Что такое природа человека? 2 страница

Это положение связано с необходимостью определить значение выражения «природа человека». Мы показали, что биологический детерминизм неизменно навязывает поведе­нию человека некоторые последовательности, которые дол­жны быть включены в любую культуру, сколь утонченной или примитивной, сложной или простой она бы ни была. Мы уже подчеркивали тот факт, что все три фазы, являющиеся последовательностью, присутствуют в каждой культуре и что их сочетание так же неизменно и постоянно, как посто­янна и неотъемлема физиологическая составляющая в при­роде каждой фазы. Все эти трехфазные последовательности необходимы для выживания организма и для продолжения существования данного сообщества — как, например, поло­вой акт и беременность. Понятно, что анатомические, биоло­гические и физические аспекты этих процессов не являются предметом изучения науки о культуре. Но для исследователя культуры важно выделить это физиологическое по своей сути основание культуры. По теоретическим и практическим причинам антропология — с точки зрения теории культуры — должна более тесным образом взаимодействовать с естест­венными науками, которые могут предоставить свое специ­фическое объяснение наших проблем. Так, например, в изу­чении различных экономических систем производства, рас­пределения и потребления пищи проблема, которой занима­ется диетолог или физиолог питания, в своей основе связана с работой антрополога. Специалист по питанию может опре­делить оптимальную диету в смысле количества белков, уг­леводов, минеральных солей и витаминов, необходимых для здоровья человека. Но этот оптимум должен определяться применительно к данной культуре. Ибо его можно установить только исходя из количества работы, физической и умствен­ной, сложности выполняемых задач, потенциальных нагру­зок и усилий, которых требует данная конфигурация культу­ры от своих носителей. В то же время, идеальная формула, рассчитанная диетологом, не будет иметь ни теоретической, ни практической ценности, пока она не будет поставлена в соответствие с условиями окружающей среды, систем про­изводства и особенностями распределения продовольствия*.

* Эта проблема была исследована О. И. Ричарде (Dr. A. I. Richards), Маргарет Рид (Dr. Margaret Read), Раймондом Ферсом (Dr.Raymond Firth) и лордом Хэйли (Haily).

Здесь я остановлюсь на итоге тех исследований, которы­ми мне пришлось заниматься на протяжении нескольких лет работы для Международного института африканских язы­ков и культур. Когда африканские рабочие попадают на ра­боту в Европу, будь то шахта, сельскохозяйственные работы или фабрика, обычно выясняется, что они страдают дефици­том веса, особенно если учесть те нагрузки, которые необхо­димы для данной работы. Как показало одно исследования по африканским племенам, в условиях новых нагрузок, по­являющихся из-за культурных изменений, питание, прежде достаточное, оказывается неудовлетворительным. Так что даже в области практической и прикладной антропологии представленный здесь анализ перестал быть пробелом и сде­лался предметом реальной исследовательской работы.

Между тем теоретическая важность этой проблемы дол­жна подвести нас к несколько иному повороту темы, чем просто обмену вопросами и ответами между биологом и ан­тропологом. Для нашего сравнительного изучения органи­зованного поведения человека было бы чрезвычайно важно узнать от тех, кто изучает сравнительную анатомию, физио­логию и экологию человека, каковы те пределы, в рамках ко­торых человек может находиться в удовлетворительном ра­бочем состоянии — в смысле получения пищи, снабжения кислородом, диапазона температур, влажности воздуха или контактирующей с кожей среды, то есть тех минимальных условий физического окружения, которые совместимы с ро­стом, обменом веществ, защитой от микроорганизмов и до­статочным уровнем размножения. По поводу последнего заметим, что, например, научная антропология не может ук­лониться от огромной проблемы сокращения численности населения, более или менее быстрого вымирания одних при­митивных народов и культур и выживания других. Вероят­но, здесь чисто гинекологические исследования или чисто физиологическая теория репродукции будут недостаточны. Связь между всем организмом и в особенности его нервной системой, с одной стороны, и «волей к жизни» и «волей к размножению» — с другой, уже привлекла внимание таких ученых, как Дж. Питт-Риверс²² и ряда специалистов по фи-

²²⁽Этой проблеме посвящена работа Pitt-Rivers G. The clash of cultures and the contrast of races. An anthropological and psychological study of the ws ot racial adaptability with special reference to the depopulation of the acme and the government of subject races. L., 1927.

зической антропологии, но этот вопрос все еще ожидает сво­его решения.

Что же касается нашего анализа, нужно лишь указать, что жизненно важные цепочки актов, представленные вы­ше в виде таблицы, прежде всего, должны быть определены с точки зрения биологии. Они сопряжены с культурой в основном путем переопределения импульсов и благодаря тому факту, что удовлетворение побуждения или, как ска­зали бы некоторые бихевиористы, подкрепление стимула, является постоянным психологическим и физиологиче­ским фактором, который контролирует поведение челове­ка повсюду в широком спектре форм определяемого куль­турной традицией поведения. Как мы сможем убедиться далее, целые обширные пласты очень сложных и высоко дифференцированных форм культурного поведения — и на уровне примитивной, и на уровне высокоразвитой культу­ры — прямо или опосредованно связаны с вышеперечис­ленными цепочками. Это, конечно, вовсе не новая идея. Некоторые из самых влиятельных систем философии культуры или вообще интерпретации поведения человека с точки зрения какого-то одного доминирующего принци­па выбирали одну из наших жизненно важных цепочек и пытались показать, что это — главный движитель челове­чества в целом. Марксова система предполагает, что конеч­ной мотивацией всего человеческого поведения является цепочка «голод — еда — насыщение». Материалистическое истолкование истории подчеркивает и базовую потреб­ность питания, и важность материальной культуры, то есть материальных ценностей, особенно на фазе их производст­ва. Тогда как Зигмунд Фрейд и его последователи расши­рили побуждение, которое мы скромно обозначили как по­ловое влечение, до несколько метафизического понятия либидо и попытались объяснить большинство аспектов об­щественной организации, идеологии и даже экономиче­ских интересов при помощи детских фиксаций либидоз-ных влечений. В эти процессы они включают еще и работу толстого кишечника с мочевым пузырем, сводя таким об­разом исходные движущие силы человечества к процессам, протекающим ниже пояса. Тем не менее остается фактом, что человеческий организм дифференцирован анатомиче­ски и физиологически, и следует поддержать мысль об ав­тономности разных импульсов. Каждое влечение приводит

к специфическому типу поведенческих форм, и каждая жизненно важная цепочка актов в большой степени неза­висима от остальных.

Относительно проблемы формы и функции заметим, что мы уже можем, на данном уровне анализа, определить и то, и другое. Каждая из наших жизненных цепочек обладает оп­ределенной формой. Каждая может быть описана в терми­нах анатомии, физиологии и физики. И минимально доста­точное описание того, чем должно быть эффективное пове­дение, спровоцированное влечением и ведущее к удовлетво­рению, будучи сформулировано в терминах естественных наук, является определением формы такой последователь­ности. Что же касается функции, для физиолога это, прежде всего, отношение между условиями и состоянием организма до выполнения поведенческого акта, изменением, происхо­дящим в результате этого акта и ведущим к нормальному со­стоянию покоя и удовлетворения.

Функцию в этом простейшем и наиболее фундаменталь­ном аспекте человеческого поведения можно определить как удовлетворение органического импульса соответствую­щим поведенческим актом. Очевидно, что форма и функция неразрывно связаны. Невозможно обсуждать форму, не принимая во внимание функцию, и наоборот. Например, при дыхании «формой» относительно человеческого тела можно было бы считать вдыхание воздуха. Но если в окру­жающей атмосфере недостаточно кислорода или присутст­вует углекислый или другой ядовитый газ, результат вдоха получится совсем иной, чем при вдыхании свежего воздуха. Можем ли мы сказать, что здесь одна и та же форма высту­пает в разных функциях? Очевидно, нет. Ведь в наше опре­деление формы мы включили не просто центральный акт жизненно необходимой последовательности, но и начальное состояние организма, окружающую среду и конечный ре­зультат поведенческого акта, трактуемые в терминах того, что происходит с организмом в его взаимодействии с факто­рами окружающей среды. Когда какой-нибудь ядовитый газ достигает легких, форма микрофизиологических процессов явно отличается от процесса окисления. Иными словами, у нас получилось бы различие в функции, потому что изме­нилась форма процесса в целом. Здесь форма, с точки зре­ния доступного наблюдению поведения, соответствовала бы не состоянию организма, который подышал и достиг состояния

удовлетворения, так как обновил содержание кислоро­да в тканях, а состоянию коллапса, кардинально отличному от нормального в том, что касается жизнедеятельности и со­стояния тканей. Можно сказать, что подход с точки'зрения формы означает метод наблюдения и фиксирования пове­денческого акта в виде некоторой жизненной последова­тельности, тогда как функция — это переформулирование случившегося в терминах естественнонаучных положений физики, биохимии и анатомии, то есть полный анализ собы­тий в организме и в окружающей среде. Эти два понятия мы различаем на законном основании, потому что они относят­ся к разным методам и приемам. Ни одно, ни другое нельзя упустить в анализе поведения человека, как он выражен в любой из жизненно важных цепочек, приведенных в на­шей таблице.

Но антрополог должен исследовать побуждения не в рамках минимально достаточного определения, данного физикой и биологией, а как фазы органического поведения, включенные в культуру, поэтому он обязан переформулиро­вать оба эти понятия — формы и функции, разворачиваю­щие перед ним дополнительную сложность и гораздо менее очевидные значимость и полезность.

Глава 9 Образование культурных потребностей

ВЫШЕ мы установили, что природа человека накладывает на все формы поведения, как бы сложны и высоко органи­зованы они ни были, определенного рода детерминизм. Он состоит в целом ряде жизненно важных поведенческих последовательностей, необходимых для здоровой работы организма и сообщества в целом, которые должны быть включены в каждую традиционную систему организован­ного поведения. Эти жизненные цепочки образуют центры кристаллизации для ряда культурных процессов, продук­тов и сложных культурных устроений, выстраиваемых вок­руг каждой из них. Мы также намеревались убедиться, что понятия формы и функции уже были определены примени­тельно к жизненным цепочкам актов как к чисто органиче­ским проявлениям.

Теперь давайте рассмотрим, как побуждения, поведенче­ские акты и удовлетворение реально действуют в среде культурных установлений. Что касается побуждений, то в каждом человеческом обществе всякое побуждение пере­плавлено традицией. Импульс всегда сохраняет динамич­ную форму влечения^ но влечения модифицированного, ог­раниченного и оформленного традицией. В случае с дыхани­ем, например, это происходит в закрытых помещениях, в до­ме, в пещере, в шахте или в фабричном цеху. Мы можем ска­зать, что устанавливается компромисс между потребностью в кислороде для легких и общей потребностью в безопасно­сти во время сна, работы или собраний людей. Выполнение требований температуры и вентиляции должно быть обес­печено при помощи культурно установленных способов. Тут можно говорить о приспособлении к традиции и при­вычках организма. Как хорошо известно, даже в европей­ских культурах упор на поддержание притока свежего воз­духа в противоположность уровню температуры в помеще­нии не везде одинаков, если сравнить Англию, Германию, Италию и Россию. Другое осложнение этого простого по­буждения вдохнуть воздух, чтобы наполнить кислородом легкие, обязано тому факту, что органы дыхания одновре­менно являются органами речи. Вот еще одна область, в ко­торой культурное дыхание отличается от чисто физиологи­ческого акта, — это некоторый компромисс, приспособление глубокого дыхания к выступлению дышащего перед аудито­рией, к рецитации магической формулы или пению. Взаи­модействие между религиозными, магическими и связанны­ми с этикетом верованиями и дыханием прибавляет еще до­полнительный к физиологическому детерминант в культу­рах, где выдох, особенно в узких сферах посвященных, счи­тается опасным, невежливым или вредоносным, а глубокий шумный вдох — знаком уважения или покорности.

Культурная детерминация — хорошо понятна в том, что касается голода и аппетита, иначе говоря, того, что называ­ется готовностью к потреблению пищи. Ограничения сферы того, что считается вкусным, пригодным в пищу, этически приемлемым, а также магические, религиозные, гигиениче­ские и социальные табу, затрагивающие качество, исходные продукты и процесс приготовления пищи, привычное вре­менное расписание приемов пищи и ее видов, — все это мож­но проиллюстрировать примерами как из нашей собственной

цивилизации, правилами и установлениями иудаизма, исла­ма, брахманизма и синтоизма, так и из любой примитивной культуры. Половое влечение, повсюду встречающееся и в ограниченных рамках получающее выход, окружено строжайшими запретами вроде инцеста, временного воздер­жания, обетов целомудрия — временных или абсолютных. Предписание безбрачия, по крайней мере в идеале, устраня­ет половые отношения у определенных меньшинств в куль­туре. Но в качестве постоянной и всеобщей нормы для всего сообщества оно никогда не встречается. Специфические формы, в которых дозволено половое влечение, сильно за­висят от модификаций анатомии тела, принятых в данной культуре (обрезание, инфибуляция, клитородектомия, опе­рации на груди, ногах и лице). Привлекательность потенци­ального предмета вожделения зависит от экономического статуса и общественного положения, и включение полового импульса в культурные формы предполагает привлекатель­ность личности партнера как индивида и как члена группы. Равным образом было бы возможно показать, что усталость, сонливость, жажда и беспокойное желание действовать оп­ределяются такими культурными факторами, как веление долга, срочность поставленной задачи, установленный ритм видов деятельности. Схожие импульсы, очевидно, затрагива­ют давление мочевого пузыря и толстого кишечника, импуль­сы страха и боли. В том, что касается боли, элементарные, по­стоянно встречающиеся примеры из истории культуры и из этнографических изысканий свидетельствуют, что сопротив­ляемость боли может почти безгранично повышаться за счет религиозного энтузиазма, героического порыва патриота или образцовой непреклонности пуританина.

Короче говоря, бесполезно закрывать глаза на тот факт, что побуждение даже к простейшему физиологическому ак­ту настолько же пластично и зависит от традиционных ус­тановлений, насколько оно неотвратимо возникает через некоторый отрезок времени, будучи порождено физиологической необходимостью. Мы также видим, отчего простые физиологические импульсы не могут существовать как чи­сто физиологические в условиях культуры. Дыхание долж­но быть каким-то образом согласовано с произведением звуков, с нахождением в одном и том же пространстве нескольких человек, а также с видами деятельности, при которых в воздухе содержатся вредные или ядовитые газы.

Еда в условиях культуры - не просто использование предоставляемых окружающей средой съедобных веществ, а процедура, в ходе которой люди получают долю приготовленной пищи, которая, как правило, перед тем была заготовлена и сохранена и явилась результатом организованной и дифференцированной деятельности группы даже в том случае, когда такая деятельность сводится к простому собирательству. Совместный прием пищи подразумевает некоторые нормы количества пищи, способа еды, а также обычаи сопутствующего поведения, порождающие целый ряд правил совместной трапезы. Совокупление у человека тоже не происходит где угодно, как придется и без оглядки на чувства и реакции окружающих. Публичное совокупление случается крайне редко и происходит либо как прямое нарушения норм данного общества — как извращение, либо, в очень редких случаях, как часть сложной магической или мистической церемонии. В этих случаях имеется, скорее, культурное использование физиологического факта, неже­ли биологически обусловленное удовлетворение влечения. Отдых, сон, мышечная и нервная деятельность, удовлетво­рение жажды деятельности — все это неизменно требует специальной обстановки, аппарата средств и особых усло­вий, установленных и разрешенных сообществом. И в при­митивных, и в высокоразвитых культурах мочеиспускание и дефекация окружены жесткой системой правил. Многие примитивные народы, по соображениям магическим и из боязни колдовства, а также исходя из своих представлений об опасности, приписываемой человеческим испражнени­ям, следуют еще более строгим правилам приватности и изоляции, связанными с актами дефекации и мочеиспу­скания, чем те, что существуют в цивилизованной Европе. Всем этим мы стремимся показать, как сам поведенческий акт, ядро жизненно важной цепочки, тоже регулируется, определяется и модифицируется культурой.

То же самое, разумеется, касается и третьей фазы цепоч­ки — фазы удовлетворения побуждения. Она тоже не может быть вполне определена физиологически, хотя физиология и дает нам минимально достаточное определение. Удовлет­ворение побуждения, безусловно, есть состояние организма, человека. Но, скажем, австралийский абориген, который по ошибке насытился мясом тотемного животного, ортодок­сальный еврей, по случайному стечению обстоятельств

наевшийся свинины, брахман, принужденный съесть говя­дину, — все они проявили бы симптомы физиологической природы, будь то рвота, расстройство пищеварения или дру­гие болезненные симптомы, принимаемые ими в качестве наказания за нарушения предписаний. Удовлетворение, по­лученное в половом акте с нарушением табу инцеста, или' адюльтер, или поругание обета целомудрия также повлекли бы органические последствия, определяемые культурной системой ценностей. Это свидетельствует о том, что, обсуж­дая культурные формы поведения, мы не должны забывать биологию, но при этом мы не можем удовлетвориться лишь биологическим детерминизмом. Относительно дыхания, на­пример, можно упомянуть широко распространенную веру в «нечистые испарения», или опасный воздух, что отражает­ся в итальянском выражении mal aria, которое, как правило, отсылает не к действительно опасным для здоровья летучим веществам, а к культурно обусловленным категориям, кото­рые тем не менее приводят к возникновению патологиче­ских состояний.

Следовательно, мы убеждаемся, что чисто физиологиче­ский взгляд, отраженный в нашей таблице жизненно важ­ных поведенческих цепочек, есть необходимая начальная точка, но он не достаточен, когда мы прослеживаем способ, которым человек удовлетворяет свои телесные позывы в ус­ловиях культуры. Прежде всего, понятно, что, рассматривая некоторую группу людей в целом, культуру и существую­щих внутри этой культуры людей, мы должны рассмотреть каждую поведенческую цепочку в ее отношении к индивиду, организованной группе, традиционным ценностям, нормам и верованиям, а также к рукотворной среде, в окружении ко­торой удовлетворяется большинство позывов. Лучше опу­стить понятие влечения в анализе человеческого поведения, пока мы не поймем, что мы должны пользоваться им иначе, чем зоопсихологи и физиологи. Поскольку концептуальное различие всегда лучше отразить в терминологии, мы будем впредь говорить о мотивации, подразумевая под мотива­цией побуждение — как оно реально проявляется в данной культуре. Нам следует, однако, переформулировать понима­ние физиологического минимума — тех границ, в которых физиологические мотивации могут быть оформлены куль­турой таким образом, чтобы это не приводило к органиче­скому вырождению или сокращению населения.

Мотивации мы противопоставим потребности. Потребности мы соотно­сим не с индивидуальным организмом, а, скорее, с сообщест­вом и культурой в целом. Под потребностью я понимаю си­стему условий в человеческом организме, существующем в культурном окружении, которые необходимы и достаточ­ны для выживания группы и организма, притом что и тело, и культурное окружение связаны с природной средой. По­требность, следовательно, является ограничивающим пове­дение набором фактов. Обычаи и их мотивации, формы по­ведения, передаваемые посредством обучения, и основы ор­ганизации должны быть устроены так, чтобы обеспечивать удовлетворение базовых потребностей.

После того как ниже мы обсудим это понятие и составим таблицу потребностей, которая лишь косвенно соотносится со списком побуждений, значение этого термина станет яс­нее.

Глава 10

Дата добавления: 2015-05-08