Дюркгейм Э. Социология религии и теория познания// Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии. — М.: 1996, С. 111-145

Дюркгейм Э. Социология религии и теория познания// Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии. — М.: 1996, С. 111-145.

Бібліографія

ТЕМА 15. СОЦІОЛОГІЯ РЕЛІГІЇ.

1. Предмет, об'єкт, завдання методи та функції соціології релігії.
2. Західна модель соціології релігії: структурно-функціональна, конфліктна теорія, та феноменологічний підхід.
3. Релігія як соціальний інститут. Типи релігійних організацій.
4. Релігійна свідомість та релігійна поведінка.
5. Функції релігії в суспільстві: минуле, теперішній час та майбутне.
6. Соціологія релігії в Україні: сучасний етап становлення.

Обов’язкова література

Додаткова

Бурдье П. Разложение религиозного // Бурдье П.Начала. М., 1994.

Вебер М. Социология религии // Избранное. Образ общества. М., 1994.

Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий // Избранное. Образ общества. М., 1994.

Гараджа В.И. Социология религии. М., 1996.

Давыдов Ю.Н. Очерки истории теоретической социологии XX столетия. М., 1995.

де Лоб'є Социальная доктрина Католической Церкви.-Брюссель.1989.

Демид М. Церки і цековні громади України: сьогодення і перспектива //

Людина і світ. -1994.-№ 10.

Єленський В. Релігія у ХХI століття: спроба прогнозу// Людина і світ.-

1994. №11-12.

Зиммель Г. Социология религии // Избранное. М., 1996. Т. 1.

Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. Под общей ред.

В.И.Гараджи. М., 1994. Ч.I-II, 2-е изд., 1996.

Смелзер Н. Социология. М., 1994.

Социология религии Р. Белла // Американская социология. М., 1972.

Социология религи: классические подходы / Науч. ред. и сост. М.П. Гапочки,

Ю.А.Кемелева.М., 1994.

Соціальна доктрина Церкви.- Львів.1998.

Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.

В этой книге мы ставим перед собой цель исследовать наибо­лее простую и неразвитую из всех первобытных религий, извест­ных в настоящее время, проанализировать ее и попытаться ее объ­яснить.; Мы говорим о религиозной системе, что ей в наибольшей степени присущи черты первобытности, если она соответствует двум условиям. Во-первых, необходимо, чтобы общества, в кото­рых она встречается, не имели себе равных по простоте организа­ции. Во-вторых, необходимо, чтобы ее можно было объяснить, не прибегая к какому бы то;ни 'было элементу, заимствованному из предшествующей религии.

Мы постараемся описать устройство этой системы, настолько точно и достоверно, насколько это мог бы сделать этнограф или историк. Но наша задача этим не ограничивается, мы "стремимся исследовать отжившие формы цивилизации не:'только с целью познать и реконструировать их. Как и у всякой позитивной науки ее предмет прежде всего состоит в объяснении-реальности совре­менной, близкой к нам и, следовательно,;способной повлиять на наши идеи и поступки. Эта реальность — человек, главным образом, человек сегодняшнего дня, так 'как нет для--нас 'ничего более интересного; Стало быть, весьма архаичную религию, о которой пойдет речь, мы: исследуем не просто ради удовольствия. Если мы выбрали ее в качестве объекта исследования, то потому, что в на­шем представлении.она больше чем любая другая,- способна прояснить религиозную природу человека, иначе говоря, раскрыть нам существенный и постоянный аспект человеческой природы.

Но такой подход нередко-вызывает резкие возражения. Нахо­дят странным, что для того, чтобы познатьсовременное человече­ство, надо отвернуться от него и перенестись к началу истории. Такой подход представляется особенно парадоксальным в занима­ющем нас вопросе. В самом деле, считается, что ценность и досто­инство различных религий не одинаковы; обычно говорят, что не все они заключают в себе одинаковую долю истины. Отсюда пред­ставление о том, что невозможно сравнивать наивысшие формы религиозного мышления с низшими, не низводя при этом первые до уровня вторых. Допустить, что грубые культы австралийских племен могут помочь нам понять, например, христианство, не зна­чит ли тем самым предположить, что, последнее коренится в том же сознании, иначе говоря, что оно содержит те же суеверия и базируется на тех же заблуждениях? Вот каким образом теорети­ческое значение, приписываемое иногда первобытным религиям, могло истолковаться как признак систематизированной иррелиги-озности, которая, предрешая результаты исследования, заранее порочит их.

У нас нет надобности выяснять здесь, существовали ли в дей­ствительности ученые, заслужившие этот упрек и сделавшие'из истории и этнографии религии орудие войны против нее/Во вся­ком случае, точка зрения социолога не может быть таковой. В' действительности основной постулат социологии состоит в том, что.созданный человеком институт не может базироваться на за­блуждении и обмане: иначе он не смог бы существовать достаточ­но долго. Если бы он не основывался на природе вещей, он встре­тил бы сопротивление, которое не смог бы преодолеть. Стало быть, мы приступаем к изучению первобытных религий, будучи увере­ны в том, что они укоренены в реальности и выражают'ее.. Мы увидим постоянное применение этого принципа в дальнейшем, в ходе анализа и обсуждения, и как раз в его непризнании мы упре­каем школы, с которыми расходимся. Несомненно, если ограни­чиваться только:буквой религиозных формул, эти верования и действия кажутся иногда странными, и возникает соблазн объяс­нить их чем-то вроде глубинной аберрации. Но под символом надо суметь обнаружить представляемую им реальность, которая и придает ему его истинное значение. Самые варварские или ди­ковинные обряды.» самые странные мифы, выражают какую-либо человеческую потребность, какой-то аспект жизни, либо индиви­дуальный, либо социальный. Причины, которыми обосновывает их сам верующий, возможно, а чаще всего, и действительно, ошибочны. Но истинные причины тем не менее существуют, и дело науки раскрыть их. Таким образом, в сущности," нет'религий,"которые были; бы ложными. Все они по-своему истинны; все: они,-'хотя и по-разно­му, соответствуют данным условиям человеческого существования:

Вероятно, можно расположить их в иерархическом порядке. Одни могут считаться выше других в том смысле, что приводят в деиствие более высокие мыслительные функции, богаче идеями и чувствами, включают в себя больше понятий и меньше ощущений и образов, отличаются более изощренным характером систематиза­ции. Но как бы сложны и идеалистичны 'ни были в действитель­ности соответствующие религии; этого недостаточно,'^: чтобы по­местить их в особые виды. Все они в равной мере являются рели­гиями, так же как, все живые существа равным образом относятся к живым,'начиная от низших пластид и кончая'человеком. Стало быть, мы обращаемся к первобытным религиям не-с.тайным наме­рением умалить значение религии в целом, так как эти религии достойны не меньшего уважения, <чем другие. Они отвечают тем же самым нуждам, играют ту.же самую роль, зависят от тех же самых причин. Они могут поэтому так же хорошо послужить вы­явлению сущности религиозной 'жизни.' и, следовательно, реше­нию проблемы,'которую мы хотим рассмотреть.

Но почему эти религии надо наделять чем-то вроде прерогативы? Почему именно' их надо предпочесть; всем другим в качестве объекта нашего исследования? Все это исключительно' по причи­нам,'связанным с методом. Прежде всего, мы можем прийти к пониманию новейших ре­лигий, только прослеживая тот исторический путь, которым они постепенно сформировались. В действительности история состав­ляетединственный метод объяснительного анализа; который можно к ним применить. Только она'позволяет нам разложить институт на его составные части, поскольку она показывает нам их рождаю­щимися во времени друг за другом. С другой'стороны, помещая каждый из них в совокупность 'обстоятельств, в которых он воз­ник; она дает нам в руки единственный возможный, метод опреде­ления породивших его причин. Поэтому всякий раз, когда пред­принимается попытка объяснить какое-нибудь человеческое явле-ние, взятое;в определенный момент времени —-будь то религиоз­ное верование, нравственное правило, правовое предписание, ху­дожественная техника, экономический порядок >— надо 'начать -с восхождения к его наиболее 'простой, первобытной форме, поста­раться понять его; особенности, характерные для этого периода;его существования, затем показать, как оно стадо-тем, что оно есть в рассматриваемый период. Отсюда легко представить себе, насколько важно для этого ряда последовательных объяснений определить отправной пункт,'от которого они отталкиваются. Согласно кар­тезианскому принципу в цепи научных истин первое звено играет решающую роль. Речь, конечно, не идет о том, чтобы положить в основу науки о религиях представление, разработанное в картези­анском духе, т.е. логическое, понятие, чистую возможность, скон­струированную исключительно силой ума. Нам необходимо обна­ружить конкретнуюреальность, раскрыть которую нам может толь­ко историческое и этнографическое наблюдение. Но, хотя к этой основной концепции следует идти иными путями, тем не менее, она призвана оказать значительное влияние на весь ряд утвержде­ний, выдвигаемых наукой. Биологическая эволюция стала пони­маться совершенно иначе начиная с того момента, когда узнали, что существует одноклеточные существа. Подобно этому и сово­купность религиозных фактов объясняется по-разному, в зависи­мости от того, помещают ли в начало эволюции натуризм, ани­мизм или какую-либо другую религиозную форму. Даже наиболее узкоспециализированные ученые, если они не намерены ограни­чиваться просто демонстрацией эрудиции, если они хотят попы­таться понять анализируемые факты, обязаны выбрать ту или иную из эпох гипотез и руководствоваться ею. Хотят они того или нет, вопросы, которыми они задаются, неизбежно принимают следую­щую форму: как здесь или там натуризм или анимизм были детер­минированы таким образом; что приняли такой-то облик, разви­лись или деградировали в той или иной форме? Поскольку, стало быть, неизбежно надо занять какую-то позицию в этой исходной проблеме и поскольку предлагаемое ее решение призвано повли­ять на науку в целом, следует вплотную и прямо приступить к ее рассмотрению. Именно это мы и намереваемся сделать.,;

Кроме того, даже помимо этих Косвенных следствий 'изучение первобытных религий само по себе представляет непосредствен­ный, первостепенной важности интерес.. '

В самом деле, если полезно знать, в чем состоит та или иная отдельная религия, то еще Важнее исследовать, что есть религия вообще. Проблема эта вызывала любопытство философов во все времена, и не без основания, так как она интересует все человече­ство; к сожалению, метод, обычно применяемый ими для ее реше­ния, — сугубо диалектический: они ограничиваются лишь анали­зом идеи, формируемой ими по поводу религии, иллюстрируя ре­зультаты этого мыслительного анализа примерами, взятыми из религий, наилучшим образом реализующих их идеал. Но если от этого метода и следует отказаться, то проблема целиком остается, и большая заслуга'философии состоит в том, что она не была за­быта из-за пренебрежительного отношения эрудитов. А подойти.чс ней можно и другими путями. Поскольку все религии'сопостави­мы, поскольку все они доставляют виды одного 'и того,же; рода; постольку неизбежно существуют основные,; общие для (них-всех элементы. Под ними мы подразумеваем не просто внешние и; ви- димые;черты, всем им в равной мере/присущие, и позволяющие'в самом начале исследования дать им предварительное i определе­ние. Обнаружить эти <, явные знаки относительно легкр,чтак. как наблюдение, которого это требует, не должно; идти дальше по.-! верхностной стороны вещей. Но эти внешние сходства предпола­гаютсуществование других, глубинных;! В основе: всех систем ве­рований и всех культов с необходимостью должно существовать некоторое число основных представлений и ритуальных устано-' вок, которые, несмотря на всевозможное разнообразие принима­емых ими форм, везде имеют одно и то же объективное значение и выполняют одинаковые функции. Это постоянные элементы, об­разующие в религии то, что-есть в ней'вечного и человеческого; они составляют объективное содержание идеи, которую выражают, когда говорят о религии вообще. 'Как же-можно прийти к их постижению?

Это возможно отнюдь непутем наблюдения сложных религий, возникающих;в ходе.'истории. Каждая. из них сформировалась из столь разнообразных элементов, что' очень трудно отличить; в -них вторичное от главного, существенное от; преходящего. Возьмем религии Египта, Индии или классической древности. Это; запу-. тайное переплетение многочисленньх культов, меняющихся в за­висимости от местности, -храмов;.поколений»; династий, вторже ний и;т.д.

Народные суевериясмешаны в них;с самыми рафинированны­ми догмами. Ни религиозное мышление; ни деятельность не рас пределены здесь равномерно, в массе верующих;'разными людьми,-кругами, в различных обстоятельствах 'верования, как и обряды;

воспринимаются по-разному. В одном случае это жрецы, в другом монахи, в третьем — миряне; встречаются мистики и рационалис­ты,! теологи и пророки и т;д. В этих,условиях трудно уловить то общее, что присуще всем;.Можно найти вполне полезное средство изучить через ту или; иную из; этих; систем какой-то отдельный факт; который' получил в ней особое; развитие,^; например, жер­твоприношение или' пророчество, монашество или таинства.) Но как обнаружить общее основание религиозной жизни под скрыва­ющими его пышно разросшимися зарослями? Как за столкнове­ниями теологии, изменчивостью i ритуалов, множественностью группировок, разнообразием индивидов выявить фундаменталь­ные'состояния, характерные для религиозного сознания вообще?

Совершенно иначе обстоит дело; в низших обществах.; Незна читедьное: развитие индивидуальностей, меньшие размеры Труп­пы, однородность внешних условий — все способствует сведению различий и изменчивости к минимуму. Группа постоянно создает интеллектуальное и моральное единообразие, которое в более раз­витых обществах мы находим лишь в редких случаях. Все одина­ково присуще всем Движения стереотипизированы: вес выполня­ют одни и'те же в одинаковых обстоятельствах, и этот конфор­мизм поведения лишь выражает конформизм мышления. Поскольку все сознания втянуты в один и тот же круговорот, индивидуаль­ный тип почти полностью смешивается с родовым. В то же время все не только единообразно, но и просто. Ничто так не примитив­но, как эти мифы, состоящие из одной-единственной, бесконечно повторяемой-темы, как эти обряды, состоящи& из небольшого числа беспрерывно возобновляемых жестов. Воображение народа или духовенства еще не располагало ни временем, ни средствами, что­бы рафинировать и преобразовывать исходный материал религи­озных идей и действий. Последний, поэтому оказывается откры­тым и доступным наблюдению, которому требуется лишь малейшее усилие, чтобы его обнаружить. Преходящее, второстепенное, избыточное еще не стало скрывать главное. Все сведено к необхо­димому, к тому, без чего религия не может существовать. Но необходимое — это также и существенное, т.е. то, что нам важно преж­де всего познать.

Таким образом, первобытные цивилизации составляют'для нас факты исключительного значения,' потому что факты эти' просты. Вот почему среди всех категорий фактов наблюдения этнографов часто были настоящими откровениями, обновившими' изучение институтов, созданных человеком.' Например,'до середины XIX в.: были убеждены, что отец является главным элементом-семьи; даже представить себе: не могли, что' возможно существование' семейной организации,- тде отцовская власть не составляет ее основу.⁵ Открытие Бахофена разрушило эту старую концепции До совсем недавнего времени считалось очевидным; что моральные и юри­дические отношения, образующие родство,.составляютлишь иной аспект физиологических отношений, вытекающих из общности потомства; Бахофен и его'последователи, Мак-Леннан,.Морган и многие другие, находились еще под влиянием этого предрассудка. С тех пор, как. мы узнали природу первобытного клана мы, напротив, знаем, что родство не может определяться единокровном. Возвращаясь к религиям, отметим, что рассмотрение только наиболее близких к нам религиозных форм в течение длительного времени заставляло считать понятие бога характернымдля. вс го религиозного; Однако религия, которую;мы далее исследуем, значительной мере далека от всякой идеи божества..Силы, к ко­торым обращены'в ней обряды, весьма отличны от, сил, занимаю-.щих первостепенное место в наших-.современных религиях,-и тем не менее они помогут нам лучше понять последние.;:Нет, стало быть, ничего несправедливее, чем пренебрежение, скоторым мно­гие историки относятся к трудам этнографов. Несомненно, что этнография очень часто вызывала в различных отраслях социоло­гии наиболее плодотворные, революционные изменения. Впро­чем, именно по такой же причине открытие одноклеточных су­ществ, о котором мы только что говорили, перестроило бытовав­шее представление о жизни; Поскольку у этих простейших су­ществ жизнь сведена к ее-основным чертам, последние могут; лег­че распознаваться.

Но первобытные религии не только позволяют выявить кон­структивные элементы религии; ониюбладают также тем.большим преимуществом; чтооблегчают;ихобъяснение. Поскольку факты в них проще, связи между фактами.в,них также проступают; более явственно. Причины, которыми люди объясняют себе свои дейст­вия, еще не были разработаны я искажены изощренной рефлек­сией; они ближе, интимнее связаны с теми движущими силами» которые реально определили эти действия. Чтобы лучше понять бред и иметь возможность применить к нему наиболее подходя­щее лечение, врачу, надо узнать, какова была его исходящая точка; А это событие: тем легче распознать, чем;в более ранний период можно бред наблюдать, И наоборот, чем больше времени оставля­ется для развития болезни, тем дальше он ускользает от наблюде­ния. Дело в том, что попутно-вторгаются всякого рода истолкова­ния, стремящиеся оттеснить.исходноесостояние в сферу бессо-знательного.и заменить.его другими состояниями, сквозь которые иногда трудно, обнаружить первоначальное. Между систематизированным бредом и породившими его, первыми впечатлениями дистанция часто велика. Так; же обстоит дело и с религиозным мышлением. По мере того, как оно прогрессирует в истории, вы звавшие его к жизни причины, по-прежнему сохраняя свое дейст­вие, заметны уже только сквозь обширную систему искажающих их истолкований. Народные,.мифологии и изощренные теологии сделали свое-дело: они напластовали на чувства изначальные весь­ма различные чувства, хотя и связанные с первыми (развитой фор­мой которых они являются), но все. же очень мешающие проявле­нию их истинной природы. Психологическая дистанция между причиной и следствием, между причиной внешней и причиной реально действующей стала более значительной и трудной для познающего ума. Продолжение этой работы будет иллюстрацией и проверкой этого методологического замечания. Мы увидим да­лее, как в первобытных религиях религиозный факт еще несет на себе видимый отпечаток своего происхождения; нам было бы го­раздо труднее понять его путем рассмотрения лишь более разви­тых религий.

Таким образом, предпринимаемое нами исследование представ­ляет собой подход к решению старой, но в новых условиях про­блемы происхождения религий. Правда, если под происхождени­ем понимать абсолютное первоначально, то постановка вопроса будет совершенно не научна, и ее следует решительно отвергнуть. Не существует точного мгновения, когда начала существовать ре­лигия, и речь не идет об обнаружении хитроумного способа, по­зволяющего мысленно перенестись в него. Как и всякий создан­ный человеком институт, религия не начинается нигде. Поэтому все умозрительные построения такого рода справедливо дискре­дитированы; они могут заключаться лишь в субъективных и про-, извольных конструкциях, не поддающихся никакой проверке. Мы ставим перед собой совсем иную задачу. Мы хотели бы найти сред­ство выявления постоянно действующих причин, от которых за­висят наиболее существенные формы религиозного мышления и религиозной практики. А эти причины, по только что изложен­ным соображениям, наблюдать тем легче, чем менее сложны об­щества, в которых они наблюдаются. Вот почему мы стремимся приблизиться к истокам'. Это не значит, что мы приписываем низ­шим религиям особые добродетели. Наоборот, они рудиментарны и грубы; стало быть, речь не может идти о том, чтобы делать из них нечто вроде образцов, которые последующим религиям оста­валось лишь воспроизводить. Но даже сама их грубость делает их поучительными, так как в них таким образом осуществляются удоб­ные эксперименты, в которых легче обнаружить факты и их отно­шения. Физик, для того чтобы открыть законы изучаемых им яв­лений, стремится упростить последние, освободить их от второ­степенных характеристик. Что касается институтов, то природа стихийно производит такого же рода упрощения в начале исто­рии. Мы хотим лишь воспользоваться ими. И, вероятно, этим ме­тодом мы сможем постичь весьма элементарные факты. Когда же мы объясним их в той мере, в какой нам это удастся, всякого рода новшества, возникшие и ходе дальнейшей эволюции, уже не будут объясняться подобным образом. Не думая отрицать важность про­блем, связанных с этими новшествами, мы полагаем, что они бу­дут исследованы в свое время и что приступить к их изучению уместно только после тех, исследование'которых мы сейчас пред­примем.

Но наше исследование может заинтересовать не только науку о религиях. В действительности у всякой религии имеется такая сторона, которою она выводит за пределы собственно религиоз­ных идей; тем самым изучение религиозных явлений дает нам воз­можность нового подхода к проблемам, которые до сих пор об­суждались только среди философов.

Давно известно, что первые системы представлений, создан­ных человеком о мире и о самом себе, имеют религиозное проис­хождение. Нет такой религии, которая, будучи умозрением отног сительно божественного, не была бы в то же время космологией. Философия и науки родились из религии потому, что религия вна­чале заменяла науки и философию. Менее Заметно, однако, было то, что она не ограничилась обогащением человеческого ума из­вестным числом идей, а внесла вклад в формирование самого это­го ума. Люди в значительной мере обязаны ей не только содержа­нием своих познаний, но также формой, в которую эти познания отлиты...

Дата добавления: 2015-05-26