Географической мысли

Развитие

В области географической теории, как и в прочих сферах культуры, византийская научная мысль обнаруживает прямую зависимость от античной традиции. Античная география прошла тысячелетний путь развития, имела целый ряд важнейших достижений, которые оказались в IV—V вв. в распоряжении ранневизантийских географов.

Безусловно, главным завоеванием античной географической мысли было представление о Земле-шаре. Мысль о шарообразности Земли, по-видимому, была впервые сформулирована в V в. до н. э., возможно, Парменидом или пифагорейцами, развита Евдоксом Книдским (ок. 406— 355 до н. э.) и нашла полное выражение в работах Платона и Аристотеля. Прежде всего, благодаря трудам этих двух крупнейших философов античности она стала достоянием раннесредневековой космогонической теории.

В то же время в античной науке существовало не менее стойкое представление о Земле как о плоском диске, идущее от Гекатея из Милета (ок. 546—480 до н. э.) и Демокрита и развитое в работах Эфора и Ктесия (IV в. до н. э.). Однако исследования географов этого направления были гораздо хуже известны в раннее средневековье, и идеологи христианства, придерживавшиеся плоскостной теории, исходили в своих умозаключениях не из трудов античных классиков, а из Библии.

В связи с идеей земной шарообразности стоит теория природной широтной зональности, сопутствовавшая античной науке на всем протяжении ее развития (начиная, видимо, с Евдокса Книдского). В общих чертах смысл ее в том, что земной шар делится в широтном направлении на ряд тепловых поясов. Как правило, считалось, что поясов этих — пять: северный холодный, северный умеренный, центральный жаркий, южный умеренный и южный холодный. Лишь оба умеренных пояса приспособлены для жизни людей: в холодных поясах царит слишком большая стужа, в срединном жарком — ужасный зной. Именно поэтому никто из жителей северного умеренного пояса, где была расположена древняя ойкумена, не побывал в южном. Однако в южном умеренном поясе также имеется населенная земля, где живут «антиподы». Гипотеза о земле антиподов стала в дальнейшем предметом дискуссий в раннесредневековой науке.

Античная география сформулировала понятие широты и долготы и умела определять местоположение точки на земной поверхности. Античные географы предпринимали попытки установить размеры Земли и от-{432}дельных крупных географических объектов (областей, островов и т. д.). Колоссальный античный опыт в области прикладной географии был обобщен Клавдием Птолемеем, чьи труды пользовались в раннее средневековье огромной популярностью как на западе, так и на востоке Средиземноморья. На них базировалась система средневекового обучения географии.

К сказанному необходимо добавить, что античная география установила и обобщила множество конкретно-географических реалий, связанных с местоположением различных земель и стран, направлением морских течений, тектоническими процессами, изменяющими форму земной коры, и т. д. Таким образом, географическая наука накопила к IV—V вв. значительный потенциал теоретического и конкретно-прикладного знания. Часть этого сложного комплекса географических идей, гипотез и фактов оказалась в распоряжении ранневизантийских географов и послужила основой для их собственных научных построений. Однако их теоретический арсенал не исчерпывался унаследованной от древности географической традицией.

Решающую роль в формировании раннесредневековой географической теории сыграли представители латинской и греческой патристики. В этой сфере, как и во всех иных, их главным исследовательским методом стада экзегеза — толкование Священного писания. Естественно поэтому, что содержавшиеся в Библии географические положения и выводы предопределили как особый интерес экзегетов к определенным аспектам географической проблематики, так и их основные теоретические заключения.

Следует отметить, что Библия не содержит сколько-нибудь определенной географической концепции и позволяет составить лишь самое общее и суммарное представление об устройстве мироздания. Так, в Ветхом завете часто (хотя и не повсеместно) земля предстает плоским кругом, ограниченным куполообразным небесным сводом. Впрочем, из некоторых высказываний следует, что земная плоскость имеет концы (т. е. она — не круг), а небо зиждется на опорах и столпах, но не лежит непосредственно на земле. По форме небо напоминает шатер (скинию) или тонкую ткань, распростертую над землей (новое противоречие!). При этом, говоря о небесах, Библия использует два термина — ορανός и στερέωμα — и, очевидно, имеет в виду два разных неба. Нижнее — στερέωμα — «Твердь небесная». На ней снизу крепятся светила, ее противоположная плоскость служит дном небесного моря. Верхнее небо — ορανός — крыша своеобразного двухэтажного здания, которое образует Вселенная. Впрочем, во втором Послании к коринфянам у апостола Павла есть упоминание и о третьем небе.

Воды, сосредоточенные над «твердью небесной», проливаются на землю в виде дождя через особые окна. Однако в другом месте говорится об облаках, как о хранилище воды. Земные же воды окружают всю сушу, но не способны ее затопить.

Протяженность земли и высота небес недоступны человеческому уразумению. В Ветхом завете декларируется принципиальная невозможность для человека установить их размеры, что заставляло в дальнейшем христианских богословов скептически воспринимать попытки античных ученых вычислить длину и ширину ойкумены.

Писание содержит несколько конкретно-географических постулатов, оказавшихся в центре внимания раннесредневековой географии. Это ут-{433}верждение о том, что в середине земли находится Иерусалим, указание о земном местоположении Рая и о четырех райских реках: Тигре, Евфрате, Геоне и Фисоне, а также краткие и смутные упоминания о народах Гоге и Магоге. Перед христианскими географами вставали проблемы идентификации Геона и Фисона, разрешения противоречия между определением Тигра и Евфрата как райских рек и тем фактом, что все их течение от истоков до, устья было хорошо известно ученым средневековья, наконец проблемы локализации Рая и места обитания Гога и Магога.

Сказанным в основном исчерпывается содержащийся в Библии географический и космологический материал. Его крайняя противоречивость и фрагментарность предоставляли экзегетам широкие возможности для дискуссий, и не случайно раннехристианские географы с одинаковым успехом подкрепляли библейскими цитатами взаимоисключающие суждения. В то же время именно Библия заставила большинство деятелей патристики принять некоторые космогонические догмы (например, о двух небесах), не связанные с античной традицией и не вытекающие из непосредственного опыта, а также отвлекла интеллектуальные силы теоретиков географии на решение надуманных псевдогеографических проблем.

Бóльшая часть памятников, в которых христианские богословы разрабатывают проблемы космогонии — это «Гексамероны». т. е. комментарии к 1-й Книге Бытия («Шестодневу»). Приводимое в ней описание творения мира богом, весьма темное и непоследовательное, ставило перед комментаторами задачи доработки, доведения до конца, воссоздания картины мироустройства. С другой стороны, «Шестоднев» был единственной частью Библии, дававшей христианскому мыслителю повод поразмыслить об этих важнейших научных и философских проблемах. Неудивительно, что «Гексамероны» составили целый жанр богословской литературы и создавались с III по XVII в. в большинстве христианских стран (в настоящее время известно около 125 «Гексамеронов»). Однако расцвет жанра пришелся на время Поздней Римской империи и раннего средневековья (III—VI вв., на Востоке — до VIII в.), когда были написаны десятки «Гексамеронов» под самыми разными названиями («Гомилии на „Бытие“», «Комментарии к „Шестодневу“», «О творении мира» и т. д.) 1. В многочисленных иных произведениях патристики встречаются лишь частные высказывания по вопросам космогонии.

На протяжении IV—VII вв. в восточно-христианском богословии сложились две основные космогонические школы, которые ориентировочно можно обозначить как антиохийскую и каппадокийско-александрийскую. Их отличия определялись степенью зависимости от античного наследия (очень сильной в Александрии, незначительной в Сирии) и привязанностью богословов этих школ к разным методикам экзегезы: буквалисти-{434}кой у антиохийцев, аллегорической у египтян, и частично у каппадо-

Олицетворение Индии. Блюдо, 520—530 гг

.Стамбул. Археологический музей

кийцев.

Все без исключения представители антиохийской школы отвергали теорию шарообразности земли и считали ее плоской. Так, о Феодоре Мопсуэстийском Иоанн Филопон сообщает (III, 9, 10), что он представлял себе мир в виде рассеченного по оси цилиндра, так что в основании его находился плоский четырехугольник, длина которого была больше ширины. «Края неба», по мнению Феодора, лежали на земле. Противником учения о Земле-шаре называет патриарх Фотий Диодора Тарсского (PG, t. 103, col. 837). Идею сферичности земли отвергал в своих гомилиях {435} Иоанн Златоуст (PG, t. 52, col. 507). Ефрем Сирин (t. I, р. 121) считал землю плоским кругом (не прямоугольником, как большинство антиохийцев). С ним солидаризировался и Равеннский Аноним VI в. (р. 1—12).

Для теологов антиохийской школы признание земли плоской исключало идею ее вращения. О небе-скинии, лежащем на земле, как шапка, писал Диодор Тарсский (PG, t. 33, col. 837). Неизвестный малоазийский богослов IV в., обычно именуемый Псевдо-Кесарием, вновь напоминал читателям библейскую цитату о том, что небо распростерто над землей, как шатер. Но поскольку шатер не может быть распростерт над вращающейся основой, земля должна быть неподвижной. Отсюда следует, что небо имеет начало и конец и опирается о землю (PG, t. 38, col. 964). Последнее соображение содержит отрицание сферичности небес — положение, принципиально важное для антиохийских богословов. Примыкавший к ним в этом вопросе Лактанций пояснял, что если считать небо сферическим, то необходимо признать таковой и землю, «ибо невозможно, чтобы не было шарообразным то, что заключено в шаре» (De opificio Dei, III, 24).

Идея шарообразности земли была близко связана с важнейшей для античной географии концепцией существования антиподов. Тот же Лактанций прямо заявлял, что если земля — шар, то на противоположной ее стороне должны существовать горы, реки, поля, моря, звери, люди. Принять эту точку зрения — значит согласиться с тем, что существуют люди, которые ходят вверх ногами, кусты и деревья, растущие наоборот, моря и горы, висящие в воздухе, снег и дождь, падающие вверх. Кроме того, плоская форма земли согласуется с Писанием (Ibid.). Аргументацию Лактанция, направленную против антиподов, повторил в дальнейшем Косьма Индикоплов.

Все антиохийские богословы, за исключением Иоанна Златоуста, были уверены в существовании нижнего неба, расположенного под верхним и служащего для поддержания небесных вод. Весьма характерны в этом плане соображения их общего учителя Феофила Антиохийского (II в.). Он писал, что «твердь небесная» отличается от собственно небес: это небо, видимое человеческому глазу. Над ним находится вода, которая в виде дождя и росы выпадает на землю. Антиохийцы полагали, что «твердь небесная» состоит из воды, иногда отмечая, что это — отвердевшая вода 2.

Представление о плоской земле и распростертом над нею в виде шатра небе ставило перед антиохийскими и сирийскими экзегетами важную проблему: куда исчезает Солнце на ночь, пройдя свой путь с востока на запад, и как утром оно вновь оказывается на востоке? Мысль о том, что Солнце освещает противоположную сторону земли, исключалась антиохийской концепцией мироздания. Так впервые появляется в богословской географической литературе идея о высоких горах на севере земной плоскости. Заслоненное ими Солнце возвращается ночью с запада на восток, проходя свой путь близко к земной поверхности и невидимо для людей. О двух огромных кристаллических горах на крайнем севере говорил Ефрем Сирин (t. I, р. 121). Псевдо-Кесарий, проявляя на редкость узкий географический кругозор, считал, что эти горы расположены на севере Каппадокии (PG, t. 103, col. 904). В данном случае идеи антиохийцев странным образом перекликались с античной традицией, идущей еще от Анаксимена и утверждавшей, что земной диск приподнят к северу и опу-{436}щен к югу. Мысль о Солнце, прячущемся за горами, привлекала в дальнейшем многих средневековых географов.

Привязанные к буквальному истолкованию Писания, представители антиохийского богословского направления воспринимали библейское «собрание вод», как единый океан. Этот океан, по их мнению, омывал землю со всех сторон. У Ефрема Сирина он окружает землю, «как стена — город» (t. I, р. 121). У Псевдо-Кесария он «по кругу опоясывает землю» (PG, t. 38, col. 932). Феодорит пишет о море, охватывающем всю сушу, которое одни зовут Океаном, другие — Атлантическим морем (PG, t. 80, col. 93). В этом вопросе с антиохийцами были солидарны и многие западные богословы (Амвросий, Августин).

До начала V в. космогонические представления антиохийских и сирийских теологов не были закреплены и выражены в виде целостной системы. Своеобразный итог предшествующему развитию антиохийской космогонии подвел Севериан из Габалы.

О нем известно немного. Лишь один период его жизни — конец IV — первые годы V в.— отражен в источниках. К этому времени честолюбивый и энергичный, наделенный ораторским талантом и, видимо, довольно молодой Севериан оставляет небольшой городок Габала в Келесирии, где он был епископом, и приезжает в Константинополь, рассчитывая прославиться на проповедническом поприще. Действительно, очень скоро Севериан становится модным при дворе проповедником, а главное — доверенным лицом патриарха Иоанна Златоуста. Симпатии Златоуста к Севериану были настолько велики, что, уезжая с инспекционной целью в Эфес, патриарх оставил Севериана викарием константинопольскою престола. В эти дни сирийский епископ близко сходится с враждебным Златоусту окружением императрицы Евдоксии, разрабатывавшим планы низложения патриарха. Севериан видит себя преемником Златоуста. Естественно, что после возвращения Иоанна из Эфеса его отношение к малоазийскому выскочке резко меняется. Вскоре пустячная оговорка Севериана в одной из проповедей вызывает против него обвинение в ереси, и хотя дело удалось замять, патриарх предписывает Севериану немедленно отбыть к месту службы в Габалу. Спустя некоторое время настойчивые просьбы императрицы Евдоксии заставляют Златоуста пойти на формальное примирение с Северианом, но никогда в дальнейшем последний не пользовался сколько-нибудь заметным влиянием в столице. Неудивительна ненависть к Златоусту Севериана, активно способствовавшего в дальнейшем осуждению и изгнанию патриарха и ставшего одним из главных инициаторов преследований Иоанна после низложения. О жизни Севериана в более позднее время ничего не известно.

Главный труд Севериана — «Шесть речей о мироздании» (PG, t. 56, col. 429 sqq.). Севериан считает, что мир можно уподобить дому (вариант библейского шатра). Плоским полом этого дома является земля, поэтому вращение земли исключено. Дом этот — двухэтажный, и перемычка образована нижним небом, созданным богом на второй день творения под верхним небом первого дня. На нижнем небе покоятся верхние воды, которые необходимы для того, чтобы кристаллическая основа верхнего неба не растаяла под воздействием солнечных лучей. Эти воды, которые господь первоначально создал солеными, а затем опреснил, способны проливаться на землю, но, для блага людей, не сразу, а по капле, в виде осадков. Нижнее небо — совершенно плоское, и по обращенной к {437} земле его стороне ходит Солнце и другие светила (Севериан не дает ответа на вопрос, как же в таком случае выглядит грань неба и земли). По словам Севериана, свет обладает свойством стремиться только вверх, а не вниз, поэтому Солнце должно было бы освещать только небосвод, оставляя землю во мраке. Однако верхние воды отражают солнечный свет на землю. Суша на земле омывается океаном, на севере океан ограничен высокой стеной. Прячась за этой стеной, а также — за морскими волнами, Солнце проходит путь с запада на восток, чтобы утром вновь взойти над землей. Севериан полагал, что зимою Солнце садится ближе к юго-западу и восходит ближе к юго-востоку, поэтому ночью оно вынуждено проходить более длинный путь, и ночи становятся длиннее. Обратная картина наблюдается летом.

Такова в общих чертах космогоническая концепция Севериана из Габалы, который, по верному замечанию И. Целлингера, «впервые представил нашим глазам сирийскую ученую традицию в осязаемом и подробном виде» 3. Легко заметить, что во всех своих основных чертах она соответствует более поздней космогонической системе Косьмы Индикоплова.

Следует остановиться еще на одной черте, отличавшей антиохийскую школу. Стремясь к буквальному истолкованию Писания, экзегеты-антиохийцы с особой тщательностью «исследовали» географические вопросы, непосредственно вытекающие из Библии. Так, именно им принадлежит инициатива в разработке проблемы местонахождения Рая. Антиохийцы настаивали на исключительно земном существовании Рая, исходя из библейской фразы: «И насадил господь Рай в Эдеме на востоке» 4. Севериан из Габалы впервые теоретически обосновал это положение тем, что жизнь человека подобна движению светил от восхода до заката, и если светила всходят на востоке и садятся на западе, то и человек должен был выйти с востока (PG, t. 56, col. 479). Ефрем Сирин (t. III, р. 562—568) полагал, что Рай находится на острове в океане. Здесь чувствуется связь с античной теорией «Островов блаженных» 5.

По-видимому, наиболее распространенное мнение выразил, со ссылкой на Афанасия Александрийского зависящий от антиохийской школы Равеннский Аноним, заявив, что Рай находится в дальней Индии, ибо ветры доносят оттуда запах ладана (р. 14—15). Эта идея о местонахождении Рая была воспринята конкретной географией средневековья и нашла отражение в итинерариях и картах. От остальной суши Рай отделялся непроходимыми горами или пустыней, перейти которую человек не в силах. Равеннский Аноним отмечал, что даже великий Александр не смог ее преодолеть (р. 19).

Из четырех райских рек — Геона, Фисона, Тигра и Евфрата — две последние были хорошо известны. Геон большинство экзегетов иденти-{438} фицировало с Нилом, причем, как и в эпоху антично-

Мозаичная карта из с. Мадаба (Мадеба). VI в.

Дата добавления: 2015-05-09