Три способа управления самолетом

В отличие от животных, человеку присуща способность разделять себя самого и то, что со мной происходит: есть Я и есть моя жизнь, деятельность, поведение — то, что происходит между мной и миром (неважно, каким словом мы теоретически это обозначаем). Соотношение между тем, что я ощущаю как «я сам» и тем, что происходит между мной и миром, может относиться к одному из следующих видов:

• Я вообще никак не рефлексирую, что со мной происходит, не выделяю себя из мира, у меня не развито рефлексивное сознание, как у маленького ребенка, я полностью слит с процессом жизни. Действия происходят «на автопилоте»; ими управляют каузальные механизмы: импульсы изнутри, стимулы извне, условные связи и стереотипы. Бихевиоризм вполне хорошо описывает всю механику такого поведения «на автопилоте», без включения каких-либо моментов рефлексии, осознания того, что со мной в этом процессе происходит, в соответствии с формулой Р.Чалдини (1998) «щелк—зажужжало». Есть программы, алгоритмы и причинно-следственные цепочки их реализации, которые действуют сами по себе; мое Я тут ни при чем.

• Я начинаю рефлексировать этот процесс, различая мое Я и поток моей жизни. Если продолжить метафору автопилота, в кабине появляется летчик, который сидит рядом с автопилотом и сам за штурвал не берется, но смотрит, как автопилот действует, контролирует процесс. В этом случае процесс по-прежнему управляется системой причинных связей, зависимостей, я же оказываюсь в статусе следствия этих происходящих процессов, можно сказать, в статусе их «жертвы». Картина невроза как раз связана с хорошей, как правило, рефлексией этих процессов, но невозможностью даже помыслить о том, чтобы взять штурвал в свои руки. Все, что происходит со мной, может вызывать у меня ужас, панику, но я ничего не могу с этим поделать. А как же иначе? Я же не могу, я же должен, оно же идет; будучи включен в эти системы связей и видя множество действующих на меня причин, я цепенею перед этими причинами как кролик перед удавом.

В этом как раз коренится известный феномен бегства от свободы, описанный в классической книге Э. Фромма (1990): людям страшно даже подумать о том, чтобы самим определять свои траектории в жизни, свои способы действия. Эрнест Неизвестный в одном из интервью сказал, что в свободном обществе никто не может заставить человека не быть рабом. Это добровольный выбор. Вспомним и Андрея Вознесенского: «Невыносимо, когда насильно, но добровольно — невыносимей». Р. Мэй, говоря о причинах популярности знаменитой книги Б.Ф. Скиннера «По ту сторону свободы и достоинства», отмечал, что людям очень близка мысль о том, что свобода — это иллюзия, а все поведение чем-то обусловлено (May, 19 81, с.137). Это писалось через несколько десятилетий после Фромма, но ситуация радикально не изменилась и сейчас. Тенденция бегства от свободы и от ответственности, от того, чтобы попытаться стать в какой-то степени причиной происходящего, как была, так и остается не только доминирующей, но и во многом привлекательной для большого количества людей. От этого предостерегал выпускников американского университета Иосиф Бродский: «Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Из всех частей тела наиболее бдительно следите за вашим указательным пальцем, ибо он жаждет обличать. Указующий перст есть признак жертвы - в противоположность поднятым в знаке Victoria среднему и указательному пальцам, он является синонимом капитуляции. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т. д.» (Бродский, 2000 а, с. 116-117).

Мы действительно привыкли ссылаться на многие силы, которые на нас действуют: на внешние силы, на законы природы, на других людей, социальные нормы, соблазны, на привычки, на собственные внутренние неодолимые импульсы. Мы говорим: «я же не мог это не сделать, так сильно захотелось». Когда мы ссылаемся на трудности контроля своих внутренних импульсов, говорим: «я уж такой, какой я есть, и что уж со мной поделать», «вот такая я сволочь, вот такой я нехороший», «вот такие у меня установки, отношения, потребности, импульсы» – все это иногда звучит довольно убедительно. Но если вспомнить, что в довольно нежном возрасте практически все мы, может быть и не без труда, но достаточно успешно научились такому сложному делу как контроль мочеиспускания и дефекации, то ссылки на то, что какие-то импульсы и желания нас куда-то влекут, и мы не можем им противостоять, уже выглядят не столь убедительно. По данным одного американского исследования, асоциальные психопаты, у которых была неконтролируемая агрессия, смогли ее успешно контролировать с помощью нового лекарства, которое оказалось чистым плацебо. Это иллюстрация того, что часто нам просто выгодно, привлекательно, соблазнительно считать, что в нас есть что-то, что мы совсем не можем контролировать, и остается только плыть по воле течения. Вспомним классические уже исследования У. Мишела, обнаружившего, что способность отсрочки удовлетворения, характеризующая возможности человека влиять на то, что с ним происходит, коррелирует с личностным развитием, оказывается важным параметром зрелости (Mischel, 1981).

Соответственно, приходится признать третью возможность.

• Летчик отключает автопилот и берет штурвал, переходя в режим ручного управления. Я не только рефлексивно отделяю себя от потока моей жизни, от того, что со мной происходит, но и в какой-то мере приостанавливаю действие причин, факторов, которые на него влияют. Рефлексия является необходимым условием этого, но не достаточным.

Действительно, на нас действует много сил и факторов. Они, однако, не имеют статуса причин моих действий. Вопрос: почему я в данный момент продолжаю говорить, почему я прямо сейчас не прервусь и не пойду в буфет пить кофе или пиво? Можно дать много разных объяснений: потому что есть ожидания аудитории и важно этим ожиданиям соответствовать, чтобы сохранить профессиональную репутацию, потому что мне платят деньги и я могу потерять что-то, если нарушу свои обязательства и т.д….. Все эти объяснения, безусловно, имеют смысл, но ни одно из них не может служить объяснительной причиной, дающей окончательный ответ на этот вопрос: почему же я все-таки никуда сейчас не уйду, а буду как на привязи до конца часа оставаться в аудитории и что-то говорить. Причинной связи нет. Единственный правильный ответ на этот вопрос – осознавая, рефлексируя как возможность прерваться и уйти, так и возможность оставаться и продолжать делать то, что я наметил, я выбираю в данном случае вторую возможность и постоянно этот выбор подтверждаю. Конечно, эти возможности, как и все возможности, которые перед нами стоят, имеют ассиметричный характер: одни возможности оказываются в конечном счете более привлекательными, чем другие, несут в себе большее количество плюсов и меньшее количество минусов, а другие возможности более рискованны и довольно сомнительны, но, как всем хорошо известно, человек далеко не всегда выбирает наиболее привлекательные, наиболее оптимальные из альтернатив. Зная структуру ситуации, альтернативы, которые у человека в данной ситуации могут быть, зная мотивацию, привлекательность, ценности, вероятность реализации тех или иных исходов, мы можем просчитать и сделать вывод, какой из вариантов поведения был бы для человека оптимальным. Но человек часто действует неоптимальным образом. Более того, этот расчет позволяет прогнозировать поведение человека, пока мы не принимаем в расчет его рефлексивное сознание, пока он действует «на автопилоте». Как только мы включаем рефлексивное сознание, все прогнозы рушатся: если в ситуации есть, допустим, 6 альтернатив, то нет ни одной из них, которую я не мог бы выбрать, вне зависимости от степени их привлекательности. Я могу придумать еще седьмую, о которой никогда не догадается психолог, описывающий мою ситуацию извне.

По сути, возникает ситуация моего личного вмешательства в систему факторов, определяющих то, что со мной происходит в жизни. «Мы могли бы перестать быть просто болтливыми следствиями в великой причинно-следственной цепи явлений и попытаться взять на себя роль причин» (Бродский, 2000 б, с.36). В этом случае я сам включаюсь в собственную жизнь как причинный фактор. Один из элементов, объясняющих это — пауза, про которую писал Р. Мэй, как про пространство человеческой свободы: природа свободы заключается в паузе между стимулом и реакцией (May, 1981). Как только мы вместо немедленного реагирования делаем паузу, цепь ломается. Механизм «щелк — зажужжало» сразу разлаживается. Оказывается, что появляются разные возможности, разные альтернативы. При помощи паузы я приостанавливаю влияние внешних и внутренних (в традиционном понимании этих слов) факторов. Пауза позволяет отключить «автопилот» и взять «штурвал» в свои руки. В этой точке мое поведение обретает свободу и ответственность.

Дата добавления: 2015-05-10