Питання з історії, культури Давньoго Риму. 5 страница

Смотри-ка еще, какие средства указывает он к приятию Христа? «Нужно сознать себя грешни­ком, уверовать во Христа, возблагодарить Его, сознать себя спасенным навеки». Это что-то слиш­ком идеально и отрешенно,— по-духоборчески. Все это надобно иметь; но без Святых Таинств Церкви — крещения, покаяния, причащения — никто не может одними умовыми движениями приять Христа. Чаяние сего или уверенность в сем есть пустая мечта, обольстительная и пагуб­ная,— ибо, уверяя, что прият Христос помимо способов, Им Самим учрежденных, помимо кото­рых Он не приемлется,— она отклоняет от упот­ребления сих способов, оставляет человека без Христа,— без Коего и спасения нет. Вот как, непрестанно толкуя о Христе, ваш новшак отда­ляет от Него.

7) «Таким образом мы принимаем в себя Христа, Который уже, невзирая ни на что, никог­да не покидает нас, но всегда пребывает в нас».

«Таким образом приемлем Христа», то есть таким, как он выше сказал, мысленным, духобор­ческим и хлыстовским. Нет, не таким образом приемлется Христос Господь, как уже я не раз говорил. Сам Господь иной от этого установил образ приятия Его, и помимо сего Им установ­ленного образа, другим каким-либо, приять Его не надейся никто.

А это: «Принятый Христос, невзирая ни на что, уж никогда не покидает нас»,— откуда взя­то? Неужели Христос пребудет и в том, кто грехами своими, после принятия Его учиненными, кровь Его попрал и Самого Его распял? (Евр. 6, 6; 10, 26 — 29). Грехи ведь делают душу и тело смрадными. Как же это ваш новшак дерзает дер­жать Господа в сем смраде? В плен, что ли, Он попал, быв восприят человеком? Бог Сам свиде­тельствует, что грехи наши отлучают Его от нас. Так и Христос Господь, оставляет согрешившего, в коем был прежде. И благоволение Отца отхо­дит от него, и благодать Духа отстраняется. Там начинают властвовать другие духи.

«Христос никогда уже не покидает нас; мы причастники жизни непременно» — что это за речи? Разве полагает он, что по приятии Христа человек уже грешить не может? Но это уж слишком произвольно. Непонятно это внушение. Если сам он о себе так думает и других учит так о себе думать, то вот и еще черта самопрельще­ния. Христос в нас, прибавим — и благодать Духа Святого и благоволение Отца,— дотоле, доколе человек воздерживается от грехов и не отдаляет Их. Но Они, присущи бывая в нем, не вяжут его свободы. Почему всякий может пасть, на какой бы высокой степени совершенства ни стоял. А падет, Они отстранятся,— и останется человек один с грехами своими, и теми, кои ввергли его в грех, вместо милостивого Бога и Спаса нашего.

8) «Принявшему в себя Христа несвойствен­ны смертные грехи; за грехи вообще он подле­жит лишь временным наказаниям».

Если первое положение разумеется под та­ким условием: пока Христос в нем, то конечно это справедливо. Но если полагается, что сие бывает по какой-либо необходимости, то тут нет истины. Первый бесплотный пал; бывший меж­ду Апостолами пал; сколько примеров падения святых, мужей высокой жизни и чудотвор­цев?!

Стало быть, нелепо мечтать о безгрешности человеков вообще заурядных. Правда, святой Иоанн Богослов говорит, что рожденный от Бога, не согрешает. Но тут же прибавляет: Но... блю­дет себе (1 Ин. 5, 18). И выходит, что он не со­грешает потому, что блюдет себя. Не станет блюсти, и согрешит. Свобода всегда остается за человеком. И он может пасть, как бы высоко ни стоял и как бы близко к Богу ни был по­ставлен.

Последнее положение: «Грехи вообще,— по ходу речи,— исключая смертных, подлежат вре­менному наказанию»,— верно. Это такие грехи, в которые и праведник семь раз на день падает. Они все, как только сознаны бывают, очищаются внутренним покаянием; которые же из них оста­ются незамеченными, те отпускаются при общей молитве о грехах, неведомыми оставшихся, каж­дый вечер. Но все же и за них должно удов­летворять правде Божией. Милость Божия и устрояет сие, посылая временные очистительные скорби и лишения. Грехами и малыми шутить не следует. Кто считает важным праздное слово, или взгляд на что-либо увлекшийся, или смех несдержанный и так далее? Видим, однако ж, в словах Господа строгое их осуждение вообще У всех людей; у приявших же Господа и изви­нительные грешки могут оказаться не извинительными. Потому благодарно приемли, когда посещает скорбь.

9) «Вера во Христа как дар Божий, никогда не отнимается у принявших в себя Христа; пото­му что дары Божий непреложны и вечны. Также остается при них и не отнимается у них благо­дать искупления».

Дары Божий непреложны. — Правда ли? Если дары Божий даются не безусловно, а под услови­ем предания себя Богу и Божественным поряд­кам, расположение же сие может измениться по свободе человека, то нельзя говорить решительно, что дары Божий непреложны. В силу нарушения сего условия они могут быть взяты обратно. Над получившим мнас и ничего на него не приделав­шим какой произнесен суд? Возьмите от него мнас (Лк. 19, 24).— Тот же суд и над верующим, когда он оказывается в чем-либо неверным вере. Вера — дар, но не безусловный и не непосред­ственный. Дару веры предшествует свое личная вера с покорением ей ума, возжелание веры и взыскание ее. То правда, что вера, яко дар, мо-гуща, возвышенна, но не вяжет свободы ума. Ум может восстать на нее, придумать извороты и отложиться от нее, а затем увлечь к отложению и волю и сердце и всего человека. Где же после сего держаться дару веры? Он и отходит или вземлется.

И опыты таких отпадений во все времена бывали и теперь есть. Что же и говорить о неотъемлемости веры? И вообще о неотменимости чего-либо, как будто по некоей роковой не­обходимости, даже в области благодатной, утвер­дительно говорить не приходится. Потому что тут благодать действует совместно с свободою, и действует под условием самоохотной покорности свободы. Прекратись сие условие, прекратит и благодать свое действие.

Второе положение сего пункта, что остается неотъемлемою и благодать искупления, тоже не­верно. Благодать искупления пребывает, пока жива вера и ревность жить по вере, держащая человека постоянно в подвиге самораспинания ради Господа, коим прививается человек ко кре­сту Господню. Замри вера и такая ревность,— а это возможно в свободной всегда твари, — отой­дет и благодать искупления. Святой Павел почи­тает возможным для уверовавшего и приявшего искупление не только это, но и попрать кровь искупительную и второе распять Самого Иску­пителя: как же остаться в таком благодати ис­купления? Следовательно, несправедливо назы­вать ее неотъемлемою.

О любви сказано, что она николиже отпадет, а при ней неотлучна и вера с упованием. Но такая любовь — верх христианского совершенства, для всех достижимого, но не всеми достигаемого. Не о всякой любви так можно сказать. Наша обыч­ная любовь такова большею частию, что покажи только чечевицу, которая повкуснее, и мы готовы бываем отступить от своего любимого, хоть не навсегда, а только на этот случай. Но и такое отступление — все же отступление. Таким обра­зом о неотменности и непреложности в отноше­нии к человеку речь неуместна очень.

10) «Принявшему в себя Христа и потом со­грешившему нужно лишь покаяться, и он тотчас получает непосредственное прощение, так как Христос есть неисчерпаемый источник милосер­дия и прощения».

Это говорится затем, чтобы внушить, что хри­стианину согрешившему не нужно исповеди и Богом установленного (авторизованного) разре­шения от духовного отца, в Таинстве покаяния; а довольно вздохнуть в сердце о грехе, и он про­щен тотчас, как вылетит вздох из груди. Даже и твердого намерения воздерживаться от греха при сем не требуется. Уж это чересчур льготно. Да­же в обычных наших житейских порядках так легко не обходятся проступки, например слуг и детей.

Грех всякого человека есть великое оскорбле­ние Бога, написавшего в сердцах наших закон Свой. Грех христианина несравненно более ос­корбляет Бога, так как христианин и ведение заповедей яснейшее и полнейшее получил, и при­ял благодать, укрепляющую его на исполнение сих заповедей, и обетование богатейшее за испол­нение положенное слышал и знает. Христианин же, приявший в себя Христа Господа, что есть высшая степень христианского совершенства, гре­ша, оскорбляет Бога, надо сказать,— безмерно. Апостол так и определяет, что он кровь Христову попирает, даже распинает Самого Христа, приня­того в себя, и Духа Святого оскорбляет.— И несмотря на такую неописанную страшность греха, христианину грешнику говорится: «Ниче­го, вздохни только, и ты прощен».

Говорится так во имя неисчерпаемого мило­сердия Христова. Воистину Он бесконечно ми­лосерд; но нисколько не поблажник. Не по Его разве внушению Апостол написал выше помяну­тый суд над христианином грешником? Не от Его разве лица изрек он такой приговор? Над блудником коринфским святой Павел произнес страшный приговор: предать такового сатане,— разве не по Господню внушению? Вот почему и в древней Церкви явные грешники несли долгие и тяжелые эпитимии. И получали прощение уже после того, как заявляли и искренность своего раскаяния, и твердость намерения чуждаться про­чее греха, не словом, а делом. Строгость сия в Святой Церкви и доселе держится в покаянных канонах, по коим духовники налагают эпитимии. И не думай никто получить прощение, не выпол­нив эпитимии. Духовники поблажники не добро, а зло делают кающимся, не налагая эпитимии. И при эпитимии чувство прощения от Господа не вдруг приходит, а надо много потомить себя и сокрушением, и лишениями, и слезами, чтоб возвратилась милость Божия в сердце христиа­нина грешника. Так бывает; соответственно сему идут и законы Церкви о покаянии. Господь Спаситель всегда примет кающегося, но милость Свою вполне возвращает не вдруг: потрудись и докажи, что глубоко, а не мимолетно сокруша­ешься, и опять милость Божия осенит тебя.

И это бывает только после исповеди и разре­шения в Таинстве покаяния. Без исповеди же и разрешения, хоть ты целую жизнь промучься, ничего не получишь. Ибо грех по крещении ли­шает благодати обновления духа. Ее надобно вновь сподобиться, чтоб помощию ее очистить втеснившиеся снова в душу и тело нечистоты страстей и самоугодия. Возвращается она в Та­инстве покаяния, которое есть второе крещение в слезной купели. Поелику оно таково, то ему предшествует то же, что и крещению, то есть вера, сокрушение со слезами, исповедь с положением решения ходить прочее в воле Божией. Ради таковых расположений сердца, вместе с разреши­тельным словом отца духовного, возвращается благодать и, сочетаваясь с свободою, полагает снова начало духовно-благодатной жизни, подоб­но тому, как бывает сие при погружении в воду крещаемого с произнесением крещальных слов, какие произносить повелел Господь. Без этого же благодать не возвратится; следовательно, и духовной жизни в собственном ее значении не будет.

Что касается до непосредственного прощения, то оно бывает лишь в отношении к грехам ненамеренно прорывающимся,— каковых боль­ше всего в помыслах и чувствах, меньше в словах и еще меньше — или чуть заметны они — в делах. Ревнитель богоугождения, страхом Божиим проникнутый, как только заметит такой проскользнувший грех, тотчас обращается к Гос­поду, им всегда зримому, сокрушенно кается, осуждая себя, и прощен бывает. Но и при этом, коль скоро какой грех тяготит хоть сколько-ни­будь совесть, лучше поспешить к духовнику и, исповедавшись, получить разрешение.

Такой порядок блюдется в Церкви Божией, истинной блюстительнице польз чад своих. Она, употребляя строгости, не тяготить и мучить со­грешивших жажду изъявляет, а о том попечение показывает, что наиболее спасительно для согре­шивших. Льготности и поблажки чужды ей, не по отсутствию материнской любви, а напротив, по пламенности сей любви. Она налагает тяготы не как казни, а как спасительные врачевства. — То правда, что иным не нравится эта строгость; но это зависит от непонимания своих существенных польз духовных.

11) «Первым долгом принявшего в себя Хри­ста должны быть благовествование, исповедание и проповедь».

Это говорится не для чего другого, как для оправдания своего самозванства. Если, у вашего новшака, всякий верующий есть уже и приявший в себя Христа, то выходит, всякий верующий долг имеет и проповедать, — не просто может пропо­ведать, а долг имеет; так что если не станет так поступать, то грешит.— Можно так законополагать? — Никак нельзя. Чтоб проповедовать, надо иметь способность к тому; а у всякого ли она бывает? — Если не у всякого, то нельзя на всех и долг такой налагать без ограничений, по край­ней мере таким прибавлением: если кто спосо­бен. Но и из способных не всякий может испол­нять сей долг как следует, потому только, что способен. Надо поучиться вере и узнать ее осно­вательно. Не узнавши хорошо догматов веры, при всей способности к проповеди, можно напутать и вместо пользы вред принесть. Вот и еще ограни­чение. Но и этого мало. Надобно, чтобы высту­пающий на проповедь был благонадежен с нрав­ственной стороны; иначе он будет одною рукою созидать, а другою разорять. Это и еще ограни­чение. Но пусть все это есть — и способность, и подготовка, и благонадежность: все ли тут? Нет; взявшемуся за дело сие надо вести его всеусердно, а для этого необходимо, чтоб душа его ле­жала к сему именно роду делания. Если не лежит душа, не сладить ему с собою, и дело проповеди не будет успешно. — Но пусть и это есть — душа лежит; может иной находиться в таких обстоятельствах, что ему никак нельзя взяться за это дело. Но пусть все благоприятно делу проповеди, - надобно же, чтоб был порядок в ведении сего дела; иначе произойдет толкотня, крайне вредная для дела: ибо если всякий уве­ровавший пойдет проповедовать, то возможно, что в одно и то же место и к одним и тем же лицам за одним придет другой, там третий и десятый, и один начнет проповедь с одного пункта, другой с другого, третий с третьего,— а когда не дана норма проповеди, как в Православ­ной Церкви Символ веры, то не дивно, что каждый что-нибудь и разное от другого воспроповедует. А от этого какого плода ожидать? Только сумятица! Бедные слушатели не будут знать куда обратиться — заговорят их и закру­жат.

Вот сколько ограничений, и все они прямо выходят из существа дела проповеднического. Потому, будто всякий уверовавший имеет долг проповедовать, сказано очень необдуманно,— и, как я заметил вначале, только для того, чтобы оправдать свое самозванство. Ваш самозванец свое проповедничество оправдывает словами Спасителя: Иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех (Мф. 10, 32). Но эти слова не могут оправ­дывать: ибо здесь говорится об исповедании, а не о проповедании и благовестии. Это два действия разные. Исповедающий Господа только свою веру в Него исповедует, когда требуют обстоятельства, не имея в мысли обращать к ней других; а проповедующий только и имеет в виду, что обра­щение других к вере, им проповедуемой. Пропо­ведующий, само собою, есть уже и исповедающий. Он может и намеренно вводить в пропо­ведь свое исповедание, когда его уверование представляет особые доказательства небесного происхождения веры, как делал святой Павел. И исповедающий тем самым, что исповедует, уже проповедует. Может и он к исповеданию прило­жить и проповедь, как и делали многие мученики и мученицы. При всем том исповедание и есть и признается особым действием, при коем не тре­буется необходимо и проповедь. Исповедник, давший исповедание и без проповеди с целию обращения, есть исповедник. Потому нельзя так толковать места Писания, в коих говорится об исповедании, будто они говорят о проповедании. В первенствующей Церкви, где, кажется, очень было бы уместно, чтоб больше уст возвещало веру в Господа, не видим, чтоб каждый уверовав­ший выходил на проповедь или был обязываем к тому. Апостолы других кроме себя пропо­ведников воспитывали при себе. Так воспитан святой Тимофей при святом Павле. Эти воспи­танники при Апостолах тогда исправляли дело проповеди, или что-либо касающееся проповеди, по их указанию и руководству, а после них остались уже начальными проповедниками, и подобно тому, как сами были воспитаны при Апостолах, при себе воспитывали преемников себе, давая и им заповедь обучать способных, чтоб они потом и других обучали. Так это нача­лось, так продолжалось, так и ныне есть в Пра­вославной Церкви, — что наличные правители Церкви воспитывали и воспитывают преемников себе, и их определяют на дело проповеди. Оттого в Церкви Божией царствовало и царствует един­ство верования и всех порядков церковных. Таким образом очевидно, что проповедание не было никогда делом всякого верующего,— но что проповедники были избираемы и приготов­ляемы к сему делу старейшими учителями веры.

А ваш самозванец как был подготовлен?! Вчера танцевал, бегал по балам, театрам и гуля­ньям, а ныне взял в руки Евангелие, и ну - проповедовать.— И жди от него истины! — Где же ему попасть на след учения Святой Церк­ви,— со времен Апостолов единого и неизмен­ного, когда он и не заглянул ни к одному православному пастырю, чтоб хоть общее что православное послушать? Да если б он и сделал это, и точно узнал Православную веру, как дерз­нул выступить на проповедь, не будучи послан? Разве у вас там нет старейшего архипастыря? Вот и очевидно, что он самозванец и не знает истины Божией: ибо, если бы знал ее, не стал бы самозванничать.

Сказанного достаточно, чтоб уверить тебя, что благовествование и проповедь не есть не только первый, но и хоть бы какой-нибудь долг всякого верующего. Первый долг верующего — очистить себя от страстей, чтоб уготовать себя в храм Триипостасному Богу. Для проповеди же и бла­говестил назначаются способные, или дар на то получившие, подготовленные, надежные по нраву, возревновавшие о сем деле и никаких к тому препятствий во внешних своих обстоятельствах не имеющие,— назначаются старейшими в Церк­ви учителями и действуют по их указанию и руководству. Кто иным путем выступает на про­поведь, тот самозванец, — и очевидно правой веры не ведает и не содержит.

12) «Благовествование, проповедь и добрые дела суть непременные последствия принятия в себя Христа».

Вот уже тут исповедание выпущено,— верно, по сознанию, что ему нельзя стоять в одном ряду с проповедию. И прежде-то оно вставлено, чтоб только текстик можно было прицепить к нему, и тем прикрыть свое самозванство. Что-де делать? Долг велит,— и проповедую. Христос сказал: Аще кто исповесть и прочее. Боюсь, что не испо­ведует Он меня пред Отцем, — и проповедую. — Но хоть бы он тысячу раз каждую минуту это повторял, не может заглушить сознания своего самозванства. Оно и тревожит его. Почему новое придумывает основание: как принявший Христа, не могу не проповедовать; проповедь — необхо­димое последствие принятия в себя Христа. Откуда это ты взял, спросить бы его?

Уверовавший чрез Божественные Таинства Святой Церкви вступает в общение с Господом Спасителем, приемлет благодать Святого Духа и объемлется благоволением Отца Небесного. Не­обходимым сего последствием есть пламенная ревность, во всем до малейшей случайности, хо­дить в воле Божией, с отвращением от всего про­тивного тому. На сие тщание все привнесть запо­ведует святой Петр (2 Пет. 1, 5); о сем только помышлять и сие только искушать велит и святой Павел (Флп. 4, 8; Рим. 12, 2). Пересмотри и следующие места: Еф. 5, 17; 6, 6; Кол. 1, 9; 4, 12; 1 Сол. 4, 3; 5, 18; Евр. 10, 35; 15, 21; 1 Пет. 4, 2; 1 Ин. 2, 17,— и убедишься, что главное твое дело волю Божию исполнять, а не в проповедни­ки соваться. Что же касается до круга деятель­ности каждого в сем духе, то он указывается дарованиями и естественными, кои тоже от Бога, и благодатными. Апостол Павел и говорит, что всякому дается дарование Духа на пользу (1 Кор. 12, 7). А святой Петр определяет: Кийждо якоже прият дарование, между себе сим служаще будьте, или служите (1 Пет. 4, 10). Итак, кто получил дарование учения, тот учи (Рим. 12, 7); но не са­мочинно, а подчиняясь распоряжениям старей­ших учителей, чтоб в Церкви Божией было все благообразно и по чину (1 Кор. 14, 40). А чтобы всякий должен был непременно учить, и даже более, не мог удержаться, чтоб не учить,— это выдумка вашего самозванца - новшака, который всячески ухитряется закрасить как-либо свое не­благообразное самозванство.

13) «Каждый принявший в себя Христа не­пременно творит добрые дела, которые не спаса­ют человека, а суть плоды веры; из нее они вы­текают сами собою».

Тут что ни положение, то ложь или путь ко лжи, по причине неопределенности выражений.

«Непременно творит дела». Да есть ли кто, или был ли кто когда, который бы творил добрые дела непременно? Непременное не по воле быва­ет; а доброе дело, чтоб быть добрым, должно исходить из доброй воли и твориться самоохотно: Не по нужди благое твое да будет, пишет святой Павел Филимону, но по воли (Флм. 1, 14). И римлян он учил миловать с добрым изволением (Рим. 12, 8). А коринфян прежде сего предостерегал он: смотрите, давайте якоже кийждо изволение иматъ сердцем... доброхотна бо дателя любит Бог (2 Кор. 9, 7). Посему дела, непременно бывающие, никак не попадут в круг добрых дел.

Ни Христос Господь, облекающий верующего в крещении, ни благодать Духа Святого и с да­рами Его, подаемыми в миропомазании, ни благо­воление Отца Небесного, объемлющее его вслед­ствие того и другого,— не неволят его на од­но добро, а оставляют за ним полную свобо­ду избирать, что хочет, и делать, что изволяет. Если он после сего делает добро, то сие потому, что исходит из купели ревнителем добрых дел, облеченным и силою на творение их. Но сия ревность произвольно им воспринята, в минуты сокрушенной скорби о грехах и взыскания поми­лования; благодать же Божия, пришедши потом, укрепила ее и сделала мощною. Но свободы человека ничто из сего не связало. Всякое дело, сознанное им обязательным для себя, свободно им избирается, хотя по побуждениям, вынесен­ным из хода совершившегося в нем изменения; свободно избирается, свободно оно и творится,— хотя все с помощью благодати Святого Духа. Это присутствие свободного произволения при доброделании осязательнее всего видится в том, что никакое доброе дело не обходится без борьбы,— своеличной борьбы человека, с худыми позывами, всегда возникающими пред лицом доб­рого дела. По оживлении духа благодатию, как я толковал тебе прошлый раз, душа и тело еще остаются в узах прежних дурных склонностей, привычек и страстей. Вот они-то и лезут всегда к ревнителю добрых дел, при всяком деле, пред­лагая себя вместо сего дела. Ревнителю предле­жит прогнать их и восстановить чистоту наст­роения относительно доброго дела, особенно со стороны побуждения к нему. Но и тут еще не все. Как только придет момент совершения дела и, следовательно, напряжения на то сил, высту­пает леность и вяжет руки и ноги. Надо по­бедить и ее. А там, как только сделано первое на добро движение, встречаются препятствия, непредвиденные, нередко воздвигаемые врагом всякого добра. И их надо преодолеть.— И вот после каких борений, трудов и усилий творится наконец добро.— Как же можно приложить к нему, что оно бывает непременно? Оно бывает непременно с помощию благодати Божией; но благодать приходит на помощь, и не иначе помо­гает человеку, как идя по следам его произволе­ния. Всякое дело есть плод взаимодействия сво­боды и благодати.

«Добрые дела не спасают». Как так не спа­сают? Се гряду скоро, говорит Господь, и мзда Моя со Мною, воздати коемуждо по делом его (Апок. 22, 12). И будет, что, кто делал добрые дела, тот пойдет в рай, а кто не делал их, тому наследие — ад, то есть первый спасен будет, а второй пойдет в пагубу. У святого Матфея Господь предызобразил суд, имеющий решить вечную участь каж­дого, — и смотри, как составится приговор: вы сделали то и то, приидите же, наследуйте Цар­ство; а вы не сделали этого — идите же в огнь вечный (Мф. 25, 34 — 46). Как же говорить, что дела не спасают, когда, в решительный для нас момент, ничто, кроме дел, не берется во внима­ние? Почему по всему пространству Писания непрестанно твердится нам: делайте — делайте. Спросишь: а как же говорится, что, кто веру имеет, спасен будет, и что без веры и угодить Богу нельзя, и подобное? — Это говорится не в умаление значения добрых дел, а в показание, как преуспеть в добрых делах. Спасение от добрых дел; но в добрых делах преуспеть, как должно, без веры нельзя. Вера подвигает на доб­рые дела, вера указывает их, вера приводит и к получению сил на делание добрых дел. Почему вера — пособница к делам добрым. Главное — дела, а она — пособие. Вон ты привел текст-то: Без веры Богу угодити невозможно. Что это значит, думаешь? — Что, кто верует, тот и Богу угодил?! Нет. Богу угодить нельзя иначе, как покорностию Ему и точным исполнением воли Его святой, которую для нас Он объявил в заповедях. Поче­му тот и угодник Божий, кто заповеди Его ис­полняет. Но как в исполнении заповедей преус­петь нельзя без веры, то и говорится, что угодить Богу нельзя без веры.

В прошлый раз я тебе объяснял, как все бы­вает. Вера пробуждает совесть и страх Божий. Страх Божий с совестию приводят к решимости оставить грех и начать жить добродетельно. Решившийся так, приступает к Таинству — кре­щения, если в первый раз обращается, или покая­ния, если стал грешником по крещении, какими бываем все мы. Обновившись в Таинстве, он выходит сильным на добро ревнителем добрых Дел — и начинает их делать. Не получив благо­датных сил, не с чем добрые дела творить, а без веры благодати не получишь. Так все это и нуж­но для спасения: и вера, и благодать, и добрые Дела.

«Добрые дела суть плоды веры; из нее они вытекают сами собою».— Как хлопочет ваш са­мозванец и новшак уволить себя и увлекающих­ся его выдумками от всякого труда и напряже­ния нравственных сил?! — Веру только прими, а добрые дела уж сами собою потекут из нее. — Словно хочет уложить всех на покой. Уверо­вал — и лежи; лежебоками вас хочет поделать. — Да еще что выходит? Вера во Христа, говорил он (п. 9),— дар Божий, а добрые дела суть плод веры и сами собою вытекают из нее. Теперь смотри! Когда придет Господь на суд и станет спрашивать: ты что не делал добрых дел? Тогда, кто посмелее из учеников вашего новшака, может возразить, подобно тому, в притче, кто на свой мнас ничего не приделал: а чем бы они надела­лись у меня? — Когда бы Ты дал мне веру посильнее, она бы уже сама наделала их. Но как Ты не дал такой мне веры, то и некому было наделать их для меня.— Вот и прав! Видишь, как льготно? В сей жизни лежи на боку, — пусть вера делает дела, коли хочет; а на суде отгово­риться можно.— Одного только не сказывает ваш новшак: как быть, если Судия не примет в резон такого заявления? — Схватят слуги и по­тащат в достойное место. Где возьмешь силы противостоять? И бухнешь в пещь, вечно пламе­неющую огнем.

«Сами собою вытекают». Выбрось из голо­вы, если туда попала мысль об этом — «сами собою». В нравственно-религиозном порядке жизни ничто само собою не бывает. Всякое даже малейшее дело должно быть делаемо сознатель­но, и по своеличному напряжению сил. И только сознательные и свободные дела бывают соб­ственно наши дела, за которые и жди или награ­ды, или наказания. Все же дела, кои в нас сами собою бывают, помимо сознания и свободы, цены никакой не имеют. Благодать Божия, присущая всегда верующим и крещеным, возбуждает, но не нудит; и потом, когда решится человек на дело какое, она не берется сама за него делать его, а только стоит близ самолично и самоохотно дей­ствующего человека, всегда готовая помочь. Коль скоро при всем усердии и напряжении своих сил человек не силен бывает доделать дело, она тотчас подходит и помогает. Осязательно ты можешь это видеть в терпении чего-либо ради Господа и заповедей Его. Всякое доброе дело должно идти так: сознай его обязательство для тебя, восхоти сделать его, и воодушевление на то возьми из сокровищ веры; затем, помолившись и благодать Божию призвав на помощь, приступай к делу и трудись себя не жалея, славы ради имени Божия. Всякое дело и будет как заново творимое.

14) «Крещение не пользует того, кто созна­тельно не принял в себя Христа».

Если это говорится по скрытой мысли, что и без крещения можно обойтись или приять Христа, то это ложь. Если же говорится только в отношении к несознанию в себе Христа, то об этом вот что скажем. Сознательное приятие в се­бя Христа, или ощущение приемлемого и приято­го Христа, есть высшее дарование в порядке жизни христианской, когда христианин, подобно святому Павлу, исповедать может: Живу не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Но сие дарование не вдруг дается. С верою крещаемый облекается во Христа, следовательно, приемлет Его; но ощущение сего не всегда тут же дается. Не всегда оно дается тотчас же и когда кто восстановляет в себе благодать крещения в Таинстве покаяния. А когда кто по крещении или покаянии потрудится ради Господа без жаления себя и принесет побольше Господу жертв самоотвержения и когда таким образом очистит себя достаточно от страстей и греховных привы­чек; тогда уже Господь даст ему и ощутить Свое присутствие. До того же времени Он пребывает в нем неощутимо, хотя во всем помогает ему. И здесь бывает то же, что в обыкновенном по­рядке Божественного промышления. Многие из промыслительных для нас дел Божиих бывают невидимы, когда бывают, а усматриваются после, и то не все; иные навсегда остаются неувиденными. Так и в благодатном порядке спасительной жизни, иное ощущается, иное не ощущается. Так бывает и в благодатном действии вселения Господа, или восприятия Его; не всегда оно бывает ощутимо. Некто (Диадох в «Добротолюбии») пишет, что благодать Божия, в момент запечатления собою обращающегося в Таинстве, дает ощу­тить сладость свою во всей силе; а потом скры­вает свои утешения и возвращает их снова уже после того, как ревнитель спасения многими притрудными и прискорбными опытами покажет несокрушимою свою верность и когда очистит сердце от всего, что в нем было нечистого и страстного. Таким образом несознание или не­ощущение в себе Христа не есть показатель неприсутствия Его. Следовательно, о том, кто не имеет такого сознания или ощущения, никак не следует говорить, будто крещение его или испо­ведь были бесполезны. И самому неощущающему не следует так думать, коль скоро он удосто­верен в совести своей, что ни в чем себе не поблажает и что воспринятая им в крещении или покаянии ревность жива и действенна. Стре­миться к такому состоянию, чтоб ощущать Госпо­да в себе, или благодать Его, должно всякому, ибо сие всяк христианин; но когда сего ощущения или сознания нет, то не то надо вывесть: стало быть, крещение или покаяние бесполезно, а усу­губить ревность к подвигам молитвы и самоот­вержения и к трудам доброделания, чтоб очис­титься от страстей. Тогда и Господь вселится так, что и ощутить Себя даст.

Дата добавления: 2015-05-09