Восстание масс. Роли к ultima ratio. Слитком хорошо мы видим это теперь, когда «прямое действие» опрокидывает поря- док вещей и утверждает силу как prima ratio 9

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

роли к ultima ratio. Слитком хорошо мы видим это
теперь, когда «прямое действие» опрокидывает поря-
док вещей и утверждает силу как prima ratio ⁹, а в дей-
ствительности — как единственный довод. Это она ста-
новится законом, который намерен упразднить оста-
льные и впрямую диктовать свою волю. Это Charta
Magnus ¹⁰ одичания.

Нелишне вспомнить, что масса, когда бы и из каких
бы побуждений ни вторгалась она в общественную
жизнь, всегда прибегала к «прямому действию». Види-
мо, это ее природный способ действовать. И самое
веское подтверждение моей мысли — тот очевидный
факт, что теперь, когда диктат массы из эпизодичес-
кого и случайного сделался повседневным, «прямое
действие» стало узаконенным.

Все человеческие связи подчинились этому новому
порядку, упразднившему «непрямые» формы сосуще-
ствования. В человеческом общении упраздняется «во-
спитанность». Словесность как «прямое действие» об-
ращается в ругань. Сексуальные отношения сводят на
нет свою многогранность.

Грани, нормы, этикет, законы писаные и неписаные,
право, справедливость! Откуда они, зачем такая усло-
жненность? Все это сфокусировано в слове «цивили-
зация», корень которого — civis, гражданин, то есть,
горожанин,— указывает на происхождение смысла.
И смысл этого всего — сделать возможным город, со-
общество, сосуществование. Поэтому, если вглядеться
в перечисленные мной средства цивилизации, суть ока-
жется одна. Все они в итоге предполагают глубокое
и сознательное желание каждого считаться с остальны-
ми. Цивилизация — это прежде всего воля к сосущест-
вованию. Дичают по мере того, как перестают счи-
таться друг с другом. Одичание — процесс разобщения.
И действительно, периоды варварства, все до едино-
го,— это время распада, кишение крохотных сооб-
ществ, разъединенных и враждующих.

Высшая политическая воля к сосуществованию воп-
лощена в демократии. Это первообраз «непрямого
действия» доведший до предела стремление считаться
с ближним. Либерализм — правовая основа, согласно
которой Власть, какой бы всесильной она ни была,
ограничивает себя и стремится, даже в ущерб себе,

сохранить в государственном монолите пустоты для
выживания тех, кто думает и чувствует наперекор ей,
то есть наперекор силе, наперекор большинству. Либе-
рализм, и сегодня стоит об этом помнить,— предел
великодушия: это право, которое большинство уступа-
ет меньшинству, и это самый благородный клич, ког-
да-либо прозвучавший на земле. Он возвестил о реши-
мости мириться с врагом, и, мало того, врагом слабей-
шим. Трудно было ждать, что род человеческий
решится на такой шаг настолько красивый, настолько
парадоксальный, настолько тонкий, настолько акроба-
тический, настолько неестественный. И потому нечего
удивляться, что вскоре упомянутый род ощутил про-
тивоположную решимость. Дело оказалось слишком
непростым и нелегким, чтобы утвердиться на земле.

Уживаться с врагом! Управлять с оппозицией! Не
кажется ли уже непонятной подобная покладистость?
Ничто не отразило современность так беспощадно, как
то, что все меньше стран, где есть оппозиция. Повсюду
аморфная масса давит на государственную зласть
и подминает, топчет малейшие оппозиционные ростки.
Масса — кто бы подумал при виде ее однородной ску-
ченности! —не желает уживаться ни с кем, кроме себя.
Все, что не масса, она ненавидит смертно.

Дата добавления: 2015-05-09