Что такое природа человека? 1 страница

СПИСОК

УНИВЕРСАЛЬНЫХ ТИПОВ ИНСТИТУТОВ

Принцип интеграции Типы институтов

1. Продолжение рода (Кровные Семья как группа совместно

связи, установленные законным проживающих (domestic group)

договором брака и распрост- родителей и детей.

раненные в соответствии со

специально определенным прин- Организация добрачного уха-

ципом родства (descent) no генеа- живания (courtship).

логическому древу.)

Правовое определение и организация брака как договора, соединяющего двух индиви­дов и связывающего две группы.

Расширенная группа совмест­но живущих и ее правовая, экономическая и религиозная организация.

Группа родственников, объединенных по унилатераль-ному принципу родства.

Клан - матрилинейный или патрилинейный.

Система связанных кланов.

2. Территориальный Группа соседствующих муни-

(Общность интересов, про- ципий, такая как кочующая орда,

изводная от смежности, бродячая локальная группа,

общности границ и возмож- деревня, объединение селений

ности сотрудничества.) или ферм, городское поселение,

крупный город.

Округ, провинция, племя (ср. 7).

3. Физиологический Примитивные половые тотемные

(Различия пола, возраста, группы.

телесных особенности Организации, основанные на

или патологий?) физиологических или анатомических

половых различиях.

Организации, производные от полового разделения функций и Видов деятельности.

Возрастные группы и возрастные классы в той мере, в какой они обладают специфи­ческой организацией.

В примитивных обществах организации людей с патологиями, психическими отклонениями, больных эпи­лепсией (часто связано с магическими или религиозными идеями); на более высоких уровнях - заведения для больных, сумасшедших, людей с врожденными недостатками.

4. Добровольные объединения Примитивные тайные общества,

клубы, группы для досуга (recreational teams), творческие союзы.

На более высокой стадии — клубы, общества взаимопомощи и благотворительные фонды, ложи, добровольные союзы для организации до­суга, спорта или достиже­ния общей цели.

5. Трудовые и профессио- На примитивном уровне прежде

нальные всего осведомленные в области

(Организация людей в соот- магии, колдуны, шаманы и жрецы;

ветствии с их специализиро- также гильдии ремесленников и

ванной деятельностью ради хозяйственные группы.

общей цели и более полного

проявления их способностей.) По мере развития цивилизации -

бесчисленные цеха, гильдии, предприятия, группы с экономическими задачами, профессиональные объединения работников медицины, права, образова­ния и служителей культа.

Специальные единицы для организованного обучения (школы, колледжи, университеты); для научной работы (лаборатории, академии, научные учреждения); для обеспечения правопорядка (законодательные органы, суды, полицейские силы); для защиты и нападения (армия, флот, авиация); для отправления культа (приход, секты, церкви).

6. Ранг и статус Сословия и ордены знати,

священнослужителей, горожан, крестьян, крепостных, рабов. Кастовая система.

Стратификация на основании этнических, т. е. расовых или культурных, различий - и на примитивных, и на развитых уровнях.

7. Всеобъемлющая интеграция Племя как культурная единица,

(Интеграция общностью культуры соответствующая национальности

или политической властью.) на более высоких уровнях развития.

Культурные подгруппы (региональные) ли небольшие

анклавы (этнически чуждые меньшинства, гетто, цыгане).

Политическая единица, которая может включать в себя часть племени или все пле­мя целиком, или же подгруппы с культурными различиями. Фундаментально различение между племенем-нацией и племенем-государством как политической организацией.

Этот список подводит итог изложенному в данном разделе. В том виде, как он сформулирован, это просто основанное на здравом смысле утверждение, что некоторые всеобщие типы организации должны существовать в любой культуре. С точки зрения этнографического наблюдения этот список имеет предопределяющее значение, предлагая на­блюдателю утвердительно или отрицательно ответить на ряд вопросов, каждый из которых должен быть освещен, ес­ли мы хотим получить полную характеристику неизученной культуры.

Неплохо было бы еще раз сформулировать теоретиче­скую суть этого списка. Левая колонка указывает, что про­должение рода, распределение территории, физиологиче­ские различия, различия в роде деятельности порождают определенные типы образования групп, и каждый из этих типов имеет одну и ту же общую структуру, которую мы очертили, вводя понятие института. Эта же колонка показы­вает, что добровольные объединения, в какой бы форме — тайных обществ, клубов, или любых других целенаправлен­ных групп — они ни существовали, могут быть обнаружены повсюду и что способ, посредством которого объединяется по принципу культурной гомогенности и политической вла­сти самая широкая группа сотрудничающих индивидов, не­обходим для нашего понимания любого типа общества. Пункты в левой колонке перечисляют ряд всеобщих про­блем, которые каждой культурой решаются по-особому. И именно решение этих проблем, то есть функция различ­ных типов институтов, дает культуре первичный детерми­низм. Об этом, впрочем, мы еще будем говорить подробнее.

Понятно, что, хотя продолжение рода и является фунда­ментальным детерминантом в любом обществе, территори­альный принцип формально показывает, что, если даны не­которые общие интересы, необходимо пространственное распределение, прежде всего потому, что для кооперации люди должны быть в сфере досягаемости друг друга. Поэто­му нам потребуется более полно изучить жизненные интере­сы, привязывающие группу к ее территории. И более полно представить себе, как появляются эти специфические, зави­сящие от видов деятельности, интересы и как они связаны с базовыми потребностями человеческой жизни и существо­вания группы.

Короче говоря, нам требуется более полная формулиров­ка нашей теории базовых потребностей, возникновения культурных интересов, и действия природных, социальных и технических детерминантов всех видов инструментально­го, коллективного и кооперативного поведения. Только по­сле более полного обсуждения этих проблем, в ходе которо­го будет прояснено понятие функции, мы сможем вернуться к представленному списку и более убедительно показать, что наши типы институтов не фиктивны и не произвольны, а представляют собой четко определимые реалии.

Глава 7 Функциональный анализ культуры

ОЧЕВИДНО, что если мы хотим действовать в соответст­вии с нашим определением науки, нам нужно будет ответить на ряд вопросов, которые выше, скорее, были только сфор­мулированы, но не разрешены. В понятии института, а так­же в утверждении о том, что каждая данная культура может быть проанализирована через институты и что основной об­щей меркой всех культур является набор типов институ­тов, — во всем этом имплицитно уже содержатся несколько обобщений или научно установленных закономерностей процесса и результата.

Остается прояснить соотношение между формой и фун­кцией. Мы настаивали на том, что каждая научная теория Должна начинаться с наблюдения и вести к наблюдению. ^ина должна быть построена индуктивно и быть верифици-

руема_опытом. Иными словами, она должна отсылать к че­ловеческому опыту, который поддается определению, не яв­ляется сугубо индивидуальным, то есть доступен любому наблюдателю, рекуррентен и потому содержит в себе воз­можность индуктивных обобщений, а значит, является предсказуемым. Из всего этого следует, что в окончательном анализе каждое положение научной антропологии должно отсылать к явлениям, которые возможно вполне объективно определить с точки зрения их формы.

В то же время, как мы указывали, культура, будучи тво­рением рук человека и средством достижения его целей, по­зволяющим человеку выжить и установить некие нормаль­ные условия безопасности, комфорта и процветания, таким средством, которое дает человеку силу и позволяет созда­вать продукты и ценности, далеко выходящие за пределы его животных, органических потребностей^ — так вот, буду­чи таковой, культура должна пониматься как способ полу­чения некоторого результата, то есть рассматриваться с ин­струментальной или функциональной точки зрения. Следо­вательно, если мы правы в обоих пунктах, должно быть дано четкое определение понятиям формы, функции и отноше­нию формы и функции.

Как мы могли увидеть выше, человек изменяет физиче­скую окружающую среду, в которой он живет. Мы утверж­дали, что никакая организованная система видов деятельно­сти невозможна без физической основы и обеспечения арте­фактами. Следует показать, что любая характерная фаза любой человеческой деятельности не обходится без исполь­зования материальных объектов, артефактов или потреби­тельских товаров — короче говоря, без включения элемен­тов материальной культуры. И в то же время нет такой индивидуальной или согласованной с другими людьми дея­тельности человека, которую можно рассмотреть как чисто физиологическую, то есть «естественную» или не подверг­шуюся формирующему влиянию обучения. Даже такие ви­ды деятельности, как дыхание, работа органов внутренней секреции, пищеварения и кровообращения, происходят в ис­кусственной среде, условия которой определяются культу­рой. Физиологические процессы человеческого тела зави­сят, например, от условий вентиляции, режима питания и перечня употребляемых в пищу веществ, от состояния удовлетворения или тревоги, страха или надежды. В свою

очередь, такие процессы, как дыхание, испражнение, пище­варение и работа желез внутренней секреции, прямо или косвенно затрагивают культуру и порождают культурные системы, отсылающие к представлениям о душе, колдовстве или метафизике. Постоянно происходит взаимодействие организма с его вторичной средой — культурой. То есть че­ловек живет в соответствии с законом, обычаями и традици­ями, которые являются результатом взаимодействия орга­нических процессов, действия и преобразования окружаю­щей среды человеком. Это значит, что мы сталкиваемся здесь с еще одной кардинальной составляющей культурной реальности — все равно, назовем ли мы ее нормой или обы­чаем, привычкой, «нравом» или традиционным образом действия. Для простоты я буду использовать термин «обы­чай», чтобы обозначить все регулируемые традицией и стан­дартизованные формы поведения — деятельности, опосре­дованной человеческим телом. Как мы можем определить это понятие, чтобы прояснить его очертания и открыть его для научного подхода, связав форму и функцию?

Культура, впрочем, включает в себя ряд элементов, кото­рые, казалось бы, нельзя потрогать и потому они остаются недоступными для непосредственного наблюдения, так что ни их форма, ни функция неочевидны. Мы еще довольно свободно говорим об идеях и ценностях, интересах и верова­ниях, обсуждаем сказочные мотивы и догматические кон­цепты в анализе магии и религии. Но в каком смысле мы мо­жем говорить о форме, обращаясь, скажем, к единобожию, или к понятию «мана», или анимизму, преанимизму или то­темизму? Некоторые ученые прибегают к гипотезе коллек­тивного цензора и гипостазируют Общество как «объектив­ное моральное существо, которое налагает свою волю на своих членов». Между тем понятно, что нечто, недоступное наблюдению, не может быть объективным. Большинство специалистов, анализирующих магию или религию, позна­ние или мифологию в примитивных обществах, удовлетво­ряются описанием в терминах интроспективной индивиду­альной психологии. Но опять же здесь, апеллируя к наблю­дению, мы никогда не придем к окончательному решению, выбрать нам ту или другую теорию, поддержать тот или другой из противоположных выводов, ведь мы не способны проследить с помощью наблюдения, как у дикаря — или вообще у кого бы то ни было - протекают мыслительные процессы.

Следовательно; от нас требуется еще и определить объективный подход к тому, что грубо может быть обозначе­но как духовная часть культуры, и указать функцию идеи, верования, ценности и этического принципа.

Как, вероятно, уже стало ясно, проблема, с которой мы здесь сталкиваемся и которую пытаемся более или менее тщательно и даже слегка педантично развить, есть фундамен­тальная проблема всякой науки: идентификация феноменов, подлежащих изучению. Едва ли кто-нибудь, знакомый с внутренними противоречиями истории, социологии и ант­ропологии, станет спорить с мнением, что эта проблема все еще ждет своего решения и что в науке о культуре все еще от­сутствуют реально работающие критерии идентификации, то есть критерии того, что и как наблюдать, сравнивать и просле­живать эволюцию и диффузию. В антропологии, например, существует школа, сторонники которой большую часть своих исследований строят на понятии гелиолитической культуры¹⁸. Те, кто отвергают эту теорию, просто отрицают наличие в реальности такой культуры по всему свету. Они оспаривают соответствующие идентификации мегалитических памятни­ков, дуальной организации, символа слоновьего хобота, ин­терпретацию сексуальной символики раковин каури и, вооб­ще, все постулируемые этой школой реалии.

Внутри функциональной школы — не будем далеко хо­дить за примером — ведется спор о том, должно ли основное функциональное объяснение вращаться вокруг фактора «социальной плотности», солидарности группы, ее интегра­ции и таких явлений, как эйфория и дисфория, которые представителями одной ветви функционализма признаются реальными, а другой — неидентифицируемыми¹⁹. Хотя большинство антропологов соглашается, что, по крайней

¹⁸ Имеется в виду т.н. «гелиолитическая школа», позиции которой были впервые сформулированы Графтоном Эллиот Смитом («Древние египтяне и их влияние на европейскую цивилизацию» (1911), «Мигра­ции ранней культуры» (1915)). Предполагалось, что в комплекс черт «гелиолитической культуры» входили такие признаки, как, например, мумификация покойников, мегалитические памятники, связанные с культом солнца, символ свастики, обрезание, татуировка, деформа­ции черепа, мифы о потопе, божественном происхождении царей, воз­ведение избранных людей к предкам, вступившим в инцестуальный союз. Эти черты культуры распространялись из Египта на запад и на восток, морским путем попали в Америку и в Океанию.

¹⁹ Понятия «эйфория» и «дисфория» предложены Радклифф-Брауном.

мере, семья действительно является вычленяемой единицей культурной реальности, которая может быть обнаружена повсюду в мире, немало антропологов все еще оспаривают идентичность этого образования в культуре. Большинство антропологов убеждены, что тотемизм существует. Покой­ный А. А. Гольденвейзер в своем блестящем эссе, опублико­ванном в 1910 году²⁰ и ставшем, на мой взгляд, важной вехой в развитии методов антропологии, поставил определение тотемизма под вопрос. Иными словами, он усомнился в пра­воте тех, кто пишут об этом явлении, прослеживают его про­исхождение, развитие и распространение и доказывают, что и в наблюдении, и в теоретических построениях мы можем пользоваться понятием тотемизма как правомочным само­стоятельным элементом культуры.

Таким образом, разрешить задачу установления крите­риев идентификации явлений в полевой работе и в антропо­логической теории, а также в философских рассуждениях о человеке и культуре, при выдвижении гипотез и в при­кладной антропологии, возможно, было бы самым важным вкладом в становление Науки о человеке как подлинно на­учной дисциплины. Я подойду к этому вопросу, исходя из элементарной проблемы, встающей перед полевым исследо­вателем. Когда он впервые оказывается среди людей, чью культуру он хочет понять, зафиксировать в записях и пред­ставить всему свету, перед ним встает вопрос: что значит идентифицировать факт культуры? Ведь идентифициро­вать — то же самое, что понять. Мы понимаем, скажем, пове­дение другого человека, когда можем перечислить его моти­вы, побуждения, привычки, то есть, в целом его реакцию на ситуацию, в которой он оказался. Пользуемся ли мы интрос­пективной психологией — мы говорим, что понимание озна­чает обнаружение у этого человека некоторых мыслитель­ных процессов, — или, как бихевиористы, утверждаем, что его поведенческий ответ на совокупный стимул ситуации следует формам, знакомым нам из нашего собственного опыта, — все это не меняет дела. В конечном итогел бы на­стаивал на бихевиористском подходе в полевой работе, по­тому что он позволяет описать лишь наблюдаемые факты. Хотя обычно мы интуитивно реагируем и отвечаем на

²⁰ Малиновский имеет в виду работу Goldenweiser A. A. Totemism, an analytical study //Journal of American Folklore 23: 178-298.

поведение других, прибегая к механизму нашей собственной интроспекции.

И тут сразу приходит в голову очень простой принцип, ко­торым слишком часто пренебрегают. Действия, материаль­ные средства и способы коммуникации, значения которых в наибольшей степени понятны из непосредственного наблю­дения, связаны с органическими нуждами человека, его эмо­циями и практическими способами удовлетворения его нужд. Когда люди едят или отдыхают, когда их явно влечет друг к другу или они кокетничают, когда они согреваются у огня, спят в постели, приносят воду и продукты для приготовления пищи, мы не удивляемся, нам вовсе не трудно представить се­бе, что происходит, и донести это до сведения носителей на­шей, совсем иной, культуры. И печальный результат этого ос­новополагающего факта — антропологи пошли по пути своих предшественников, не имевших специальной подготовки, и в какой-то мере пренебрегают этими элементарными фаза­ми человеческого существования только потому, что они ка­жутся им слишком очевидными и общечеловеческими, не та­ящими в себе сенсации или какой-либо проблемы. А между тем понятно, что отбор по принципу поиска экзотических, сенсационных и диковинных отклонений от общечеловече­ских форм поведения сам по себе не является научным отбо­ром, потому что даже самые обыкновенные способы удовлет­ворения элементарных человеческих потребностей очень важны для всей системы организованного поведения в целом. Нетрудно показать, что историк тоже неизменно пользу­ется в качестве основания для своей реконструкции аргу­ментом физиологии, что все человеческие существа, хотя и живут не хлебом единым, но прежде всего все-таки хле­бом; что всякая армия должна держаться на мужестве и от­ваге, но, вероятно, и на более внушительных организацион­ных основаниях; как в известном выражении, вся история может быть сжата в одном предложении: «Они жили, люби­ли и умерли». Primum vivere, deinde philosophari^2I — прин­цип, согласно которому спокойствие людей можно мудро поддерживать, обеспечив их хлебом и зрелищами; то есть понимание, что имеется некая система потребностей — ка­кие-то из них фундаментальные, другие, может быть, разви­ты искусственно, но все они требуют удовлетворения — все

²¹ Прежде жить, а затем философствовать (лат.).

это составляет арсенал разумной, пусть интуитивной, исто­рической реконструкции. Ясно, по-моему, что любая теория культуры должна начинать с органических потребностей человека, и если их удастся соотнести с более сложными, косвенными, но, возможно, столь же категорическими по­требностями, которые мы называем духовными, экономиче­скими или социальными, то такая теория даст нам ряд зако­номерностей, именно таких, какие требуются для здравой научной теории.

А когда полевой исследователь-антрополог, антрополог-теоретик, социолог или историк чувствуют, что для объяс­нения фактов требуется предложить гипотезу, масштабную реконструкцию или психологическое построение? Очевид­но, в тех случаях, когда человеческое поведение кажется странным и не связанным с нашими собственными потреб­ностями и обычаями, — короче, там, где люди перестают ве­сти себя «как все» и практикуют куваду, охоту за головами, снятие скальпа, поклонение тотему, предку или странному божеству. Характерно, что многие из этих обычаев относят­ся к сфере магии или религии и производны — или нам ка­жется, что производны, — от недостатков примитивного зна­ния или способа рассуждения. Чем дальше от органических потребностей та или иная форма поведения, тем скорее она будет зачислена в разряд вышеуказанных явлений, давших обильную пищу для антропологических спекуляций. Но это справедливо лишь отчасти. Ведь даже в том, что касается питания, половой жизни, роста и старения существует ряд непонятных, экзотических и странных форм поведения. Каннибализм и пищевые табу, обычаи брака и родства, ги­пертрофированная ревность или внешне полное ее отсутст­вие, классификационная номенклатура терминов родства и ее безразличие к биологическому порождению, да и, нако­нец, крайняя путаница, разнообразие и противоречивость похоронных обычаев и эсхатологических идей составляют еще один обширный корпус культурно обусловленных форм поведения, которые на первый взгляд представляются. нам странными и непостижимыми. Здесь мы имеем дело с феноменами, неизбежно заключающими в себе сильную эмоциональную реакцию. Все, что связано с питанием, поло­вой жизнью и жизненным циклом, включая рождение, взросление, созревание и смерть, всегда сопровождается изменением физиологического равновесия тела и нервной

системы индивидуума и его близких. Это еще раз "склоняет нас к мысли, что, если мы хотим подобраться к сложным и запутанным явлениям в культурных формах поведения, мы должны связать их с органическими процессами в теле человека и сопутствующими формами поведения, которые мы зовем желанием или побуждением, эмоцией или физио­логическим расстройством и которые по той или иной при­чине должны регулироваться и координироваться аппара­том культуры.

Есть еще один пункт, относящийся к поверхностному слою понятности поведения, который мы опустили в этой части нашего обсуждения. Имеется целая сфера человече­ского поведения, которая полевым исследователем должна быть изучена особо и донесена до его сведущих соотечест­венников-читателей. Это специфический символизм каж­дой культуры и, прежде всего, ее язык. Но это уже прямо ка­сается поставленной нами проблемы определения символи­ческой функции предмета, жеста, артикулированного звука, которая должна быть сопряжена с общей теорией потребно­стей и форм их удовлетворения.

Глава 8

(Биологическое основание культуры)

МЫ ДОЛЖНЫ основывать нашу теорию культуры на том факте, что все человеческие существа принадлежат к одному виду животных. Человек — как живой организм — должен существовать в условиях, которые не просто позволяют вы­жить, но и обеспечивают нормальное протекание процессов обмена веществ. Так, ни одна культуры не сможет продол­жить свое существование, если группа не будет постоянно пополняться новыми членами. Иначе культура погибнет, потому что вымрут ее носители. Таким образом, на все груп­пы людей и на всех индивидуумов в группе налагается неко­торый минимум условий. Мы можем определить термин «природа человека» через констатацию того факта, что все люди должны есть, спать, размножаться и выводить шлаки из организма вне зависимости от места проживания и при­надлежности к тому или иному типу цивилизации.

Следовательно, под человеческой природой мы имеем в виду биологический детерминизм, который на любую культуру и на всех индивидов внутри нее налагает необхо­димость реализовывать такие телесные функции, как дыхание, сон, отдых, питание, испражнение и размножение. Мы можем определить базовые потребности как биологические условия и условия окружающей среды, которые должны быть выполнены для выживания индивида и группы. Ведь для выживания и группы, и индивида требуется поддержа­ние минимума здоровья и жизненной энергии, необходимого для выполнения культурных задач, и наличия минималь­ного числа членов группы, чтобы предотвратить ее посте­пенное вымирание.

Как мы уже указывали, понятие потребности — это толь­ко первое приближение к пониманию организованного по­ведения человека. Не раз высказывалось мнение, что про­стейшая потребность или даже физиологическая функция, в наименьшей степени зависимая от внешних влияний, не могут рассматриваться как явления, совершенно не затрону­тые культурой. Однако все-таки существуют такие действия человека, которые, будучи обусловлены его биологией, фи­зикой среды и анатомией, являются обязательными состав­ляющими культуры любого типа.

Я попробую представить это схематически. В приводимой ниже таблице показан ряд жизненно важных действий чело­веческого организма. Каждое из них проанализировано в ви­де цепочки из трех фаз. Имеется некоторый импульс, обус­ловленный физиологическим состоянием организма. Напри­мер, таким состоянием, которое наступает, при временной задержке дыхания. Мы все знакомы с этим по личному опы­ту. Физиолог может описать это состояние в терминах биохи­мических процессов в тканях, особенностей системы крово­обращения, строения легких, процессов окисления и концен­трации углекислого газа. Импульс или стремление, связанное с процессами пищеварения, тоже можно трактовать при по­мощи интроспективной психологии и личного опыта, хотя объективное и научное описание — дело физиолога, диетоло­га и специалиста по изучению пищеварения. Учебник по фи­зиологии полового поведения опишет влечение, рождаемое половым инстинктом, обращаясь к анатомии человека и физиологии размножения. То же самое касается утомления как побуждения временно прекратить активную мускульную

и нервную деятельность, ощущения повышенного давления в мочевом пузыре и толстой кишке, сонливости, побужде­ния к активному движению ради упражнения мускулов и нервов, а также стремления избежать непосредственной опасности вроде удара или падения с высокого места. Боязнь боли, вероятно, является общим побуждением, связан­ным с желанием избежать опасности.

ПОСТОЯННЫЕ ЖИЗНЕННО ВАЖНЫЕ

ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ, ВКЛЮЧЕННЫЕ

ВО ВСЕ КУЛЬТУРЫ

(А) Импульс (В) Акт (С) Удовлетворение

позыв к вдоху вдыхание кислорода устранение углекислого газа из тканей

голод прием пищи насыщение

жажда прием жидкости удовлетворение жажды

половое влечение половой акт спад полового влечения

утомление отдых восстановление мускульной и нервной энергии

беспокойство деятельность утомление

сонливость сон пробуждение и восстановление энергии

давление в

мочевом пузыре мочеиспускание устранение напряжения

давление в толстом

кишечнике дефекация устранение напряжения

страх бегство от опасности расслабление

боль избежание боли возвращение к нормальному состоянию действием

Во второй колонке мы описываем физиологические акты, соответствующие каждому импульсу. Они, вероятно, менее всего варьируются под воздействием конкретных культурных влияний или типов мотивации. Вдыхание воз­духа или поглощение пищи, половой акт, сон, отдых, моче-

испускание — все это явления, которые могут быть описаны в терминах анатомии, физиологии, биохимии и физики. Более корректно, наверное, было бы сказать, что в объектив­ных анатомических и физиологических терминах можно дать минимальное научное определение каждому из этих процессов, хотя даже здесь случаются некоторые культур­ные модификации.

В правой колонке помещены результаты физиологиче­ских актов в их отношении к побуждению. Здесь мы обнару­живаем, что в результате действий, указанных в средней ко­лонке, происходит изменение в теле человека, приводящее ко вполне определенному состоянию тканей, интроспектив­но ощущаемому как облегчение, расслабление, удовлетворе­ние. В терминах наблюдаемого поведения их следовало бы определить как органическое состояние покоя, возвращение к нормальным постоянным видам деятельности — в случае дыхания, или как возобновление выполнения прочих за­дач — в случае опорожнения кишечника. При половом вле­чении мы имеем дело с состоянием, которое психологи и физиологи описывают как спад влечения.

Следует, однако, заметить, что здесь половой акт, то есть основное действие, на которое направлено инстинктивное влечение, и временное состояние покоя обоих организмов после полового акта, в некоторых условиях оказывается лишь отправной точкой другого биологического процесса первостепенной важности. Результативное совокупление приводит к состоянию беременности, и здесь мы сталкива­емся со сложной биологической последовательностью собы­тий, в ходе которых появляется новый организм, поначалу внутри материнского организма, затем отделяясь от него в процессе родов и начиная отчасти независимый путь онто­генетического развития. Процесс развития, внутриутробно­го и затем — отдельного организма, также является биологи­ческим фактом, связанным с разнообразными импульсами и потребностями, и должен быть причислен к биологическим детерминантам культуры. Однако мы не можем рассматривать развитие организма в качестве импульса, хотя оно явно связано с целым набором добавочных побуждений, особенно в детстве, и напрямую обусловливает появление определенных импульсов на разных стадиях развития. Ниже мы вкратце обсудим это, когда определим соотношения импульса или побуждения и потребности.

Дата добавления: 2015-05-08