Кратическая функция нрава

Право способно осуществлять регулирование различных ее циальных процессов и отношений, а также преодолевать встреча­ющееся на этом пути сопротивление благодаря своей кратической (от греч. kratos — сила, власть) функции. Данная функция позво­ляет праву понуждать социальных субъектов к нормативному, законопослушному поведению. При этом само право напомина­ет аристотелевскую действующую причину, которая дает государ­ству возможность достичь своей главной цели — поддерживать стабильный цивилизованный порядок в обществе.

По отношению к трем основным типам социально-правовых противоречий кратическая функция права проявляется следую­щим образом: а) как сила, удерживающая антагонистов от взаимоистреб­ления; б) как сила, заставляющая субъектов антагональных отноше­ний соблюдать заключенные договоренности; в) как сила, оберегающая процессы агонального сотворчества и участвующих в них субъектов от различных деструктивных по­мех антропогенного и социогенного характера. Используемые для этого средства могут быть трех видов: 1) средства непринудительного характера. Бездействующие опосредованно и преимущественно через структуры индивидуаль­ного правового сознания, через механизмы внутренней мотива­ции и аутодетерминации нормативного поведения; 2) средства принудительного характера, осуществляющие внешнее нормативно-регулятивное воздействие с помощью пра­вовых институтов, имеющие легитимный характер, отвечающие критериям справедливости и не оскорбляющие человеческое до­стоинство граждан; 3) средства насильственно-репрессивного характера, имеющие неправовой характер, использующие неоправданно жесткие ме­тоды воздействия, не отвечающие критериям справедливости, ци­вилизованности и даже целесообразности.

Чтобы принуждать индивидов к должному поведению, праву необходимо обладать реальной силой и властью. Эта сила может иметь не только физический, но и психологический характер. Во втором случае она связана со способностью права апеллировать к эмоции страха.

Страх имеет своим источником предположение, что несоблю­дение норм права может обернуться для человека неприятными и опасными последствиями. Страх считается одной из самых сильных человеческих эмоций Высокая социальная эффективность механизма права во многом объясняется его способностью делать ставку именно на эту человеческую эмоцию.

По данным современных психологов, страх, по сравнению с другими эмоциями, способен оказывать наиболее сильное сдер­живающее воздействие на человеческое поведение. Он делает че­ловека функционально невосприимчивым к многим соблазнам и искушениям, в том числе к искушению вседозволенностью. На его свойстве резко сокращать число степеней свободы в индивидуаль­ном поведении построено действие механизма правовой санкции.

То, что право и стоящий за ним государственный аппарат при­нуждения способны вызывать страх, не следует расценивать нега­тивно. Страх в данном случае не является сугубо отрицательным, деструктивным переживанием. Его предназначение — превентив­ное и заключается в том, чтобы предупреждать о реально суще­ствующей опасности.

Присутствующий в нормах права специальный механизм санк­ций предназначен для того, чтобы заблаговременно включать у индивидов эмоции превентивного страха и заставлять их загодя вносить соответствующие коррективы в свое социальное поведе­ние.

Нормативное воздействие эмоции страха в правовой санкции удачно передал проф. В. И. Свинцов при помощи одной из сцен романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Когда к Пон-тию Пилату приводят Иешуа и он, при обращении к прокуратору Иудеи, называет его «добрым человеком», то военачальник Марк Крысобой с силой ударяет его, требуя иного, официального об­ращения. Примечательна фраза, которой завершает урок. Он спра­шивает у Иешуа: «Ты понял или ударить тебя?». В. И. Свинцов обратил особое внимание на эту фразу, полагая, что в ней содер­жится суть нормативной санкции.

Действительно, санкция по самой своей сути предупредитель­но-превентивна. Она сама по себе еще не наносит удара, но пре­дупреждает: «Если ты понятлив и готов подчиняться, тебе не гро­зит удар; но если ты не таков, опасайся, ибо удар не замедлит последовать». Здесь апелляция к страху ничем не завуалирована. Эмоция страха является первым, заблаговременным сигналом, информирующим о существовании опасности. В санкции эта опас­ность присутствует лишь в качестве возможности, которая спо­собна становиться действительностью лишь для тех, кто совер­шит действия, запрещенные законодательством (146).

Страх может возникать и в тех случаях, когда человек чув ствует опасность, угрожающую ему с противоположной стороны от криминальных элементов, и при этом не видит средств надеж ной защиты и гарантий своей безопасности со стороны государ ства. В такой ситуации способность закона обнаружить и приме нить свою силу воспринимается гражданами как благо и вызывае-сугубо положительные эмоции.

Страх связан с инстинктом самосохранения и чувством без опасности. Право при осуществлении своей кратической функции предназначено гасить эмоции страха у законопослушных граж­дан, делать все необходимое, чтобы они могли существовать в достаточно комфортной атмосфере правовой защищенности и психологической безопасности. И оно же вынуждено культиви ровать эмоции страха у тех, кто не склонен проявлять должного зак о но послушания.

Страх по своей природе адаптивен: происходящие под его воз­действием психологические трансформации заставляют человека приспосабливать свое поведение к внешним требованиям. Пове­денческая же адаптация, в свою очередь, нацелена на то, чтобы погасить эмоцию страха и вернуть психику в исходное, уравнове­шенное состояние.

Можно говорить о целевой амбивалентности правовых санк­ций: они призваны минимизировать чувство страха у законопо­слушных граждан и максимизировать его у тех, кто склонен к пра­вонарушениям. В обоих случаях они служат одной задаче — цемонстрировать реальную власть и силу правового механизма, которые в любой момент, при первой же надобности могут быть приведены в действие.

Когда принуждение превышает меру целесообразности, обус­ловленную социально-антропологическими факторами, оно пре­вращается в насилие, а правовой механизм, допускающий это, — в механизм неправа. Государственная власть, которая не может или не желает подчинить деятельность системы судопроизводства праву и закону, предоставляет ей неограниченные полномочия, геряет правовой характер. Кратическая функция, чтобы не пре­вратиться в репрессивную, должна оставаться в рамках легитим-ности, существующего законодательства и отвечать коренным общественным интересам и универсальным естественно-правовым принципам и критериям цивилизованности.

Здесь уместно напомнить старую притчу, смысл которой сво­дился к вопросу о том, может ли Бог создать камень, который он сам не в состоянии поднять? Оба из двух возможных вариантов ответа предполагали сомнение во всемогуществе небесного владыки. Это похоже на ситуацию с государством, когда от нет о тре­буют создания такой правовой системы, через нормативные гра­ницы которой оно само не могло бы переступить, даже если бы и захотело это сделать. Власть, не властная над ею же самой создан­ными законами и потому подчиняющаяся им, связанная их тре­бованиями, — это власть, чуждая произволу, не прибегающая к насилию, знающая свою, строго дозированную меру допустимо­го принуждения. Кратическая функция ее правовой системы про­является в пределах естественно-правовых критериев и не перехо­дит в репрессивную.

Еще великий законодатель Солон утверждал, что ему, стремя­щемуся защитить отечество и законы, удалось соединить справед­ливость и принуждение. Власть и Силу, двух помощников Зевса, никогда ранее не удалявшихся от трона олимпийского монарха, Солон, как утверждали, низвел на землю и поставил на службу Закону. Это позволило праву воцариться в Афинском государ­стве. Бесконечные раздоры и вспышки произвола сменяются на­дежным правопорядком там, где утверждается формула: Nomos = Dike + Kratos (Закон = Справедливость + Власть).

Дата добавления: 2015-05-22