Философия и Социология права 50 страница

[23] Stammler R. Op. cit. S. 538 ff. (русск. пер. – Т.П. С. 233 и сл.).

[24] Ibid. S. 538, 550 (Там же. С. 338, 246).

[25] Ср. выше, с. 236-238, 248-256, 318-320.

[26] Ср.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права... С. 20—31.

[27] Ср.: Стоянов А. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов ог глоссаторов до конца XVIII столетия. Харьков, 1862. С. 269 и сл. Но перевес универсальных элементов над национальными в современных системах права приводит к тому, что и юридико-догматическая разработка права приобретает по большей части всеобъемлющий характер. Современные юристы-догматики обыкновенно ставят своей задачей создавать общую догму права и уже на основе ее разрабатывать догматику специально их интересующей действующей системы права. Такая постановка задачи расширяет до крайних пределов количество того материала, который подлежит юридико-догматической обработке. Как бы, однако, этот материал ни был обширен, в принципе он все-таки ограничен и обозрим. Ведь предмет догмы права составляет только право, действовавшее или действующее где-либо, а отнюдь не право вообще. Однако фактически, ввиду ограниченности человеческих способностей и сил, этот материал производит иногда впечатление почти необъятного.

Эти различные стадии юридико-догматической работы, отличающиеся друг от друга постепенно восходящей общностью ее, создают логическую иллюзию относительно того, что и различные отделы науки о праве будто бы отличаются друг от друга лишь степенью их увеличивающейся общности. Обыкновенно считают, что можно сделать еще один шаг по пути к дальнейшему обобщению и этим путем перейти от общей догмы права к общей теории права. В действительности, однако, разница между догматической юриспруденцией и общей теорией права не в степени и обширности производимых ими обобщений, а, как мы установили выше, в принципиально отличных методах, применяемых каждой из них[1]. С одной стороны, материал, составляющий предмет общей теории права, в противоположность материалу догматической юриспруденции, принципиально неограничен, с другой, задача общей теории права – не установить в целях классификации родовые и видовые отличия различных правовых институтов, позволяющие их безошибочно распознавать, а научно познать реальное существо права. Для познания реального существа права не достаточно чисто описательных методов догматической юриспруденции, для этого необходимы методы объяснительные. Реальное явление можно научно познать, объяснив его или в его причинной, или телеологической зависимости. Право, как мы видели, – чрезвычайно многостороннее и многоликое явление[2]: оно не только относится к сфере причинно обусловленных явлений, но и представляет собою продукт человеческого духа, так как теснейшим образом связано с логической и этической деятельностью человека, а в качестве такового оно, следовательно, включено в область явлений телеологического порядка. Таким образом, чтобы научно познать право, мы должны объяснить его как в причинной, так и телеологической зависимости.

Задача исследовать право как причинно обусловленное явление сравнительно проста. В ряду причинно обусловленных явлений право относится к двум областям явлений: оно явление социальное и психическое. Общая теория права и должна исследовать причинную обусловленность права и как социального явления, и как явления психического. В первом случае она должна изучать социальные отношения, т.е. отношения между отдельными индивидуумами и социальными группами, столкновение их интересов, борьбу их, победу одних и поражение других, возможные примирения и компромиссы между ними; иными

словами, в данном случае требуется, изучая обычную социальную суматоху, выделить, установить и проанализировать те причинные социальные отношения, которые обусловливают существо права и его природу. Во втором случае общая теория права должна изучать правовую психику, она должна выделить, установить и проанализировать те элементы душевных состояний, которые связаны с императивно-атрибутивной природой правовых переживаний. Но сделав предметом своего изучения эти элементы правовых душевных переживаний, общая теория права должна не расклассифицировать их, распределив по группам и классам, придумав для них новые термины и создав своеобразную номенклатуру[3], а исследовав их в их динамических свойствах, т.е. в их причинно обусловленных действиях. Только тогда и будет познана психическая природа права в ее психо-причинной обусловленности. Наконец, согласно тем же методам должны быть исследованы и промежуточные, как социальные, так и психические, отношения, причинно обусловливающие право как социально-психическое явление. Этим путем и будет всесторонне исследовано право как явление естественного порядка, познаваемое при помощи тех же методов, которые выработаны современным естествознанием.

Гораздо сложнее задача исследовать право как явление телеологического порядка. В сфере человеческих оценок и целей особенно сказывается многостороннее и многоликое существо права. Правда, в философско-правовой литературе есть попытки упростить эту задачу и решить ее монистически, сведя ее к проблеме социально-философской. Наиболее выдающаяся попытка этого рода по продуманности, цельности и законченности принадлежит Р. Штаммлеру[4]. Согласно со своим исходным положением, что закономерность социальной жизни должна заключаться в объединяющей точке зрения, Р. Штаммлер считает нужным объяснить социальный процесс единым принципом, которым должна быть безусловная конечная цель. По его словам, «закономерность социальной жизни есть уразумение и следование конечной цели человеческого общества»[5]. Все остальные цели должны быть подчинены этой одной конечной цели. Он утверждает, что «та цель может быть признана правомерной, которая лежит в направлении конечной цели»[6]. Такой формально определяющей весь ход социального процесса безусловной конечной целью Р. Штаммлер признает «общество свободно хотящих людей»[7].

Решение Р. Штаммлером проблемы социальной телеологии неприемлемо с точки зрения научного познания. Наука признает конечную цель так же непознаваемой, как и первичную причину. С другой стороны, конечная цель в формулировке Р. Штаммлера навряд ли может быть признана тем принципом закономерности, который якобы присущ праву, воплощающему, по учению Р. Штаммлера, в качестве формы социальной жизни саму социальную закономерность. Ведь, во-первых, постулируемое этой формулой свободное хотение есть внутренняя свобода[8], т.е. нравственный принцип, а не внешняя свобода, действительно являю-

щаяся целью права; во-вторых, указываемое Р. Штаммлером в качестве цели социального процесса «общество свободно хотящих людей» не есть общество, ибо люди, характеризуемые только тем, что они свободно хотят, ничем не связаны между собою. В частности, они не связаны нормами, внешне регулирующими их совместную жизнь и их поведение, которые, по учению самого Р. Штаммлера, только и конституируют общество. Следовательно, эта цель социального процесса ведет к самоупразднению общества. Правда, Р. Штаммлер предусмотрел эти возражения. Он положил в основание своей формулы, выражающей конечную цель социального процесса, такое определение свободы, благодаря которому внутренняя и внешняя свобода оказались как бы объединенными, и сама свобода сделалась принципом, связывающим людей. Свобода, с его точки зрения, «является независимостью от чисто субъективного содержания поставляемых целей»[9]. Поэтому для него «общество свободно хотящих людей» есть общество, «в котором всякий считает своими объективно правомерные цели другого»[10]. Такая предусмотрительность относительно возможных возражений, конечно, придает цельность, стройность и законченность всему построению Р. Штаммлера, которое на пути к достижению социально-философского монизма представляет собою замечательное явление. Но научной истинности его построению эти черты все-таки не гарантируют.

Раскрывая истинный смысл конечной цели, устанавливаемой Р. Штаммлером для социального процесса, мы должны признать, что это все тот же анархический идеал, осуществимый только при том условии, если общество будет состоять даже не из альтруистов (этого было бы недостаточно), а из святых. В основании этого идеала лежит чисто религиозная вера в возможность полного преображения человеческой природы или даже вера в воскресение из мертвых, которое должно совершиться еще на земле. Было высказано мнение, что Р. Штаммлер в своем «обществе свободно хотящих людей» имеет в виду общество, основанное на любви[11]. Это справедливо постольку, поскольку на одной любви может быть построено также общество святых, ибо любовь в качестве начала социального строительства есть чисто религиозный принцип[12]. На любви основана церковь, а не правовой порядок или государство. Однако Р. Штаммлер сумел придать своей формуле конечной цели социального процесса строго социально-философскую оболочку. Он оградил себя и от упреков в мистицизме. Для него «общество свободно хотящих людей» не есть эмпирически реальная цель. По его словам, «общество свободно хотящих людей есть лишь идея. Никакой опыт никогда не показал нам ее. Но тем не менее идея эта служит путеводной звездой для обусловленного опыта»[13].

С научной точки зрения, телеологическое обоснование права не может быть построено на конечной цели. Научная философия устанавливает только регулятивные цели как трансцендентальные формы, необходимо присущие нашему сознанию[14]. Эти цели, несомненно, и обусловливают право, поскольку оно является

продуктом человеческого духа. Однако существо права определяется не одними трансцендентальными целями. Напротив, наряду с трансцендентальными целями в праве действуют и гетерогенные им эмпирические цели: те и другие многообразно обусловливают природу права.

Эмпирические цели, обусловливающие существо права, – это цели организации совместной жизни людей. Право, обслуживая общественно-бытовую, экономическую и государственную организации, является выражением всех этих форм организации. В соответствии с относительностью понятий цели и средства, право бывает то средством, то целью на пути к построению всесторонней организации совместного существования людей. Поэтому организация как цель всегда присуща праву, и эта цель определяет одни из наиболее существенных его свойств. В существующих учениях о праве его организационные свойства выдвигаются в теории «права как порядка», которая когда-то пользовалась широким распространением. Первоначально формы общественных организаций, которым служит и которые выражает право, чрезвычайно разнообразны. Но постепенно благодаря тому, что государственная организация приобретает преобладающее и руководящее значение, эти формы объединяются и сосредоточиваются в той всеобъемлющей организации, которую представляет собою государство. Свое завершение этот процесс получает в правовом и социально справедливом государстве[15].

Одновременно с этим право гораздо существеннее обусловлено трансцендентальными целями. Эти цели различаются между собой: одни из них присущи разуму, или интеллектуальному сознанию, другие – совести, или сознанию этическому. Прежде всего «в праве есть разум»; эта истина была установлена в связи с обсуждением телеологического обоснования права[16]. Само право, как мы видели, одной из существеннейших своих сторон примыкает к явлениям рациональным[17]. Разум как цель очень разносторонне определяет существо права, обусловливая и его форму, и его содержание. Особенно важное значение имеют те логические цели, которые непрерывно действуют в праве и, все более оттачивая и совершенствуя его форму, постоянно оживляют, оплодотворяют и возрождают его к внутреннему самосозиданию. В истории права, проходившего именно в этом отношении самые различные стадии развития от казуистических форм первоначального права, чрезвычайно ярко выраженных в праве римских юристов, напри-

мер, в дигестах Corpus juris civilis [См. прим. 18 ко второму отделу. Дигесты — основная часть кодекса Юстиниана, представляющая собой собрание отрывков из сочинений римских классических юристов.], до современных форм строго обобщенного, сведенного к понятиям и логически систематизированного права, логические цели, обусловливающие право, принимали по внешности довольно разнообразный вид. Однако по существу они всегда были одними и теми же. Не подлежит сомнению, что праву присуща цель быть в логическом отношении законченно и совершенно обобщенным, расчлененным и систематизированным. Наряду с этим рациональные цели, обусловливающие существо права, заключаются в том, что право в своем содержании всегда воплощало все разумное в совместном существовании людей.

Но наиболее основное значение для права имеют этические цели, действующие в нем и обусловливающие его природу. Этическое существо права не может быть сведено к одной этической цели или хотя бы к одному разряду этических целей. Попытки сводить цели, действующие в праве, к одной всеобъемлющей цели неоднократно повторялись в истории развития правовых идей.

Так, политические мыслители и философы XVIII столетия от Монтескье и Руссо до Канта и Фихте считали, что в праве осуществляется только одна единая цель – именно свобода. У нас к этой точке зрения в значительной мере примыкал Б.Н. Чичерин и ее же придерживается кн. Е.Н. Трубецкой[18]. Наконец, Р. Штаммлер, как мы видели, построил свою монистическую социально-философскую систему тоже на идее свободы как цели права. В действительности, однако, право движется и обусловливается двумя различными этическим целями: оно является одновременно носителем и свободы, и справедливости. Этические цели права – свобода и справедливость, подобно его интеллектуальной цели – разумности, на различных стадиях развития права не одинаково понимались. Но по существу праву присущи всегда одни и те же непреложные этические цели. Право стремится воплотить в себе свободу и справедливость наиболее полно и совершенно.

Этими хотя лишь основными, но вместе с тем вполне исчерпывающими указаниями можно ограничиться при раскрытии и анализе путей тех научных исследований, которые должны привести к познанию права как реального явления, т.е. как явления, обусловленного причинами и целями. Но гуманитарные науки, объекты исследования которых в противоположность объектам естествознания конкретно не осязаемы и внешне не отграничены, нуждаются в том, чтобы добываемые ими знания подвергались сводке в логические определения, т.е. чтобы они были выражены в понятиях, формулированных согласно правилам формальной логики. В основание этой сводки можно положить различные критерии. Казалось бы, проще всего свести данные, добываемые этими исследованиями реального существа права, к двум понятиям – к понятию права как явления, обусловленного причинами, и к понятию права как явления, обусловленного целями. Такое решение вопроса было бы продиктовано строго методологическими соображениями. Но группировка и деление научного знания чрезвычайно редко вырабатываются по указанию требований, предъявляемых методологией. Руководящею для них почти всегда оказывается чисто предметная классификация, а не методы исследования. В силу этих соображений мы и пришли выше к заключению, что знание о праве, добываемое подлинно научным исследованием права, надо систематизировать и сводить к четырем теоретическим понятиям права: социально-научному, психологическому, государственно-организационному и нормативному[19]. Первые два понятия дают сводку научных знаний о праве, до-

бываемых при исследовании права как явления причинно обусловленного. В нормативном понятии формулируются знания о праве как явлении телеологического порядка, обусловленного трансцендентальными целями, т.е. как явлении разумном и этически ценном. В отличие от этих трех вполне научно-систематически построенных понятий государственно-организационное понятие права не является сводкой строго отграниченного круга научных знаний о праве, а носит более или менее смешанный характер. Всеобъемлющее значение, которое постепенно приобретает государство, естественно отражается на государственно-организационном понимании права. При конструировании этого понятия его обыкновенно не ограничивают лишь организационными свойствами права, а включают в него и знания о праве, добываемые при исследовании различных других сторон права. В этих понятиях, особенно в первых трех из них, родовой признак и видовое отличие утверждаются в качестве необходимо присущих праву не в силу простой формально-логической общности, а в силу каузальной или телеологической закономерности[20]. Их необходимая связь с правом обладает значимостью, основанною не на рефлективных, а на конститутивных категориях мышления[21]. Нормативное понятие права имеет и специальную функцию: оно должно вскрыть и то, что является трансцендентально-первичным в праве[22].

Наряду с этими чисто теоретическими понятиями права должны быть поставлены и технические понятия, дающие сводку технических знаний о праве. В первом случае дается определение права как факта или явления, присущего совместной жизни людей, во втором определяется право как средство или техническое орудие. Технические знания о праве не могут быть сведены в одно понятие; их нужно формулировать, как мы видели выше, в двух понятиях – юридико-догматическом и юридико-политическом[23]. Юридико-догматическое понятие права, представляющее собою сводку свойств права как технического орудия для осуществления известных целей, нельзя смешивать с тем понятием права, которое вырабатывают юристы-догматики. Последние обыкновенно пользуются государственно-организационным, или государственно-повелительным, понятием права, так как для их целей оно наиболее пригодно. Оно одновременно удовлетворяет и теоретическим запросам современных юристов и удобно для решения чисто практических задач догматической юриспруденции.

Но наука о праве и особенно ее чисто теоретическая часть – общая теория права – не может удовлетвориться лишь сведением к ряду результатов, полученных путем разрозненных научных исследований права. Ведь эти результаты добываются благодаря методически-искусственному расчленению права как реального явления и изолированию отдельных сторон его. В непосредственно данной нам действительности право никогда не бывает только социальным или только психическим явлением. Так же точно право никогда не бывает только организационным явлением, т.е. ему никогда не присуще свойство устанавливать лишь порядок безотносительно к качеству этого порядка. Напротив, устанавливаемый

правом порядок всегда, и чем дальше, тем все больше, есть порядок в том или ином отношении разумный, справедливый и гарантирующий свободу. Наконец, право как реальное явление никогда не бывает обусловленно только причинными или только телеологическими соотношениями, так как и те, и другие действуют в нем одновременно, то перекрещиваясь и перебивая одно другое, то взаимно дополняя друг друга. Вообще право как явление, несмотря на свое многообразие, едино. Поэтому и общая теория права нуждается в формах познания права, более полно и всесторонне объединяющих познанное. Иначе говоря, необходим синтез всего знания о праве, добываемого научным исследованием его[24]. Путь к этому синтезу, как мы установили выше, в ориентировании науки о праве не на отдельные гуманитарные науки, а на «философию культуры и при посредстве ее на всю сумму гуманитарных наук, объединенных при помощи философии в цельную систему научного знания»[25]. Результатом этого синтетического познания права должно быть не определение какого-то нового понятия права, а раскрытие и постижение смысла права. Здесь наука о праве соприкасается с философией права.

Предыдущий | Оглавление | Следующий

[1] Ср. выше, с. 164, 256, 321-322.

[2] Ср. выше очерк «Реальность объективного права».

[3] Ср. выше, с. 164, 255-256.

[4] Та же тенденция, несомненно, лежит и в основании когеновской философии, но она только намечена. См.: Савальский В.А. Основы философии права. С. 298 и сл. Ср.: Вышеславцев Б.П. В.А. Савальский // Юридический вестник. 1915. Кн. XI. С. 163 и сл.

[5] Stammler R. Op. cit. 1 Aufl. 600; 2 Aufl. S. 589 (русск. пер. – Т. И. С. 279). В 3-м изд. эта формула несколько изменена. Vergl. 3 Aufl. S. 579.

[6] Ibid. 1 Aufl. S. 366; 2 Aufl. S. 355; 3 Aufl. S. 348 (русск. пер. – Т.П. С. 22).

[7] Ibid. 3 Aufl. S. 551 ff.; Stammler R. Theorie der Rechtswissenschaft. S. 484 ff.

[8] В третьем издании своего трактата Р. Штаммлер в особой вставке и примечании счел нужным подчеркнуть, что он имеет в виду именно внутреннюю свободу. Ср.: Ibid. 3 Aufl. S. 326, 350 (Там же. С. 37, 24).

[9] Ibid. 3 Aufl. S. 326, 350 (Там же. С. 37, 24).

[10] Ibid. S. 554 (Там же. С. 251).

[11] Петражицкий Л. И. Юридический вестник. 1913. Кн. II. С. 35.

[12] Ср. выше, с. 149-150, 343-344.

[13] Ibid. I Aufl. S. 576; 2 Aufl. S. 565; 3 Aufl. S. 556 (Там же. Т. II. С. 253).

[14] Справедливость требует отметить, что Р. Штаммлер, как это видно из приведенной цитаты, уже при первоначальной формулировке своей системы приписывал конечной пели характер цели регулятивной, хотя эти понятия не тождественны. Затем во второе и третье издание своего труда он внес ряд изменений и поправок, которые превратили его конечную цель в регулятивную. Слова первого издания – «Das muss also ein Zielpunkt sein, der nichts von dem Besonderen und zufallig Bedingten eines konkreten Zweckes an sich tragt; mit anderen Worten: ein absolut geltender unbedingter Endzweck» (1 Aufl. S. 366) – он заменил словами: «Wir nennen eine solche Methode des Bestimmens und Richtens konkreter Zweckinhalte mit einem alten nicht zweifelsfreien Schulausdruck: den "Endzweck"» (Ibid. 2 Aufl. S. 354; 3 Aufl. S. 348). Далее, слова первого и второго издания – «Die Gemeinschaft frei wollender Menschen, – das ist das unbedingte Endziel des sozialen Lebens» (1 Aufl. S. 575; 2 Aufl. S. 563) – он заменил словами: «Indem wir also nach einer Formel suchen, in der sich der Grundgedanke des sozialen Lebens der Menschen im Sinne eines unbedingt leitenden Richtpunktes tassen lasst, so erhalten wir; die Gemeinschaft frei wollender Menschen» (Ibid. 3 Aufl. S. 554) [Это должна быть такая цель, которая не носит на себе черты особенной, случайно обусловленной цели, другими словами — цель, имеющая абсолютное безусловное значение (1 изд. С. 366). Мы называем такой метод определения и уточнения конкретного содержания цели старым и довольно сомнительным термином «конечная цель» (2 изд. С. 354; 3 изд. С. 348).].

[15] Ср. выше, с. 337 и сл.

[16] Свой критический разбор сочинения Р. ф. Иеринга «Цель в праве» Ф. Дан опубликовал под заглавием «Разум в праве». Ср.: Dahn F. Die Vernunt im Recht. Berlin, 1879. Критика Ф. Дана, несомненно, повлияла на Р. ф. Иеринга при обработке им второго издания своего сочинения и при составлении его второго тома; она заставила его внести больше рационалистических элементов в понимание права. С другой стороны, О. Гирке указывает на то, что основание права составляет убеждение в правильности известного поведения, и называет нормы права «предписаниями разума» (Vernunftaussagen). Ср.: Gierke О. Deutsches Privatrecht. Leipzig,1895. S. 116.

[17] Ср. выше очерк «Рациональное и иррациональное в праве», а также статью И.А. Покровского «Иррациональное в области права» (Юридический вестник. 1915. Кн. XI, особ. с. 9 и сл.).

[18] Чичерин Б. Философия права. С. 89 и сл.; Трубецкой Е.Н., кн. Лекции по энциклопедии права. 5-е изд. М., 1915. С. 11.

[19] Ср. выше, с. 191-193.

[20] На том, что научное понятие права должно быть основано на каузальном познании его, особенно настаивает В. Шуппе. См.: Schuppe W. Die Methode der Rechtsphilosophie// Zeitschrift fiir vergleichende Rechtswissenschaft. Bd. V (1883). S. 215.

[21] Ср. выше, с. 140.

[22] Ср. выше, с. 239—240. Вопрос о том, что может быть признано трансцендентально-первичным в праве, я исследую подробно в уже печатающейся книге «Наука о праве. Методологическое введение в философию права».

[23] Ср. выше, с. 193—194. У нас из различных отраслей политики права разрабатывается только политика уголовного права. Ср. особ.: Чубинский М. П. 1) Очерки уголовной политики. Харьков, 1905; 2) Курс уголовной политики. 2-е изд. СПб., 1913.

[24] Ср. выше, с. 194-195.

[25] Ср. выше, с. 226. XVI. НЕОБХОДИМОЕ И ДОЛЖНОЕ В КУЛЬТУРНОМ ТВОРЧЕСТВЕ

Природу часто противопоставляют социальному миру. В природе все необходимо, все совершающееся в ней происходит согласно со строгой закономерностью; поэтому для нее все безразлично: она одинаково порождает добро и зло, прекрасное и уродливое как равно необходимые явления. В противоположность этому в социальном мире благодаря человеческому сознанию и воле господствует принцип свободы; здесь создаются оценки и устанавливаются цели, а потому здесь идет неустанная борьба со злом и несправедливостью, здесь планомерно творится и осуществляется добро.

Для уяснения некоторых черт социально-научного познания нам тоже приходилось прибегать к этому противопоставлению. Но нельзя забывать, что оно имеет только относительное значение. Безусловно противопоставлять социальный мир природе невозможно. С одинаковым правом социальный мир можно и включать в природу, рассматривая его как часть ее. Ведь основание социального мира составляют стихийные явления, которые обусловлены причинными соотношениями и происходят в силу необходимости. Поскольку, следовательно, мы имеем дело со стихийными процессами в социальном мире, никакой разницы между природой и общественной жизнью нет.

Разница между социальным миром и природой начинается там, где обусловливающим элементом является сознание человека. Оно создает оценки, устанавливает согласно с ними подлинно непреложные цели. Социальный процесс и превращается в особый мир благодаря участию в нем сознательной деятельности человека, вносящей в социальные отношения разумность, гармонию, свободу и справедливость. Сознательная и разумная цель сперва робко пробивается через безосновательную стихию общественной жизни, затем становится рядом с нею и наконец получает преобладание над нею. Ничего соответствующего этому процессу в природе, конечно, нет; цели окончательно изгнаны трезвой научной мыс-

лью из области природы еще в XVII столетии, и основное положение современного естествознания гласит: «Природе чужды какие бы то ни было цели».

Но природа нам дана не только в непосредственном восприятии, рисующем нам ее неодухотворенной стихией, поприщем слепых и непреодолимых сил, а и в стройной системе понятий, выработанных естественными науками. Мы представляем себе теперь природу даже по преимуществу такою, какою ее изображает естествознание. Однако, в свою очередь, естествознание есть продукт сознательной деятельности человека, и на нем также отражается многогранность человеческого духа. Правда, основным двигателем естествознания является стремление к бескорыстному познанию научной истины, т.е. к уразумению природы как она есть. Но наряду с этим его задача – «борьба с природой» и «победа над нею», т.е. подчинение ее человеческим целям. Человек в различных направлениях стремится овладеть силами природы и использовать их в своих интересах. Эта деятельность человека возникает задолго до зарождения науки, уже на первых ступенях культуры, когда человек приучается пользоваться огнем, строить свои примитивные жилища, создавать первые орудия и приручать домашних животных. С появлением и развитием научного знания это примитивное приспособление к окружающему миру и использование его для своих нужд приобретает характер вполне планомерной и целесообразной деятельности. Самое развитие научного знания исторически совершается в обратном порядке тому, в каком оно располагается с точки зрения его логической последовательности. Исторически предшествует не бескорыстное стремление к знанию ради знания, а искание практических и полезных знаний. Достаточно указать на то, что астрология не только старше астрономии, но и играла громадную роль в развитии ее в течение двух тысячелетий, со времен египетских жрецов до конца Средних веков, что химия зародилась и разрабатывалась первоначально в виде алхимии, а ботаника развилась из учения о лечебных травах. Правда, подлинно научное естествознание могло создаться только благодаря провозглашению самоценности научного знания как такового и освобождению его от обязанности служить практическим и утилитарным целям. Но это освобождение естественных наук от посторонних им целей не означало упразднения этих целей, оно лишь приводило к выделению их в особую область, т.е. к созданию отдельной специальной отрасли знания – технологии. Таким образом, это был процесс дифференциации, обособившей технологию от науки. В настоящее время на основе знаний, добываемых естественными науками, возвышается целая система технических дисциплин, причем почти каждой развитой отрасли современного естествознания соответствует опирающаяся на нее не менее развитая область технологии.

Дата добавления: 2015-05-31