Состояние воспитания в дворянских семьях

III. ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ВОСПИТАТЕЛЬНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ

Суров и непреклонен был царь Петр в своей борьбе за новую Россию. На рубеже XVII —XVIII столетий рушились старые дедовские обычаи Московского государства. Забыт был дремотный покой в опустевших боярских теремах. Мужское Население страны участвовало в сражениях Северной войны, строило новую столицу на реке Неве. Иные постигали за морем науки и ремесла, неведомые до тех пор на Руси. Зашатались устои старозаветного московского быта. Государевы указы заставляли жить по-новому не только боярскую знать, именитое купечество, но и простой народ.

26 августа 1700 года на всех городских воротах при въезде в Москву был вывешен царев указ о ношении боярством, дворянством и купечеством французского и венгерского платья. Для образца у въездных ворот выставлялись чучела-манекены, одетые по новой моде. Новшества вводились одно за другим. Кроме крестьян и духовенства, всем приказано было брить бороды. Строить дома в городах разрешалось только по западноевропейскому образцу. Но трудно было расставаться с привычной обстановкой, с обычаями, заведенными отцами и дедами.

Жизнь русского общества при Екатерине II, особенно в сто­лицах, производила впечатление странного сочетания успехов образования, внешнего лоска, роскоши, блеска и старинного варварства. Встречались дамы и девицы, которые прекрасно говорили па трех-четырех языках, играли на разнообразных музыкальных инструментах. Люди со средствами заводили французские библиотеки и выписывали французских гувернеров и гувернанток для своих детей, другие отправляли детей учиться в Париж. Так, граф Воронцов А.Р. уже в 12 лет был знаком с французской литературой. К числу образованных людей относились И.И. Шувалов, Н.И. Панин, княгиня Е.Р. Дашкова.

Но таких людей было немного, и большинство их было обязано своим культурным развитием самообразованию. Правда, с Запада уже проникали к нам новые философские и политические идеи. Но общечеловеческая культура, приносимая иноземным влиянием, воспринималась так, что не просветляла, а затемняла понимание родной действительности; непонимание ее сменялось равнодушием к ней, продолжалось пренебрежением и завершалось ненавистью или презрением.

Под внешней светской выправкой нередко скрывалась азиатская неряшливость. Обломки старого быта мирно уживались с обрывками западноевропейских новшеств.

В провинции жили почти исключительно престарелые, несовершеннолетние и женщины. Дома мелких помещиков очень напоминали собою крестьянские избы в северных губерниях: две комнаты и сени. Комнаты были малы, тесны, низки и мрачны, мебели и посуды немного. У более зажиточных помещиков дома отличались лишь большим количеством комнат и большей чистотой.

Образ жизни провинциальных дворян соответствовал простоте их жилищ. Свободное от еды, сна и несложных хозяйственных забот время помещики тратили на дворовые игры, качели охоту, посещение соседей. Свадьбы, похороны представляли исключительный интерес; по вечерам слушали сказки, на святки рядились, гадали, смотрели на пляски и слушали песни. Жизнь текла сонно и вяло. Верили приметам, снам, гаданьям.

Семейный быт отличался патриархальностью, но отсутствие образования приводило к тому, что даже добрые, снисходительные люди в пылу раздражения проявляли себя настоящим дикарями.

Воспитание и обучение детей в дворянских семьях не имело определенных теоретических и практических оснований. В одних семьях детям давали полнейшую свободу, даже за шалости ребенка наказывали не его самого, а приставленного к нему в товарищи крепостного мальчика или девочку; в других — детей держали в величайшей строгости, страхе, прибегали к постоянным и жестким наказаниям.

Девушки целые дни проводили без всякого дела, смотрелись в зеркало, думали о забавах и женихах, слушали сплетни и пересуды. Образ Митрофанушки, созданный Фонвизиным, был неисключительным, а типичным. Были, конечно, семьи, где родители, умные и нравственные люди, находили разумные пути воспитания.

В XVIII в. (со времен Петра I) ученье дворянских сыновей находилось под строгим надзором правительства. Дворяне обязаны были учить своих детей в государственных школах: учить дома разрешалось только очень состоятельным помещикам, так ил к предполагалось, что они смогут нанять хороших учителей. Но и они обязаны были являться на «смотры» к губернаторам и воеводам. Начальным обучением обычно заведовал дядька из крепостных; потом нанимали давать уроки священника или орали особого учителя, гувернера-иностранца. Большинство приезжающих в Россию «гофмейстеров» и «мадамов», как их тогда называли, были людьми совершенно неподходящими для педагогической деятельности. Их принимали по внешнему виду, не разбираясь в том, кем они были на родине — лакеями, мастеровыми или беглыми офицерами. Так, одни простодушные родители наняли сыну гувернером чухонца в полной уверенности, что это француз, и тот обучил их сына вместо французского языка финскому. Добыть хороших учителей было чрезвычайно трудно.

В XVIII в. было открыто несколько учебных заведений для мальчиков и юношей: кадетский и шляхетский корпуса, пансионы, университет в Москве, хотя они либо давали очень скромное образование, либо не имели желающих учиться в них (университет).

Воспитание и образование девушек было совсем бедственным, правительственных женских учебных заведений для них не было, частные пансионы и школы мало прельщали родителей. Обычно ограничивались для девушек домашним воспитанием. При этом девочек держали постоянно в тепле и неге, всякий физический труд считался для них вредным, из них стремились сделать изнеженные полувоздушные создания.

Считалось признаком хорошего воспитания, если девушка казалась бесстрастной, невозмутимо равнодушной ко всему. Много времени и труда уходило на обучение танцам, поклонам и реверансам, жеманству; но о том, чтобы развить ум и сердце, совсем не заботились. Результатом такого воспитания было развитие мечтательности и сентиментальности.

Мысль о необходимости изменения женского воспитания и образования осознавалась еще при Петре I. Такие проекты составлялись В.Н. Татищевым, Феофаном Прокоповичем, И.И. Шуваловым, но ничего значительного так и не было сделано.

Вот как рисует картину провинциального дворянского воспитания А.С. Пушкин в своей повести «Капитанская дочка».

«Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук. В то время воспитывались: мы не по-нынешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его наздором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла. Приезд его сильно не понравился Савельичу. «Слава богу, — ворчал он про себя, — кажется, дитя умыт, причесан, накормлен. Куда как нужно тратить лишние деньги и нанимать мусье, как будто и своих людей не стало!»

Бопре в отечестве своем были парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour etre outchitel (чтобы стать «учителем»), не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главной его слабостью была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. К тому же не был он (по его выражению) и врагом, бутылки, т. е. (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнее. Но как вино подавалось у нас только за обедом, и то по рюмочке, причем учителя обыкновенно и обносили, то мой Бопре очень скоро привык к русской настойке и даже стал предпочитать его винам своего отечества, как не в пример более полезную для желудка. Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был меня учить по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, — и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила и вот по какому случаю:

Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, чинясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила и пожаловалась батюшке. У него расправа была коротка. Он тотчас потребовал каналью француза. Доложили, что мусье давал мне свой урок. Батюшка пошел в мою комнату. В это время Бопре спал на кровати сном невинности. Я был занят делом. Надобно знать, что для меня выписана была из Москвы географическая карта. Она висела на стене безо всякого употребления и давно соблазняла меня шириною и добротою бумаги. Я решился сделать из нее змей и. пользуясь сном Бопре, принялся за работу. Батюшка вошел в то самое время, как я прилаживал мочальный хвост к мысу Доброй Надежды. Увидя мои упражнения в географии, батюшка дернул Меня за ухо, потом подбежал к Бопре, разбудил его очень неосторожно и стал осыпать укоризнами. Бопре в смятении хотел было привстать и не мог: несчастный француз был мертво пьян. Семь бед, один ответ. Батюшка за ворот приподнял его с кровати, вытолкал из дверей и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича. Тем и кончилось мое воспитание.

Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет».

В то же время в дворянских семьях придерживались старинных взглядов на человеческие добродетели. Отчасти о них можно судить по наставлению, даваемому герою повести его отцом.

«Родители мои благословили меня. Батюшка сказал мне: «Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье с нову, а честь с молоду».

Для того чтобы составить представление о характере воспитания дворянских детей в XVIII в. в воспитательных заведениях, обратимся к описанию двух из них: Первого кадетского корпуса (впоследствии — Сухопутного шляхетского кадетского корпуса) и Воспитательного общества благородных девиц при Смольном монастыре (Смольного института благородных девиц).

Характеристика учебно-воспитательных заведений дана по их уставам и работам А.В. Висковатова, П.Ф. Каптерева и Н.П. Черепнина.

Дата добавления: 2015-03-31