Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика. талыю установленное нами изменение психофизиологических ха­рактеристик, пока невозможно

Диалоги с коллегами 279

талыю установленное нами изменение психофизиологических ха­рактеристик, пока невозможно. Есть комплексное воспитание, есть и специальные упражнения, направленные на развитие психофизи­ческого аппарата актера, но сказать, что именно оказывает желан­ный эффект воздействия, пока нельзя. Хотя некоторые упражнения актерского тренинга мы проверили отдельно. Они оказались эф­фективны сами по себе. А изменения в целом могут быть и от ак­терского тренинга, и от сценической речи, и от пластики, от всего комплексного воздействия на организм в процессе обучения. Поэ­тому я и не утверждаю, что все изменения, которые выявлены в психофизиологическом исследовании, дал именно актерский тре­нинг.

В.Ф. То есть, вы хотите сказать, что эффект возникает от комп­лекса предметов и что, может быть, одним актерским тренингом нельзя добиться того, что достигается в комплексе.

Л.Г. Конечно. Впрочем, есть упражнения именно актерского тренинга, которые мы исследовали, чтобы объективно определить степень их воздействия. Были взяты четыре базовых упражнения, связанные с разными этапами тренинга, определяющие целые на­правления тренировки: мышечной свободы, энергетики, связи пси­хического и физического, концентрации, воображения. Психофизи­ологическое исследование показало, что эти упражнения действуют даже при выполнении в первый раз и даже у так называемой «кон­трольной группы», то есть неактерской, хотя и в меньшей степени,

чем у актеров.

В.Ф. Постепенно преодолевается недоверие практиков к «нау­ке», даже могу припомнить и мое былое недоверие. Я раньше оса­живал, предостерегал вас от излишней «научности»...

Л.Г. Но вы же были и провокатором научности. Вы стали спра­шивать, как проверить эффективность того или иного упражнения, а я понимала, что некоторые упражнения проверить можно только научным способом, потому что ждать наглядного эффекта после их однократного выполнения нельзя.

В.Ф. То есть, измерять результат воздействия приборами... Л.Г. Если упражнение не дает психофизиологического эффекта, это не упражнение, а игрушка. Вот игрушки — там всегда видно, кто победил в игре, а в некоторых упражнениях отнюдь не всегда результат очевиден сразу после выполнения. Так что, спасибо вам.

В.Ф. Я недавно был в Липецке на Чеховских чтениях, там были крупные специалисты по Чехову (Шах-Азизова и др.)- Они при­шли к выводу, что изучение творческого наследия Чехова в кругу теоретических специалистов, лингвистов, литературоведов носят

один характер, а в кругу практиков театра — совершенно другой. Вот тоже проблема сочетания теории и практики. Так что тут надо держать ухо востро... Но сейчас я все же хочу обсудить один из ва­ших тезисов. О том, что сценическая педагогика является и наукой тоже. Что значит и наукой «тоже»? Значит, если я правильно по­нимаю, педагогика есть и искусство, и наука?

Л.Г. Искусство и наука. Но всерьез мало кто задумывается о на­учности сценической педагогики. Когда мы анализируем воздейст­вие упражнений, то нам говорят, что это относится к методике. А методика — не наука. А если мы рассматриваем чистые исследо­вания, посвященные актерскому тренингу, — это наука, но это, мол, не имеет отношения к актерскому искусству. И вот такое положе­ние меж двух стульев в сценической педагогике пока сохраняется. Она будет стремиться к искусству, но настоящим искусством стать не сможет, не занимаясь изучением творческих возможностей чело­века, психофизиологически определенных. Такая педагогика всегда будет ограничена только эмпирическим обучением.

В.Ф. Может, именно тренинг к науке ближе, чем сценическая педагогика в целом?

Л.Г. Актерский тренинг — важная, возможно, даже базовая со­ставляющая сценической педагогики. Вообще говоря, что такое ис­кусство, а что такое наука — этот вопрос требует отдельного раз­мышления. Может ли искусство быть научным, и как связана наука с искусством? Станиславский, на мой взгляд, и велик тем, что ему для искусства потребовалось знание объективных, природ­ных законов. Он, занимаясь искусством, захотел привлечь какие-то объективные законы, то есть не зависимые от того, как и кто пони­мает, трактует, воспринимает и т. д. Не случайно он «закон мышеч­ной свободы», «закон внимания», «закон связи внимания и вообра­жения» назвал законами, то есть, придал этим понятиям статус всеобщности.

В.Ф. Нет, у него нет слова «законы», к тому же он неоднократ­но оговаривал, что он человек ненаучный. Он говорил: «Пусть уче­ные то, что я нашел, научно сформулируют».

Л.Г. Тем не менее, он сам обратился к Павлову с предложением о совместной работе. И если бы не умер Павлов, то, может быть, нашлись бы ответы на многие вопросы, которые ставились на про­тяжении всего XX века. Я имею в виду исследования Симонова, их с Ершовым совместные эксперименты, наши совместные поиски с Институтом мозга человека под руководством Н. П. Бехтеревой, которые касаются психофизиологических особенностей творческо­го самочувствия в сценическом существовании. Может быть, все

Дата добавления: 2015-03-31