Вениамин Фильштинский. Открытая педагогика. Л.Г. Он не картинки, он не киноленты даже сочинял

Диалоги с коллегами 285

Л.Г. Он не картинки, он не киноленты даже сочинял. А вот он въезжал в дом Фамусова, слышал, как «зазвенела щеколда ворот», представлял себе, как он войдет. То есть, он себе представлял по­требное будущее. Кого увидит, когда войдет, кто его встретит. В.Ф. Почему? Прошлое тоже. Л.Г. Прошлое и будущее.

В.Ф. Все-таки, он ставил вопрос о точном воображении. Л.Г. Это и есть воображение. Там прошлое и будущее переме­шаны.

В.Ф. Нет. Он именно прошлым занимался как воображенной реальностью. Правда, это относится к периоду «Горя от ума» и «Отелло» в большей степени, чем к периоду «Ревизора». Все-таки, нам нужно разработанным прошлым заниматься. Либо мы считаем, что это был слишком ранний Станиславский, либо... Я уж не гово­рю о том, что Кнебель настоятельно рекомендовала выспрашивать у актера видения, хотя она тоже могла быть «однобокая»... Но что-то в отрицании картинок есть у вас чрезмерное...

Л.Г. Я не отрицаю картинки. Есть отрицание заучешюсти кар­тинок. Вот, например, известно же паше театральное утвержде­ние — роль надо учить видениями. В.Ф. Это, конечно, устарело.

Л.Г. Разве одни и те же видения должны быть на каждом спек­такле? Ведь можно с ума сойти, если одно и то же кино смотреть каждый день.

В.Ф. Все-таки, наша удача в «Дяде Ване», я считаю, неполная... Да, будущее прорабатывалось, а вот прошлая дружба Войницкого и Серебрякова у нас была проработана плохо. И поэтому мы имели проблемы в третьем акте с конфликтом, со скандалом, со степенью оскорблений, со степенью унижений друг друга, да?

Л.Г. Мне кажется, проблема была в Серебрякове, в его возрасте. В.Ф. Почему? И в Войницком тоже. Л.Г. Войницкий был ближе к возрасту Ди Капуа. В.Ф. Все-таки, я запомнил их как персонажей без прошлого. Эти персонажи, эти актеры остались без прошлого. Вот, если бы мы снова репетировали, мы бы занимались прошлым более тщате­льно.

Л.Г. Да, наверно, нужно было больше заниматься прошлым. В.Ф. Картинками, этюдами, я не знаю, всем вместе — ассоциа­циями, воображением о прошлом, воображаемым прошлым, прави­льно? Все это зрительные образы... Л.Г. Обязательно. В.Ф. Ну почему образы хорошо, а картинки плохо?

Л.Г. Не плохо! Я только против фиксирования киноленты. Если актерская профессия заставляет каждый день смотреть одно и то же кино, то это самая скучная профессия. Согласитесь, Алек­сандр Баргман будет у вас много раз играть Гамлета, и что, он каж­дый вечер будет одно и то же «кино» смотреть? Я думаю, что он на третий день скажет: меняем эту киноленту на другую.

В.Ф. Дело не в том, чтобы менять одну киноленту на другую. Хотя, честно говоря, большинство актеров вообще никакого «кино» не смотрят. Дело в недостаточной насыщенности воображения во­обще.

Л.Г. А это самое трудное. Потому что относится не к перифе­рии творческого процесса, а к самой глубинной части творческого процесса и к глубинной части воображения в роли.

В.Ф. Кстати говоря, вы ссылаетесь на В. Н. Галендеева, а он пи­шет: «...Внутреннее видение как конкретная функция воображе­ния — это самое поразительное открытие в методологии актерского творчества. Способность вызывать у себя в воображении образы, подсказанные сценическими предлагаемыми обстоятельствами, поддается развитию...».

Но внутреннее видение как конкретная форма воображения — это и есть картинка.

Л.Г. Конечно. Это еще раз подтверждает, что я ничего не имею против картинок. Я только против их определенности и повторяе­мости, их заученное™. Этого не должно быть. Воображение трени­рованного актера само посылает ему разные картинки, новые, а не те, что он перед началом репетиции подготовил: здесь то, здесь вот это, а здесь вот это. В таком случае ничего не будет, ничего не воз­никнет. Помните, как Лена К. в институте сказала?

В.Ф. Помню. Она сказала, что ей не помогает воображение, оно ее закрепощает и т. д.

Л.Г. Нет. Ее закрепощает не воображение, а картинки. А вооб­ражение у нее мощное, у нее бессознательно сами картинки возни­кают, а, если она начинает вспоминать и представлять картинки, то у нее подлинное воображение тормозится. Воображение-то у нее, ого-го какое, но как начинает нарочно представлять «картинки», так тормозит. Я обдумывала наш разговор про искусственность в жизни. Мы говорили о том, что в жизни мы всегда немножко пла­нируем, чего мы хотим, чего добиваемся. Это так. Но дело в том, что та же жизнь сама, так или иначе, наши программы меняет, из этой запрограммированности вышибает, заставляет воспринимать то, что есть, и реагировать на то, что есть, жизнь меняет поведение и заставляет отойти от программы. Следовательно, если в сцениче-

Дата добавления: 2015-03-31