Annotation 9 страница

Слиться с толпой – вот главная задача киллера. Стать одним из многих, чтобы даже наблюдательный взгляд не смог зацепиться за его лицо. И вместе с тем он должен быть не таким, как все. Киллер – это профессия, требующая постоянного совершенствования, это самая обычная работа, как и всякая другая. Оглядываясь на прожитую жизнь, Сержант подумал, что, кроме этого, он не умеет ничего. Но это у него получалось лучше, чем у кого-либо. Он вспомнил о том, как после шести месяцев подготовки в африканском легионе для них устроили экзамен на выживание. Несколько десятков человек разбросали по пустыне и перед тем, как вертолет замахал на прощание лопастями, посоветовали: – Берегите силы, до ближайшего селения четыре сотни миль. – Он никогда не забудет этого сержанта с усами цвета ржавчины. – Нам нужны крепкие наемники, которые не пропадут даже в пустыне, а хорошие деньги стоят такого испытания. Усиленно заработали лопасти вертолета, разгоняя пласты разгоряченного воздуха, и скоро от него осталась только точка, долго был слышен дребезжащий звук, а потом тишина рассосала и его. Ни ножа, ни фляги воды. А жара такая, что комья глины с легкостью превращались в пыль. Ничего себе испытаньице! Бросить на жаре и позабыть. Однако Юрьев сумел выжить. Две недели он пробирался по пустыне, полученные знания не пропали даром. Он разрезал острыми камнями колючие кактусы и слизывал горькую жидкость, утоляя жажду. Ел съедобные коренья, при случае мог полакомиться и пауком. И, стараясь экономить силы, не спешил, шаг за шагом преодолевая пустыню. Из каждых десяти человек, выброшенных в пустыне, трое испытание не прошли. Похожий экзамен Сержант устроил и своим парням, вот только процент выживаемости у него оказался выше. С собой за границу Сержант решил взять Рыжего, Коновала и Лешего. Три разных типа, на три различных случая. Собрав их вместе, Юрьев инструктировал: – Я не исключаю того, что люди с той стороны уже наблюдают за нами. Поэтому через границу мы будем пробираться поодиночке. Как вы это сделаете, решайте сами: это может быть самолет, автобус, поезд. Важно, чтобы вы не забывали, кто вы такие. Никаких знакомств в дороге, никаких женщин, все будет потом, и смотрите за тем, чтобы не привести к месту встречи филера. Вам все понятно? – Ясно как погожий день. – Ну что ж, пока! Встречаемся через неделю, там, где я сказал. ГЛАВА 17

Сержант бродил по тихим римским улочкам. Все вылизано! Даже плюнуть некуда. Несколько месяцев пробыл в России, а от западного лоска уже отвык. Грязи здесь явно не хватает, побродить в болотных сапогах негде. А уж чтобы перемазаться по уши в навозе, об этом и речи быть не может. Мимо будто огромные баржи, о чем-то весело щебеча, проплыли две толстые итальянки. И не прояви Сержант расторопности, на которую способны юркие суденышки, быть бы ему зажатым крутыми бортами. Юрьев посмотрел вслед. Широкие платья волнами расходились в кильватере. Юрьев хмыкнул. Битый час бродит по улице, а красотки, которой стоило бы уделить внимание, так и не приметил. В России красивые девахи попадаются на каждом шагу. Видно, правильно люди говорят, что и среди дерьма цветы произрастают. Юрьев посмотрел на часы. Осталось три минуты. Ванцетти педантичен, ровно в тринадцать ноль-ноль он приезжает обедать в маленькую пиццерию. В нескольких метрах всегда следует машина прикрытия. Если все пройдет так, как задумано, то Ванцетти она уже не понадобится. Вот они! Показался черный «Мерседес». Автомашина уверенно катила по узкой улочке, заставляя прохожих прижиматься к обочине. Еще бы! Сам Ванцетти едет... «Мерседес» остановился, и, как всегда, раскинув широко руки, навстречу выкатился жизнерадостный колобок – хозяин пиццерии. Он щебетал, подобно воробью, прыгал вокруг гостя, а Ванцетти снисходительно похлопывал его по плечу. Четверка мордоворотов не отходила от него ни на шаг. Юрьев знал, куда сядет Ванцетти, – в глубине зала стоял небольшой белый столик, на котором уже дымилась пицца. Он обедает ровно сорок минут, а потом уезжает на своем «Мерседесе». Юрьеву это тоже было известно. Да! Пиццерия – одно из его слабых мест. Когда приезжает Ванцетти, всех посетителей выпроваживают. Значит, нужно явиться туда до его появления. Остальное – дело техники. Маленькую магнитную мину под столик и приятного аппетита вам, синьор Ванцетти... Юрьев направился в пиццерию. А что такого? Беззаботный турист ходил-бродил и проголодался... Конечно, его не пустят. Извинятся с милой улыбкой, но не обслужат. Однако через окно можно будет увидеть улыбающееся лицо Ванцетти. У дверей должен сидеть телохранитель с автоматом на коленях. Итак, завтра! На следующий день Юрьев появился в пиццерии ровно в двенадцать. Он сел за столик, за которым вчера обедал Ванцетти, и огляделся. У стойки бара ворковала влюбленная парочка. Юрьев мазнул взглядом по девушке. Синее платье обтягивало ее фигуру, едва доходило до колен. У нее были красивые ноги. Парень прижимал ее к себе, лапал, но она его не отталкивала. Похоже, ей даже нравились его грубоватые ухаживания. Юрьев заказал апельсиновый сок и пиццу. Попробуем, стоит ли она того, чтобы, бросив все дела, ехать через весь город только для того, чтобы отведать кусок запеченного теста с анчоусами. Как будто это единственная пиццерия во всем городе. На одной только этой улочке их можно насчитать десятка два! Впрочем, итальянцы странный народ. Они считают, что на приготовление пиццы влияет даже микроклимат. Пицца может быть неудачной, если с утра покапал мелкий дождичек или, наоборот, стоит слишком сухая погода. А пицца и вправду оказалась хороша. Сержант съел ее с большим аппетитом. Пара глотков апельсинового сока – и он почувствовал, что насытился. Держа в правой руке стакан с соком, левой он незаметно достал из спортивной сумки мину величиной с половину кулака. Она мгновенно прилипла к металлическому днищу стола. Ровно через час эта мина должна жахнуть. Чао, синьор Ванцетти! Юрьев допил сок и неторопливой походкой праздного гуляки покинул зал. Взрыва Сержант решил дождаться в одном из тихих переулков. Побродил немного. Вернулся. До взрыва оставалось пять минут. Сейчас синьор Ванцетти как раз приканчивает пиццу, запивая ее кьянти. Взрыв оказался сильнее, чем Сержант ожидал. Он сотряс соседние дома и прокатился эхом в дальних переулках. Подумав о том, что от пиццерии остались одни воспоминания, а от Ванцетти кровавые ошметки, Сержант усмехнулся и, не оборачиваясь на тревожные крики, свернул за угол. Потом он достал из кармана куртки фотографии, нашел ту, с которой на него глянуло улыбающееся лицо Ванцетти, и, разорвав ее, выбросил в урну. Счет в банке вырос. Через два дня, уже в Милане, Юрьев прочитал в вечерней газете, что этим утром из оптической винтовки был убит один из главарей мафии Больцано. Пуля настигла его во дворе собственного дома, и полиция пришла к выводу, что выстрел был произведен с одного из лесистых холмов. Прессу вообще будоражило. В течение недели четыре семьи оказались обезглавленными. Высказывались самые разные предположения. Многие считали, что имела место обыкновенная разборка: кто-то кому-то не уступил, не поделили сферы влияния; да мало ли что... Журналисты – дотошный народ – выяснили, что убитые принадлежали двум враждующим кланам. Воздух был накален, и пахло новой кровью. Убийств такого масштаба в Италии не помнили давно. И полиция, и мафия искали убийц Больцано, но, кроме следов протекторов большого размера да обломанной ветки в том месте, куда убийца ставил ружье, ничего не обнаружили. Полиция отметила, что стрелял профессионал – не каждый может с километра угодить в лоб. Сержант внимательно перечитывал статьи, рассматривал опубликованные снимки убитого и повторял: – Молодец, мальчик, видно, моя наука не прошла для тебя даром. Всем экспертам нос утер! Этим «мальчиком» был Леший. Только он мог попасть в цель с расстояния в целый километр. Если не подстрелят в этой «командировке», он далеко пойдет. Сержант вспомнил сосредоточенное лицо Лешего, когда тот обезвреживал мину. Каждое неверное движение могло стоить ему, самое малое, увечья. А он и бровью не повел! Что ж, отлично! Сержант ликовал. Следующей жертвой будет крупный бизнесмен Гримальди. Сержант знал, что полиции не были известны тесные связи воротилы с немецкой мафией. Может, оттого Гримальди жил беспечно. Он давно уже махнул рукой на охрану. Словом, вел себя в этом плане легкомысленно. Появлялся где угодно и когда угодно, без телохранителей. Совершал массу необдуманных поступков. К примеру, встал на пути Варяга. Короче, он демонстрировал такую степень беззаботной наглости, которую судьба в любой игре обычно наказывает. Сообщение о смерти Гримальди не успело попасть на страницы вечерних газет, но зато на следующий день о нем кричала вся итальянская пресса. «Семь загадочных убийств», «Убийства без свидетелей», «Кому выгодна их смерть», «Спланированная операция?» – статьи с подобными заголовками сообщали детали. Убийцы отлично знали маршруты, по которым передвигались жертвы, знали места, где они любили бывать, им были известны даже их привычки. Ванцетти погиб, потому что всегда обедал в одном и том же месте. Гримальди – потому что любил перед ужином пройтись по набережной. Он уже возвращался домой, и когда поравнялся с урной, та взорвалась. Рыжий, а это была его работа, в Афганистане многому научился. Сержант лишь закрепил его навыки – сделал из него настоящего убийцу, профессионала. Наступил день встречи. Ровно в пять вечера они должны были собраться в одном из парков Рима. Уютное место, а главное, немноголюдное. «Здесь можно откровенно говорить о делах, не опасаясь слежки», – сказал им Сержант, когда они расставались неделю назад. Следующую операцию предстояло провести всем вместе. Сержант уже придумал, как это сделать безопаснее всего, и последняя акция обещала быть легкой прогулкой. Сержант пришел первым. Он сел на скамейку недалеко от входа в парк. Отсюда он видел каждого, кто шел по центральной аллее. Он пересел на соседнюю скамейку. Густая тень каштана укрыла его от стороннего взгляда. Семь убийств – семь побед. Сержант впал в азарт. Такого состояния он не испытывал по крайней мере лет пять. Восьмым был Валаччини. Юрьев давно ощущал себя полубогом – в его власти либо жаловать жизнь, либо отбирать ее. Heплохо бы пристрелить Валаччини на его шикарном пляже, размышлял он. Пусть, раззявив рот, упадет на белый песок, а тот забьет ему глотку. Вот так должна закончиться встреча полубога с богом мафии. Да, но нужно еще добраться до этого пляжа. Может, со стороны моря? Так сказать, марафонский заплыв. Всего каких-нибудь пятнадцать минут под водой. Там легче затаиться в валунах и терпеливо дожидаться, а терпению его мальчики обучены. Но, подумав, Юрьев решил не рисковать. Ровно за пятнадцать минут до встречи в парк вошел Леший. Он шагал вразвалочку по центральной аллее, и, глядя на него со стороны, нельзя было сказать, что несколькими днями раньше этот парень отправил на тот свет одного из крестных отцов могущественного клана Больцано. В одной руке у него была банка с пивом, в другой – сигарета. Время от времени он прикладывался к банке. А что еще делать туристу? Пару раз оглянулся. Молодец! Не прошла даром его, Сержанта, школа. Леший был один. Юрьева он не видел. Сержант не спешил покидать свое укрытие. А Леший, глянув на античную скульптуру, направился в глубину парка. Потом появился Рыжий. Он торопился. Всем своим видом демонстрируя намерение прийти к месту встречи раньше подружки. Спешит на свидание, только и всего! Вот он споткнулся, почти упал. Артист! Трюк непростой, но именно он позволил Рыжему убедиться, что за спиной никого нет. Сержант остался доволен. Способный ученик! Юрьев отметил и то, что оба были одеты неброско. Главное – не привлекать внимание. В этом плане класс показал Коновал. Сержант чуть было его не прошляпил. В дорогом строгом костюме Коновал выглядел весьма элегантно. Не торопясь, он вышагивал по аллее, погруженный в свои мысли. Устал человек. Не спеша прогуливается, отдыхает... Вот такое он производил впечатление. Его огромный рост и нескладная фигура совершенно не бросались в глаза. Юрьев еще некоторое время сидел на скамейке. Убедившись, что за ними нет «хвоста», он нацепил на нос очки и, заложив руки за спину, пошел в глубину парка. Все трое сидели на широкой скамейке и внимательно наблюдали за Сержантом. Тот подошел, поздоровался кивком головы и сел с краю. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что они не знакомы. – Молодцы, мальчики, – сказал Сержант вполголоса, – я доволен вами. Сработали профессионально. Вот таким образом нужно действовать и впредь. – Как там наши гонорары? – процедил Леший сквозь зубы. – Удвоились, как только появились сообщения об убийстве Ванцетти, Гримальди и Больцано. Можете считать себя богачами. Но, думаю, это далеко не предел. Баксы потекут рекой, если будете, во-первых, слушаться меня, а во-вторых, не делать ошибок. Без работы мы не останемся, это я вам гарантирую. – Можно вопрос? – подал голос Рыжий. – Задавай. – Кому выгодна смерть этих людей? Сержант недовольно хмыкнул: – В первую очередь нам самим! И чтобы я таких глупостей больше не слышал. Сам никогда этим не интересовался и другим не советую. Приказ получил – выполняй! Сделал дело – получи бабки... И немалые к тому же. Вот и вся выгода! Понял? – Понял. Кто следующий? – Вот это по делу. Сообща мы должны убрать Валаччини. Вопросы будут? Вопросов не было. В связи с последними событиями газеты уделяли Валаччини особое внимание. Писали, что он бодр, полон сил и, несмотря на преклонный возраст, совсем не собирается на покой. В прессе промелькнуло сообщение, что не так давно он пережил бурный роман с русской фотомоделью, завершившийся скандалом. Поговаривали, что он застал ее в объятиях двадцатипятилетнего голливудского киноактера – звезды порнофильмов. По слухам, герой-любовник отбыл в Америку. Однако там его никто не видел. Не нужно было обладать богатой фантазией, чтобы предположить, что он закончил свою жизнь в одном из канализационных люков Рима. Дон Валаччини является одним из самых могущественных воротил Италии. Он всегда был осторожен, но это нельзя было назвать трусостью. Всю жизнь он чувствовал себя в некотором роде самолетом: заднего хода ни при каких обстоятельствах дать было нельзя. В молодости он легко и просто шел на таран. Так, одного за другим, он ликвидировал всех явных и скрытых противников, осмелившихся встать на его пути. Став старше, понял: все, что можно уладить с помощью денег, обходится дешевле. В свои семьдесят пять он обладал змеиной мудростью и голубиной простотой, что есть удел величия. Он пользовался всеобщим уважением, дружбой с ним гордились советники и министры. В мире уже давно не было двери, через которую он не смог бы пройти. Валаччини стал фигурой такой же известной и влиятельной, как и сам президент. Но если президенты уходили и приходили, Валаччини оставался. С годами он не менялся, разве что волосы побелели и морщин прибавилось. Однажды бойкий репортер спросил его, не страшится ли он старости, на что Валаччини ответил: «Трагедия старости не в том, что стареешь, а в том, что остаешься молодым». – Убить Валаччини? – переспросил Леший. – Да. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Уверен, что он уже почуял опасность. Мне приходилось с ним встречаться, и могу сказать, что у него звериное чутье. На его жизнь неоднократно покушались, но в последнюю минуту он отменял встречи, поездки. Взрывались его машины, горел его самолет, но всякий раз он оставался целым и невредимым. Что это? Судьба? Предвидение? Или, быть может, что-то свыше? Он никогда не надевает пуленепробиваемый жилет, но однажды изменил этому правилу, и именно в тот день один из телохранителей пальнул ему в спину. У Валаччини под лопаткой образовалась гематома, а предателя изрешетили свинцом другие телохранители. Как это назвать? – Трудно сказать. – Я тоже не в силах дать объяснение. – Мистика. – Именно! Ходят слухи, будто он знается с колдунами, которые подсказывают ему каждый шаг. Как бы то ни было, мы должны исходить из реального. Абстрагируясь от мистики, можно сказать, что он нормальный человек, а у каждого нормального человека есть кровь и мозги. Мы должны либо выпустить кровь, либо вышибить мозги, и тогда наш счет в банке утроится. – Ого! – хмыкнул Коновал. – Вот именно! – отозвался Сержант. – У меня есть кое-какие идеи. Его вилла на вершине холма. Мне приходилось там бывать. Шикарный вид на море, отличный пляж. С дороги вилла не проглядывается. Вокруг сплошняком кипарисы. Ничего не скажешь, уютное гнездышко. Завтра премьер-министр устраивает банкет в честь прибывшей из-за океана американской кинозвезды. Насколько мне известно, приглашен и Валаччини. В резиденцию он отправится на своем бронированном лимузине. Стекла там такие, что с двух метров не прошибешь, но есть другой выход. – Сержант выдержал паузу. Покосился на встревоженные лица парней. – Я проехал по дороге. Извилистая, виляет над обрывом. Диву даюсь, как это итальянцы гоняют по ней, не сбавляя скорости. Ну так вот, я предполагаю на крутом повороте перед машиной Валаччини просто-напросто разбить бочку с маслом. Лимузин элементарно пойдет юзом и свалится вниз. А высота там такая, что синьору Валаччини кувыркаться метров триста. Если уцелеет, тогда я, пожалуй, поверю, что он знается с нечистой силой.
Место Сержант выбрал удачное. Вряд ли можно было отыскать более крутой виток дороги. К тому же именно здесь асфальтовая лента была особенно узка. Сержант подошел к самому краю обрыва. Н-да! Синьору Валаччини уготована глубокая могила... Они выехали вместе с рассветом. Однако лимузина Валаччини все еще не было видно, хотя время перевалило за полдень. – А может, он поехал другой дорогой? – предположил Коновал. Сержант покачал головой: – Здесь одна дорога. Будем ждать. Сержант наблюдал за тем, как машины сбавляли скорость перед опасным поворотом. – А какого цвета у него лимузин? – Черного, – отвечал Сержант. – Черного... А это случайно не его машина? – кивнул Рыжий в сторону дороги. – Где?! Сержант приник к биноклю. Так! Лимузин, черного цвета... Какой номер? Верно! В салоне было четверо пассажиров. Валаччини поспешает на светский раут. Сержант хорошо видел человека, который сидел рядом с шофером. Он узнал телохранителя. Тот всегда стоял за спиной хозяина и был его живым щитом. Значит, Валаччини в машине. Жаль, не видно заднего сиденья. Синьор, как правило, садится сзади, за спиной телохранителя. У Сержанта оставалось ровно две минуты. Сейчас машина минует дорожный знак, извещающий, что впереди крутой поворот. Ровно через девяносто секунд она вынырнет из-за уступа... – Готовь! – крикнул Сержант. Парни подкатили огромную бочку к самому краю скалистого выступа и стали ждать сигнала Сержанта. А тот молчал. Лицо окаменело. Уже был слышен шум двигателя. Вот сейчас машина должна сбавить ход... Так, во всяком случае, все делали. – Бросай! – гаркнул Сержант. Бочка, словно монета, подброшенная в воздух, закувыркалась... В следующее мгновение она хрястнулась на асфальт и раскололась. Участок дороги мгновенно потемнел и заблестел, как в гололед. Лимузин мчался на предельной скорости. «Похоже, шофер – лихач!» – успел подумать Сержант. Лимузин занесло. Он ударился капотом о скалу, а потом его потащило к краю обрыва... Сержант увидел, как запрокинулись задние колеса, и машина исчезла. Пока она падала, было тихо, а потом раздался оглушительный взрыв. Ну вот! Теперь все. Впрочем... – В машину! Быстрее! Быстрее! – Сержант пришел в крайнее возбуждение. – Полиция здесь будет быстрее, чем вы думаете! ГЛАВА 18

Дон Валаччини всегда серьезно относился к светским раутам. Он считал, что стиль проявляется в мелочах, поэтому мог подолгу стоять перед зеркалом, примеряя галстук-бабочку. Предстоящий визит обещал быть особенным. Синьор Валаччини однажды оказал премьер-министру услугу, когда тот только начинал восхождение к вершинам власти. Теперь он мог вернуть долг. Но проценты возросли. В сером шелковом костюме в белую узкую полоску он выглядел вполне элегантно. Минуту он раздумывал, не слишком ли яркая бабочка, но потом решил, что красный цвет приносит удачу. Дон Валаччини смахнул соринку с левого плеча и уже направился было к выходу, но вернулся к зеркалу и окинул себя с головы до ног насмешливым взглядом. Какого черта вырядился? Премьер-министр, видите ли, приглашение прислал... Ну и что? Лучше будет, если докумекает, что долг платежом красен, и сам будет искать встречи с ним, почтенным синьором Валаччини. Голливудская кинозвезда прикатила, а он, как затраханный папарацци, рванет на это сборище? Он, некоронованный король? Кино, да и только... Спесь, гонор и недовольство собой стояли у горла, именно там, где нашла себе место красная бабочка. Ладонь легла на нее, а потом пальцы, помимо его воли, отстегнули бабочку и отшвырнули в сторону. – Я не еду, – сказал он Марчелло. – Это невозможно, отец, – возразил тот. – Нас там будут ждать! Может, объяснить, что чем больше ждут, тем сильнее ценят? Нет, не стоит... Марчелло не поймет. – И даже более того. Ты тоже не должен ехать. – Кто-то из нашей семьи обязательно должен быть на приеме, а то люди подумают бог весть что... А не проще ли рассказать Марчелло, что на душе кошки скребут. Объяснить ему, что, как только смутное чувство подкатывает к горлу, всегда что-то случается. Валаччини задумался. Разве не это тревожное чувство спасло его от смерти год назад, когда отказался лететь на вертолете и предпочел машину? Вертолет тогда врезался в скалу, и, как потом выяснилось, отказал двигатель. А полгода назад он не пошел на прогулку, а в скамейке, где обычно любил отдыхать, было вмонтировано взрывное устройство с часовым механизмом... Нет, и на этот раз Валаччини не обманывался. Все началось со смерти Гримальди. Впрочем, немного раньше... первым был Ванцетти. Но тогда ему показалось, что гибель многоопытного дона всего лишь случайность. Такое бывало и раньше. Раз в год кто-нибудь из отцов мафии уходил в лучший мир. А уж лейтенантам вообще редко удается дожить до пятидесяти! Только после пятидесяти лет они имеют право стать отцами семьи. Отец – это всегда человек незаурядный. Ему совсем необязательно разбираться в премудростях философии или перемножать в уме четырехзначные цифры. Умеет читать-писать, и ладно! Главное – это уметь делать деньги. Поле деятельности обширное – рэкет, контрабанда, наркотики. Здесь нужно быть артистом: иногда требуется всего лишь улыбнуться, чтобы заполучить важных клиентов, иногда нужно проявить строгость, порой – жестокость, чтобы наказать провинившихся. Ванцетти обладал этими качествами. Его смерть, после того как он разменял шестой десяток, казалась загадочной. Кончина Гримальди заставила взглянуть на смерть Ванцетти по-иному. Валаччини насторожился. Он уже не сомневался в том, что обе смерти – дело рук киллеров. Убийцы оказались хорошо информированными профессионалами. Он не удивится, если узнает, что в его организации затаился осведомитель. Когда убили Бенцано, он почувствовал, что киллеры подбираются и к нему. Не исключено, что именно сегодня, по дороге на прием... Валаччини поморщился. – Согласен с тобой! Кто-то из нашей семьи должен там быть. Но мы не поедем. Не знаю, как тебе объяснить, не хочу, да и все... – Я понимаю тебя, отец. Валаччини подошел к лимузину. Шофер Санни предупредительно распахнул дверцу. – Санни, сколько ты у меня служишь? – Шесть лет, дон Валаччини. – Шесть лет... Ты хорошо зарекомендовал себя, Санни, за эти годы. Я не могу тебя ни в чем упрекнуть. – Вы хотите расстаться со мной, дон Валаччини? – С чего ты взял, ты мне дорог. – Такие слова говорят при прощании. – Тебя устраивает работа? – Я не имею права выбирать. Куда меня поставите, там и буду работать. – Я готовлю тебя для более серьезных дел. Санни улыбнулся: – Рад это слышать. – Сколько тебе лет? – Скоро тридцать. – Вот как? Тогда ты уже имеешь право представлять нашу семью. Я приглашен к премьер-министру, он устраивает в честь американской кинозвезды большой прием. Но я не поеду, поедешь ты! – Хорошо, дон Валаччини, – расплылся в улыбке Санни. – Ты не спросил меня: почему я не еду. – Разве я смею? – Тебе я могу сказать: у меня плохое настроение. На душе как-то смутно. Скажи, а ты не боишься смерти? – О чем вы? Рано мне умирать... – А я, видно, по-стариковски хандрю. – Дон Валаччини, благодарю вас за честь, оказанную мне, – улыбнулся Санни. – А если честно, за вас я готов отдать свою жизнь не задумываясь. – Спасибо, мой мальчик. Езжай, но будь осторожен. – Валаччини потрепал Санни по щеке. – Не гони! И помни: если кто задумает убрать меня, то начнут с шофера. Если все обойдется и ты передашь мои извинения премьер-министру, считай, что получил повышение... И еще я тебе хочу сказать: если что-то с тобой случится, мне тебя будет не хватать. Так что постарайся не огорчать меня. А теперь езжай, мы и так немного опаздываем. – Слушаюсь, дон Валаччини. Валаччини помахал вслед отъезжающей машине. Как только Санни дал газ, в тот же миг он забыл о предостережениях босса. Он находился в приподнятом расположении духа. Конечно, личный водитель при таком боссе, каким является Валаччини, это всегда почетно, но теперь у него появилась возможность войти в совет организации. Он уже созрел для серьезных дел и давно ждал этого дня. Разве мог он, деревенский мальчишка из многодетной и бедной семьи, думать, что сможет сделать карьеру не у кого-нибудь, а у всемогущего Валаччини! Санни уверенно давил на газ и мчался навстречу своему успеху. Он даже не понял, как это произошло: машина перестала слушаться, потом удар, затем он успел зажмуриться! И наступила тишина.
Валаччини не отходил от стола. Санни должен был позвонить полчаса назад, однако звонка не было. И чем более длительным было ожидание, тем нестерпимее болела душа. А когда наконец телефон зазвонил, он не захотел поднять трубку. – Марчелло, подойди к телефону, – попросил дон. Марчелло взял трубку. – Нет, это Марчелло... Говорите... Так... Понимаю... Я передам все это отцу... До свидания. Марчелло, бледный как смерть, медленно повернулся к отцу. Тот смотрел на него не мигая. На мгновение Марчелло почувствовал оторопь. Может, и правду говорят, что отец знается с нечистой силой? – Санни разбился, так ведь? – спросил дон Валаччини. – Да, отец. – Где это случилось? – На сорок восьмом километре. – Я так и знал! В этом месте слишком крутой поворот. Что там произошло? – Полиция утверждает, что это несчастный случай. На дороге было разлито масло. Санни занесло, машина скатилась с обрыва... – Нет, все не так! Это сделали те, кто убил Ванцетти и Гримальди. Сейчас они охотятся за мной. Санни женат? – Нет, он холост. – По-моему, у него мать и пятеро братьев. Я прав? – Да. Средний брат под следствием по делу о хищении. – Сделай все, чтобы властям не удалось упрятать его за решетку. Для матери потеря двоих сыновей – слишком большое горе. Потом, когда все утрясется, обязательно займись им. Поручи ему что-либо, пусть станет членом нашей организации, нашей семьи. Позаботься о матери. Дай денег. До конца своих дней она не должна ни в чем нуждаться. – Я все понял, отец. – Скажи, остался ли в живых хозяин пиццерии, где обедал Ванцетти? – Да, он жив. С Ванцетти погибло двое телохранителей и официантка. Обычно с ним всегда обедал и хозяин, но до того, как прогремел взрыв, к нему кто-то пришел, и это его спасло. – Может, это было подстроено заранее? – Нет. Эта версия уже проверена. Человек пришел тогда к хозяину за деньгами. Он из организации. Накладка получилась. Он мог прийти часом раньше или часом позже. – Я понял. Бывает и такое. Но завтра хозяин пиццерии должен сидеть у меня здесь! Вот на этом самом месте, – ткнул Валаччини в кресло перед ним. – Хорошо, – быстро согласился Марчелло. Марчелло понимал, что предстоит разборка. Хозяин пиццерии будет наказан. Но он был членом другого могущественного клана, и его исчезновение может вызвать недоумение у отцов семейств. Но возразить дону Валаччини Марчелло не имел права. Валаччини всегда знал, что делает, и, похоже, у него не оставалось времени для переговоров с другими боссами. Конечно, если бы об этом сегодня их попросил сам дон, отцы семейств согласились бы, но завтра будет уже поздно. Догадываясь о сложностях, с которыми может столкнуться Марчелло, дон добавил: – Если возникнут проблемы, я их улажу позже. Думаю, организация поймет меня, я поступаю так на благо нашего общего дела. Ровно через сутки в кресле напротив синьора Валаччини сидел хозяин пиццерии. Марчелло не составило большого труда уговорить его поехать. Сказал, мол, его желает видеть синьор Валаччини. Хозяин понимающе кивнул и сел в машину. Откажешься – применят силу, так что лучше сделать вид, будто едешь по собственной охоте. Синьор Валаччини был любезен и принял хозяина как желанного гостя – он подливал ему виски, постоянно улыбался, а Альберто – так звали хозяина – щурился и нахваливал виски. Он был удивлен гостеприимством важного Валаччини. Старик был, как всегда, прост в обращении. Альберто совсем ошалел. Разве мог он надеяться, что придется беседовать с самим Валаччини, который на короткой ноге с министрами и прочими государственными деятелями. Кто бы мог подумать, что он, простой итальянец, владелец скромной пиццерии на двадцать мест, удостоится такой чести! – Значит, ты утверждаешь, что незадолго до взрыва в пиццерию заходил человек и что он сидел за тем самым столом, за которым любил обедать ныне покойный Ванцетти? В кабинете с дорогой и красивой мебелью было уютно и тепло от выпитого виски. – Да, он ушел перед самым приходом дона Ванцетти, – живо отозвался Альберто. – Ты случайно не запомнил, как он выглядел? – Хотя я и не старался его запомнить, но вижу его как наяву. Мне показалось, что он американец. Только янки способны чувствовать себя в своей тарелке в любом месте, только они могут позволить себе нагло пялиться на девушек в присутствии парней. Я бы не удивился, если бы одной из моих официанток он предложил провести с ним ночь за тридцать баксов. – Опиши его внешность. – Крепкий. По виду очень сильный. Походка уверенная, будто топает на какой-нибудь нью-йоркской улице. У него залысины. Глаза пустые, равнодушные. Люди с такими глазами, как правило, убивают не задумываясь. – Ты давал его описание полиции? – Конечно. – Что же они? Альберто неопределенно хмыкнул, скрывая раздражение: – Сказали, что будут искать. Теперь ясно, что этот человек появился у меня не случайно. Это он подложил под стол дону Ванцетти бомбу. Потом было еще два убийства, и мне думается, что он тоже имеет к ним какое-то отношение. – Если в течение такого короткого промежутка времени убийства совершает один и тот же человек, это может говорить лишь о его высоких профессиональных качествах. Я знал одного такого, – налил Валаччини в бокал Альберто виски. Налил немного, всего на два пальца. – Похоже, это Сержант. Он служил наемником в легионе, потом выполнял кое-какие мои поручения. Но сейчас, по моим данным, он в России. – Помолчав, добавил: – Неужели это он? – У вас есть его фотография? Я бы мог узнать его. Синьор Валаччини вел картотеку. Своих гостей он всегда фотографировал. Тайно, скрытой камерой. Еще вчера вечером он распорядился принести досье на Сержанта. Долго смотрел на крупное мясистое лицо, хитроватые глазки, слегка выпирающие скулы, а потом вдруг почувствовал страх. Именно такой человек мог подвести под его жизнь черту. Такое чувство он испытывал редко, а с возрастом оно пропало совсем. Однако опасения, которые закрались в его душу, были сродни предчувствию, инстинкту. Валаччини извлек из кармана фотографию и положил ее перед Альбертом. – Этот? Снимок был удачный. Снятый крупным планом Сержант, похоже, что-то оживленно рассказывал, а сидящие рядом Валаччини и Марчелло улыбались. Альберто взял фотографию и уверенно произнес: – Он! Как вам удалось его разыскать? – Это старый снимок. Он был у меня на вилле три года назад. Я тогда поручал ему одно щекотливое дело. У меня такая привычка – оставляю фотографии моих гостей на память. Альберто кивнул. Значит, и его фотография будет пылиться в архивах Валаччини. – Вот она и пригодилась! Спасибо, – поднялся Валаччини. – Марчелло тебя проводит. Прощаясь с Валаччини, Альберто почувствовал огромное облегчение. Он прекрасно знал, что бывали случаи, когда некоторые покидали виллу могущественного дона в полиэтиленовых мешках. А вот он уходит другом Валаччини. Кто знает, возможно, когда-нибудь это пригодится. Вошел Марчелло. – Отец, ты расстроен? Валаччини попытался улыбнуться. Иногда дон забывал, что в Марчелло нет его крови, но он не стал бы признаваться даже родному сыну в том, что его преследует страх. Он неуязвим только на этой вилле, окруженной со всех сторон лесом и высоким забором с уникальной системой сигнализации. Но он не затворник, он любит общество, обожает светскую жизнь. Прятаться, отсиживаться в норе он не собирается! Нужно атаковать первым. – Санни убил вот этот человек! – Он протянул Марчелло фотографию. – Он профессиональный убийца. Больше известен тем, что готовит киллеров. У меня есть данные, что небольшую группу профессионалов готовил в России. Русские сейчас разбогатели. Могут позволить себе нанять этого убийцу. А если это так, значит, кому-то в России мы поперек горла. Ты помнишь того русского, что был у меня в гостях? – Конечно, отец. Кажется, он приезжал на какой-то конгресс. У вас с ним был разговор по поводу внедрения русских денег в наше дело. Взамен он предлагал сбыт нашего товара на Востоке. – Да, все так. Так вот, я думаю, что Сержант действует по приказу этого ученого из России. – Кажется, ты тогда отказался, отец. – Марчелло закинул ногу на ногу. Марчелло помнил в деталях это дело. Он дважды прослушивал пленку разговора отца с этим доктором Щербатовым. Но он так же хорошо знал и дона Валаччини, который не любил, когда помнили о его ошибках. – Все гораздо сложнее. Восток действительно очень заманчив для нас. Наш рынок перенасыщен, а Россия – это огромные возможности. Я за сотрудничество с русскими, но многие отцы семейств против. Ванцетти и Гримальди меня не поддержали, и вот теперь их больше нет!.. Кажется, я недооценил русского господина. Видимо, он тот человек, с которым стоило бы иметь дело. Но сейчас нам нужно найти Сержанта и его людей. Они где-то здесь, в окрестностях. Возьми эту фотографию, размножь ее, раздай нашим людям. Ищите повсюду. На улицах, на дорогах, в гостиницах, кемпингах... Как только обнаружите, немедленно их уничтожьте. – Думаешь, их несколько? – Уверен в этом. Такую работу одному проделать не под силу. – Хорошо, отец. – Марчелло взял фотографию. Внимательно вглядываясь в угрюмые черты лица, задумался. Почему русские редко улыбаются? Не так давно он провел несколько дней с русской девушкой. Приехала на конкурс красоты в Рим и потерпела фиаско, и, если бы не встретила его в тот день, наверняка ей пришлось бы несладко. Русские женщины умеют любить. На прощание она подарила фотографию. На снимке красавица выглядит намного старше, взгляд сосредоточенный, никакого намека на улыбку. – Я найду этих людей. Сегодня же наши солдаты прочешут все дороги и обшарят все гостиницы. И если они здесь, мы их достанем хоть из-под земли. Однако на что все-таки рассчитывал этот русский, когда убирал отцов семейств? – Он умный. Хитрый. Он рассчитал все правильно. Убирает неугодных, на смену приходят новые, более сговорчивые. Он считает, что, когда снова появится со своим предложением, мы согласимся. – Но почему он решил избавиться и от тебя? – Он знает: я – как бы ведущая скрипка в слаженном оркестре нашего дела. Не станет меня – все расстроится. Чувствую, наша встреча с ним была не последней. ГЛАВА 19

Дата добавления: 2015-05-06