким, любящим кураж, не знавшим удержу ни в чем, так почему теперь она не хочет понять. Он уже не тот, что был раньше, он имеет право не только на чудачества, но и на тихую радость уютного дома, где ему не будут задавать никаких вопросов. Его боялись и уважали. Светка осталась почти единственным человеком, который откровенно говорил ему то, что думает. – Ты и раньше был опасен, но сейчас ты опасен вдвойне. Что бы ты ни делал, ты останешься, каким был. Чтобы быть другим, нужно родиться в другой жизни. Ты обо мне не думаешь, ты целиком принадлежишь своему общаку! Она напоминала разъяренную кошку. Пусть уж лучше мурлычет, чем шипит! Варяг обнял Свету и ткнулся губами в ее мягкую щеку. Варяг никогда не посвящал в свои дела женщин, как бы любимы они ни были, но однажды он проговорился Светлане о своей поездке за границу. Теперь он понимал, что это было слабостью с его стороны. – Ну что ты сердишься? Успокойся. – Ты мне нужен, я боюсь за тебя. Если раньше за тобой охотилась только милиция, то сейчас гоняться будут все! Что ни говори, а Светка частенько права. Она, словно мать, опекает его и предостерегает от необдуманных поступков, она как бы его инстинкт самосохранения, который у него напрочь отсутствует. – Никто меня не узнает, – старался он ее успокоить. – Прежний Варяг исчез навсегда, а есть ученый Владислав Геннадьевич Щербатов. А те немногие, кто знает о моей тайне, будут держать язык за зубами. А теперь извини, мне надо одеваться, пора идти. Он поймал ее взгляд, который молил: «Не уходи!» Но Владислав Щербатов был не в силах что-либо изменить, потому что он все еще был Варягом. Едва он перешагнул порог своей квартиры, как зазвонил телефон. Это была Вика. – Привет, – ответил он. Вот, пожалуйста! Не успел распрощаться с одной женщиной, как в гости напрашивается другая. Нет, сегодня он пас! Мысли заметались в поисках убедительного предлога, чтобы перенести встречу. – У меня для тебя есть новость, – загадочно сообщила Вика. – Приятная? – Конечно, иначе я не стала бы тебя тревожить. – Это хорошо! Плохие новости выбивают меня из колеи. Что именно ты хочешь сообщить? – В Москве открывается новый институт, и папа рекомендовал тебя туда директором. Вот это новость так уж новость! Интересно, как к ней отнесется Медведь. Впрочем, пора выбираться из-под его опеки. – Почему в таком случае не позвонил сам Егор Сергеевич? И все-таки почему его так двигает академик? Конечно, он ученик способный, возможно, один из самых молодых докторов в России, но есть и другие. А может, Нестеренко видит в нем будущего зятя? – Он собирается сказать тебе об этом завтра, так что смотри, не подведи меня. Сделай хотя бы удивленное лицо. – Хорошо, постараюсь, – пообещал Варяг. Она позвонила не просто так, он чувствовал это по паузе. – Может, встретимся завтра? – Завтра? – послышался радостный писк. – Ой, завтра не могу... У меня экзамен... трудный день. – Конечно, два свидания в один день – это всегда трудно. – Нет, правда, у меня экзамен, а когда он закончится, я не знаю. – Ладно, тогда послезавтра, в пять я тебе позвоню. Варяг положил трубку и испытал что-то похожее на облегчение....Профессор Нестеренко являлся в институт ровно в десять. – Люблю поспать, – обычно говорил он. Хотя все знали, что последние двадцать лет его терзала бессонница и спал он от силы три-четыре часа в сутки. Потом он пил кофе и до девяти утра проводил время за письменным столом. Варяг ждал его с особым нетерпением, но, когда Нестеренко появился в дверях, сделал вид, что не заметил его долговязой фигуры. Он неторопливо разгребал ворох бумаг, которые скопились на столе. – Владислав Геннадьевич, – окликнул академик. – У меня к вам дело. Думаю, оно придется вам по вкусу. Пойдемте со мной. Кабинет академика Нестеренко внушал почтение. Даже воздух здесь был как бы наэлектризован умственной деятельностью. Варяг поймал себя на том, что ощущает перед этим седовласым человеком трепет. Он, который не склонялся перед лагерным начальством; он, перед которым гнули спины воры всех мастей; он, кто мог казнить и миловать, он робел перед милейшим Егором Сергеевичем с доброй улыбкой на лице, устроившимся по-домашнему в глубоком кресле. – У нас создается новый институт. Штат небольшой. Не более сотни научных работников. Проблемы, которые предстоит решать, вам знакомы. Экономика и политика Европы. – Академик расплылся в улыбке. – Вам нужно расти. Я рекомендовал вас директором. С вами еще будут беседовать. Не отказывайтесь. Конечно, здесь много организаторской работы. Справитесь? Почему же он так робеет? Может, это оттого, что заманчиво очутиться в директорском кресле? – Справлюсь, – уверенно ответил Варяг. – Я не ожидал другого ответа, – утопил Варяга в своем добродушии Нестеренко. – Желаю успеха. ГЛАВА 15

В воровской разборке убили троих – двоих азербайджанцев и армянина. Ангелу предстояло немедленно выяснить все обстоятельства. Воровской мир никогда не знал национальных разногласий, однако эта зараза норовила проникнуть и сюда, чтобы скрутить в бараний рог здоровое тело воровских традиций, которые складывались десятилетиями. Нужно было действовать решительно и энергично. На воровском сходе пару лет назад постановили: национальные распри не должны затронуть тюрьмы и зоны. Там присутствовал и Ангел. Он поклялся следить за исполнением решения. «Каждого, кто посмеет нарушить постановление сходняка, ждет смерть», – заявил он тогда во всеуслышание. И вот это случилось. Сход собирался в загородном ресторане. Владелец – тихий незаметный человек с двумя золотыми фиксами – был лицом подставным, хозяином являлся Ангел. Ресторан ему нужен был для деловых встреч, для сбора сходняка и как место, где можно было бы вершить суд. К десяти вечера один за другим стали съезжаться законники, паханы. Собралось человек сорок. Окна были плотно зашторены, столы ломились, как всегда. Кто-то попросил включить негромкую музыку, и Ангел мгновенно распорядился. Два вора, из-за которых был созван сходняк – худой длинноногий азербайджанец и рыжий плотный армянин, – сторонились друг друга. Они находились в противоположных концах зала. Было видно, что и сходняк разделился. Каждая из половин, не стесняясь, оказывала поддержку своему подзащитному. Ангелу это не понравилось сразу. Ему не однажды приходилось решать споры, но такое было впервые. Ангел пользовался авторитетом, как беспристрастный арбитр, способный разобраться в щекотливой ситуации. Он знал воровские традиции так, как судья должен знать Уголовный кодекс, и, если за дело брался сам Ангел, никто из воров не сомневался в том, что решение будет честным и справедливым. Когда все, кого ждали, приехали, Ангел обратился к присутствующим: – Вы все знаете, что в позапрошлом году сходняк решил: каждый вор, посмевший втянуть свою семью в национальную резню, будет наказан. Так ли это было? – посмотрел Ангел на всех сразу. – Так, Ангел, за это мы проголосовали единогласно. – Люди, – так законник обращается только к себе равным, – мы не политики, которые спешат примерить на себя княжескую шапку, мы – воры! Воровские традиции не знают границ! Если семьдесят лет назад воры обходились без национальности, то почему сейчас мы должны в этом разбираться. Законниками были и евреи, и грузины, и таджики. Вор в законе был всегда пахан для всех, кем бы он ни был. И каждый, кто посмеет поднять на него руку, будь то латыш или русский, должен умереть! Посмотрите друг на друга, здесь среди нас и узбеки, и татары, и чеченцы, но разве мы когда-нибудь ссорились? – Верно, Ангел, – поддержал его Граф. – Национальная рознь ментам только на руку. Если мы перебьем друг друга, они нам спасибо скажут. Если кого обидели, то тот может требовать созыва сходняка. Кто прав, кто виноват – решит сходняк. Если мы будем нарушать законы, которые создали, что в этом случае остается делать молодым? Начнется беспредел. Виновному смертный приговор. Азербайджанец Осман и армянин Левон встретились взглядами. Кого-то из них лишат жизни в назидание другим, но каждый надеялся, что жить останется именно он. – Осман, ты был в позапрошлом году на сходке? – Был. – Голосовал за решение схода? – Голосовал. – А ты, Левон, был тогда на сходке? – Да. – Ты ведь тоже голосовал за наше решение? – Было дело. – Теперь давайте разберемся: кто прав, кто виноват. Кто первым будет говорить? Может, ты, Осман? – Ни я, ни мои люди не виноваты, – начал тот горячо. – Я защищал свою семью. Ко мне пришел мой человек и сказал, что армяне хотят его опустить. Я спросил: «За что?» – а он говорит, потому что он азербайджанец! Что мне оставалось делать? Я собрал земляков и пошел туда, где забили стрелку. А там уже слово за слово, и произошло то, что случилось. Я пострадал, они убили двоих из моей семьи. – Теперь что ты скажешь, Левон? – Он все врет! Не было этого! Это сначала его человек обозвал нас сраными армянами! Орал, что пока не выпустит из всех нас кровь, то не успокоится. Было ясно, что правды добиться невозможно, каждый из них чувствовал себя правым. Но виноват бывает всегда только один. Так можно было спорить до бесконечности. Воры за столом молчали, cходняк вручил в руки Ангела меч, только его слово станет определяющим, и сейчас они с интересом наблюдали за тем, какой же финт выкинет Ангел, дабы с достоинством выпутаться из этой сложной ситуации. Никто из них не хотел бы сейчас находиться на его месте. Ангел чувствовал себя уверенно, на лице его не было и тени сомнения. – Где те люди, из-за которых началась пальба? – спросил Ангел. – Они оба убиты, а сейчас родственники и воровские семьи требуют расплаты. – Осман, что тебе рассказывал твой человек? – Он мне рассказал все, – начал Осман спокойно. – Они сидели на одной зоне, жрали одну баланду. Именно там у них это и началось. Армянин ему все время подлянку делал. Обрезанным его называл. Все спрашивал, где он свой конец оставил? – Ангел, не верь ему! – взорвался Левон. – Тихо! Пускай говорит, потом выскажешься ты. Осман продолжал: – Все грозил, как выйдет, вот тогда сквитается, да так, что никто не узнает. А потом они на одной хате встретились, в очко играли, так армянин вторую колоду из штанов доставать стал. Мой человек это заметил, вот и вспомнилась обида. Ты же знаешь, Ангел, что полагается делать с теми, кто у своих крадет! – Теперь ты говори, Левон. – Не было второй колоды, этот пес врет! – Что язык распустил?! – вскипел Ангел. – Держи при себе! Еще не хватало, чтобы вы на сходке друг на друга набросились! – Правда то, что они действительно были на зоне. Но конфликт завязал не мой человек, азербайджанец обзывал его необрезанным! – Может, отпустим их? Те, из-за кого это началось, мертвы, – высказался Федул. – Федул, ты не прав, как только они выйдут отсюда, тут же начнут резать друг друга и еще других приведут. Дело не должно уходить дальше этих стен. Тогда для чего мы собрались на сходняк?! Или мы ослабели, что не сможем распутать этот спор? Если братва не будет уважать наши законы, так потом они перестанут уважать и нас. Они просто начнут срать нам на головы. – Ангел, ты, как всегда, прав, но кто же тогда из них виноват? – Кто из вас первый применил оружие? – спросил Ангел. – Первым оружие применили его люди, – отвечал Осман, – я сам видел, как один из них убил Рустама! – Да, это правда, – не отпирался Левон, – но что ему оставалось делать, когда законного называют жопочником! Действительно, запутанная ситуация, ничего не скажешь. И все-таки нужно что-то решать. Концов нет, они ушли вместе с покойниками. – Я хочу еще раз спросить у сходняка, вы полностью мне доверяете? – Доверяем, Ангел. – Ты себя уже не однажды зарекомендовал. – В разборках лучше, чем ты, никто не сумеет разобраться. – Говори свое решение, Ангел. Ангел не торопился. Для себя он уже принял решение, только как его оценит сход? Решения Ангела терпеливо дожидались Осман и Левон. Если и был сейчас для них в эту минуту бог, то он принял воплощение Ангела. – Хорошо, если сход мне доверяет, тогда я скажу... Мы не имеем права прощать. Я уже говорил почему. На решениях сходняка держатся воровские традиции. Воля сходняка – это для нас высшая власть. В этой ситуации невозможно определить, кто прав, кто виноват, и поэтому виноваты оба... Значит, смертный приговор обоим. – Да что он говорит! – кипятился Осман. – Да он так нас всех под нож подставит. – Да пошел ты к такой матери со своим судом! – выкрикнул Левон. Воры не отвечали, молча наблюдали за подсудимыми. Для них они были уже мертвы. – Для такого серьезного решения ты слишком быстро разобрался! – Это и есть твой справедливый суд? – У вас есть последнее желание? – спокойно спросил Ангел. Похоже, его спокойный и уверенный голос, а также молчание, которое установилось за хлебосольным столом, было красноречивее любого окрика, и Осман выдавил из себя: – Пожалейте, неужели так сразу? Вы же меня знаете, люди, разве я хоть когда-нибудь кого-нибудь предал?! Скажи, Лис, разве не ты давал мне рекомендацию на законного? Разве я был плохой вор? Разве я в чем-то уронил свою марку? Я защищал свою семью и был хорошим смотрящим на зоне. Каждый из вас поступил бы на моем месте точно так же. – Это действительно было правдой, вот поэтому в зале стояло молчание. – Федул, и ты ничего не скажешь? Мы с тобой всегда были вместе. Неужели я похож на падлу, которую нужно прибить? – горячился Осман. Левон угрюмо молчал. – Дело куда серьезнее, Осман, ты от нас просто так не отболтаешься. Простите нас, что так получилось, но иначе мы просто не можем. – Оставьте жизнь, – давился словами Осман. – Нет. – Не дайте умереть, я замолю свой грех. – Нет! Левон молчал, налил себе водки. Выпил до капли, потом потянулся за закуской, но рука остановилась на полпути. – Левон, ты ничего не хочешь сказать? – Ты не прав, Ангел, ты должен был выбрать виновного. Правда у кого-то одного. Не бывает так, чтобы виновны были оба. – Не бывает, – согласился Ангел, – но вы не оставили нам выбора. Мы не хотим, чтобы потом над нами потешались в зонах петухи. Вот поэтому сходняк просит у вас прощения. Впрочем, можно устроить слепой суд... Жребий! Федул, дай колоду карт. – Ангел взял карты. Нет, перетасовать должен кто-то другой. – Размешайте карты. Они не крапленые. Отдаст богу душу тот, на кого укажет бубновый туз. Согласны? – Да. – Да. Ангел стал одну за другой открывать карты перед Османом и Левоном. У Османа – дама, Левону – пиковый король, вот Осману выпал крестовый туз, у Левона – десятка бубен. В более азартную игру никто из них не играл за всю свою жизнь, и ставка такая, что кому-нибудь из двоих будет стоить головы. В ресторане было тихо. Воры столпились у Османа и Левона за спиной и внимательно следили за руками Ангела, который снимал сверху карты одну за другой. Руки умело раскладывали карты, как будто он тем и занимался, что всю жизнь искал в колоде бубновый туз. Ангел клал карту напротив, а потом, помедлив секунду, переворачивал. – Туз! – вскричали все разом. – Водки, – шепотом попросил Осман, увидев, что туз выпал именно ему, так и сверлит красным глазом. Кто-то из воров подал ему стакан с водкой, наполненный до краев. Осман выпил залпом – так путник, утомленный жаждой, хочет погасить внутри пекло. Водка прошла, едва намочив глотку. – Еще! Осману дали бутылку, и он пил прямо из горлышка, а потом отбросил в сторону пустую посудину. – Вот как вышло, – произнес Левон. Теперь он извинялся перед Османом. – Судьба выбрала тебя. Ты готов? – спросил Ангел. – Каким будет твое последнее желание? – Я не виноват. – Теперь поздно об этом говорить. Сходняк не меняет своих решений. Умри спокойно. Твое последнее желание? – Нельзя ли бабу на часок дать? – Ты знаешь, Осман, мы не приглашаем на сходняк женщин, но это особый случай... Эй, Фикса, подойди сюда, – подозвал он владельца ресторана. – Бабу можешь найти через десять минут? – Хоть через две! – Давай! Да чтобы посмазливее была. Скажи ей, что будет заплачено столько, что сможет безбедно жить несколько лет. – Хорошо. Через несколько минут он вернулся с красивой брюнеткой. Ангел мазнул по ней взглядом. Фигуристая. Молодая, лет девятнадцать, не больше! Почему он ее здесь раньше не видел? – С покойником спала? – Шутишь, Ангел? – Знаешь, как меня зовут? – А кто тебя не знает? – Видишь того парня, что курит у дверей? Через час он должен умереть. Развлеки его так, чтобы об удовольствии, которое ты ему доставишь, он помнил и на том свете. – Хорошо. Как скажешь. – А это тебе аванс, – извлек он из кармана пачку денег, которая едва умещалась у него в руке. – Через час получишь в несколько раз больше. – Пойдем, – ласково потянула она за рукав Османа. Осман еще был жив, но его уже помянули. – Я знал его двадцать лет, – говорил Федул. – Железный вор, ничего не скажешь. – Что и говорить, за своих всегда горой стоял. Жаль парня. – Первая ходка у него в четырнадцать лет была. Он до Варяга самым молодым вором в законе был. – Варяг пропал, теперь Османа не стало. Осман вышел ровно через час. Лицо спокойное, ни намека на волнение. Он готов был принять смерть. – У меня будет еще одна просьба. – Говори какая, выполним, – пообещал Ангел. – Я не самурай, чтобы вспарывать себе брюхо. Мне нужен пистолет. – Эта просьба тоже выполнима. Фикса принес пистолет на подносе. – Как будто рюмку водки в свадьбу подаешь, – разозлился вдруг Ангел. Впрочем, почему бы и нет? Венчание со смертью уже состоялось. – Здесь одна пуля. – Мне больше и не понадобится. Осман взял пистолет, некоторое время грел в ладони холодную рукоятку, а потом приложил к груди. Раздался глухой выстрел. Осман упал. – Ты, Левон, похоронишь Османа. И похороны должны быть такими, чтобы помнились и через десять лет! Чтобы жратва была хорошая, выпивка отменная. Похоронишь на лучшем месте кладбища. Если у него есть родственники, поможешь им деньгами. Ты все понял? – Да. – Расходись, люди, а ты, Левон, распоряжайся. ГЛАВА 16

Сержант никогда не имел такой сильной команды: его ребята прошли огонь и воду, они не только нюхали, они дышали пороховой гарью! Он привык к ним, если не сказать больше. Он вылепил их из бесформенной глины, они стали частью и его самого. Конечно, поначалу они причиняли ему беспокойство, но все это в прошлом. Песчинка тоже сначала доставляет боль моллюску, и это нужно для того, чтобы потом превратить ее в радужный жемчуг. Они его жемчужины, они его красивое ожерелье. С этими ребятами можно творить большие дела. Он обучил их всему, что знал: искусству перевоплощения, умению изменять голос, владению оружием, разминированию и установке бомб. Спустя четыре месяца он назначил экзамен. Он любил их, но тем большим испытаниям подвергал – странная это была привязанность. Первый экзамен он назвал «группа преследования». Сержант разбил отряд на две части, первая группа должна была преследовать вторую. Здесь как никогда понадобятся полученные знания: бесшумно передвигаться и стрелять на звук. Сержант раздал патроны и предупредил: – Каждый пятый патрон – боевой. Задача второй группы укрыться, а первой – отыскать ее. Первая группа выслеживала вторую до самого вечера. Несколько раз Сержант слышал одиночные выстрелы, а потом вторая группа принесла на руках человека. Его руки безвольно свешивались вниз, маскировочная куртка была в крови. Заглянув в лицо, увидел, что это Дрозд. Сержант не стал спрашивать, кто его подстрелил. Дрозд плохо подготовился, поэтому не сдал экзамен и должен был покинуть живых. Если бы это не случилось сейчас, наверняка произошло бы позднее. Выкопали яму, положили на лапник, постояли для приличия и разошлись. Завтра опять испытание. Следующий экзамен – разминирование. Сержант выбрал Лешего, возможно, потому, что был привязан к нему больше, чем к остальным. – Мина с секретом, – предупредил Сержант, – если хочешь жить, делай все аккуратно и, самое главное, не суетись. Спешка нужна только в случае, если трахаешь чужую жену. Леший попытался улыбнуться. Получилось почти весело. – Я постараюсь. Все спрятались за деревьями, ожидая, что этот «сюрприз» разнесет Лешего по кустам. Леший действовал спокойно и уверенно, словно держал в руках не мину, а детскую игрушку. Посмотрел со всех сторон, аккуратно отвернул крышку. Все. Дальше был запал. Сержант поймал себя на том, что волнуется, даже ладони вспотели. «Похоже, старею!» – подумал он. А Леший с невинной улыбкой откинул пластмассовый корпус далеко в сторону. Молодец, чертенок, сдал экзамен! – Ты как попал ко мне? – спросил Сержант, нарушая условие. – Видно, что ты парень неглупый. – Закончил военное училище, дослужился до старшего лейтенанта. Потом пошел по сокращению, пытался заняться бизнесом. Да погорел! Был под следствием. А когда узнал, что в мое дело вложен листок с красной полосой, понял, что просто так меня не выпустят, и решил бежать. Вот так я и оказался здесь. Самый главный экзамен ждал их впереди. Утром приехал Варяг. Как всегда, щеголеватый, он смахивал на западную кинозвезду. От него за версту несло сытой жизнью. Он отвел Сержанта в сторону и произнес: – Как я уже намекал, подчиняться будете мне. Вам и вашим парням мы будем платить по высшему разряду. Мы наняли вас для того, чтобы убрать несколько человек на Западе. Приходилось выполнять такую работу? – Да. Русские киллеры дешево стоят. – Но сначала вы должны будете показать себя здесь. Первым уберете вот этого. Сержант внимательно всмотрелся в фотографию. Сильное, волевое лицо. – Это Виталий Геннадьевич Кудрявцев. Я бы мог не говорить вам, зачем мы так поступаем, но Кудрявцев стал слишком высоко летать, а скалы, которые проносятся у него под крыльями, принимает за камешки. Сержант знал, о ком идет речь. Кудрявцев занимался продажей иномарок. В основном краденых. Их воровали по всей Западной Европе и доставляли на рынок к Кудрявцеву, и редко какая машина могла прошмыгнуть мимо него. Скорее всего, он забыл выплатить установленную дань. А такое не прощается никому. – Хорошо! – Сержант взял фотографию. – Вторым будет вот этот. Кличка Гордый. Это его правая рука. Сержант также знал о том, что они оба очень близко стоят к нэпмановским ворам. И если он уберет обоих, то окажет двойную услугу. Наказание должников повлечет за собой значительное ослабление нэпмановского сходняка. – Будет выполнено и это. – Никто из ваших людей не должен знать о нашем разговоре. Все приказы они получают через вас. Деньги тоже. – А что, если меня кто-либо тоже попросит выполнить кое-какую работенку? – Нет! Играть вы будете только в одни ворота. А за вынужденный простой мы будем платить так же щедро, как другие платят вам за работу. Сержант кивнул: – Это меня устраивает. – Естественно, о вашем существовании также никто не будет знать. Вы будете человеком-невидимкой и появляться будете тогда, когда других аргументов просто не будет. – Я понимаю. Сержант встречал таких людей. Они всегда идут по жизни господами, без стеснения подминая сапогами всех, кто встречается у них на пути. Такие люди умны, дерзки и всегда бывают великодушны, но только по отношению к женщинам. Они не скупятся, когда расплачиваются, умеют ненавидеть и также преданы дружбе. Они – надежны и опасны одновременно. С такими людьми не надо ссориться, впрочем, лучшего хозяина Сержант бы себе не пожелал. – Как вы это выполните, нам без разницы. Нас интересует результат. – Все будет в порядке. Варяг знал, что Сержант один из тех людей, которые все понимают с полуслова. – Остается надеяться, что мы не ошиблись в вас. * * *

Сержант выполнил все в точности. Три выстрела – два трупа. Позже он узнал, что кто-то увидел мотоциклиста, отъезжавшего с места убийства. Потом было установлено, что этот мотоциклист пересел в красные «Жигули». Уже через час несколько десятков «Жигулей» красного цвета были арестованы, а водители сняты на камеру для опознания. Но никто не знал, что в течение получаса Сержант три раза менял машину. * * *

Позиция нэпмановских воров действительно пошатнулась. Это нарушило расстановку сил. Если бы не аскетические принципы, которые нэпмановские воры положили на алтарь, они могли бы быть сильнее в два раза. Они, условно говоря, предпочитали оставаться нищими чернецами при монастыре, богатевшем год от года. Им не нужно было ничего, кроме идеи. Идеалисты! Сейчас другое время. Варяг ловил себя на том, что симпатизирует нэпмановским ворам. Когда-то он тоже был одним из них, так же трепетно верил в воровскую идею. Но идея не должна превращаться в догму, она должна развиваться. Она уже давно вылезла из пеленок, ей стали тесны детские рубашонки, сшитые когда-то цеховиками, и она спешила напялить на себя шикарный костюм коммерсанта с бабочкой. Они должны подняться на другой уровень, и Варяг будет первым из них. Следующий разговор с Сержантом состоялся через неделю. Варяг разложил перед ним восемь фотографий и сказал: – Вот эти люди мешают нам в бизнесе, все они из Италии. Как только справитесь с работой, можете покупать себе виллу на Средиземном море. На обратной стороне фотографий – адреса. За границу вы поедете как туристы. Ничего компрометирующего! Даже золотое кольцо на пальце заявляйте в декларации. Вы знаете этих людей? Сержант был киллером такого уровня, что не нуждался в адресах. Ему достаточно было указать район и показать фотографию, и рано или поздно он находил свою жертву. В нем проявлялся почти собачий инстинкт, который неизменно приводил его к цели. Сержант опустил глаза: – Да, я знаю этих людей. Это солидные бизнесмены. К ним будет непросто подобраться. Будет ли возможность продлить визу, если нам на некоторое время придется задержаться? В салоне дорогого автомобиля было тепло и уютно. Через приоткрытое окно доносились отрывистые гудки, рокот двигателей. Время от времени кто-то опрометью пытался перескочить дорогу, едва успевая выпорхнуть из-под колес машин. Мимо прошла девушка в коротком красном платье. Красивые стройные ноги привлекли внимание, и Варяг мазнул по ней взглядом. Сержант покосился на него. «Молодой еще, женщины влекут сильнее денег», – подумал он и едва удержался от улыбки. – Думаю, нам удастся договориться с визами. Уезжать нужно на следующей неделе. Вас подвезти? – Нет, доберусь сам. – Сержант распахнул дверь и растворился в уличной толпе, сразу став одним из многих. Когда Сержант ушел, Варяг долго думал: а правильно ли они поступают? Однако, поразмыслив, решил, что иного выхода просто не существует. Проникновение на новые территории всегда связано с жертвами, а особенно там, где уже сложились отношения, четко сформировались структуры. Для того чтобы воздвигнуть что-то новое, всегда приходится ломать то, что пришло в негодность. Должно прийти другое поколение людей, которое начнет соображать, что без русских не обойтись. Русские – это не ножницы, с помощью которых можно кроить рубаху своего бизнеса. Русские – это не только дешевые киллеры. В первую очередь – это перспектива гигантского бизнеса. Пройдет совсем немного времени, когда банки будут принадлежать только воровскому сходу. Сейчас дельцы выплачивают небольшой процент от своей прибыли, но это только узел петли, который со временем затянется на их тощих шеях. Пройдет совсем немного времени, когда именно в российские банки западные коллеги захотят вкладывать свои доллары, чтобы отмыть их от запекшейся крови. Все это будет, но сначала нужно избавиться от тех, кто думает иначе. * * *

Дата добавления: 2015-05-06