Программы оптимизации организационной структуры 2 страница

– Фотографии.

Опять началось. Человек, похоже, не может долго говорить многословными фразами.

– Ну, а на фотографиях-то, что было изображено?

– Это семейный альбом. Там изображения моих родителей, меня, мест, где мы вместе побывали.

– И всё? – подозрительно спросила Сильвия.

– Да…

– И почему он так ценен? Для вас.

– Ну,.. по правде говоря,.. это моя единственная отрада в жизни… Каждый день я рассматривал эти снимки, находил всё новые детали, вспоминал подробности событий прошлого. Так проще забыть о невзгодах сегодняшних дней…

Всё это звучало довольно грустно, но, для Ника, слегка непонятно. Какой смысл ежедневно реанимировать прошлое, если в настоящем столько хорошего? Девушки, море, солнце, пиво, музыка. Он уже собрался высказаться по этому поводу, но увидел, как Сильвия приложила указательный палец левой руки к большому и указательному правой. Этот жест означал «Помолчи». Пришлось помолчать, ибо неподчинение грозило весьма неприятными последствиями.

– А кому ещё они могли быть важны?

– Наверное, никому. Мои родители были круглыми сиротами. Других детей у них не было. Сам я никогда не был женат и детей у меня нет. Живу одиноко, близких друзей не имею.

– Кто-то ещё знал о… вашей привязанности к этим фотографиям? – спросил Ник, погладывая на напарницу.

– Нет. О самом существовании альбома знали только некоторые соседи и страховой агент, но никто из них не интересовался, что в нём.

– Послушайте, но ведь сама по себе потеря альбома не должна быть фатальной. Есть же где-то негативы. – недоумение Сильвии было совершенно искренним.

– Негативы утрачены много лет назад. – Даймлер вздохнул. – Да и напечатать столько снимков мне не по карману.

– Сколько?

– Больше тысячи.

– Ничего себе! Какой же толщины должен быть этот альбом, чтобы всё это вместить?! Где вы такой достали, Даймлер?

– Подожди, Ник. Готлиб, а вы не пробовали отсканировать хотя бы часть снимков. Конечно, разрешение сканера хуже, чем у фотоэмульсии, но зато на мониторе компьютера можно увеличивать, контрастировать и много чего другого делать.

– У меня нет их. Ни компьютера, ни… э-э-э… сканера… У меня и телефон-то появился только по настоянию Сондерса. Чтобы он мог вызвать меня при внеплановых заданиях. – Даймлер продемонстрировал древний обшарпанный аппарат, похоже, с символьным черно-белым дисплеем.

Ник начинал подозревать, что дальнейшие расспросы не сильно приблизят их к пониманию образа мыслей этого человека.

– Я думаю, можно уже подводить итоги и строить гипотезы. – сказал он. – На ум приходят две…

– Три. – Перебила его Сильвия.

– Третья за тобой. Попробую сначала сформулировать свои. Если фотографии не были важны никому, кроме их хозяина, возможно, похититель просто хотел сделать пакость. Альбом похитил тот, кто желал причинить вам боль, Даймлер. Другой вариант: фотографии никому не нужны, но сам альбом для кого-то имеет ценность. Теперь вы, мадам.

– А что, если кража альбома и весь сопутствующий переполох – только отвлекающий маневр. Из дома могло пропасть ещё что-то. Незаметное, совершенно бесполезное для хозяина. Какая-нибудь безделушка, на которую вы, Готлиб, никогда не обращали внимания и не обратили внимания на её отсутствие теперь. А в неё, допустим, замурован бриллиант.

– Не принимайте всерьёз, – успокоил Даймлера Ник, – фантазия у неё работает за троих, а вот логика…

– А что ты имеешь против?! – с ходу завелась Сильвия.

– Да нет, ничего, – попытался смягчить Ник, – просто не понимаю, что в этом случае делать нам. Искать не альбом, а неизвестно что?

– Ладно, ладно, – примирительно сказала Сильвия, – давай начнем с твоих версий.

– Вы сказали, что у вас нет друзей. А врагов?

– Сомневаюсь… Кому я нужен в качестве врага?..

– Неужели никто не проявляет к вам неприязни? Хотя бы легкой. – спросил Ник и подумал: «Даже я могу с ходу назвать парочку».

– Не замечал. – ответствовал Даймлер после долгих размышлений. – Я не так много общаюсь с людьми. Возможно, они просто не успевают разозлиться?

– Ваши работодатели, Сондерс и этот, второй?..

– Расмус? Расмус Чельстрем. Нет, это очень деликатный человек. Когда он недоволен моей работой, ему всегда трудно в этом признаться, словно это он в чём-то виноват, а не я… Мы ни разу не конфликтовали. Да и с Сондерсами у меня не было неприятного общения. Старший – отец, пока не отошёл от дел, был весьма строг и придирчив, но никогда волю нервам не давал, а младший, так и вовсе, любой разговор в шутку превращает.

– А гаитяне, которых он нелегально привёз, не могли иметь на вас зуб, как на конкурента?

– Они, наверное, толком не знают, кто я… Мы ведь не пересекаемся. Я привожу игрушки и забираю детали на складе, а они живут где-то в другом месте. Да и не конкуренты мы. Сондерс сам признает, что я работаю намного качественней. И если меня заменить двумя или тремя гаитянами, с учетом процента их брака это все равно будет невыгодно, хотя платят им меньше, чем мне… Простите, я, по-моему, стал хвататься…

– Какие у вас отношения с соседями? – подала голос Сильвия.

– Хорошие.

– А поподробнее?

– Мои соседи, в основном старые бедные супружеские пары…Они рады, что рядом живёт человек, который не шумит и может, если что, вызвать скорую помощь. Поэтому относятся ко мне по-доброму.

– Неужели никто над вами не насмехается, не подшучивает.

– Ну, разве что Рипли, который через дорогу живёт. Он надо всеми посмеивается. Но не со зла же. Просто человек очень веселый. И искренне не понимает, когда другим его шутки кажутся не смешными. Он, конечно, шумный, но безобидный.

– То есть,.. – Ник на ходу пытался придумать формулировку понейтральнее, – вы не представляете, кто мог невзлюбить вас настолько, чтобы лишить альбома?

– Не представляю. – честно сознался Даймлер.

– Тогда рассмотрим второе предположение. Как выглядел альбом?

– Дюймов пятнадцать–шестнадцать в высоту, десять в ширину и почти четыре в толщину…

«Сорок сантиметров на двадцать пять на десять» – машинально пересчитал в уме Ник. Чёрт!.. Чёрт бы побрал Сильвию, заставившую его выучить эти дурацкие метрические единицы. Дюймы, футы, ярды, мили он переводит в метры, унции и фунты – в граммы, Фаренгейта – в Цельсия. Хотя, градусы Цельсия, вроде, тоже не метрическая единица… Она, видите ли, считает, что надо жить по мировым стандартам! А как же американская… самобытность? Если весь мир начнет вилкой ковырять в носу, что, Ник Слотер тоже должен будет так делать? Впрочем, если Сильвия Жирар заставит… Он вдруг понял, что слушает свои, с позволения сказать, мысли, а не клиента.

…сколько себя помню, так и называли его: «Фотомир». – Окончил клиент очередную сентенцию.

– Подождите, подождите, давайте ещё раз уточним. – сделал вид, будто учуял что-то важное, Ник. – Какого он цвета?

Сильвия изумленно глянула на него.

– Ты считаешь это существенным?

– Да. – придав лицу глубокомысленное выражение, изрёк он. Напарница недоверчиво покачала головой.

– Обложка коричневая, по краям латунная окантовка, углы усилены, переплёт серый, все из кожи, – забубнил Даймлер, – на передней стороне обложки крупная надпись светло-лиловыми буквами «Мой фото мир». Слово «фото» с буквы F.

– А страницы как выглядят?

– Словно из очень жёсткой, но тонкой бумаги… Может, даже, и не совсем... Похоже на сильно промасленную бумагу. Они полупрозрачные и очень твёрдые, почти хрупкие. Меня с самого раннего детства приучали листать аккуратно, чтобы их не сломать. И ещё, в структуру материала вставлены, вместе с обычными бумажными волокнами, очень тонкие цветные нити. Малиновые, салатовые, лимонные, зеленые, бирюзовые… А потом всё это, видимо, заливалось чем-то вроде клея. Довольно красиво. Раньше,.. когда зрение было получше, я эти прожилки любил рассматривать. – для Даймлера это была невероятно длинная и содержательная реплика. Или это Сильвия сумела его разговорить, пока Ник мысленно беседовал с собой?

– Фирма-изготовитель известна?

– Какая-то полустертая надпись внизу задней обложки была… Но я, кажется, никогда не интересовался… Не могу сказать. Мне ведь важны снимки, а не то, в чём они хранятся.

– А когда он был выпущен?

– Не меньше шестидесяти лет назад. Родители завели его ещё до моего рождения.

– А вот это уже интересно! – Ник оживился совершенно искренне. – Непонятная технология производства более чем полувековой давности. Неизвестная фирма. Это может быть раритет. Вы где-нибудь ещё встречали такие?

– Нет. Но я вообще никаких не видел.

– Сильви, а ты что скажешь?

– Скажу, что тоже таких не встречала. Но мы здесь отнюдь не знатоки в этой области.

– Вот и попробуй расширить свои познания с помощью информационных сетей. Потом поделишься находками.

– А ты?!

– А я с мистером Даймлером съезжу на место преступления и совершу пару открытий там.

– А как же моя версия? Про маскирующую кражу.

– Вот и её я там проверю.

– Ну что ж,.. – Сильвия посмотрела на термометр, на кондиционер, на часы, – пожалуй, мне это подойдет.

– Но смотри, радость моя, когда вернусь, я буду ждать от тебя настоящих находок.

– Взаимно, радость моя, взаимно.

– Ну, тогда пойдёмте, Даймлер. Какой у вас адрес?

– Прогресс-лайн, дом семнадцать.

Распахивая перед Даймлером наружную дверь, Ник взглянул на часы: начало двенадцатого. Обычно в это время он только приходит на работу… Солнце грело уже совершенно по-полуденному, и Ник с тоской взглянул в сторону моря и пляжа. Хорошо, хоть он на работу приехал на машине, и сейчас не надо за ней идти домой. Джип преданно ждал на стоянке у дверей.

Заводя двигатель, он проверил наличие запасного пистолета в тайнике под сиденьем. Оружие наличествовало. Даймлер нерешительно мялся возле пассажирского места, будто не знал, как попасть в автомобиль, не имеющий дверей. Похоже, большого опыта езды на персональном транспорте у него не было. Ник жестом пригласил его сесть. Забравшись на сиденье, Даймлер принялся нервно вертеться и оглядываться, словно не обнаружил чего-то важного.

– Что-то не так?

– Я… не езжу в машинах… Как тут надо… пристегиваться?

– Да никак. Конструкцией не предусмотрено.

Даймлер совсем смутился.

– Но ведь даже наружной… стенки нет…

– Держитесь за эту ручку. Вот, на приборной доске. А если вам так неудобно, садитесь на заднее сиденье, там можно держаться за поручень над головой.

Даймлер неуклюже перебрался назад и, вцепившись в перекладину обеими руками, похоже, успокоился.

– А как вы до нас добрались? – спросил Ник, вводя адрес в навигатор.

– Пешком.

На экране появилась карта.

– Это ж больше двух часов! Не проще ли было на автобусе?

– Я рано проснулся. Времени хватало. Прогулка по свежему воздуху всегда приятна. К тому же, помогает подготовиться к будущей беседе.

Ник хмыкнул и покачал головой. Что-то не очень она помогла. Или, не будь её, Даймлер изъяснялся бы ещё хуже?

– Ну ладно, доедем минут за десять. Вы уж простите, Даймлер, но я вынужден задать ещё несколько неделикатных вопросов.

Тот кивнул, озадаченно глядя на навигатор. Наверное, ничего подобного раньше не видел. Ник решил оставить разъяснения на потом.

– Вы говорили о родителях в прошедшем времени. Они умерли?

– Да.

– Когда?

– Двадцать семь лет назад.

Получается, что мать и отец умерли в одно время. Это могло означать, что они погибли. В таком случае, Даймлеру, должно быть, вдвойне трудно вспоминать о тех событиях. Но выяснить правду желательно.

– А как… это произошло.

– Они погибли. – подтвердил предположение Ника собеседник. Похоже, он действительно не был рад такому разговору, но понимал, что сыщик не отстанет, и стремился побыстрее всё рассказать сам. – Во время урагана их сдуло с моста между островами на шоссе «Оверсис».

Ник не понял.

– Сдуло? Что вместе с машиной?!

– С велосипедами.

– Как же они там очутились? Ведь ураган не возникает мгновенно.

– Тогда не было таких штук. – Даймлер кивнул на навигатор. – Ураган надвинулся не мгновенно, но очень быстро. Мы стояли на мосту и просто смотрели на море. В другую сторону, противоположную направлению прихода урагана. Радио у нас не было. Когда увидели, что происходит, бросились к ближайшему острову, но не успели.

– Так вы тоже там были?! – Поразился Ник.

– Да… Меня вынесло на основание опоры моста, а маму с папой – нет. У меня сердце с правой стороны… Аномалия. Один человек на десять тысяч. Врачи считали, что мне очень повезло…

Ник недоумённо воззрился на Даймлера, на долю секунды потеряв управление. На такой скорости это не грозило ничем опасным, но пассажир побледнел и вцепился в поручень мертвой хваткой. Ник отвернулся и пообещал себе больше так не делать. Обычно в машине рядом с ним сидела Сильвия, которая умудрялась оставаться неподвижной и невозмутимой, даже когда Ник переводил транспортное средство в «двухколёсный» режим, но, видимо, для этого надо пару лет потренироваться…

– От удара сломались кости с левой стороны тела. Рука, нога, таз, все рёбра… В результате я остался с одним правым лёгким. Будь сердце слева, сразу же умер бы…

– А сколько вам было лет?

– Двадцать семь.

– То есть, сейчас вам пятьдесят четыре. – проворно сосчитал Ник.

Теперь уже Даймлер недоумённо уставился на него. Ну, по крайней мере, недоумённо молчал за спиной.

– Простите. Я хотел сказать, что вы посвящаете просмотру альбома всё своё свободное время уже половину жизни… Или вы и после гибели родителей делали фотографии?

– Нет. У меня уже не было аппарата и проявочных приспособлений… А что касается половины жизни,.. я полюбил рассматривать фотографии ещё с детских лет, задолго до того, как… остался один.

– Где ваши родители работали?

– У них была мастерская по ремонту велосипедов. Здесь, на острове.

– А вы выбрали другую профессию?

– Нет, тогда я тоже работал с ними.

– Похоже, велоспорт – страсть вашей семьи.

– У матери и отца были достижения. И в туризме, и в гонках. А я – просто любитель.

– Теперь не катаетесь?

– Разве что вокруг квартала… Силы-то есть, но духу не хватает на большее. Сейчас я предпочитаю пешком ходить.

Ник вздохнул. Теперь он начинал понимать мотивы поведения и чувства Даймлера. Двое людей, бывших круглыми сиротами, создали семью и решили дать сполна своему ребенку то, чего сами были совершенно лишены в детстве – родительскую любовь. Но переусердствовали. Семья заменила ребенку весь мир. Работа в мастерской родителей, велопрогулки, фотографирование мест посещения, рассматривание снимков потом, долгими вечерами, с обсуждениями и воспоминаниями. Сын вырос, стал взрослым, но не готовым к самостоятельной жизни в окружающем мире. И всё бы ничего, если бы не внезапная гибель родителей, обрекшая его на тяжкое существование в непонятной и, может быть, враждебной среде. В такой жизни люди либо долго не выдерживают, либо находят утешение в чём-то иллюзорном. И рассматривание семейных снимков отнюдь не самый плохой выход. И вот, его лишают этой единственной соломинки, держащей на плаву в море отчаяния. Человек, за полвека не научившийся нормальному общению с посторонними людьми, вынужден обращаться к непонятным «частным детективам»…

– Почему же вы не продолжили заниматься велоремонтом?

– Я очень долго лечился. Почти два года. Было несколько операций, восстановление… Всё это очень дорого. Органы социальной опеки, которые занимались мной, чтобы покрыть расходы предложили продать и дом, и мастерскую.

– Негативы пропали тогда?

Да. Через несколько дней после того, как очнулся и стал понимать, что случилось, я попросил принести альбом. Обо всём остальном не думал… А он был важен мне, как память.

– И дом был продан вместе со всем содержимым?

– Наверное. Это происходило постепенно. Я… не очень-то стремился выжить… Но болеть и не умирать тоже тяжело… Поэтому, когда мне говорили, что что-то продадут, чтобы оплатить лечение, я соглашался, не ставя никаких условий и оговорок.

– А вы знаете, кто сейчас этим всем владеет?

– Нет. Дом менял хозяев несколько раз. Лет семь назад там всё перестроили и даже участок перепланировали. Да соседние участки тоже. Со времен моей жизни ничего не осталось, и я перестал туда ходить.

Ник подумал, что все эти события должны были документироваться. Чисто теоретически, их последовательность можно было бы отследить, опросить участников… Непонятно, что получится в итоге, но вдруг кто-то нашёл негативы… И что? Посмотрел на них, они ему так понравились, что он решил украсть альбом с отпечатками? Конечно, психические отклонения бывают самые необычные, но, если исходить из таких версий, не одного дела не раскроешь. Можно попытаться найти негативы самому, но распечатать тысячу снимков в эпоху цифровых технологий, когда все уже забыли, как выглядит фотоувеличитель… Ник решил не звонить Сильвии. Она уже получила одно задание, поэтому пошлёт его куда подальше. И будет права.

– У ваших родителей были друзья?

– Пожалуй, Хобсонов можно было считать друзьями нашей семьи. Они пытались помогать мне, но были сами в тяжелом положении.

– А где они сейчас?

– Семнадцать лет назад они уехали с острова. В Тампу. Поначалу мы переписывались, но уже лет десять, как они перестали отвечать. Я нехорошо поступил. Надо было съездить туда, выяснить, в чём дело, а я всё откладывал…

Ник понимал, что для Даймлера даже такая поездка была бы непростым испытанием.

– У них были дети?

– Трое. Но все намного старше меня. Когда я оказался в сознательном возрасте, они уже жили отдельно.

Что ж, видимо, этих Хобсонов уже нет в живых, а их наследники вряд ли что знают о Даймлере и его бедах. Но, в принципе, и этот вопрос стоило обсудить с Сильвией, когда они встретятся. Вдруг, она что накопает в своем Интернете.

– Через пятьдесят метров поверните направо. – Подал голос навигатор. Ну конечно, метров. О ярдах и милях мы, типа, не знаем. Устанавливал навигатор он сам, но настраивала его, естественно, Сильвия, и вот – результат.

– Вообще-то, на эту улицу не стоит сворачивать, там трубы перекладывают. Лучше – на следующую. – предупредил Даймлер. – По расстоянию – это то же самое.

Следующая улица даже не была заасфальтирована. Потом они свернули в ещё более глухой переулок. Заросший кустами и деревьями, и настолько узкий, что разъехаться со встречной машиной было бы непросто. Здесь царили тень и прохлада. И не было ощущения, что где-то неподалёку море.

– Через три участка – мой. – Поведал Даймлер. Ник потихоньку остановил джип между двух старых деревьев, стараясь как можно плотнее прижаться к слегка покосившемуся и когда-то бывшему белым, чисто декоративному заборчику. Выбираясь, он осмотрелся, пытаясь понять, оставил ли другим машинам шанс проехать мимо. Впрочем, судя по отсутствию сколько-нибудь наезженной колеи, желающие воспользоваться этим шансом найдутся вряд ли. Заборы соседних участков мало отличались от даймлеровского, и выглядело маловероятным, что их хозяева были автовладельцами.

Хозяин же этого распахнул перед ним калитку, которая, впрочем, и без того была наполовину раскрыта, являя собой олицетворение условности местных ограждений. По обе стороны дорожки, ведущей к крыльцу, на маленьких грядках среди травы, росли овощи и зелень. Похоже, подножный корм играл в рационе Даймлера не последнюю роль. Само жилище выглядело убого даже по меркам Ника, который, как считала Сильвия, жил в «халупе». Крыльцо из двух деревянных ступенек скорее намекало на наличие у строения фундамента, нежели играло какую-то утилитарную роль. Стены неопределенного цвета из непонятного материала, чуть ли не глинобитные, крытая ржавым железом крыша. И всё ужасающе маленькое, словно это не дом, а садовая беседка со сплошными стенами. Впрочем, дорожка и ступеньки крыльца выметены столь же тщательно, как вымыты окна, занавешенные даже чем-то бледно-цветастым.

Даймлер отпёр замок и открыл дверь, сразу же за которой обнаружилась крохотная кухонька с газовой плитой, холодильником, раковиной, столом, буфетом и прочими атрибутами, возрастом не уступавшими своему владельцу. Дополняли пейзаж две зеленых табуретки. Места для перемещения людей среди всего этого великолепия почти не оставалось. Слева от входа имелись окошки в перпендикулярных стенках, узенькая дверца справа прикрывала путь в чулан или туалет. Привычный потолок отсутствовал. Его роль играла дощатая внутренняя сторона покатой крыши. Свисавший оттуда светильник, наверное, считался здесь люстрой, хотя из пяти патронов лампочки были вкручены только в три. В противоположной от входа стене открытый проём вел в комнату, занимавшую остаток дома. Взору протиснувшегося туда Ника явились кровать, торшер, тумбочка, гардероб, книжная полка и целых три окна, выходящие на заросший фруктовым деревьями садик. Пол повсюду был сделан из обычной, давно не крашеной фанеры.

Да-а-а,.. чтобы захотеть что-нибудь своровать отсюда надо быть бездомным бродягой. Или что-то знать о спрятанных в этом убожестве ценностях. Хотя, ценность – понятие субъективное.

– Когда вы в тот раз пришли домой, дверь была заперта?

– Да, и окна, и форточки. Изнутри, как я обычно и оставляю их, уходя.

– А запасной ключ есть?

– Есть, в сарае, в ящике с инструментами. Но я им никогда не пользовался.

– А сейчас-то он там? – Ник осмотрел окна комнаты и не обнаружил следов взлома. Если это – дом, какой же тогда сарай?

– Вчера был там. Я тоже подумал, что воры его нашли, но он лежал на самом дне, в пыли. Его очень давно не трогали…

Окна на кухне тоже целы. Что за замок в двери? Да, для такого любая отмычка подойдет. Теперь уже было неважно, что там с запасным ключом, но он всё же спросил:

– Можно в сарай заглянуть?

Они снова оказались во дворе, среди зелени, цветов, птичек и насекомых. Сарай стоял в кустах, у забора, отделявшего участок Даймлера от смежного.

– Вы говорили, что ваши соседи старики...

– В пятнадцатом доме живут Фоссеты, в девятнадцатом – Дрекслеры. И те, и другие – пенсионеры.

– Их можно будет побеспокоить расспросами?

– Да, только не слишком драматизируйте. Они добрые люди и могут принять близко к сердцу. Да и испугаются. А в их возрасте это опасно.

Сараем именовался фанерный параллелепипед, где с трудом умещались велосипед, верстак, садовый инвентарь и небольшой шкаф. Теперь сюда ещё попытался втиснуться хозяин. Для Ника места уж точно не оставалось. Даймлер вытащил из-под верстака плотницкий ящик с молотками, стамесками, напильниками и прочими инструментами, вывалил большую их часть на земляной пол, и достал со дна ключ.

– Вот он, – нашёл необходимым пояснить хозяин свои действия, – как я и говорил.

Ник из вежливости взял ключ. Им действительно почти не пользовались. Даймлер повесил на гвоздь валявшуюся на полу пилу и уставился на Ника в ожидании новых вопросов. Вопросов пока не было. То есть, они были, но формулировались примерно так: «И какой во всем этом смысл?». Задавать их Даймлеру не стоило.

– А кто живёт там? – кивнул Ник в сторону границы с участком, выходившим на параллельную улицу, когда инструменты и ящик вернулись на исходные позиции.

– Никто. Хозяева все время живут в Майами и здесь появляются раз в несколько недель. Последний раз были ещё в прошлом месяце.

Бесхозный участок зарос кустами и деревьями ещё сильнее, чем задний двор Даймлера. Похоже, там и забора-то не было. Ворам проще всего было прийти оттуда и туда же уйти. Хотя, это тоже ничего не давало, Ник полез в заросли. Забор там всё-таки был, но его густо оплели лианы или лозы какого-то вьющегося растения. Редкие свободные доски сплошь поросли мхами и лишайниками, кое-где содранными. Может, воры лезли, а может кошка пыталась когти точить.

– Даймлер! – позвал Ник хозяина, который у задней стены дома пытался пристроить куда-то деревянный брусок. – Вы часто здесь бываете?

– Реже, чем надо, – вздохнул тот, подходя, – траву нужно косить, ветки обрезать, стволы белить, листья опрыскивать… Всего этого я не делал уже давно.

– Как, по-вашему, здесь есть следы похитителей?

– Не думаю… Хотя трава местами и смята, и ветка вон сломана, всё это могло и прежде произойти, я не помню, так ли это выглядело раньше.

– Понятно, – молвил Ник, хотя понятного было мало, – здесь я вроде бы все осмотрел. Пойду, побеседую с вашими соседями. Если они дома, конечно.

– Да, они почти всегда дома. По магазинам ходят даже реже меня. Вас с ними надо знакомить?

– Думаю, я справлюсь сам.

– Ну, тогда я пойду работать. Нужно выполнять взятые обязательства. Ну, и деньги зарабатывать.

Ник кивнул. Даймлер ушёл в дом, и, через оставшуюся открытой дверь, было видно, как он что-то раскладывает на застеленном газетами кухонном столе. Сам Ник, через распахнутую же калитку вышёл на улицу. На скамейке у ворот девятнадцатого дома, на небольшом пятачке солнечного света, сидела старушка. В руках она держала какое-то вязание и, похоже, дремала. Очки с носа сползли на грудь и висели на растянувшейся резинке. Голова свесилась на бок, рот слегка раскрыт, демонстрируя вставную челюсть, глаза скрылись за морщинистыми веками. Совершенно белые седые волосы контрастно выделялись на фоне черной кожи. Настоящая бабушка «божий одуванчик».

Ник деликатно кашлянул, приближаясь. Бабушка слегка встрепенулась и открыла глаза.

– Добрый день, сударыня.

«Сударыня» подняла взгляд, пытаясь разглядеть подслеповатыми глазами неожиданного собеседника. Похоже, она просто не понимала, что осталась с невооруженными глазами.

– Кевин? – неуверенно предположила она после недолгих сомнений.

– Нет, мадам. Меня зовут Ник. – он присел на корточки перед скамейкой и очень осторожно вложил очки в её пальцы. Миссис Дрекслер (по всей вероятности) поняв, в чём дело, отложила спицы и нацепила очки на нос. У неё были большие широкие ладони, говорившие о многих десятилетиях физического труда. Молния на кофте не застегивалась, а туфли выглядели такими сношенными, что казались ровесницами своей хозяйки. Так что тяжёлый труд не привел к обеспеченной старости. Некоторое время она рассматривала его, пытаясь понять, что происходит.

– Простите, что вы сказали?

– Сегодня хороший день, – начал Ник чуть громче, – не правда ли?

– Да. Прекрасный денёк. Солнышко светит, ветра нет… Немного прохладно, правда. Но если правильно одеться…

Прохладно? Теперь понятно, зачем жительница тропического острова вяжет шерстяной,.. шерстяную,.. в общем, шерстяные вещи. Одета она была действительно «правильно». Ник, выйдя на солнцепек, уже через минуту захотел вернуться к морю, а ей не было жарко даже в теплой кофте.

– Простите, молодой человек, мы знакомы?

– Уже немного да. Я Николас Слотер, частный сыщик.

– Знаете, вы здорово похожи на старшего внука наших соседей.

– Возможно. В здешних краях большинство людей моего возраста одеваются одинаково. Можно задать вам несколько вопросов?

– Конечно, в этой глуши так редко встретишь нового собеседника. А вы как здесь очутились?

– К сожалению, по долгу службы.

Она испугано огляделась.

– Что-то случилось? – Ник вспомнил о предупреждении Даймлера и решил быть поосторожнее.

– Ничего страшного. Вчера утром в дом к вашему соседу, мистеру Даймлеру, залезли воры…

– Ой-ой-ой, бедный Готлиб. Он сам-то не пострадал? А то мы с мужем с позавчера из дома не выходили.

– Нет, с ним все в порядке, разве что сильно переживает из-за украденного фотоальбома. А почему вы…

– Нэнси, а где наш майонез? – перебил Ника слабый, дребезжащий голос из-за забора. Он встал и взглянул поверх штакетника. По дорожке, ведущей к дому номер девятнадцать, к калитке медленно приближался, опираясь на кривую палку, согбенный лысый старичок. Надо думать, тот самый супруг Нэнси Дрекслер.

– Чарли, ну зачем ты встал? – укоризненно произнесла она, с кряхтением и оханьем пытаясь подняться со скамьи и не уронить при этом вязание. Что удалось ей только с помощью оказавшегося рядом частного детектива. – Договорились же, что сегодня ты будешь лежать. Я лишь поэтому вышла на улицу.

– Не хочу я лежать. У меня уже и не болит ничего. Ты лучше скажи, где этот чёртов майонез?

– Чарльз, не чертыхайся, ты не один. Ты сам съел вчера остатки, а тюбик я выбросила.

– А где тот, что был в банке?

– Он заплесневел, его я выбросила ещё раньше. Чарли, этот молодой человек, Николас… э-э-э…

– Слотер. – напомнил Ник.

– Да,.. – смущенно кивнула Нэнси, – …утверждает, что Готлиба обокрали.

– Вот черти… Подожди, а чего ж у него красть? Он бедней нас.

– Вот, мистер Слотер говорит, что своровали фотоальбом.

– А вы кто? – Чарли доковылял до калитки, протиснулся на улицу и уселся на скамью рядом с женой.

– Кстати, да? – робко поинтересовалась она.

– Я сыщик. – ещё раз терпеливо объяснил Ник. – Даймлер нанял меня, потому что полиция перегружена.

– Нанял? – подозрительно переспросил Дрекслер, оперев небритый подбородок на свою палку и исподлобья хмуро глядя на Ника. – На какие это шиши?

Ник пожал плечами.

– Сказал, что у него есть тысяча сто долларов. Мы не задаем клиенту вопросов о происхождении его состояния, если того не требует расследование.

– Наверное, это те деньги, что он откладывал на крышу. – покачав головой, предположила Нэнси.

Дата добавления: 2015-05-26