Рассел Б. Почему я не христианин. М., 1987. С. 114—130

Бёлль Г. Франкфуртские чтения// Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе.М., 1991. С. 295-297, 303-305, 309, 326, 332, 334, 337.

На долю современной литературы выпадает ответственность, до которой она не доросла. Ничего не говорящая политика, ничего не говорящее общество, известная беспомощность церквей, которые добиваются социальной «действенности» и потому все стыдливее настаивают на обязательности своей морали, ищут себе научного алиби, невыразительно высказываются о вещах, которые им не к лицу, подобно обществу, политике прибегают при случае к доносительским кличкам — все это, как я сказал, ставит современную литературу перед ответственностью...

<...> Политики слишком много воображают о себе, когда, раздосадованные современной литературой ощущают себя оскорбленными в своих лучших чувствах. Зря. Все, что может быть политического или социально-критического в современной литературе, идет от оказавшегося под рукой материала. Всякий автор ищет выражения, ищет стиля, и поскольку он весь поглощен трудным делом согласования морали, вытекающей из вы­ражения, стиля, формы, с моралью содержания, политика и общество, их словарь, их ритуалы, мифы, обычаи становятся подручным, случайным материалом. Если политики и общественность ощущают в книге угрозу или обиду себе, то они не понимают, что дело всегда идет больше, чем о них. Их никогда не привлекают в качестве отправной точки и лишь очень редко — в качестве повода: все идет поверх них, мимо них. Автор не «берет» действительность, он носит ее в себе, создает ее, и невидимая мистика даже какого-нибудь сравнительно реалистического романа за­ключается в абсолютной несущественности того, что конкретно в него попало из реальных вещей и обстоятельств, что в нем переработано, скомпоновано, преображено.

Как известно, образование автономных сфер культуротворчества (науки, искусства и морали) связано с распадом теоцентрической парадигмы социального знания, в которой ведущую, системообразующую роль играло религиозное сознание. По сути, в теоцентрической системе мышления искусство и мораль носили сакральный характер, а наука и философия до­пускались лишь как рациональные обоснования религиозных догм. Распад теоцентрической парадигмы социального знания и метафизики как способа рационального обоснования этой парадигмы привел к тому, что религия как форма культуротворчества была вытеснена на периферию общественного сознания. И хотя до сих пор она играет важную роль в повседневной жизни и деятельности человека, она утратила свою прежнюю монополию на истину, добро и красоту. Поэтому многими современными мыслителями религия рассматривается как культурный реликт ушедшей исторической эпохи, который постепенно в процессе распространения светского просвещения и секуляризации всех сторон социальной жизни, окончательно исчезает из сознания и деятельности человека. Характерным примером такого отношения к религии как форме культу­ротворчества является позиция выдающегося английского мыслителя XX в. Б. Рассела.

...Три человеческих импульса, воплощенные в рели­гии, — это, по-видимому, страх, тщеславие и ненависть.

Можно сказать, что цель религии в том и заключается, чтобы, направляя эти страсти по определенным каналам, придать им вид благопристой­ности. Именно потому, что эти страсти в общем и целом служат источ­ником человеческих страданий, религия является силой зла, ибо позво­ляет людям безудержно предаваться своим страстям. Не благословляй их религия, они могли бы, по крайней мере в известной степени, их обуздывать.

Возьмите, например, двух людей, из которых один искоренил желтую лихорадку на территории огромного тропического района, но по ходу своих трудов имел случайные связи с женщинами; другой же был ленив и бездеятелен, производил на свет по ребенку в год, пока его жена не умерла от изнурения, и проявлял так мало заботы о своих детях, что половина из них умерла. Но зато он никогда не имел недозволенных половых связей. Всякий добрый христианин обязан считать, что второй из этих людей добродетельнее первого. Нет нужды говорить, что такая позиция является религиозным предрассудком и совершенно противна разуму. И все же в чем-то этот абсурд неизбежен — пока несовершение греха считается важнее конкретной заслуги в каком-нибудь деле, и пока не признается значение знания как помощника в жизни, нацеленной на человеческое благо.

При нынешней промышленной технике мы можем, если только захотим, обеспечить каждому человеку сносное существование. Мир располагает знанием, способным обеспечить счастье всем людям; главной преградой на пути использования этого знания является рели­гиозное учение. Религия не позволяет нашим детям получить рацио­нальное образование; религия препятствует нам в устранении коренных причин войны; религия запрещает нам проповедовать этику научного сотрудничества вместо старых и жестоких доктрин греха и наказания. Возможно, что человечество уже стоит на пороге золотого века; но если это так, то сначала необходимо будет убить дракона, охраняющего вход, и дракон этот — религия.

Тем не менее, несмотря на все успехи просвещения и распространения секуляризованных форм социальной жизни, религия играет важную роль во всех областях общественных отношений.

Одним из доводов тех социальных мыслителей и общественныхдеятелей, которые настаивают на искоренении религии как реликта культурной де­ятельности человека, является то обстоятельство, что религия носит характер иллюзорной компенсации, неспособности человека решить его реальные социальные проблемы. При этом они часто ссылаются на знаменитое опре­деление религии, данное К. Марксом: «Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия — это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья».

Важно отметить, что Маркс выделяет две характеристики религии. С одной стороны, религия является выражением отчужденности человека в социальном мире, построенном на неравенстве и эксплуатации, средством иллюзорной компенсации, которой пользуются господствующие классы и официальная государственная церковь. В этом случае она действительно превращается в «опиум народа» и требуется ее упразднение как иллюзорного счастья С другой стороны, религия может выступать как форма протеста против угнетения и подавления, как оценка существующего убожества человека с позиции представлений о человеке как образе и подобии Бога. В этом случае любое социальное неравенство, любой тип эксплуатации и угнетения должен рассматриваться как нетерпимый, оскорбляющий разум и чувства верующего. Религия, таким образом, превращается в критику существующей социальной реальности, в требование поставить человека как образ и подобие Бога в центр всей социальной жизни, упразднить те социальные институты (в том числе и государственную церковь), которые стоят на страже социальной несправедливости и уводят человека от борьбы за свое освобождение в мир спиритуалистической иллюзии.

Именно об этой стороне религии как форме культуротворчества рассуж­дает один из известных современных философов С. Жижек.

Дата добавления: 2015-04-23