Питання з історії, культури Давньoго Риму. 8 страница

Далее Господь, стяжав для нас блага во спа­сение, благодатные, духовные,— в духовном ли виде оставил их нам, и нам духовным ли только образом пользоваться ими повелевает?! Нет; и блага Свои благодатно-духовные благоволил Он заключить в вещественные сосуды, Божествен­ные Таинства, и пользоваться ими повелел нам видимо, телесно. Дух Святой непосредственно сошел только на Апостолов, — и, однако ж, видимо, в виде огненных языков, затем всем верующим благоволил Он преподаваемым быть чрез види­мые, вещественные посредства, Им же Самим чрез Апостолов учрежденные. Благодать воз­рождения подается чрез погружение тела в воду, благодать общения с Господом — чрез вкушение Тела Его и Крови, и проч. И все сокровища спа­сения, благодатные и духовнейшие, быв заключе­ны в вещественные сосуды, приемлются чрез те­ло. Тело соприкасается вещественному, сокрываю­щему в себе духовно-благодатное, и передает сие благодатно-духовное духу нашему, в котором приятелище и вместилище для того устрояется чрез духовные настроения.

Что далее предлежит нам, по приятии благо­дати? — Действовать,— и действовать видимо-телесно: поститься, молиться, милостыню тво­рить. Так заповедал Господь, и во исполнение сего повелел Апостолам завесть соответственные порядки между верующими, которые и ведутся доныне в Церкви.

Таким образом, ни благами спасения не мо­жем мы пользоваться как-либо лишь мысленно, ни содевать свое спасение — лишь духовно. То и другое посредствуется видимыми учреждениями, а с нашей стороны — телом и телесным действованием. Так благоволил устроить Сам Устрои­тель нашего спасения. Если помимо Его негде найти спасения, то те, которые мечтают достать себе спасение некако лишь мысленно — духовно, промечтают, а спасения не получат. Вообрази большую, широкую и глубокую реку. Чрез нее настроены мосты и устроены разные другие пере­правы — лодки, пароходы. Из тех, кому нужно переправиться на другую сторону, кто идет чрез мост, кто садится на лодку или пароход, и пере­правляются. Но вот явились мудрецы, которые, возмечтав, что им для переправы не нужны ни мосты, ни лодки, а что дух некий схватит их и перенесет, сели на берегу в сказанной уверенно­сти, и сидят не двигаясь, лишь с усмешкою по­сматривая на других, переправляющихся, как заведено, и обзывая их суетными. Попадут они когда-либо на другой берег? Конечно нет; так и просидят весь свой век. Точь-в-точь в таком находятся положении те, которые чуждаются Святой Церкви и всех ее спасительных учрежде­ний, Самим Господом установленных во спасение наше. Не видать им того берега, и не ступить на землю спасенных.

Слыхал ты про философию? Это такая наука, которая берет на себя все сущее подвесть под один обзор и объяснить так, чтоб оно в целом своем составе видно было как на ладонке. Хоть до этого ей никогда дойти не доведется; но в труде сем можно различать более правый и прямой путь от неправых. Прямой путь — изу­чать разные виды бытия существ, как оно прояв­ляется на деле, со всех сторон, ведать которые имеем мы естественное стремление; обобщать, делать наведения и, восходя все к более и более объемлющим воззрениям, стараться достигнуть до всеобъемлющего воззрения, объясняющего все сущее. Те, которые идут сим путем, доходят до положений очень ценных и важных как в обла­сти научной, так и для жизни. И все, что было и есть хорошего в философии, сим путем достигну­то. Но есть болезнь философских умов, в кото­рой философы, не соображаясь с фактами и частностями, как они есть на деле, хотят все построить из одного своего ума. — И строят. Что же выходит? Выходят философии такие, кото­рые действительности не отвечают и объяснять ее не объясняют, а напротив, затемняют. Эта бо­лезнь философов есть идеальничанье. Так вот, что есть идеальничанье в философии, то в жизни есть,— назовем применительно к сему, духовничанье — мечтательная надежда без особых тру­дов телесных достигнуть совершенства духовно­го какими-то одними мысленными путями. И там и здесь ничего прочного и действительно хоро­шего не выходит. Порождение их — мыльные пузыри. Духовничествующие с небрежением о внешно и видимо совершаемых трудах и делах, как установлено и ведется во Святой Церкви, суть такие же мыльнопузырники, как и идеа­листы.

Здравые духом, восприяв семя духовной жиз­ни, начинают обычно воспитывать ее и развивать посредством видимого, телесного действования. Вот смотри, как это бывает! — Некто сказывал о себе, что, «возжелав содевать свое спасение, я положил, говорит, сему делу прочное основание покаянием, исповедию и причащением. Затем на­чал трудиться в сем роде, как обычно все трудят­ся. Сознавая, что при другом многом надобно для сего и милостыню творить, я понуждал себя на это, но все отлагал и к делу не приступал. Наконец стал скорбеть, что не совладаю с собою. Обратился я со своею скорбию к одному благо­честивому человеку, — и он сказал мне: это от­того у тебя, что ты собираешься милостыню творить вдруг сотнями рублей. А ты положи сначала раздавать на милостыню по пятаку или гривне, всякий раз как бываешь в церкви. Я стал так делать, говоря себе: много ли это? — и раздавал положенное охотно. Когда прошло несколько времени, мне пришло желание разда­вать по стольку же всякий день; и я стал раз­давать. Потом подумалось, что воскресенье и праздники надо отличить, и я стал раздавать в эти дни побольше... Затем эта прибавка пере­шла и на другие дни, воскресенье же и праздни­ки отличились новою прибавкою. Так все росло и росло. Всякое упирание ногами при подании милостыни прошло и возродилось желание пода­вать и подавать,— и уже не бегаешь, бывало, случая к тому, а ищешь его. Теперь же, заключил он, я все готов бы раздать, если б не семья».— Видишь как?! Милостивость есть чисто духовное расположение, а как оно образовалось? Делами, которые видимо телом были совершаемы. Так и всякое другое духовное расположение утвержда­ется в сердце: терпение — частым перенесением обид и нужд, безгневие — частым подавлением гнева и восстановлением кротости,— и проч. И заметь, что только сим путем стяжанные ду­ховные расположения бывают непоколебимо прочны.

Так же и подвижничество образуется и утвер­ждается. Помнишь историю о святом Досифее? Святой Дорофей, которому он был поручен, же­лая научить его воздержанию в пище и постни­честву, сначала дал ему насытиться пищею вдо­воль; потом начал чрез небольшие промежутки понемногу умалять количество пищи, принятой в первый раз, и довел до того, что святой Досифей стал наконец довольствоваться самою малою малостию в пище. Так и сон доводят до малости желающие, и навыкают бдению, а от отдыха совсем отвыкают и весь день непрерывно пребы­вают в труде и напряжении сил, переходя от одного дела к другому. Мало-помалу сим путем доходят до навыка в беспоблажливости в отношении к телу и вообще ко всяким своим поже­ланиям. Беспоблажливость же себе есть основа подвижничества, когда она долгими опытами уко­ренится и станет потребностию духа.

Возьми наконец молитву. Как и она растет, крепнет и восходит на высшие степени совер­шенства? Не иначе как частыми и долгими тру­дами в совершении молитвословий. Начинают ходить в церковь, как кто может, — кто ко всем, кто к некоторым службам,— дома стоят не мало на молитве, неопустительно каждый день, то чи­тая молитвы, то своими словами молясь, со мно­гими поклонами, и кроме того, днем почасту полагают в сердце своем восхождения к Богу, — и таким образом все более и более возгревают в себе молитвенный дух, который наконец так глу­боко внедряется в сердце, что молитва от него не отходит. Неотходная молитва есть верх духов­ного совершенства в нашем к Богу отношении. Таким образом, видишь, что по всем частям требуемого от нас в содевании спасения труда совершенство полное и прочное достигается не иначе, как трудами и делами, видимо телом со­вершаемыми,— иначе сказать, духовность выра­батывается телесным путем. Слыхал ты в цер­ковных песнях слова: «деяние» и «разум»? — Если слыхал, то, конечно, и то там слышал, что деяние есть к разуму восход. Что, думаешь, зна­чат сии выражения? — То самое, что я пред сим толковал тебе, что до духовности должно дохо­дить трудами, видимо телом совершаемыми. Дея­нием означается видимая, деятельная сторона содевания спасения, а разумом — невидимая, ду­ховная, созерцательная. И у святых отцов пи­шется, что надобно то и другое соединять, деяни­ем начинать и переходить к созерцанию и духов­ности. Поелику это так есть и иначе быть не может, то увидь из сего, как во Святой Церкви Божией все целесообразно и направлено к твое­му спасению. Как только возродится в тебе же­лание спасения и облагодатится чрез Таинства, что есть семя жизни духовной,— Церковь тотчас облагает тебя своими учреждениями видимыми, сокрывающими, однако ж, в себе духовные эле­менты,— и ты, состоя под влиянием их и дей­ствуя по ним, сам не замечая того, растешь и крепнешь духом, между тем как хождение твое все — будто только телесно. То она в храм тебя влечет на молитву, то пост предлагает, то место и образ благотворения указывает, то снова при­глашает к Таинствам. Все это видимо, а между тем все это питает дух и растит духовную жизнь. Твой дух извлекает из всякого вида церковной жизни содержащийся в нем духовный элемент и тем питается и растет. Как наше тело растет и живет, извлекая жизненные соки из разных ви­дов принимаемой пищи, так и дух наш питается и живет, проходя многие чины церковной жизни и извлекая из них сокрытые в них духовные стихии.

Но пора уже нам с тобою свесть итоги из всего сказанного. — Так, в деле нашего спасения, и что от Бога, и что от нас, все должно быть ви­димо, приемлемо и совершаемо. Церковь Божия, матерь наша, невеста Христова, и признала необ­ходимым ввести все сие в порядки своей жизни религиозной, обязывая и нас, чад своих, ходить в них, чтоб мы, живя по ним, всегда и освящаемы были свыше, и преуспевали в себе. И ведай, видя повсюдные опыты, что все, которые подчиняются сим порядкам и от души проходят их, спешно идут в духовном преспеянии, прочно утвержда­ются в духовной жизни и становятся истинно духовными. Здесь конец видимого — невидимое, телесного — духовное, земного — небесное.

Слыша, однако ж, от меня такие речи, что в деле нашего спасения, и что от благодати, все отелесено, и что от нас, должно быть даемо те­лесно, не подумай, что я в этом, видимом и телесном, полагаю существо дела: о том, что должно происходить и совершаться в духе, я писал в прежних письмах. А эту речь направляю против тех, которые слишком идеальничают или духовничают в деле веры и спасения. Дошедши до мысли, что христианство духовно, они все уже видимое в Церкви пренебрегают и отвергают. Я и толкую тебе, что так умствовать не подобает; ибо это противно существу дела. Эти умники прямо хватаются за духовное и невидимое, минуя видимое и телесное. А это то же есть, что желать достигнуть цели, оставляя в стороне необходи­мые к ней средства. И ты знай наверное, что такие никакой духовности не имеют, а только умствуют о ней. Если они чуждаются Таинств, то в них и семени нет духовной жизни. Если же они приняли сие семя в Святой Церкви чрез Таинства, а от прочего церковного — молитв цер­ковных, постов, отвращаются, то семя сие наверно заглохло и иссохло, не имея вокруг себя соответ­ственных учреждений, из которых дух мог бы извлекать потребные для питания его элементы, и тем питать и развивать его.

Таким образом, покорные сыны Церкви, начи­ная телесно, достигают духовности, а эти, начиная мнимою духовностию,— мечтами о ней, остаются совсем недуховными. Сколько совершенных в духовности мужей представляют памятники Свя­той Церкви?! И все они востекли на сию высоту, живя строго по церковным порядкам. Они вос­ходили на высоту по лествице совершенств, пе­реступая с терпением со ступени на ступень. И востекли наверх успешно. А эти сразу хотят занесть ноги наверх с самой земли. Ничего у них и не выходит. Будто тянутся наверх; между тем стоят все на одном месте, на земле.

Совсем уже хотел я кончить письмо это, как пришло мне на мысль сказать тебе еще нечто. Отступники ваши от Церкви и от всего церков­ного, взрослые уже, многое получив от Святой Церкви, могут еще мечтать, что имеют нечто ду­ховное, хоть все это теперь, надо полагать, заглох­ло.— Но спроси их, в детях их, в новом поколе­нии, которое обыкновенно растет среди старого и воспитывается в атмосфере его, в детях их как будет пробуждаться, расти и развиваться духов­ная жизнь? В Святой Православной Церкви дети чрез Таинства святого крещения и миропомаза­ния приемлют семя истинно духовной, благо­датной жизни, которое потом развивается и воспитывается в них быванием в церкви при священнодействиях, под сокровенным от сего влиянием, наипаче же причащением Святых Хри­стовых Тайн, под благодатным действием их. И видим, что дети, старательно проводимые сим путем, когда приходят в разумное сознание, нахо­дят в себе довольно сильные духовные стремле­ния, которые и влекут их туда, где могут быть удовлетворяемы. Они любят бывать в храмах, участвовать во всех церковных последованиях, и часто приступать к Святым Тайнам. И это для них составляет отраду, отвлекающую их от многих удовольствий и утех пустых и вредных. У детей же отступников ваших чем пробудиться и воспитаться духовной жизни? Нечем. Она так и останется заглохшею. Из нового от отступ­ников поколения выйдут одни душевно-телес­ные люди без духа. Так в наказание суемуд­рым отступникам от Церкви духовничанье их поведет род их к повальному оплотянению всех. И преемники их будут мнить о себе, что духовничают, но это будет имя, а не дело, как и теперь.

Итак, хочешь преуспеть в духовной жизни, иди к сему так, как сие делается во Святой Церкви: засеменив сию жизнь видимо совершае­мыми Таинствами, развивай потом ее, строго дер­жась видимых учреждений и порядков церков­ных. Если будешь так делать, скоро разовьешь в себе духовную сторону, — и она явится в тебе добре воспитанною и прочно стоящею на незыб­лемых основаниях. А тех, кои помимо Церкви чают преуспеть в духовном, оставь. Ничего из них не выйдет, кроме мечтателей, мнящихся иметь нечто, ничего не имея.

Полагаю, что ты уже слышал, или услышишь от кого-либо из них: «Мы не прочь бы от внеш­них чинов, но зачем их у вас так много? Вы облепили себя ими так, что, кроме их, у вас ничего не видно,— и к тому же все обратили в закон, чему никак не подобает быть». Это их обычная поговорка. Но об этом до следующего раза.

Берусь докончить, что осталось недокончен­ным в прошлом письме.

Так много слишком у нас обрядов, говорят ваши отступники; мы себя облепили ими так, что за ними не видно никакой в нас духовности. А иные, может быть, прибавляют: и все это без всякой нужды и пользы.

Много? — Пусть много. Что ж? Досадовать ли и горевать от этого? В каком доме всего мно­го, охают там от этого? Церковь есть дом Божий. Если в ней много всего, по экономии, какая в ней ведется, то есть по устроению спасения чад ее,— и слава Богу! Когда видишь дом, всем полный, дух радуется; а когда в каком доме двор пуст и всюду хоть шаром покати,— какое безотрадное оставляет это чувство! И таковы ваши апостаты (вероотступники, еретики.— Ред.). Всем своим скопом они представляют дом запустелый, из ко­торого все повыброшено. Такими, верно, хотят они сделать и всех вас.

Много у нас церковности от того, что нас много, и потребностей у нас много. Попечитель­ная матерь наша — Церковь, Главою своим руко­водимая, и заготовила все благопотребное, хранит то и иждивает щедро на нас — чад своих, в по­добающее время и в должной мере.— Перечис­лять ли все? — Но вот общейшее!

Нужны тебе наставления — иди в Церковь, слу­шай и смотри. И чрез ухо, и чрез око польются в тебя всякого рода уроки. Слушай Апостол, Евангелие, пророков — и поучайся; внимай пес­нопениям — и вразумляйся; смотри на священ­нодействия, и возносись горе, вникая в значение их и смысл; видишь изображения, поминай слав­ные дела изображенных и порывайся подражать им, если то лица, или прославляй Бога, дивного в милости и правде, если то события. В Церкви и неграмотные становятся не меньше грамотных ведцами Божественных тайн спасения, если вни­мают.

Чувством долга понуждаешься жертву прино­сить Богу, Творцу своему, Промыслителю и Спа­сителю,— иди в Церковь. Здесь каждодневно приносится бескровная жертва Богу,— Тело и Кровь Господа, единая достойная Бога жертва, сильная умилостивлять Его. Но приобщайся к сему жертвоприношению и сам сердцем сокру­шенным и смиренным, и приноси на алтарь Господень слезу, чтоб она вместе с бескровною жертвою восходила пред лице Бога и, напоминая Ему о тебе, низводила на тебя Его благоволение и благословение.

Желаешь ли навыкнуть молитве и получить руководство в ней? О! этим, паче всего, богата Святая Церковь. Она и готовые молитвы даст тебе, и научит самого своими словами возносить­ся к Богу в молитве. В ней все молитва, — и всякий найдет там молитвы всякого рода и на всякий случай. Потребность молитвы во время обращения, как искра, западает в сердце, действи­ем благодати, таинственно возвращаемой и восстановляемой. В пламень же сия искра разгора­ется веянием воздуха церковного во время уча­стия в молитвенных последованиях церковных. Внимай молитвам читаемым и поемым в Церкви, напрягайся и сам составлять свои молитвы, когда приглашаем бываешь к тому (ектениями); и мо­литва твоя скоро придет в движение, напряжется, окрепнет и начнет бить из сердца, как струя из неистощимого родника.

Имеешь ли нужду смирить плоть,— врага самого близкого, безотвязного и льстивого? — Вот тебе в пособие и руководство пост за по­стом. Се — середа; не успеешь повернуться, как подошла и пятница; пройдет несколько не­дель,— настает большой пост, за ним опять чере­дование дневных постов; а там опять — другой большой пост. Так круглый год. Умей этим поль­зоваться, и будешь иметь плоть смиренною, и в ней, таковой, вместо вреда, самого благопотребного помощника.

Если пал и имеешь нужду очистить совесть свою,— эти же посты дают тебе и сильное к тому побуждение и благоприятное время. Поговей, исповедуйся, причастись Святых Христовых Тайн, и, став таким образом твердою ногою опять на должный путь, теки им бодренно.

Имеешь ли какую частную потребность? На всякую, какая бы она ни была, найдешь в Церкви благопотребное удовлетворение. Помыслы ли смущают, духи ли стужают, скорбь ли тяготит, в путь ли собираешься или дома что начинаешь — на все это и другое многое найдешь в Церкви и молитву ходатайственную, и священнодействие освятительное, и руководство указательное.

Об источниках благодати, Святых Таинствах, не говорю; не говорю и о постоянном руковод­стве в духовной жизни и образцах для нее. Сам знаешь, что этим богата Святая Церковь — и только Церковь Православная.

Видишь ли теперь, что нельзя не быть у нас многому? Много у нас потребностей, которые не пресекаются, а требуют своего всю жизнь, начи­ная с минуты рождения до смерти. Святая Цер­ковь так и обнимает своею церковностию всего человека и во всю жизнь; она принимает его в свои объятия тотчас по рождении, сопутствует ему по всему течению жизни и препровождает его на тот свет. И как это благотворно! Мир окружает нас с своими прелестями и духи злобы с своими кознями. Святая Церковь, всесторонне окружая нас своею церковностию и совсем зак­рывая ею, и дух мира отвевает от нас, и стрелы духов злобы отражает. И выходит, что ходящий по всем уставам церковности есть как в непро­ницаемую броню облеченный, или как под мощ­ные крылья укрывшийся, или как в несокруши­мую крепость запрятанный. Что это не пустые слова, знают те, которые проводят дни свои в смиренной покорности всему церковному, освя­щаемой и оживляемой искреннею верою. — Спро­си кто хочет их, и удостоверишься, сколь великое сие есть благодеяние. А отчуждившиеся от всего церковного что суть? — Что раздетый на морозе, что безоружный среди врагов, что бескровный, голый и голодный, не имеющий где главу подклонить. Прославь же Господа, столь богатую, мощ­ную и попечительную Церковь нам устроившего, и будь всегда вседушно и с верою покорен ей, при ее материнских за тобою ухаживаниях, как за детищем.

Так слава Богу, что в Церкви всего много. И тяготиться этим нечего; да и не приходится тяготиться. Ибо, судя по тому, как каждому надо бывает участвовать в церковных чинах, можно сказать, что на каждого приходится очень немно­го. Помолиться по уставу Церкви, утром и вече­ром, пред столом и после стола, пред началом дела и по окончании его, — вот и все в иной день. В иной день, кроме того, надо бывает сходить еще в храм, чтоб или только помолиться обще со всеми, или и частную какую свою справить потребу. Много ли это? В семье в иной год и никакой не бывает потребы, ради коей сле­довало бы приглашать Церковь, в иной — одна какая. Так на всякого вовсе немного падает церковности. Церковь же многое содержит и блюдет на всякий случай, всегда готова бывая с своею помощию. То правда, что несмотря на то церковность не на глазах только бывает непрес­танно у всякого, но и занимает всякого, заставляя его действовать по-своему. Но как это вошло уже в порядки жизни, то для привыкших не составляет уже ничего особенного, и исполняется легко, как легко дышится. Отягощение чем-либо церковным обличает тяготящегося в отчуждении от Церкви. Заметим при сем, что хоть и малым чем иной касается церковности; но влиянием и силою Церкви,— освятительною и защититель­ною, пользуется полною. Только неверие и реши­тельное отчуждение от всякой церковности де­лает бедного отступника голым и беззащитным.

Так видишь, как есть дело. А отступники все свое: много лишнего, говорят, случайного, произ­вольного; надо иное изменить, иное отменить, иное заменить новым.

Скажем на это обще: в Церкви Божией ничто не заведено без нужды. Что ни учреждено ею, учреждено в удовлетворение потребностей ду­ховных, потребностей не придуманных, а живых, жизнию вызванных. К тому же учреждаемое учреждалось по благоизволению Господа, Главы Церкви, в духе Его, и сообразно с обетованиями. Без Господа ничто не вошло в Церковь, ни большое, ни малое; ибо она воистину есть живое тело Его, Им живущее. Поелику же так есть де­ло, то кто смеет говорить, как говорят отступни­ки? — Одни отступники. Они потому и говорят так, что отступники суть; и поелику так говорят, явно, что отступники суть. Сын Церкви истинный никогда не скажет так.

В некотором отношении можно различать только степени нужности и важности содержимо­го Церковию: необходимое, полезное, утешитель­ное, — так как и потребности таких же родов бы­вают. В обычных наших житейских домах иное таково, что без него дом — не дом,— существен­но необходимо, иное имеется и держится, как полезное, иное служит только к украшению дома или к удовольствию живущих; иное заведено и бережется на случай. И Церковь есть дом — Божий дом, — и все подобное, в своем лишь роде, должно быть и в ней. И есть. Есть в ней сущест­венно необходимое, без чего Церковь — не Цер­ковь (священство, Таинства, службы, посты, благотворительные учреждения), есть такое, что принято и держится, как спасительное и душепо­лезное (иконы), есть такое, что утешает и услаж­дает чад ее (пение). Какой хозяин станет выбра­сывать вещи из дома потому только, что без них дом — все же дом? Ибо для живущих в доме и приятное нужно, и без того, что служит только к украшению его, скучно жить; а полезное в то время, как потребуется от него польза, становится необходимым. Так и сущего в Церкви не следует касаться дерзкою рукою самочиния, а принимать все в том качестве, как оно заведено и держится. В ней все назидательно и питает дух верующих, имеющих очи и умеющих видеть.

Оставить, говорят, самое нужное, а другое все прочь. Но если мы станем так поступать, то что останется? Что останется в доме из всего, что видим в домах наших, если поступать с ними по такому правилу? Четыре стены, кровля, очаг, кое-какие сосуды — и все тут. Что останется также из одежды, если подвергнуть ее переустройству по сказанному? Ничего. Клок материи, а может быть, и он не удержится, потому что вместо вся­кой материи может служить лист травный или кожа животного. Можно ли ожидать, чтоб кто-либо задумал так сделать? И если б кто сделал, не сочли ль бы его все помешанным? Так и в отношении к церковному благолепию следует от­носиться. Вы же как? Отступники ваши оголили вас от всего церковного, а вы и рады. — Льгота, выходит, эмансипация. Какая у вас там бестол­ковщина?!

Но какого бы качества ни было содержимое Церковию, все то от Господа есть, как я уже по­минал, или прямо Господом учреждено, или Им благоизволено. Если в теле нашем ничего не деется без зависимости от головы (мозга, нервов), то тем паче надо веровать, что так есть в Церк­ви Божией, то есть что в ней, яко теле Гос­пода, ничего не бывает без Господа, Который есть Глава ее. Истинная вера всегда осязает десницу Господа во всякой церковности и при­нимает ее, как от Него исходящую, с смирен­ною и теплою покорностию, не позволяя себе дерзких замыслов об отменениях или измене­ниях.

Так, стало быть, у вас опять подзаконность, вопят отступники? Где же свобода христианс­кая? — Она тут же, при этом и в этом, что назы­вается обязательною церковностию. Свобода от подзаконности иудейской, дарованная нам о Хри­сте Иисусе, не есть поставление нас вне всякой законности, а есть вывод из подзаконности иудей­ской, чтоб поставить под законность христианс­кую, не во внутренней только духовной жизни, но и во внешних порядках религиозной жизни. Поелику собрание верующих составляет обще­ство определенного духа и цели, то оно, как общество, должно быть благоустроено или скреп­лено и ограждено законами, и как общество определенного духа и цели должно подлежать таким именно, а не иным законам, и законам неизменным, как неизменен должен быть его дух и цель. Вот и подзаконность неотложная! — Но как общество сие есть видимое, местным и вре­менным условиям подлежащее, то подзаконность его, пребывая неизменною в существе, в прило­жении или образе исполнения может не быть одинаковою во всех местах и неизменною во все времена. Вот и свобода при подзаконности! В Церкви Божией мы и видим во все времена и эту подзаконность неизменную, и эту свободу в исполнении законности, не заключенном в по­всюдное и во всевременное однообразие.

В Ветхом Завете не только существенное вме­нялось в закон, но и разнообразное того прило­жение до подробностей тоже было определено, как закон неотложный и неизменный. Так было необходимо; потому что Завет тот представлял руководство от внешнего к внутреннему,— еди­ному, — которому образоваться помешали бы внешние частности, если б они оставлены были на свободу: ибо тогда они, не имея внутренней ос­новы, которая еще должна была только образо­ваться, оразнообразились бы до противоположно­сти, и повели к разному внутреннему. Христиан­ство, напротив, идет от внутреннего к внешнему. В нем дан дух жизни о Христе Иисусе, и в сем духе существенная законность для общества хри­стианского; применение же сей законности к частностям оставлено на свободу; ибо то, для чего сии частности были определены в Ветхом Завете,— образование единого внутреннего, уже имелось.

Так и было в Церкви. Она с самого соше­ствия Святого Духа и начала облекаться в свое внешнее, отрешаясь мало-помалу от внешнего ветхозаветного, как видим в Деяниях и Послани­ях апостольских, по всем сторонам неизбежного Для христиан религиозного действования.— И облеклась.

Но как первоначально сие облачение себя внешностию было отдано в руки самой Церкви, так и после, по устроении сего облачения, оно состоит в тех же руках Церкви. Облекшись, Цер­ковь не связала себя тем; власть ее над своею внешностию тем не пресеклась; она осталась властною в отношении к ней на все времена. Почему как первоначально вводить все имела она свободу; так и потом все — во всех час­тях — поновлять, пополнять, изменять, она может и долг имеет, по требованию обстоятельств, вре­мени и места, по руководству живущего в ней Духа. Свободу сию Святая Церковь всегда про­являла, и проявляет, и будет проявлять до скон­чания века.

Чтоб ты не путался в мыслях, что такое не изменяется и что может быть изменяемо, прило­жу примеры: чтоб быть в Церкви священству, Таинствам, церковным собраниям для молитв, чтения Писаний и жертвы бескровной, быть посту, благотворительным учреждениям — это неотлож­ный закон. Господь, Духом Святым чрез Апосто­лов всюду это и учреждал, как только где обра­зовывалась Церковь. Но образ ведения сих дел и частные в отношении их порядки предоставле­ны были на свободу каждой Церкви. И тут не все оставалось без руководства Апостолов, осо­бенно когда верующие по неумению право удов­летворять ревность духа своего допускали что-либо нестройное. Но свобода в сем отношении всегда оставалась за каждою Церковию. Пример очевидный представляет Церковь Коринфская. Законом только неотложным поставлялось, чтоб все вводимое было благообразно и по чину,— и чтоб оно вполне соответствовало духу веры и жизни о Христе Иисусе.

Но сия предоставленная Святой Церкви сво­бода не есть достояние каждого сына или дщери Церкви. Наш долг повиноваться Церкви, как мы и исповедуем в Символе веры словами: «Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Все, что есть и установлено в Церкви, есть закон для каждого из нас, пока оно есть и держится в Церкви. — Но и мы не закованы в сие, как в оковы. Когда мы обще со всеми действуем, обязаны действовать по общему уставу; а когда делаем что дома, одни, то тут и нам оставлена свобода. Молитвы и песни в Церкви читаются и поются для всех,— и мы обязаны тогда объеди­няться в духе со всеми. Но в домашней молитве ты совершенно свободен. Для этого составлены молитвенники; но образ употребления их тебе предоставлен. Установлены посты, указаны и спо­собы подвижничества — бдение, уединение, труд. А образ исполнения сего оставлен на свободу, приложен только совет: с советом все твори. В образе благотворения еще более простора и свободы. Таким образом в нашей церковной жиз­ни дивным образом сочетана свобода с законностию, то и другое быв направлено к преспеянию во внутренней жизни.

Дата добавления: 2015-05-09