Роль аналогии и прототипа в субстандартной лексической подсистеме

Термин “analogia” – «соразмерность значения или выражения» – восходит к греко-римскому его толкованию как тенденции к сохранению или установлению соответствия между мыслью и высказыванием [СЛТ]. В настоящее время этим термином обозначают ассимилятивное влияние, которое оказывают друг на друга формы, привычно ассоциируемые или сближаемые.

Аналогия пронизывает всю систему языка, ее действие прослеживается на всех его уровнях. Одной из причин, побуждающих носителей языка прибегать к создании новых слов по аналогии с существующими в словарном составе языка лексическими единицами, является необходимость сохранения языка в состоянии так называемой коммуникативной пригодности для достижения взаимопонимания [Соссюр 2004; Кубрякова 1981]. Привлечение новых словообразовательных средств для образования новых слов препятствовало бы этому. Аналогия составляет внутренний механизм семантической деривации, своего рода принцип развития языка, выражающий его основные противоречия: стремление к типизации и выражение тенденции языка к дифференциации. Выделение базовых или концептуальных метафор в когнитивной лингвистике также осуществляется на основе аналогии [Lakoff 1980, 1991, 1999]. Аналогия при этом рассматривается как общий механизм мышления, обобщения и образного представления человеческого существования. Инвариантный подход предполагает выделение определенных типизированных моделей, по аналогии с которыми могут создаваться новые слова, словосочетания или новые значения уже существующих слов. Вырабатывается определенный динамический стереотип с помощью образованных и закрепленных в памяти нервных путей или ассоциаций, способствующих в дальнейшем появлению новых слов и значений.

Аналогию можно считать языковой универсалией, она пронизывает все способы словообразования, составляя его внутренний механизм [см. об этом: Волошин 1976; Каращук 1977; Кубрякова 1981; Ширшов 1979; Демусяк 1982; Мурясов 1976; Немченко 1984]. При этом аналогия дает возможность свернуть целые синтаксические конструкции в одно слово или минимальную поверхностную конструкцию. Это сложный и противоречивый диалектический процесс в развитии языка, отражающий когнитивные процессы человеческого мышления.

При создании слова по аналогии происходят ориентация на существующий лексический образец, который имеет определенную внутреннюю форму. Воспроизводится модель слова, его морфологическая структура. Прототипом нового названия может служить как отдельная единица, так и несколько однотипных структурно-семантических образований. Изучение принципа аналогии, принимающего активное участие в создании новых единиц номинации в субстандартной лексической подсистеме, где раньше других слоев языка обнаруживаются новые словообразовательные тенденции, дает интересный материал для прогнозирования дальнейшего развития языка.

Аналогия помогает расширить рамки существующей нормы, способствуя закреплению в языке нерегулярного деривата, не отвечающего общепринятым нормам. С численным увеличением дериватов по аналогии происходит постепенное снижение порога необычности и новизны единиц, создаваемых с помощью этих компонентов.

Характерной чертой субстандартной подсистемы является «подвижная синонимия», концентрирующая многочисленные ряды синонимов вокруг центров синонимической аттракции [Беляева, Хомяков 1985]. Центры аттракции отражают те сферы жизни и деятельности языковых коллективов, в которых эмоциональная нагрузка высказывания диктуется условиями быта, общей идеологией, нормами речевого поведения, общественным положением, возрастом, полом. Большинство синонимов построено по аналогии, их семантика мотивирована, соотносится со стандартными синонимами: глюколов «наркоман», пустырь, тормоз, тупок, тундра, недогон, lead-footed «глупый», бизнесмент «милиционер», head-beater «полицейский», то есть они относятся к группе аналогов. Другая группа – универбы не имеет синонимов-аналогов и требует описания: помудрушка «небольшое прозаическое произведение, написанное на сленге», bush-roller «a thief who victimizes drunks» (вор, который обирает пьяных) (МС, DAS).

В просторечии это такие «горячие точки», как части человеческого тела, физиологические отправления человека, денежные отношения, зрелищные мероприятия и др. Так, существительные с суффиксом -head образуют синонимический ряд, объединенный общим значением «болван, тупица, дурак» (30 слов). Первым аналогом послужило существительное blockhead, в котором содержится значение ряда имен отрицательной характеристики лиц мужского пола: applehead, beanhead, bullhead, bananahead, pinhead, cabbagehead. oxhead и др. В русском сленге те же центры аттракции образуют синонимические ряды на основе семантической деривации, осложненной суффиксацией и словосложением: «глупый человек»: глупан, глупарь, глупист, дерево, дубак, долбонавт, дятел, недогон, нерюх, неврубант, тормоз, стопор, тунра, тундряк, тупок и т.д. (МС).

Существительные с суффиксоидом -box также образуют синонимический ряд, где предметное значение является ведущим. Общее значение «болван» возникло на основе метафорического переноса. Этот образец дал значению «голова» СЗ «контейнер, вместилище мозгов, мыслей и т.п.»: brainbox, dreambox, knowledgebox, etc. В русской разговорной речи аналогия характерна для производных, в которых со словообразовательным элементом связано какое-либо общее значение, а конкретизация этого значения задается контекстом и конситуацией с использованием суффиксальных моделей по аналогии: туберкулезник, почечник, сердечник, ушник (лица медицинских профессий). По аналогии с этой моделью образуются и наименования лиц по болезни: инфарктники, гипертоники, почечники (примеры Е.А. Земской) [2004: 117].

Аналогия как проявление тенденции к регулярности помогает образовать ряды слов, требующие минимальных умственных усилий, но создание нового слова не является результатом автоматического действия когнитивной модели. Создание нового слова предполагает осознание и понимание индивидуумом отношений элементов и их сочетаемости при комбинировании компонентов, то есть семантической совместимости.

Характер семантической совместимости предполагает также анализ типов семантических отношений между производящей основой и производным, так как для последнего характерным является наличие семантического сдвига, реализации скрытых сем лексического ассоциативного фона, семантическая компрессия информации, заложенная в производящей основе.

В.Г. Гак выделяет пять основных семантических процессов, имеющих место при семантической деривации: равнозначность объемов информации, сужение, расширение, метафоризация, метонимизация [Гак 1971]. Рассмотрим те из них, которые наиболее типичны для исследуемого материала:

1) сужение (специализация) или замена слова широкого значения словом с более узким значением, предполагающим уточнение: bum -1) any male without a professional occupation (лентяй, лодырь);2) a well-known athlete of country-club sports who lives on hospitality of prominent sports fans (известный спортсмен, живущий на подаяние болельщиков); В русском сленге: ящик 1. гроб; 2. колонка акустической систеты; 3. телевизор; 4. рок-группа «Телевизор»; 5. голова; 6. закрытое предприятие (МС).

2) расширение (генерализация): punk 1) a petty hoodlum(мелкий хулиган);2) a man, a guy, esp. a worthless man (никчемный человек); В русском сленге: пентагон 1. Дом Офицеров, 2. театр Советской Армии, 3. Любое заметное административное здание, 4. Любой большой дом, преимущественно сталинских времен (МС).

3) метафоризация или отношение семантического перекрещивания, основанное на скрытом сравнении 1 и 2 компонентов: block «болванка для головных уборов»; blockhead - «болван»; sardine «сардина»; sardinebox “a Ford car”; redman «новичок»; Ср.: пельмень – 1.человек с мощной рельефной мускулатурой, 2. глупый, некрасивый мужчина, 3. полный, одутловатый мужчина с круглым и пухлым лицом, 4. большая громоздкая вещь (МС).

4) метонимизация или отношения семантического перекрещивания, основанного на смежности, родстве 1 и 2 компонентов: knowledge «знания»: knowledgebox «голова»; whistle “свист”: whistlehead “свистун”. В русском сленге: железка – 1. деталь, запчасть мотоцикла, 2. компьютер, 3. железки (вилки, ложки, ножи), сигареты «Бам», 5. железная дорога (МС). Иронические, шутливые или пейоративные коннотации особенно характерны для стилистически маркированной лексики.

Для данного слоя лексики характерна высокая степень экспрессивности, как образной, так и увеличительной [Арнольд 1990], например: willyboy «подлиза», беспредел «разгул, непристойное поведение, бесправие, беззаконие», мусор «милиционер» (оценочность), жевало - «рот», smartdog «очень модный человек» (интенсификация значения) (МС, DAS, SAS).

Эмоционально-оценочные наименования на основе метафорического и метонимического переноса создают яркость образа, высокую степень компрессии информации в одном слове. Например, метафорический перенос, основанный на сравнении признаков предметов по их сходству: peahead «глупец», т.е. человек с головой, похожей на горошину; brainbox «голова», т.е. вместилище мозгов. Ср. в русском сленге: кирпич, квадрат, пустырь «глупый человек».

По той роли, которую экспрессия занимает в денотативном значении слова, все производные делятся на 2 группы:

аналоги, основанные на преобладании экспрессивного значения над денотативным (синонимы литературного стандарта, создающие избыточность в субстандарте): an applehead (a fool), тундра - дурак.

универбы, единицы, не имеющие синонимов в литературном стандарте, в которых денотативное и экспрессивное значения существуют на равных [Беляева, Хомяков 1984]. Например, Fordman – «one who prefers Ford сars; Forddealer or a salesman», «любитель или продавец фордов». В русском сленге: Сидюк, сидюшник – CD-ROM. Последние имеют тенденцию к переходу в литературый стандарт и могутспособствовать дальнейшему его развитию и обогащению.

Таким образом, аналогия помогает расширить рамки существующей нормы, она способствует закреплению в языке нерегулярного, не отвечающего общепринятым нормам. Пронизывая всю систему языка, она совершенствует язык как средство общения и сохранения eго коммуникативных возможностей.

Как уже отмечалось (см. 1.4.1.), в основу когнитивной лингвистики положена идея прототипа, прототипического объекта и прототипической ситуации, имея в виду единую природу языковых и других когнитивных механизмов и про­цессов, связанных непосредственно с природой и человеком [Кустова 2000]. Рассматривая процессы семантической деривации, следует обратиться к теории номинации, которая выявляет основные процессы наименования [Кубрякова 1977]. Соглас­но теории номинации, процесс наименования устанавливает связь языковых элементов с фактами реальной действительности, включая понятийный класс наименования предметов в определенную систему языковых знаков, связанных с именуемым понятием. Номинативность при этом можно рассматривать как способность единицы номинации представить связанный с ней концепт, который служит средством концептуальной инвентаризации явлений окружающего мира, подразделяя его на основные категории предметов, процессов, свойств на основе общности семантического признака.

В то же время процесс наименования являет­ся особым коммуникативным актом, включающим сложный комплекс кате­горий социального контекста, таких как личное, общественное, институциональное отношения; свойства, позиции и функции коммуникантов [Гинзбург 1979; Адливанкин 1986; ван Дейк 1989]. Появление субстандартной лексики как явления вторичной номинации следует изучать с учетом особенностей номинируемой ситуации и выяснения причин, вызываюших эти изменения.

Непрерывный процесс создания новых слов в языке – это сложный когнитивный процесс, происходящий под влиянием экстралингвистических факторов, тем не менее он идет в русле уже существующих прототипов, используемых по аналогии в соответствии со структурными моделями. Главный процесс речевой деятельности – продуцирование, или порождение речи, ее определенное моделирование. Исследование этих моделей приобретает особую значимость в так называемых периферийных, или маргинальных системах языка, к которым относится и нестандартная лексическая подсистема, имеющая как общие языковые черты всей системы, так и явления синкретизма (диффузности, контаминации, переходности) [Кудрина 1995]. Язык в качестве коммуникативной системы зависит от субъекта коммуникации и, таким образом, расширяет наше представление о языковой системе и о языковой картине мира в целом. Изучение субстандартной семантической деривации дает возможность соединить два подхода к изучению аспектов лексической семантики: семасиологического и ономасиологического, рассматривая лексическое значение в двух направлениях: знак → значение и значение → знак [Соссюр 1977; Уфимцева 1977; Никитин 1983].

Характерной чертой субстандартной лексики является идиосинкразия, или невыводимость общего значения деривата из суммы значений компонентов, входящих в его состав, что требует их синтаксического развертывания или трансформации в синтаксический конструкт. Так, если взять высокопродуктивную модель N + V + er: в дериватах cow-peeler «пастушок», rain maker «влиятельный лоббист», то их можно представить как отношения типа V + O (глагол + дополнение), как застывшую синтагматическую структуру, оформляемую в слово уже морфологическими средствами-суффиксами – er, -ed, -ing. Структурная модель A + N + ed выявляет отношения определяющего/определяемого: lame-brained «глупый», light-fingered «склонный к воровству». Модель N + N + er также характеризуется отношениями определяющего/определяемого: pea-soaper «густой желтый туман» - «to have the quality of pea soap», cooper-hearted «лживый» «having a cooper heart». Модель A + V + er выявляет отношения глагол + обстоятельство: good-looker «привлекательный человек» – to look good, little-shaver «юноша» – to shave little. Ср. в русском сленге: скотовоз, хмелеуборочная, луноход, хмелеуборщик, цементовоз – транспорт вытрезвителя (МС).

Такая «ассоциативная связь» сложных слов с синтаксическими конструктами требует более глубокого когнитивного анализа, выявляющего когнитивную связь между мыслительным процессом и его реализацией в исследуемых сложнопроизводных словах, вовлекающих ряд экстра- и интралингвистических факторов (экономия усилий, времени и т.п.) и фиксирующих избирательно те связи между элементами и явлениями окружающего мира, которые человек хочет отразить в акте наречения предмета.

Значительное количество субстандартных дериватов составляют микрогруппы «наименование лиц с отрицательными чертами характера и порочными привычками»: chair-warmer «лентяй», туфтогон, фуфлогон «обманшик», joy-rider, глюкоман, травник «наркоман». Гораздо меньше представлены микрогруппы с положительными характеристиками: flag-waver «патриот», умняк, Врубель, пушкин «умный». Обозначены и различные социально-политические микрогруппы: handshaker «политик»; религиозные деятели: bible-banger «протестант»; студенчество: campus-butcher «любимец девушек», филолух, мехматянин «филолог, студент мехмата». Таким образом, наименования лиц явно превалируют над названиями неодушевленных предметов, хотя они и представлены в микрогруппах широкой семантики. Например, отлет, отпад, убой, угар, corn-cracker «хорошая вещь»; в наименованиях книг, фильмов, пьес: страшилка, ужастик, pot-boiler «книга, пьеса, написанная с целью извлечения прибыли»; наименование оружия: коробок, пушка, pea-shooter «винтовка» калаш, калашан «автомат Калашникова»; развлечения: попса, попсня, попсуха, попсяра, попсятина, china-cracker «фейерверк»; деталей одежды: удавчик, слюнявчик, селедка, таюха (галстук ), grub-choker «галстук-бабочка» (МС, DAS, SAS). Все эти микрогруппы характеризуются отрицательной или пейоративной иронической коннотацией. Избирательность обозначений, неравный объем микрогрупп свидетельствует о сложности когнитивных процессов, в основном концентрирующихся вокруг наименований людей и предметов, связанных с ними номинативно.

Субстандартные дериваты имеют разветвленную систему синонимов в таких группах, как: вид деятельности, например, «фермер»: hay-shaker, sod-buster, dust-raiser, pumpkin-roller; «борец» - bone-shaker, bone-cracker, bone-breaker, bone-bender; наименование качества: «дурак» - deadnecked, lome-brained, num-brained, tangle-legged, loop-legged, taugle-footed (DAS, SAS). В русской субстандартной лексике: «молодежная группировка»: база, грядка, кодла, колода, тусовка, шобла; «деньги»: бабульки, бабушки, бобы, веснушки, деревяшки, капуста, солома, шуршалки, ослики, покупалки, слезы (МС).

Анализ семантических факторов, определяющих эмоционально-экспрессивный потенциал производящей основы, показал преобладание процессов семантической деривации в результате соединения несочетаемых компонентов основы, включая при этом различные метафорические и метонимические переносы, имеющие сложный взаимопересекающийся характер. Образность, выразительность субстандартных наименований, питательной средой которых является бытовое общение, служит для передачи насмешки над социальными, этическими, эстетическими, языковыми и другими условностями и авторитетами. Отсюда семантическая непрозрачность, идиоматичность дериватов, образующихся по прототипической модели, но с непременным использованием семантических переносов, с актуализацией сем, находящихся на уровне низкой предсказуемости.

Субстандартные дериваты в разговорной речи являются емким и гибким средством передачи интенций на семантическом, морфологическом, синтаксическом, коммуникативном и прагматическом уровнях, устанавливая приоритеты антропологического подхода в языке и подчеркивая важность изучения человеческого фактора в языковой картине мира.

Изучение процессов семантической деривации в данной лексической подсистеме в макро- и микрогруппах различного семантического наполнения могут обогатить наше представление о языковом членении объективного мира, приблизить нас к пониманию его содержательной сущности.

Дата добавления: 2015-05-07