Основные проблемы «трансцендентальной философии» Шеллинга

Поскольку об истории возникновения и составе «Философии искусства» Шеллинга исчерпывающим образом сказано в статье покойного профессора П. С. Попова, мы не будем касаться данного вопроса. 1Гам хотелось только еще раз напомнить, что содержание этой работы было хорошо известно немецкой интеллигенции на рубеже XVIII—XIX вв., т. е. почти и самый разгар романтического движения в Германии. Труд Шеллинга составляет определенную часть этого движения и вместе с тем является целым этапом в развитии немецкой классической эстетики от Канта до Гегеля. Общеизвестно влияние Шеллинга на эволюцию искусства по литературы, а также эстетической мысли Франции, Англии, России и других стран. Благодаря всем этим обстоятельствам советскому читателю будет небезынтересно ознакомиться с важнейшим трудом немецкого мыслителя.

В своих исследованиях Шеллинг опирается на национальные философско-эстетические традиции, в особенности же на доктрины Канта, Шиллера и Фихте. Так, он усваивает и пересматривает кантианский принцип автономии эстетического, тезис Фихте о том, что эстетическое «делает трансцендентальную точку зре-и п я общей»; он полиостью приемлет концепцию возвышенного Канта — Шиллера, а в рассуждениях о различии античного и современного искусства исходит из

шиллеровской концепции наивной и сентиментальной поэзии. В конце концов переход Шеллинга от субъективно-идеалистической философии Фихте к объективному идеализму произошел под заметным воздействием Шиллера.

Будучи идейным вождем раннего немецкого романтизма, Шеллинг и сам испытал в свою очередь влияние других его представителен, прежде всего братьев Шлегелей; об этой стороне дела читателя может информировать та же статья П. С. Попова. Известно, что немалую долю фигурирующего в «Философии искусства» конкретно-исторического материала Шеллинг прямо заимствовал из сочинений своих товарищей по иенскому кружку. Поэтому необходимо прежде всего сказать несколько слов о последнем.

Романтическое движение в Германии, равно как и в других странах, началось в сфере литературы. Затем оно захватило и другие виды искусства: музыку (Вебер, Шуберт, Шуман) и живопись (Рупге, Фридрих, Корнелиус). Романтизм получил развитие в философии (Шеллинг), политической экономии (Л. Мюллер), филологии (братья Гримм), теологии (Шлейермахер) и т. д.

Дать однозначную формулу романтизма нелегко. Под его знаменем были объединены различные идеологические направления, что делало ото идейное движение противоречивым. Вместе с тем с течением времени романтизм претерпел значительную эволюцию. Сам термин «романтизм» употреблялся в различных смыслах. Так, в эпоху Просвещения «романтическое» означало все, что относится к типу рыцарского романа. Ф. Шлегель под этим термином подразумевал новую поэзию в противоположность классической, античной. Новалис «романтическое» отождествляет с поэтическим вообще.

Немецкий романтизм как идеологическое явление складывается в середине 90-х годов XVIII в., т. е. после крушения якобинской диктатуры, и является своеобразным отголоском французской революции. Было бы упрощенчеством сводить романтизм только к феодально-аристократической реакции на французскиесобытия. Дело в том, что на первых порах романтики не были враждебно настроены к тому,что происходило и Париже. Это относится к Ф. Шлегелю, Л. Тику и даже,к Гёрресу, известному автору «Христианской мистики».

Но характерно то, что романтики с самого начала отрицательно относились к немецкой буржуазии, к ее укладу жизни и мировоззрению. Это нашло свое выражение в их оппозиции к идеологии Просвещения (в особенности позднего). Романтики критиковали беспочвенный оптимизм поздних немецких просветителей, их плоский рационализм в этике, эстетике и искусстве. Они считали, что просветительская идеология не способна объяснить современную эпоху.

Слабость просветительской идеологии поняли еще сторонники «бури и натиска». Они подметили ее неспособность постичь усложнившуюся историческую действительность. Однако нет оснований видеть в «штюрмерах» непосредственных предшественников романтизма. «Буря и натиск» — это движение, возникшее на волне революционного подъема, романтизм — явление послереволюционное. Романтики уже имели возможность проверить первые результаты революции. Наблюдая за поведением буржуазии до и после революции, они постепенно приходили к пессимистическим выводам. Разгул эгоизма, коммерческий ажиотаж, упадок гражданских идеалов — все это не могло ускользнуть от их взора. В особенности ярко проявилась ограниченность буржуазии в Германии, где бюргерство отличалось убожеством, склонностью к компромиссам, трусостью, неспособностью вести борьбу с феодальными устоями. Романтики решительно выступили с критикой филистерства, бюргерской морали, эстетики и искусства немецкой буржуазии. Они подвергли критики прежде всего морально-правовые нормы, регулирующие семейно-брачные отношения, а также бюргерские представления о любви. Они требовали полного равноправия женщины, абсолютной свободы в любовных отношениях. Эти требования могли бы стать подлинно прогрессивными, если бы они вследствие романтического субъективизма не вылились во фривольность, в своего рода эротический мистицизм (ср. «Люцинду» Ф. Шлегеля и письма Шлейермахера об этом произведении).

Романтики шли дальше: они стремились отвергнуть все моральные и правовые нормы, регулирующие жизнь общества. Острие романтического субъективизма направлялось против морали долга Канта — Фихте, а в конечном счете против морали долга вообще. Моральный субъективизм и анархизм романтиков, выразившиеся в стремлении отвергнуть все нормы общежития, с самого начала были лишены конструктивного содержания.

Наряду с критикой бюргерской морали долга романтики подвергли основательному критическому разбору просветительский при иди if пользы. В нем они увидели враждебные человеку тенденции, разрушающие цельность личности. Человек, занятый каким-либо практическим делом, с точки зрения романтиков, несвободен, подчинен внешним по отношению к индивиду целям. Всякое участие в практической деятельности, согласно их воззрениям, уродует человека, так как эта деятельность проходит в условиях разделения труда. Отсюда апология праздности и квиетизма. Нетрудно увидеть в такого рода критических выпадах романтиков антикапиталистические тенденции. Шиллер п Гёте также критиковали капиталистическое разделение труда. Однако они не теряли исторической перспективы, не отрицали исторического прогресса, хотя и видели его противоречия. Романтики же критиковали капитализм с позиции прошлых эпох, становились на путь реакционного утопизма. Разочарование в капиталистическом прогрессе, в результатах революции привело романтиков к идеализации отживших эпох — начального этапа капитализма или средневековья вообще. Остатки золотого века романтики видят в современной аристократии и католической церкви.

При этом, однако, они новее не полагали, что надлежит в буквальном смысле слова возвратиться к средневековью. Объективно романтики ратовали за «прусский путь» развития Германии. Отсюда должно быть понятно, почему в своей философии истории они от-|.швали принцип «органического» развития общества, скачков (в этом пункте, как известно, разошлись Шеллинг и Гегель).

Романтизм как самостоятельное идеологическое движение.оформляется с 1799 г. (падение Директории и начало Консульства Наполеона). В кружок иенских романтиков входят Вакенродер, Тик, Ф. Шлегель, Новалис, которые издают журнал «Атенеум», к ним примыкает теолог Шлейермахер.

Опираясь на философию Канта, Фихте и Шеллинга, романтики создали свою эстетическую концепцию. Они решительно выступили против эстетических принципов классицизма и Просвещения. Они отвергли тезис просветителей об искусстве как воспроизведении жизни и мысль классицистов о существовании непреодолимых границ между жанрами искусства. Назначение романтической поэзии, согласно Ф. Шлегелю, «состоит не только в том, чтобы заново объединить все обособленные виды поэзии и привести в соприкосновение поэзию с философией и реторикой. Она стремится и должна то смешивать, то растворять друг в друге поэзию и прозу, гениальность и критику, искусственную поэзию и поэзию природы. Она должна придать поэзии жизненность и дух общительности, а жизни и обществу придать поэтический характер. Она должна превратить остроумие в поэзию, насытить искусство серьезным познавательным содержанием и внести в пего юмористическое одушевление» '. По словам Ф. Шлегеля, поэзия «основным своим законом признает произвол поэта»2. Не ограничиваясь смешением всех жанров искусства, она стремится уничтожить грань между искусством и жизнью. Эстетические категории уже больше не выступают как отражение последней, а мыслятся в качестве ее конструктивных Ц.1. Магическая сила творческой субъективности, по мнению романтиков, должна упразднить прозу мира. Как видим, романтики заимствовали из классической

1 «Литературная теория немецкого романтизма». Под ред. II Я. Г.ерковского. Л., 1934, стр. 172—173. Г,|\1 же, стр. 173. философии положение об активности субъекта в познании и оформлении материала действительности, превратив эту активность в самоцель. Выдвинув принцип возвышения над жизненным материалом, романтики «снимают» всякую предметность. Всемогущая субъективность, по их мнению, является главным принципом философии, искусства и жизни. Такое отношение к действительности романтики назвали «романтической иронией».

Романтическая ирония покоится на принципах субъективно-идеалистической философии Фихте. Если предполагается, что все существует только благодаря Я и может снова быть им упразднено, то ничто не ценно само по себе, а имеет значение лишь как порожденное субъективностью. Все существующее выступает как простая видимость, к которой и не стоит серьезно относиться. «В иронии,— говорит Ф. Шлегель,— все должно быть шуткой, и все должно быть всерьез, все простодушно-откровенным и все глубоко-притворным. Она возникает, когда соединяются чутье к искусству жизни и научный дух, когда совпадают друг с другом и законченная философия природы, и законченная философия искусства. В ней содержится и она вызывает в нас чувство неразрешимого противоречия между безусловным и обусловленным, чувство невозможности и необходимости всей полноты высказыванья. Она есть самая свободная из всех вольностей, так как благодаря ей человек способен возвыситься над самим собой, и в то же время ей присуща всяческая закономерность, так как она безусловно необходима» 3. Вот эта ирония, по мнению романтиков, и должна преодолеть капиталистическую прозу. Но красочное покрывало поэтической субъективности лишь маскирует все уродливое, дурное и низкое. Романтическая сверхактивность на поверку оказывается выражением глубочайшей созерцательности.

Капитуляция перед действительностью у романтиков принимала форму сознательного противопоставления искусства жизни. Так, Новалис призывает уйти в «мир искусства». «Кто несчастлив в сегодняшнем мире, кто не находит того, что ищет, пусть уйдет в мир книг и искусства, в мир природы — это вечное единство древности н современности, пусть живет в этой гонимой церкви лучшего мира. Возлюбленную и друга, отечество и бога обретет он в них» 4. В другом месте он заявляет: «Поэзия на деле есть абсолютно-реальное. Это средоточие моей философии. Чем больше поэзии, тем ближе к действительности» 5.

Просветители и немецкие классики выступали под знаменем разума. Романтики, напротив, проповедуют культ безотчетного, бессознательного, иррационального. Новалис противопоставляет поэзию науке. «Поэт,— говорит он,— постигает природу лучше, нежели разум ученого» 6. «Законы воображения» Новалис также противопоставляет «законам логики». Само поэтическое творчество мыслится романтиками как алогичный процесс. «Поэт,— заявляет Новалис,— воистину творит в беспамятстве... Художник превратился в бессознательное орудие, в бессознательную принадлежность высшей силы» 7. Эстетическое чувство сближается романтиками с чувством мистического. «Я,— говорит Вакенродер,— сравниваю наслаждение благороднейшими произведениями искусства с молитвой» 8. В тесной связи с иррационалистической трактовкой творческого процесса находится романтический культ «божественной гениальности». Иронически-аристократический гений смотрит сверху вниз на всех других людей, объявляя их плоскими и ограниченными, поскольку они не отмочены печатью гения. «Таков общий смысл этой гениальной, божественной иронии как той концентрации «я» в себе,— говорит Гегель,— для которой распались все узы и которая может жить лишь в блаженном состоянии наслаждения собою. Эту иронию изобрел господин Фридрих фон Шлегель, и многие другие

Дата добавления: 2015-04-24