IV. Практическая психология 3 страница

Психология торговли выясняет психологические условия воз­действия рекламы, индивидуальные, возрастные и другие особен­ности спроса, психологические факторы обслуживания клиентов, исследует вопросы психологии моды и т.п. В условиях рыночной экономики ее значение возрастает.

В последнее время началась разработка проблем психологии научного творчества (особенности творческой личности, факторы, стимулирующие творческую активность, роль интуиции в осуще­ствлении научного открытия и т.д.). Своеобразный раздел психо­логии научного творчества составляет эвристика, к задачам которой относится не только исследование закономерностей творческой (эвристической) деятельности, но и разработка методов управления эвристическими процессами.

Наконец, следует назвать психологию художественного твор­чества (в области литературы и искусства) и эстетического вос­приятия - область, значение которой не вызывает сомнения, но пока еще весьма слабо изученную.

Если за основу классификации ветвей психологии принять пси­хологические аспекты развития, то перед нами выступит ряд ее отраслей, в которых реализуется принцип развития.

Возрастная психология, изучающая онтогенез различных пси­хических процессов и психологических качеств личности разви­вающегося человека, разветвляется на детскую психологию, психологию подростка, психологию юности, психологию взросло­го человека, геронтопсихологию. Возрастная психология исследу­ет возрастные особенности психических процессов, возрастные возможности усвоения знаний, факторы развития личности и т.д. Одна из центральных проблем возрастной психологии — проблема обучения и умственного развития и их взаимозависимость широко обсуждается психологами, которые заняты отыскиванием надеж­ных критериев умственного развития и определением условий, при которых достигается эффективное умственное развитие в процессе обучения.

Психология аномального развития, или специальная психоло­гия, разветвляется на патопсихологию, исследующую отклонения в процессе развития психики, распад психики при различных формах мозговой патологии; олигофренопсихологию — науку о патологии психического развития, связанную с врожденными дефектами мозга; сурдопсихологию - психологию формирования ребенка при серьезных дефектах слуха, вплоть до полной глухоты; тифлопсихологию - психологию развития слабовидящих и не­зрячих.

Сравнительная психология - отрасль психологии, исследующая филогенетические формы психической жизни. В области сравни­тельной психологии осуществляется сопоставление психики жи­вотных и человека, устанавливается характер и причины сущест­вующих сходств и различий в их поведении. Разделом сравни­тельной психологии является зоопсихология, которая изучает психику животных, принадлежащих к различным систематиче­ским группам (видам, родам, семействам), важнейшие формы и механизмы поведения. К классическим объектам сравнительной психологии (паукам, муравьям, пчелам, птицам, собакам лоша­дям, обезьянам) в настоящее время присоединены китообразные (дельфины). Врожденные механизмы поведения животных состав­ляют объект специального изучения в сравнительно новой отрас­ли биологии и психологии - этологии.

Если классифицировать ветки психологии с точки зрения психологических аспектов отношений личности и общества, то вычле­няется еще один ряд отраслей психологической науки, объеди­няемых понятием социальная психология.

Социальная психология изучает психические явления, которые возникают в процессе взаимодействия людей в различных органи­зованных и неорганизованных общественных группах. В структуру социальной психологии в настоящее время входят следующие три круга проблем.

Социально-психологические явления в больших группах (в макро­среде). Сюда относятся проблемы массовой коммуникации (радио, телевидение, пресса и т.д.), механизмы и эффективность воз­действия средств массовой коммуникации на различные общно­сти людей, закономерности распространения моды, слухов, общепринятых вкусов, обрядов, предубеждений, общественных настроений, проблемы психологии классов, наций, психология религии.

Социально-психологические явления в так называемых малых группах (в микросреде). Сюда относятся проблемы психологиче­ской совместимости в замкнутых группах, межличностных отно­шений в группах, групповой атмосферы, положения лидера и ведомых в группе, типов группы (ассоциация, корпорация, кол­лективы), соотношения формальных и неформальных групп, количественных пределов малых групп, степени и причин спло­ченности группы, восприятия человека человеком в группе, цен­ностных ориентации группы и многие другие. Если иметь в виду, например, семью как малую группу, то к числу важных проблем может быть отнесена динамика отношений между родителями и детьми, проблема сохранения авторитета старших и т.д.

Социально-психологические проявления личности человека (соци­альная психология личности). Личность человека является объектом социальной психологии. При этом рассматривают, насколько личность соответствует социальным ожиданиям в больших и ма­лых группах, как она принимает воздействие этих групп, каким образом она усваивает ценностные ориентации групп, какова зависимость самооценки личности от оценки ею группы, в кото­рую входит личность, и т.д. К проблемам социальной психологии личности относятся проблемы, связанные с изучением направлен­ности личности, ее самооценки, самочувствия и самоуважения, устойчивости личности и внушаемости, коллективизма и индиви­дуализма, вопросы, связанные с изучением установок личности, их динамики, перспектив личности.

Указанные три круга проблем социальной психологии не могут, разумеется, быть противопоставлены или рядоположены друг другу. Они предстают перед нами в единстве, обусловленном единством личности и общества, совокупностью отношений, в которой определяется сущность личности.

Из всего изложенного видно, что для современной психологии характерен процесс дифференциации, порождающий значитель­ную разветвленность отраслей психологии, которые нередко весь­ма далеко расходятся и существенно отличаются друг от друга, вследствие того, что разные ветви психологии тяготеют к различ­ным смежным наукам (социологии, технике, зоологии, медицине и т.д., между которыми, естественно, мало общего), хотя и сохра­няют общий предмет исследования - факты, закономерности и механизмы психики. Дифференциация психологии дополняется встречным процессом интеграции, в результате которой проис­ходит, во-первых, стыковка психологии со смежными науками (через инженерную психологию - с техникой, через педагоги­ческую психологию — с педагогикой и т.д.), во-вторых, внутри самой психологической науки обнаруживаются возможности объединения ранее не связанных между собой отраслей. Так, на основе точки зрения, согласно которой личность формируется не непосредственно, а через включение в совместную деятель­ность, намечается сближение социальной психологии и психоло­гии труда.

Особое место среди прочих отраслей психологии о занимает так называемая общая психология. Она не является такой ветвью психологической науки, ко­торая могла бы быть поставлена в один ряд с педа­гогической, юридической, медицинской, военной, сравнительной психологией и т.д. Общая психология - это особое наименование, употребляемое для характеристики наиболее общих закономер­ностей, выявляемых психологией, методов изучения, которыми пользуется эта наука, теоретических принципов, которых она придерживается, основных научных понятий, вошедших в ее обиход. Лишь абстрагируясь от конкретных исследований, осуще­ствляемых в отраслях психологии, перечисленных выше, можно обнаружить и описать эти общие принципы, методы, законо­мерности и понятия. Общая психология иногда именуется теоре­тической и экспериментальной психологией. В ее задачи входит разработка проблем методологии и истории психологии, теории и методов исследования наиболее общих законов возникновения, развития и бытия психических явлений. Общая психология изучает познавательную и практическую деятельность; общие закономерности ощущений, восприятий, памяти, воображения, мышления, психологическую саморегуляцию; дифференциально-психологические особенности личности человека; характер и темперамент, преобладающие мотивы поведения и т.д. Результаты ис­следований в области общей психологии - фундаментальная основа развития всех отраслей и разделов психологической науки. В последующих главах дается представление об общих теорети­ческих принципах и важнейших методах психологии, характеризу­ются основные научные понятия психологии, при анализе которых авторы стремились показать ее важнейшие закономер­ности. Для удобства рассмотрения эти понятия объединяются в три основные категории: психические процессы, психические состоя­ния, психические свойства или особенности личности.

К психическим процессам обычно относят познавательные процессы: ощущения и восприятия как отражения непосредственно действующих на органы чувств предметов, раздражителей; память как возобновляющиеся отражения действительности; воображение и мышление как обобщенное и переработанное в сознании чело­века отражение свойств действительности, которые недоступны непосредственному познанию; эмоциональные процессы (возникно­вение чувств, их динамика в зависимости от удовлетворения потребности и т.д.). К психическим состояниям относятся проявле­ния чувств (настроение, аффекты), внимания (сосредоточенность, рассеянность), воли (уверенность, неуверенность, мышления (со­мнение) и т.д. К психическим свойствам, или особенностям, лично­сти относят качества его ума, мышления, устойчивые особенности его волевой сферы, закрепившиеся в характере, темпераменте, спо­собностях; укоренившиеся и вновь возникающие побуждения дейст­вовать определенным образом, свойства чувств (вспыльчивость, сентиментальность) и т.д.

Разделение всех проявлений психики на указанные три кате­гории весьма условно. Понятие «психический процесс» подчерки­вает процессуальность, динамику факта, устанавливаемого психо­логией. Понятие «психическая особенность», или «психическое свойство», выражает устойчивость психического факта, его за­крепленность и повторяемость в структуре личности. Один и тот же психический факт, например аффект, т.е. бурная и кратковре­менная эмоциональная вспышка, с полным правом может быть охарактеризован и как психический процесс (поскольку в нем выражена динамика развития чувств, выявлены последовательно сменяющие друг друга стадии), и как психическое состояние (поскольку он представляет характеристику психической деятель­ности за определенный период времени), и как проявление пси­хических особенностей человека (поскольку здесь обнаруживается такая черта личности, как вспыльчивость, гневливость, несдержанность).

Наиболее правильный путь рассмотрения основных вопросов общей психологии открывает принцип развития личности в ее общении и деятельности. Именно он должен быть основой для изложения общей психологии. Он выдвигает на первый план исследование личности в общении и деятельности и анализ их важнейших проявлений; рассмотрение познавательной, эмоцио­нальной и волевой сферы личности и деятельности человека.

Братусь Борис Сергеевич —

доктор психологиче­ских наук, член-кор­респондент Россий­ской Академии об­разования, профес­сор факультета пси­хологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Постоянный автор нашего журнала.

ПСИХОЛОГИЯ - НАУКА О ПСИХИКЕ ИЛИ УЧЕНИЕ О ДУШЕ?

Кто же не знает, что "психология" в переводе с греческого есть "уче­ние о душе"? Однако каждый, решившийся углубиться в психологиче­ские сочинения и учебники с целью узнать нечто о душе человече­ской, будет разочарован и озадачен: не только знаний и размышле­ний, но и самого-то слова "душа" он в них, практически, не найдет. Коллизия эта обнаружилась уже давно — на заре становления науч­ной психологии. Так, в 1916 году С. Л. Франк с горечью констатиро­вал: "Мы не стоим перед фактом смены одних учений о душе другими (по содержанию и характеру), а перед фактом совершенного устране­ния учений о душе... Прекрасное обозначение "психология" — учение о душе — было незаконно похищено и использовано как титул для со­всем иной научной области".

Исчезновение души из психологии вызывало недоуменные толки и в религиозной среде. А. Ф. Лосев вспоминает о своих беседах с епи­скопом Феодором, бывшим до октябрьского переворота 1917 года ре­ктором Московской Духовной академии. Вот один из рассказов епи­скопа Феодора А. Ф. Лосеву: «В Академию приезжал митрополит Макарий, выразил желание посетить занятия. С дрожью в руках даю ему расписание. Что выберет?... Выбирает — "психология". Я ахнул. Психологию ведет профессор Павел Петрович Соколов. Владыко ду­мал — будут говорить о душе, что-то важное. Пришел, сидит, слуша­ет. Ну, во-первых, душа набок, никакой души нет, мы изучаем явле­ния психики, вульгарный материализм. Сегодняшняя лекция — так­тильные восприятия. И пошел — булавочки, иголочки, рецепторы, ощущения. Проводит опыты, вызывает студентов. И так вся лекция. Вышли. Смотрю, митрополит идет с поникшей головой, серое лицо. "Владыко святый! — говорю ему, — я вижу, что у Вас неблагоприят­ное впечатление... И как он смел при Bac излагать всю эту_пакостъ! А знает, что Вы_его начальство!" "Да, да... я убогий, не понимаю...", — говорит' Макарий. —- "А тут и понимать нечего! Все вздор!" Так и по­шел митрополит оскорбленный, огорченный; я не смог его утешить».

Итак, в начале XX века потеря психологией души рождала споры, недоумения, сожаления. Ныне же — столетие спустя — положение давно стало рутинным, привычным и, практически, никого из психо­логов уже не задевает, не тревожит, что их наука, вопреки своему на­званию, вовсе не о душе человеческой. Но если профессиональные психологи уже вполне смирились и вытеснили, забыли исходное на­значение своей науки, то люди со стороны (как раньше говорили "публика") по-прежнему обманываются словом и ждут от психологов прояснений, глубин, откровений именно о душе человеческой.

С этим ощущением, ожиданием идут на психологические факультеты и мно­гие абитуриенты, которым предложат много ценных и важных кур­сов, не продвигающих, однако, к постижению тайн души человече­ской. Постижение этих тайн ищущий найдет не в психологии, а в худо­жественной литературе, жизнеописаниях, но прежде всего — в бого­словских трудах, сочинениях подвижников, святых отцов Церкви. Это другой полюс, другой язык, другая глубина. Неслучайно поэтому от­ношение церковных кругов к научной психологии, равно как и отно­шение психологов к поучениям и откровениям о душе, остаются весь­ма напряженными. Психологи сознательно отторгают богословски-ориентированные размышления на том основании, что они не стыку­ются, не совместимы с наукой, требованиями объективности исследо­вания, его экспериментальной проверки, повторяемости и др. Бого­словы, напротив, продолжают видеть в психологии заведомо ложную попытку ограничить, описать внутреннюю жизнь человека средства­ми экспериментальной науки.

Оба взгляда — со стороны психологов на богословие и со сторо­ны кругов церковных на психологию — при всем их, казалось бы, кардинальном, радикальном различии ведут, выводят к одному — раз­воду, разведению двух сфер, берегов, утверждению невозможности какого-либо их соединения, встречи, сопряжения, — утверждению, тем самым, неизбежности жить порознь, стараний не замечать, игно­рировать другую сторону.

И, надо сказать, что так оно, действительно, спокойнее: убирают­ся лишние раздражители, неуютные вопросы. Спокойнее — да, но да­вайте спросим, а хорошо ли, правильно ли будет так жить?

Недавно я участвовал в конференции Богословского Свято-Тихо­новского института, где на одной из секций развернулась острая дискус­сия по проблеме преподавания психологии в духовных образовательных учреждениях и прозвучал весь спектр мнений — от принятия до полно­го отвержения психологии. Одному из поборников такого отвержения, который говорил, что всякая научная психология есть "заблуждение бесовское" и нужна лишь православная аскетика и святоотеческое учение "о душе, был задан вопрос из зала: "Если за помощью обращается мать наркомана, что надо делать?" Ответ был таков — воцерковлять сына. Ответ, с христианской позиции, конечно, верный, но подразумевающий в данном случае некий путь, процесс, предшествующий самому воцерковлению, без которого последнее не состоится, ибо человек может просто погибнуть физически. Напомню, что средний возраст приобще­ния к наркотикам в нашей стране 13-15 лет, и согласованные действия в борьбе с этой бедой немыслимы без учета данных психологии — возрастной, педагогической, клинической, общей.

Наркомания — лишь одна аварийная ситуация нашей Родины, а таких аварийных ситуаций, где нужны психологические знания и уме­ния, к сожалению, слишком много. Я уже не говорю о всей техниче­ской стороне жизни, в которой принимает участие психология: ведь большинство сбоев, катастроф на производстве, транспорте, приводя­щих, порой, к чудовищным последствиям, происходит не из-за поло­мок оборудования или инженерных огрехов, а из-за ошибок человека, несостыкованности с психологией его восприятия, памяти, эмоцио­нальной сферы, оперативного и стратегического мышления. И вооб­ще, когда мы говорим о психологии, надо помнить, что к сегодняшне­му дню накоплен огромный массив достоверных знаний, результатов многих экспериментов и теоретических выводов о том, как человек" ощущает, видит, слышит, как" он воспринимает, мыслит, действует!"[1]

Следует вообще признать, что психология к сегодняшнему дню стала фактом современной культуры, который мы уже не можем "вы­честь" из нее, равно как из таких важнейших конкретных областей как педагогика, воспитание, образование, техника, информация. Дру­гое дело — как отнестись к тому, что занявшая столь значимое место психология "потеряла душу" и есть ли пути обретения ею души?

Поиск ответа на вопрос надо начать, на наш взгляд, с прояснения того, что подразумевается сегодня под самим термином "психология". Совершенно очевидно, что термин трактуется однозначно. Не беря всех возможных значений, выделим два основных русла понимания. Те, кто испытывает настороженность и недоверие к науке как типу позна­вательной деятельности, понимают психологию прежде всего в перво­начальном значении как слово о душе и, поскольку современная психо­логия о душе не говорит, то, следовательно, она плоха, "неправильна", не нужна и даже вредна. Те же, кто находится на стороне научного по­знания, понимают психологию иначе — как науку о психическом отра­жении мира, о психических функциях и процессах, об особом аппарате мышления, памяти, внимания, эмоций и т. п., который можно адекватно изучать в экспериментальных, опытных исследованиях.

Итак, в одном случае психология понимается как учение о душе, или душесловие. Практическое применение такого подхода относится к области душепопечения, целью которого в богословском, церков­ном понимании является спасение души (человека), сотериологическая направленность действия. Понятно, что главенствующей здесь стано­вится аскетика, и так понимаемая психология — ступень ее.

Во втором случае, когда мы говорим о науке и ее прикладных аспе­ктах, уместна другая пара: учение, или наука о психике, с одной сторо­ны, и психотерапия, психокоррекция как "починка" психического аппа­рата, — с другой. Здесь цели, методы, основания уже качественно иные. "Психика" — это ведь не "душа". И чтобы понять различие, не надо специально получать особого богословского или психологическо­го образования. Интуитивно это понятно, даже очевидно каждому. На одном из общих семинаров моя коллега, профессор Г. А. Цукерман на­глядно показала это в следующем опыте. Она предложила собравшейся аудитории мысленно заменить слово "душа" на слово "психика" в при­вычных выражениях типа: "я в нем души не чаю", "мы живем душа в душу", "у нас царит теплая душевная атмосфера". Реакцией зала было оживление и смех. Действительно, никто, даже в порядке оговорки, не спутает, не скажет — "я в нем психики не чаю", "мы живем психика в психику", "у нас царит теплая психическая атмосфера".

Если мы так проясним, разведем термины и соответствующие терминологические, понятийные ожидания, то многие накопившиеся недоразумения начнут рассеиваться. В самом деле: ведь от того, что психика это не душа, значимость ее изучения не уменьшается, психи­ческие процессы и функции не упраздняются. Равно как не упраздня­ются задачи их "починки", коррекции, терапии в случаях отклонений и поломок. Вместе с тем понимание принципиальной двойственности термина хоть и многое объясняет, но не устраняет ощущения неудо­вольствия, желания как-то соединить два значения, две, по сути, раз­ные психологии — и как "слово о душе" и как "науку о психике". Од­нако возможно ли такое?

Обратимся теперь для дальнейшего прояснения к самому понятию "душа". Здесь также придется констатировать отсутствие однозначно­го толкования. Например, в "Полном церковно-славянском словаре" приводится множество толкований, среди которых душа есть 1) "начало жизни чувственной, общее человеку и бессловесным животным"; 2) "самая жизнь,...то, чем человек живет, пропитывается"; 3) "сам че­ловек"; 4) "духовная часть существа человеческого, противополагае­мая чувственной или телу";

5) "начало жизни, помышлений, ощуще­ний и желаний собственно человеческих, которые берутся иногда от­дельно от души и одни от других"; 6) "начало мысленной и умственной жизни"; 7) "желание, воля, дух, бодрость, самочувствие; образ мыслей, чувствований и самой жизни"; 8) "тело, чрево, аппетит, наружный вид, внешнее состояние"; 9) "умерший или мертвое тело, труп"; 10) "серд­це"; 11) "существо живое, дышащее" и др.

Посмотрим на этот, далеко еще не полный перечень значений и зададимся вопросом — что может быть здесь объектом науки (в част­ности, научной психологии), а что требует иных, нежели научные, спо­собов познания. На наш взгляд, единственным пунктом, на который опытная наука не вправе претендовать, является пункт четвертый — душа как духовная часть существа человеческого, ибо здесь действу­ют законы уже качественно другого порядка, уровня. Однако все ос­тальные пункты открыты психологическому исследованию, а некото­рые прямо и непосредственно обращены к психологической науке. Это и изучение начала жизни чувственной, общей с животными, изучение помышлений, ощущений, желаний, которые — очень важное замеча­ние — "берутся иногда отдельно от души и одни от других", т. е. суще­ствуют и правомерно могут рассматриваться как относительно само­стоятельные органы, процессы, составляющие (объединенные в) осо­бый, отдельный аппарат или область. Именно этим, а ничем иным и занималась классическая психология, именно эта область стала назы­ваться психикой в противовес душе, понимаемой, в основном как ду­ховное начало. Иными словами, в дихотомии "тело — душа" психика как объект психологии заняла место между душой и телом, покрывая как часть телесности (или, по точному выражению профессора В. И. Слободчикова, "область ошютнения психического" — психофизиоло­гия), так и часть области, относимой к душе (психические процессы — мышление, память, восприятие, эмоции и др.).

Говоря о дихотомии "тело — душа", мы имеем в виду одну из наи­более принятых и старых классификаций человеческого состава, подра­зумевающую в свою очередь многозначное понимание души, признание разных ее уровней и спектров. Но не менее почтенна по возрасту, зна­чима и распространена другая классификация — тримерия "тело — ду­ша — дух". Эти подходы не противоречат друг другу. Дух — как гла­венствующее, определяющее подразумевается и в первом подходе, вхо­дя в состав души. Во втором же — он специально выведен и назван как особый уровень. В. Даль пишет о слове "дух": "Относя слово это к че­ловеку, иные разумеют душу его, иные же видят в душе только то, что дает жизнь плоти, а в духе высшую искру Божества, ум и волю, или же стремление к небесному".[2]

Понятно, что при последнем (тримерном) подходе психология мо­жет в своих исследованиях претендовать едва ли не на всю область ду­шевного. Вообще, если термин "душа" лишь с достаточными трудно­стями и оговорками, как мы видим, сопоставляется, соотносится с тер­мином "психика", то между терминами "душевный" и "психический" такого расстояния и напряжения уже нет. В цитированном выше "Полном церковно-славянском словаре" "душевный" понимается как "имеющий душу животную; живой, дышащий; живущий по началам мира чувственного; происходящий от души, искренний; руководствую­щийся в мышлении началами естественными, следующий поврежденному разуму, — в противоположность внушениям Духа Святого"[3]. Ду­шевное здесь фактически отождествляется с психическим (естествен­ным, идущим от естества) и противопоставляется духовному (внушен­ному Духом Святым).

Такое разделение, противопоставление может приводить (и весьма нередко приводит) к утверждению, что, раз психологический подход "недуховен", то, значит, для христианства и неприемлем. Отвечая на это, современный православный богослов пишет: "В этом утвержде­нии есть известная доля правды, ибо "психологический" буквально оз­начает "душевный". Христианство же раскрывает человеку мир духов­ный и те законы взаимодействия с миром душевным, от исполнения которых зависит возможность обретения полноценной жизни во Хри­сте. Психология как наука занята изучением исключительно психиче­ского, т. е. душевного мира человека, изучением различных механиз­мов взаимодействия тех или иных душевных проявлений.

Все сказанное позволяет, на наш взгляд, по-иному — более строго и взвешенно — подойти к расхожему мнению о "потере" души науч­ной психологией. Если придерживаться дихотомии "тело — душа", то "потеряла" она (т. е. абстрагировалась, вывела из рассмотрения, уче­та, подразумевания) не душу целиком, а часть ее, но — главную и оп­ределяющую. Если же перейти к тримерии, то "потерянным" оказы­вается дух и те связи, отношения, которые соединяют его с душой и телом. Так или иначе можно констатировать, что "душа" при изуче­нии ее учеными обернулась для них "психикой", т. е. редуцирован­ным пространством, из которого вычли метафизическое измерение и свет высшего смысла.

И надо ясно понять, что это произошло не вдруг, не по чьему-то злому умыслу, а вследствие долгой и сложной истории, в которой уче­ные стремились все более точно и строго подойти к исследованию ду­ши, сделать его отвечающим требованиям опытной науки. Но чем сильнее и успешнее они стремились к выражению точности и строго­сти, тем больше удалялись от невыразимого, неуловимого в опыте, т. е. от сокровенности души — в сторону психики.

Это происходило, по сути, неизбежно: ведь точно, объективно, отстраненно можно было изучать, конечно же, не душу как таковую, а её явления, проявления. При этом многие ученые, в частной жизни ос­таваясь людьми верующими, отнюдь не отрицали существования бес­смертной души, но принципиально разводили это со своими научными занятиями. Основатель отечественной научной психологии Г. И. Чел-панов писал в 1888 году: "Хотя психология, как обыкновенно принято определять ее, и есть наука о душе, но мы можем приняться за изуче­ние ее "без души", т. е. без предположений о сущности, непротяженно­сти её и можем держаться в этом примера исследователей в области физики". Думаю, что Г. И. Челпанов неслучайно поставил слово "без души" в кавычки, ибо разумел всю условность, относительность ска­занного, подразумевающую не вообще душу, а ее главную метафизи­ческую составляющую, от которой предлагал абстрагироваться ради её же точного, опытного (по примеру физики) изучения.

Итак, психология была отделена от души, но отделена по перво­началу условно, как некоторое вынужденное условие начала науч­ной работы, для которой требовался идеальный, а не реальный объ­ект, — в данном случае душа без метафизических атрибутов непро­тяженности, бессмертия, связи с Богом. Беда и драма дальнейшего развития психологии состояла в том, что условность, временное до­пущение отвлечения от души стало в дальнейшем постоянным и безусловным. И вся психология стала без оглядки строиться так, словно сокровенной души и нет вовсе. Ученые перестали себе отдавать отчет, что они исследуют вторичное — явления, проекции души, но не душу как таковую. В результате эти явления, проявления, проекции, тени стали главными, "все объясняющими". А с началом эры атеизма и уходом личной веры ученых некогда принятое и в из­вестных пределах эвристически ценное допущение было забыто окончательно и душа растворилась, исчезла из психологических пи­саний, ушла из научного лексикона и внимания в тень. Более того — для многих сама стала тенью, продуктом явлений психики. К сожа­лению, это не гипербола, а реальность современной психологии, вот как, например, определена душа в "Психологическом словаре" — "понятие, отражающее исторически изменявшееся воззрение на пси­хику человека и животного". Так душа стала тенью тени, и эти сумерки стали действительностью психологии.

Случившееся не могло не привести к ряду серьезных и опасных последствий. Укажем лишь на одну проблему. Это проблема нормы, нормального развития человека. Критерием определения нормы стал психический, порой психофизиологический уровень развития, харак­тер самого функционирования психики, ее адаптивность, приспособ­ленность к миру, степень широты и качества удовлетворения потреб­ностей и т.п. Образно говоря, стало главным, не куда человек стре­мится идти, а правильна ли и хороша ли его походка; не о чем он ду­мает, куда направляет свои мысли, а эффективно ли работают его мыслительные процессы; не о чем он памятует, а какое количество единиц информации обрабатывает и запоминает. Разумеется, и, это на­до еще раз повторить, — нельзя сколь-нибудь принежать значимость этого функционирования, значимость аппарата психики, открытых учеными законов развития памяти, восприятия, мышления, эмоций и т.д. Но если это ставить во главу угла — не как средство, а как саму по себе цель развития, то жизнь человека теряет высшее измерение и редуцируется, сводится лишь к психическому процессу. Ставшая "те­нью тени" душа перестает освещать психику, быть для нее источни­ком света Христова, и немудрено, что в этих потемках легко осту­питься, спутать добро и зло, не заметить черты между ними, посколь­ку действия в сторону того и другого могут осуществляться с помо­щью одних и тех же структур и способов функционирования психофи­зического и психологического аппарата. И если эти структуры, спосо­бы, формы эффективны, успешны, приносят удовлетворение, повы­шают самооценку, хорошо адаптируют к миру сему, — то они призна­ются нормальными, вне зависимости от того, к пользе или ко вреду души ведут осуществляемые действия и проявления. Воистину, "ес­ли свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма", и "какая польза человеку, что он приобретет весь мир, а душе своей повредит?"

Дата добавления: 2015-05-09