ВИДЫ ЗНАНИЙ 6 страница

Совершенство графики определяется тем, насколько она позволяет, по возможности небольшим числом букв, полно и вместе с тем просто передавать на письме звуковую сторону языка. В русском языке 35 согласных фонем; если бы каждой фонеме должна была соответствовать особая буква, то русская азбука содержала бы сверх имеющихся в ней еще 15 букв для обозначения палатализованных согласных. Достоин­ством русской графики можно считать именно то, что она введением одной буквы («мягкий знак»), не имеющей самостоятельного значения, и четырех дополнительных букв для гласных (е, ё, ю, я для обозначения фонем /е/, /о/, /и/, /а/ после палатализованных согласных) обеспечи­вает обозначение палатализации, не перегружая русской азбуки; пяти букв оказывается достаточно, чтобы функционально заменить

пятнадцать.

Выше указывалось, что графика должна обеспечивать однознач­ное чтение слов; это ее основной принцип. Если одно и то же написание может быть прочтено двояко, то это, несомненно, является недостатком графики. Так, сложность английской графики делает ее зачастую непригодной для написания фамилий. Не зная, как звучит фамилия того или иного автора, читающий в иных случаях оказывается не в со­стоянии ее прочесть (ср., например, фамилию Ни§пез которая читается /]и:г/ Юз). Тем не менее практически такой недостаток, если он только не столь распространен, как в английском языке, не делает графику неудовлетворительной. В русской графике очень часто не пользуются буквой ё (подробнее см. об этом 1751). Вследствие этого сочетания палатализованных согласных с гласными /е/ и /о/ не различаются в написании. В таких случаях, как летчик, мед, лев, место и т. п., правильное чтение подсказывается значением слова; слово же все, написанное отдельно, может обозначать и /Гк'е/ и /Ь'о/. Если число таких омограмм, значение которых выявляется только из контекста, невелико, как это имеет место в данном случае в русском языке, то указанный недостаток графики, хотя и затрудняет чтение, но более или менее терпим. Поэтому буква ё употребляется в основном в учебных пособиях.

Стремление к сокращению числа букв в алфавите заставляет иногда прибегать к одинаковому обозначению двух фонем. Так, в якутском

языке нет специальной буквы для редко встречающего носового /}/, который передается на письме так же, как и соответствующий неносо­вой — буквой й. Правильное чтение такого рода написаний подсказы­вается контекстом. Несмотря на допустимость таких отклонений от основного принципа графики, нельзя не признать, что они осложняют, ухудшают ее. Это сказывается в особенности при обучении грамоте, облегчение которого должно быть признано одной из важнейших задач теории письма.

Допустимостью несовпадения числа букв и числа фонем, несоответ­ствия состава алфавита составу фонем теоретически обосновывается воз­можность использования одного алфавита самыми различными языками. Истории известно широкое распространение арабского и латинского алфавитов. В настоящее время огромное значение приобретает приня­тие русского алфавита самыми разнообразными языками Советского Союза. При этом в ряде случаев принимается не только русская аз­бука, но и принципы русской графики. Так, во многих языках исполь­зуется основной принцип русской графики, заключающийся в том, что различие согласных передается через различие букв для следую­щих за ними гласных. В эвенском, например, буква д перед о обозна­чает переднеязычный согласный (долбо 'ночью' /а!о1Ьо/), а перед бук­вой ё (обозначающей тот же гласный, что и о) — среднеязычный со­гласный (дел 'камень' /йо1/).

§ 295. Третьим вопросом общей теории письма является вопрос о допустимости обозначения одной фонемы разными буквами. При этом следует различать два случая: во-первых, когда обозначе­ние одной фонемы разными буквами связано с наличием в алфа­вите лишней буквы; во-вторых, когда оно связано с чередованием фонем.

Первый случай, частично рассмотренный выше, имеет место либо в результате заимствования чужого алфавита (например, буква б в русской дореформенной азбуке, употреблявшаяся в греческих заим­ствованиях), либо в результате утраты какого-нибудь фонемного противопоставления (буква п>, например, потеряла самостоятельное значение после слияния обозначаемой ею фонемы с фонемой /е/). Само собой разумеется, что двоякое отображение одной фонемы, свя­занное с существованием лишней буквы, является обузой для графики, служащей серьезным препятствием к ее усвоению.

Второй случай представлен, например, в обозначении глухих согласных на конце слов в русском языке либо буквами для глухих, либо буквами для звонких согласных (ср. /ко!/ кот и /хо1/ ход, /пой/ мое и /уоз/ воз и т. п.). Неупотребительность в данном положении звон­ких согласных, замена их соответствующими глухими обеспечивает однозначное чтение каждого такого написания и поэтому делает его возможным с точки зрения графики. Таким образом, графика учиты­вает не только состав фонем данного языка, но и связи, существующие между отдельными фонемами, т. е. систему фонем. Допустимость обозначения одной фонемы разными буквами делает в этом случае графику более гибкой, глубже связанной со всеми фонетическими процессами, присущими данному языку..,

§ 296. Четвертым вопросом общей теории письма является вопрос о допустимости обозначения сочетания фонем одной буквой. Здесь опять-таки следует различать два случая. Во-первых, когда сочетание фонем всегда обозначается данной буквой и двоякого написания его не бывает; таковы русские буквы я, ю, е, которые являются в русской графике единственным средством для обозначения сочетании /}а/, /]и/, /]е/ в определенных положениях (в начале и в середине слои после гласных и после букв -6, ь). Эти буквы не могут быть признаны лишними; они не мешают четкости правил графики, не усложняют их. Во-вторых, когда сочетание фонем может обозначаться не только специальной буквой, но и сочетанием букв, соответствующих каждой фонеме. Примером этого может служить буква х в немецкой графике, которая употребляется в том же значение, что и сочетание сЬз (ср. Нехе /пекзе/ и жпз /гекв/). Сюда же относится и русская буква щ, если принять за основу тот вариант общерусского произношения, в котором нет [$':]; сочетание /зс/ может обозначаться в русской графике также и двумя буквами (чаще всего — сч). В этом случае, который в принципе совпадает с обозначением одной фонемы двумя буквами, соответствующая буква должна быть признана ненужной; она усложняет графику, мешает легкому усвоению ее. Ребенок, изучающий русскую грамоту, должен механически заучивать написания таких слов, как щетка, счет, щадить, счастье и т. п.

§ 297. Наконец, пятый вопрос общей теории письма — это допу­стимость обозначения одной фонемы сочетанием из двух или несколь­ких букв, Здесь возможны разные случаи. Во-первых, когда одна из букв не употребляется в самостоятельном значении, а является по функции как бы диакритическим знаком, Таковы в русском алфавите буквы ъ и ь, а в алфавите северокавказских языков — знак I, служа­щий для обозначения так называемых геминат, и т. п. Во-вторых, когда каждая из букв, входящих в сочетание, употребляется и само­стоятельно, например сочетания сН и п§ в немецком и английском язы­ках. В-третьих, удвоенное написание какой-либо буквы, часто употреб­ляющееся для обозначения долгих фонем. Так, в эстонском языке и в тюркских языках Советского Союза долгие гласные передаются на письме соответствующими удвоенными буквами. Таким же способом передаются долгие согласные в итальянском языке. В-четвертых, «аналитическое» изображение дифтонгов и аффрикат, имеющих моно­фонематическое значение, т. е. обозначение каждого из компонентов отдельной буквой. В качестве примера можно привести написание аффрикаты «з» через сочетание дж, принятое во многих языках Советского Союза, или же наиболее распространенное в разных язы­ках написание дифтонгов.

Теоретически все перечисленные случаи допустимы, если они не дают повода к разночтению. Однако во всех случаях, кроме первого и третьего, наличие в алфавите специальных букв делает его более совершенным.

§ 298. Как видно из приведенного выше определения, орфогра­фия строит свои правила, опираясь на правила графики данного языка. Так как графика зачастую дает несколько вариантов написания одного

и того же слова или морфемы, то орфография, делая выбор, должна опираться на определенные принципы. Так, например, с точки зрения русской графики можно писать подбор и потбор, одбор и отбор; правильное чтение этих слов обеспечено в любом случае. Для того чтобы признать то или иное написание правильным, орфографии долж­на иметь определенные основания.

Звуковая сторона языка находится в теснейшей связи с его словар­ным составом и грамматическим строем, поэтому и фонематическое (или буквенное) письмо должно отражать не только звуковую сторону, но и все лексические и грамматические связи, существующие в языке. Соответственно этому орфография и следует не одному, а различным принципам: фонематическому, этимологическому (иначе — морфемному или принципу аналогии), морфологическому, традиционному (или консервативному) и иероглифическому (или принципу дифференциа­ции) [31.

§ 299. Сущность фонематического принципа очень проста: она за­ключается в том, что написанное слово точно отображает его фонемный состав. Это достигается тем, что, во-первых, буквы в таком написании употребляются в их основном значении (например: дом, стул, рот), во-вторых, специально существующими в графике сочетаниями букв, служащими для обозначения определенных сочетаний фонем; таковы в русском языке сочетания согласных букв с так называемыми йото-ванными гласными (например: няня, люк, вёдра).

Фонематический принцип, однако, не может быть назван транск­рипционным, потому что в транскрипции (фонематической) должна быть отображена отдельным знаком каждая фонема и притом всегда оди­наково, тогда как орфографическое написание ограничено возможно­стями графики данного языка. Иногда фонематическое написание ^г не будет принципиально отличаться от транскрипции (разумеется, фонематической);так,например,написания пол,кот,воск,ток и многие другие в русском языке будут совпадать с их транскрипцией. В других же случаях различие между транскрипцией и фонематическим написа­нием принципиальное: написания тюк, век, хоть и т. п. будут фонема­тическими, так как они в целом точно отражают фонемный состав слов, но достигается это не точной передачей каждой отдельной фонемы, а сочетаниями букв соответственно правилам русской графики. Напи­сание тюк является фонематическим, потому что с точки зрения рус­ской графики первый согласный здесь точно обозначен как мягкий, следующий за ним гласный точно (опять-таки с точки зрения графики) передан через букву ю и т. д. Тем не менее написание тюк не может быть признано транскрипцией, так как оно искажённо отображает фонемы, входящие в состав этого слова: начальный мягкий согласный оно передает так же, как и соответствующий твердый (ср. так), и иначе, чем такой же согласный в других случаях (ср. хоть); гласный /и/ передается буквой, отличной чем этот же гласный в других слу­чаях (ср. стук).

¹ Здесь для краткости употребляется это выражение, Хотя правильнее было бы говорить «написание, следующее фонематическому принципу орфографии».

Применение фонематического принципа кажется очень заманчивым, так как он наиболее непосредственно отвечает идее звукового письма. Обычным доводом, выдвигаемым против этого принципа, является ссыл­ка на отсутствие в некоторых языках единой произносительной нормы, которая была бы надежной базой для одинакового написания одних и тех же слов разными лицами. Этот довод вряд ли можно признать основательным, так как множество слов во многих языках пишется по фонематическому принципу. Фонематический принцип неудобен как господствующий не потому, что он неосуществим, а потому, что он затемняет связи, существующие между разными формами одного слова и между однокоренными словами. Впрочем нельзя не указать на то, что необходимость подчеркивать эти связи на письме представ­ляется сомнительной, поскольку в живой речи это не имеет места. Как в последней связь между формами одного слова не нарушается, несмотря на различие их звучания, так и на письме различие написания не должно вести к подобному разрыву.

§ 300. Согласно морфемному принципу, живые чередования фонем в пределах одной морфемы не учитываются, поскольку правила гра­фики обеспечивают в каждом случае правильное чтение написанного; так, чередование фонем /о/1| /а/, например в словах /зЫ/ и ЫаЧа/, обязательно обнаружится при чтении написаний: стол — стола, родина — родной. Таким образом, написание отражает связь между родственными морфемами. Это, однако, нельзя распространить на все случаи. Исторические чередования не могут не приниматься во внимание при написании, так как иначе оно перестанет быть звуковым; никакие правила графики не могут строиться на основании фонетических про­цессов, не являющихся живыми. Одинаковое написание корня слов сижу — сидишь, например, немыслимо, так как тогда дли каждого слова существовали бы свои законы графики; иными словами, письмо превратилось бы в идеографическое.

Морфемный принцип должен учитывать только живую этимологию, т. е. связи между словами или морфемами, существующие в современ­ном языке, а не генетические. Слова колесо и кольцо, например, принад­лежат по их присхождению к одному корню (ср. древнерусское коло — 'круг'), однако в современном русском языке между этими словами связи нет, и поэтому написание о в первом слоге слова колесо не может объясняться действием морфемного принципа (в слове кольцо оно объясняется именно этим принципом ср. кольца).

Морфемный принцип, опирающийся на живые языковые процессы, едва ли уступает по простоте фонематическому принципу. Как и по­следний, он легко может быть усвоен ребенком, обучающимся грамоте. Для русского ребенка школьного возраста нетрудно, например, опреде­лить написание неударенного гласного путем изменения формы слова или подыскания родственного слова с нужным ударением. Во всяком случае такое упражнение будет небесполезным для изучения и дру­гих сторон языка, а не только грамоты.

§ 301. Морфологический принцип имеет ограниченное применение. Он используется для различения на письме таких морфологических категорий, которые фонетически не отличаются друг от друга. Так,

;;--■>■: ■ ^ -.^|^"|дД§ИУ

-.------

например, в русском языке, ввиду отсутствия противоположения па­латализованных и непалатализованных двухфокусных (III, Ш), су­ществительные женского рода, оканчивающиеся на эти согласные, ни­чем не отличаются в именительном падеже от соответствующих существительных мужского рода (ср. /по?/ и /гоЗ/, /1ис/ и /пос/); в написании же существительные женского рода имеют мягкий знак (ср. нож и рожь, лун и ночь).

§ 302. Иероглифический принцип или принцип дифференциации проявляется в фонематическом письме в различии написаний омо­нимов. Так называемые иероглифические написания сходны с идео­граммами только в том, что различие отображения одинаково звуча­щих слов на письме связано с различием их значений, но они прин­ципиально отличаются от идеограмм тем, что передают и звуковую сторону слов. Так, различное написание омонимов бал и балл, кампа­ния и компания в русском языке отражает на письме значение слова. В этом его сходство с иероглифом, а отличие от него заключается в том, что написание остается фонематическим и поэтому может быть прочтено и без знания значения слова.

Иероглифические написания возникают обычно вследствие разной истории омонимов. Так, русское кампания восходит к французскому сатра§пе, а компания — к французскому же сотра^гпе; однако функ­ционально они оказываются дифференцирующими значения слов. Случаи различных написаний омонимичных форм одного слова (например, русское — стучатся и стучаться) следует отнести не за счет иероглифического принципа, а за счет морфологического, так как здесь обозначаются не разные понятия, а разные формы одного и того же словз.

§ 303. Сущность традиционных написаний заключается в том, что они основываются исключительно на письменной традиции либо данного языка, либо того языка, из которого соответствующее слово заимствовано. Ни фонетические, ни морфологические отношения совре­менного языка при этом не учитываются.

Происхождение традиционных написаний может быть различным. Они могут отражать старое произношение слов или морфем. Таковы в русском языке написания окончаний родительного падежа прилага­тельных -ого, -его, слов корова, молоко и т. п. с неоправданным с точки зрения современного языка первым о (ср. упомянутое выше слово колесо и др.).

Традиционные написания могут отражать иноязычное происхож­дение; например, революция с необъяснимыми с точки зрения русского языка буквами о и и (ср. французское гё\'о1иНоп), эффект и подобные с удвоенным ф и т. д.

Происхождение традиционных написаний может быть и совершенно случайным. Таковы написания прилагательных деревянный, оловян-ный, стеклянный через два н, что не имеет никакого исторического смысла, так как эти прилагательные не образованы от основ на «, в отличие от именной.

§ 304. Орфографии не только старописьменных, но и новописьмен­ных языков должны следовать, как говорилось выше, не одному прин-

„..„,.,.,

ципу, а нескольким. Теоретически это вполне понятно и допустимо, так как возможно разумное сочетание разных принципов, при котором орфография будет рациональной и легкой для изучения. Единствен­ным безусловным бичом орфографии является традиционный прин­цип, отрывающий письменную форму языка от его содержания. Язык каждого данного периода является результатом его много­векового исторического развития; однако он не представляет собой кладбища всех когда-либо существовавших языковых форм. Тради­ционные написания не могут быть предусмотрены общими правилами. Они заставляют обучающегося грамоте ребенка бессмыслено затрачи­вать время на их запоминание, не развивая при этом его лингвисти­ческих познаний и навыков ни в каком отношении. Вполне понятно, что всякая реформа орфографии направлена обычно против традици­онных написаний.

Иероглифический и морфологический принципы могут иметь лишь второстепенное значение, так как они касаются очень частных случаев. Будучи связанными с определенными языковыми фактами, написания, следующие этим принципам, имеют известный смысл, но они все же несколько усложняют орфографию.

Рациональная орфография может вполне обойтись применением только двух принципов — фонематического н морфемного; при этом последний должен иметь господствующее значение, в противном слу­чае орфография будет непоследовательной. При господстве морфемного принципа фонематические написания допускаются только тогда, когда они не противоречат морфемным. Так это в большинстве случаев и бывает в русском языке. Например, написание ходьба через д соответ­ствует обоим принципам; когда же фонетически в этом корне следовало бы писать т (например, в слове /хогк'!]/), русская орфография с пол­ным основанием отдает предпочтение морфемному написанию (ходкий). К сожалению, русская орфография иногда отступает от этого принципа и отдает предпочтение фонематическому, что имеет место в правиле написания приставок без-, раз- и т. п.

Значение рационально построенной орфографии огромно. Реформа письма это не лингвистическая, а одна из важнейших социальных проблем, поскольку она связана с вопросом о рационализации школьного преподавания, однако в решении этого вопроса первое слово, естественно, должно принадлежать языковедам. Поэтому разработка общей теории звукового письма как оптимального кода для плана выражения языка, звукового в своей основе, должна быть признана необходимым условием для установления рационального письма отдельных языков.

Глава IX ТРАНСКРИПЦИЯ. ТРАНСЛИТЕРАЦИЯ

§ 305. Необходимость транскрипции стала очевидной с тех пор, как лингвисты обратились к изучению живых языков, когда они стали понимать различие между буквой и звуком. Недостаточность графики для точного обозначения звуковой стороны языка вытекает из всего сказанного в предыдущей главе. В наше время для каждого языковеда не подлежит сомнению, что графикой, принятой в данном языке, невоз­можно обойтись при записи устной речи, что пользование транскрип­цией в таких случаях неизбежно.

Принципиальное отличие транскрипции от обычного письма за­ключается в том, что она, пользуются ли ею для отображения отдель­ного звука речи или же слова и предложения, имеет в виду только звуковую сторону, оставляя без внимания все языковые связи — эти­мологические, морфологические и т. п. Обычное же письмо, хотя и оно в первую очередь имеет целью отображение звуковой стороны (если это не идеографическое или иероглифическое письмо), должно учитывать и, как правило, учитывает всевозможные языковые связи. Кроме того, транскрипция точно отображает звуковой (или фонемный) состав слова, тогда как графика передает его звучание более илименее суммарно. Одна и та же буква может обозначать разные фонемы, тран­скрипционный же знак должен иметь одно значение. Одна и та же фо­нема может передаваться на письме разными буквами, в транскрипции же ей должен соответствовать всегда один знак.

§ 306. Щерба ввел в обиход различение фонологической, или фонема­тической, и фонетической транскрипции [8, 23]. Разница между ними состоит не в транскрипционных знаках, а в их применении. Фонемати­ческой будет транскрипция, в которой все аллофоны одной фонемы обозначаются одним знаком; фонетической — транскрипция, в которой каждый аллофон обозначается особым знаком. Так, например, в фоне­матической транскрипции русских слов /2агаз:'о!/и /пагойпа]а/ пи­шется одинаковое о, так как в русском языке имеется только одна фонема /о/, Фонема эта, однако, представлена в указанных словах разными аллофонами; поэтому в фонетической транскрипции пишутся соответственно разные знаки [^уэ] и ["о! (ср. [гъгл51'^э(] и [плг^1|эс1пъж]). Фонематическая транскрипция, само собой разумеется, может быть применена только при записи языка, фонемный состав которого известен исследователю. Фонетической транскрипцией пользуются, во-первых, при записях незнакомого или малознакомого языка (в дан­ном случае записывающий не имеет никакого выбора), во-вторых,

когда исследователь задается специальной целью выявить все воз­можные аллофоны фонем.

§ 307. Несмотря на кажущуюся простоту, вопрос о соотношении транскрипционного знака с тем, что обозначается им в фонетиче­ской и фонематической транскрипции, представляет известные трудно­сти. Выше отмечалось, что фонетика устанавливает не все возможные звуки человеческой речи, а только все возможные типы таких звуков. Говоря о переднеязычном дорсальном смычном глухом согласном, мы имеем в виду некий тип, в котором возможны известные артику­ляционные варианты (в данном случае, например, различные места артикуляции или пассивные органы: задняя поверхность верхних зубов в одном варианте и альвеолы — в другом). Само собой разумеется, что знаки фонетической транскрипции должны служить для обозначения только звуковых типов. Невозможно построить такую транскрипцион­ную систему, которая, отвечая хотя бы мимимуму отмеченных ниже пра­ктических требований, содержала бы знаки для обозначения всех вариаций звуковых типов. Такая задача, впрочем, не оправдана и

теоретически.

В отношении фонематической транскрипции вопрос стоит несколько по-иному. Здесь нет сомнений в том, что подлежит обозначению: транскрипционный знак символизирует фонему; тут приходится ре­шать, какой знак следует избрать для отображения той или иной фоне­мы, так как транскрипционные системы всегда в несколько раз богаче знаками, чем язык, подлежащий записи, фонемами. Так, например, в транскрипционной системе Щербы имеется четыре знака для глухих переднеязычных смычных соответственно четырем основным типам их (дорсальное «1», апикальное «I», какуминальное «Ь, ретрофлексное ф). Какой же знак избрать, скажем, для эскимосского согласного, являющегося апикальным? Говоря абстрактно, наиболее подходящим будет, конечно, ', но практически удобнее пользоваться знаком (без скобки внизу; в данном случае это вполне допустимо, так как в фо­нематической системе эскимосского языка нет противоположения раз­личных типов переднеязычных, а писать простое г несомненно про­ще. Для белуджского языка аналогичный вопрос придется решать иначе; в нем ретрофлексное Ц_С1 должно обозначаться особым образом и в фонематической транскрипции, так как оно не единственно воз­можное «Ъ в белуджском языке, а противополагается дорсальному Л/ как особая фонема.

Возможен и несколько иной случай. В лезгинском языке встре­чается и переднее [а], и заднее [а}\ однако эти гласные составляют одну фонему и должны, следовательно, обозначаться в фонематической транскрипции одним знаком. Какой из двух возможных знаков (для пе­реднего [а] или для заднего [а]) следует предпочесть, нужно решать, руководствуясьисключительнопрактическимисоображениями, а имен­но простотой, удобством знака. Для указанных лезгинских гласных, например, предпочтительнее знак й; более удобный для скорописи. При выборе того или иного знака не следует ориентироваться обя­зательно на основной аллофон. Так, в фонематической транскрипции

русского языка предпочтительнее пользоваться для соответствующей гласной фонемы знаком е, служащим для отображения так называе­мого закрытого «е», хотя основным аллофоном ее будет открытое [е].

Таким образом, в фонематической транскрипции знаки употреб­ляются в известной мере условно, так как невозможно отразить одним знаком, символизирующим фонему в целом, фонетические особенности всех ее аллофонов.

Несмотря на некоторую условность знаков фонематической тран­скрипции, она не является особым видом письменной формы языка, а точно (пофонемно) отображает его звуковую сторону и должна строго следовать транскрипционным, а не графическим принципам. Это значит, во-первых, что число знаков в фонематической транскрип­ции данного языка должно быть равно числу его фонем и, во-вторых, что читающему текст, написанный в фонематической транскрипции, не нужно знать правил чтения¹. Необходимый в каждой данной пози­ции обязательный аллофон фонемы читающий подставит автоматиче­ски соответственно фонетическим условиям, в которых фонема ока­жется в контексте.

Это значит, в-третьих, что и для пишущего не должно быть ни­каких правил письма, кроме одного: каждая данная фонема обозна­чается во всех без исключения случаях таким-то знаком. Так, в фоне­матической транскрипции русской речи палатализованные согласные должны сохранять свое обозначение, отличное от непалатализо­ванных, и перед гласным 1\1, хотя они в этом положении являются единственно возможными. Фонема /с/ в русском языке, характеризую­щаяся, как известно, обязательным наличием палатализации, не имеет противополагающей ей непалатализованной аффрикаты. Поэтому в фонематической транскрипции можно пользоваться для простоты знаком 6 (без обозначения палатализации). Важно только помнить, что какой бы знак не был избран, им нужно пользоваться во всех слу­чаях, когда встречается обозначаемая им фонема. Если обозначить ука­занную фонему со знаком палатализации (/с/), то это обозначение дол­жно сохраняться во всех положениях, в том числе и перед гласным Г\1.

Из всего сказанного выше вытекает следующее различие между фонематической и фонетической транскрипцией. В фонетической тран­скрипции каждый звуковой тип обозначается определенным знаком, независимо от того, в каком языке он встречается, а два разных зву­ковых типа обозначаются в одном и том же языке разными знаками, независимо от их фонематической значимости. В фонематической же транскрипции два различных звуковых типа могут иметь в разных языках одинаковое обозначение. Йесперсен, не различавший двух ви­дов транскрипции, считал такое положение вещей нежелательным и даже бедственным. Стоя на фонематической точке зрения, можно, нап­ротив, сказать, что малооправданно но-разному обозначать передне­язычные смычные согласные русского и эскимосского языка только потому, что один — дорсальный, а другой — апикальный. Поскольку и в том и в другом языке нет к этому никаких фонематических про-

¹ Имеется в виду лицо, знающее данный язык. Как указывалось выше, не зная языка, фонематической транскрипцией пользоваться невозможно.

тивопоказаний, естественно избрать в обоих случаях наиболее прос­той знак, а именно букву без всякой диакритики.

Отсюда следует, что не может существовать универсальной си­стемы знаков фонематической транскрипции, что для каждого языка должна существовать своя, особая система. Именно фонематическую транскрипцию имел в виду Щерба, когда писал, «что универсальный фонетический алфавит есть нечто само по себе невозможное: алфавитов собственно должно быть столько, сколько языков» \180, 2].

§ 308. Следовательно, универсальные транскрипционные системы, много раз создававшиеся на протяжении истории языковедения для всех языков мира, применимы только при фонетической транскрипции, стремящейся обозначить все свойства данного звука, независимо от его языковой функции. Универсальные системы вместе с тем являются источником, из которого заимствуются знаки для построения фонема­тических транскрипционных систем отдельных языков.

Требования, которые могут быть предъявлены к универсальной тран­скрипционной системе (т. е. к системе транскрипционных знаков) с теоретической точки зрения, предельно просты. Они сводятся к тому, что каждому возможному звуковому типу должно соответствовать одно определенное обозначение, будь то простой знак — буква или буква с диакритическими значками.

Дата добавления: 2015-05-31