Расширение критичности на сферу индивидуальной самодетерминации. Нело­кальные свойства психи­ки. Необходимость кол­лективной самоорганиза­ции

Когерентность (взаимодо-полнительность) как осно­ва всеобщей связи. Сеть.

Интегральная единица об­щения и автокоммуника­ции - фрактал

Основание вывода — инте­рактивность. Восхождение к синергетическому един­ству

Развертывание информа­ции второго порядка в си­туации неопределенности. Спонтанная самоорганиза­ция

Net-мышление

Расширение критичности на сферу естественно-био­логического обоснования поведения. Потребность в смысле. Необходимость ин­дивидуальной самотранс-ценденции

Свобода выбора (само-детерминация личности) как основа всеобщей свя­зи. Экзистенциальность

Интегральная единица об­щения и автокоммуника­ции - трансцензус

Основание вывода — эк­зистенциальный прорыв антиномии. Восхождение к самости

Продвижение к смыслу собственного существова­ния — самоактуализация. Ответственный выбор

Выделение стохастических свойств субъекта (Я=сово-купность субличностей; самоорганизующаяся сис­тема).

Изоморфизм субъекта и объекта (Мир=самоорга-низующаяся стохастиче­ская система)

Разумеется, «Матрица» не охватывает все аспекты разверты­вания парадигм мышления и все характеристики стилей творче-ства-в-процессе-коммуницирования. Это типологическая модель для уточнения общих закономерностей, имеющих конкретную практическую значимость при анализе и моделировании мышле­ния-общения-поведения человека в массовой коммуникации.

«Матрица дифференциации способностей мышления» демон­стрирует нелокальность творчества-в-процессе-коммуницирова-ния. В том смысле, что, хотя каждая из парадигм является цело­стной и самодостаточной формой духовно-практического освое­ния действительности, носителем всех адаптивных возможностей ни одна из них в отдельности не является. Носителем всех свойств системы является вся система в целом. И поскольку это система открытая, остается возможность развертывания новых парадигм, новые категории которых будут по-новому адекватны новым психоисторическим этапам. В основе этих процессов ле­жат фундаментальные закономерности нелокальных свойств пси­хики.

Психика не исчерпывается Индивидуальным сознанием не столько потому, что мы используем наследие веков и поколений, сконцентрированных в архетипах и тезаурусах (преданиях, биб­лиотеках, базах данных), а потому, что мы, не сознавая того, ду­маем и чувствуем синхронно (хотя и не одинаково) и взаимодо-полнительно. Мышление коллективно не только диахронически (исторически), но и синхронно (в каждый данный момент). Как это происходит, пока не до конца ясно. Но очевидно, что массо­вая коммуникация играет в этом огромную, едва ли не решаю­щую роль. Возможно, есть и чисто физиологические факторы, отвечающие за синхронизацию биологической активности. Но так или иначе психика как бы превращается в огромный мысля­щий и чувствующий океан, бурлящий или успокаивающийся как единое целое, несмотря на спонтанную активность своих микро­частиц, которые, как говорится у физиков, «даже разлетевшись на астрономические расстояния, могут составлять единый и неде­лимый квантовый объект». Коллективная психика — прародитель­ница сознания, его колыбель и система жизнеобеспечения, по­добная космическому кораблю в безвоздушном межзвездном про­странстве неантропоморфного мира. Такое количество метафор используется здесь, конечно, не с целью доказать, а с целью про­иллюстрировать почти нереализуемое в традиционных терминах понятие нелокальности и целостности.

К осознанию нелокальных свойств психики вплотную подо­шли экзистенциализм и гуманистическая психология, выявившие у человека наличие фундаментальных потребностей, противоре-316

чащих биологическому самосохранению, преодолевающих грани­цы индивидуального существования. Огромное значение имело открытие К.-Г. Юнга, описавшего архетипы — самовоспроизво­дящиеся, всеобщие модели оценки и понимания действительно­сти. Условием спонтанного воспроизведения архетипов как раз и является социальное окружение.

Нелокальные свойства психики проявляются, таким образом, в способности к коллективному мышлению, спонтанной согла­сованности и взаимокорреляции чувств и поступков, потребно­сти в принадлежности, необходимости дополнения со стороны других индивидов и функций, представленных в социуме и т.д. Более того, мышление всегда представляет собой внутренний диалог различных позиций, даже тогда, когда внешний источ­ник этих позиций не устанавливается. Чем примитивнее психика, тем чаще этот диалог воспринимается как реальный разговор с внешним существом: божеством, духом, музой и т.п. Но по большому счету внутренние позиции действительно формируются извне как культурные нормы, табу, коллективные представления, стереотипы или знания. Общим нелокальным свойством психи­ки является ее коллективность. Но энергия индивида всегда из­быточна по отношению к системе. И это определило вектор раз­вития от коллективного бессознательного и общинного поведе­ния к индивидуальному сознанию и личной ответственности и поставило на очередь дня категории индивидуации и интерак­тивности.

Если следовать логике онтогенетического развития, то следу­ющим этапом психического филогенеза после развертывания и осознания внутриличностных структур должна явиться их интег­рация на новом уровне понимания и овладения, что составляет уровень индивидуации, то есть формирования аутентичной, со­храняющей себя индивидуальности. Однако это не может прои­зойти в границах личности, поскольку психика человека по при­роде своей коллективна и тысячью нитей связана с питающей и формообразующей средой коллективного бессознательного. Интеграция возможна как подвижное равновесие между индиви­дуальными и макропсихическими (массовидными) процессами. Стимулом и прообразом такой интеграции становится мировая электронная Сеть. Она активизирует коллективные процессы унификации, синхронизации, группового давления и в то же время увеличивает степени свободы индивида: дает непосредст­венный доступ к коллективному интеллекту, непосредственный выход в надличностное пространство символов, убеждений, кол­лективных чувств на правах соавтора, открывает возможность публичной субъективности. Индивидуальность становится и це-

лью, и средством развертывания глобальных процессов в эко­номике, культуре, массовой коммуникации. Вне свободы инди­видуального творчества, вне соответствующего размаха флуктуа­ции невозможно развертывание таких глобальных процессов, которые по своему масштабу вполне сопоставимы с космически­ми. В свою очередь развитие электронной Сети может рассматри­ваться как дополнение индивидуальной психики, сообщающее ей новые свойства.

Независимая, спонтанная активность элементов выводит вся­кую сколько-нибудь жесткую систему из равновесия, приводя к «хаосу», нарушая установленный порядок. Поэтому индивидуаль­ность становится не только главным условием, но и главным препятствием глобальных процессов, будь то массовое потребле­ние, массовое производство, глобальная экономика или тоталь­ная идеология. Это ставит личность под удар массовых техноло­гий манипулирования. Но сама же Сеть подкрепляет способность индивидуальной психики к противостоянию массовидным про­цессам, ибо нуждается в независимых, спонтанно действующих элементах.

Творчество-в-процессе-коммуницирования и все остальные аспекты журналистской работы становятся делом все более увле­кательным и значимым, но все менее психологически безопас­ным как в социальном, так и в личностном плане. Понятие «ин­формационная война» — неологизм последнего десятилетия XX в. Оно возникло в умах людей со всей убедительностью свершивше­гося факта из сообщений информационных агентств, которые посреди благополучного мира спокойно и обстоятельно расска­зывали о бомбардировках в самом центре Европы. Воссоздавае­мая mass-media картина противоречила всем законам физической реальности, но подавалась как должное. Так, жертв среди мирно­го населения как бы не было. Война показывалась в духе модного компьютерного дизайна, через прицел самолета, к тому же паря­щего вне пределов достижения зенитного огня, так высоко над землей, чтобы в условных очертаниях, огоньках и траекториях никто не опознал приметы реальности: разрушенные дома, грязь, копоть, мечущихся людей, тела убитых и раненых. Спустя два года оказалось, что погибло около двух с половиной тысяч мир­ных жителей, а регион поставлен на грань экологической катаст­рофы вследствие разрушения химических предприятий и транс­портной инфраструктуры. Но в мировом сообществе не возникло даже запоздалого осуждения.

Психологическую опасность (в том числе и прежде всего для самого журналиста) представляют воздействия, подрывающие способность человека к анализу информации и осознанному вы-318

бору, снижающие сопротивляемость внешнему давлению, лиша­ющие человека чувства индивидуальности и личной ценности. И мало только знать это. Подобно тому, как знание о вреде серной кислоты для кожи не остановит ее действия, пока она остается в соприкосновении с голыми руками, так знание пропа­гандистских приемов не исключает возможности пасть жертвой психологической войны. Нужно предусмотрительно не приводить в соприкосновение серную кислоту и голые руки еще до того, как возникнет боль. Свод правил техники психологической безо­пасности в массовой коммуникации можно детализировать до бесконечности. Но исходно-фундаментальных, определяющих и подтверждающих высоту профессионализма критериев, которые берут начало и находят свое завершение в психологии журналист­ского творчества, немного:

1. Личность профессионального журналиста — мера адекват­ности массовой коммуникации, первый фильтр социаль­ной ответственности и последний гарант свободы слова (см. главу 1).

2. Мера коммуникативной открытости общества — индивиду­альность стиля профессионального журналиста. А индиви­дуальность стиля профессионального журналиста — резу­льтат собственной (в той или иной степени сознательной) саморегуляции личного творчества-в-процессе-коммуници-рования под влиянием актуального психоисторического состояния социума (см. главу 2).

3. Личная (в той или иной степени осознаваемая) менталь-ность профессионального журналиста — мера «действитель­ности и мощи» творчества-в-процессе-коммуницирования и ключевой элемент иммунной системы в условиях массовых информационных стрессов и неврозов (см. главу 3).

4. Идейная позиция — не проблема партийной принадлежно­сти, а вопрос профессионального самосознания, личной от­ветственности и мастерства самого журналиста, (см. главу 4).

5. Строгое соблюдение классических типов текста и фунда­ментальных технологий журнализма (своего рода «рабо-та-по-правилам») — мера самообладания журналиста и его контроля за своим психическим состоянием и профессио­нальным статусом (см. главу 5).

6. Если для профессионального журналиста гедонистический текст становится самоценным, приносящим личное удов­летворение или внутреннюю озабоченность, ему следует подумать о компенсации реакции перерождения, чтобы предотвратить психический срыв или информационный невроз (см. главу 6).

7. Воля к самотрансценденции — мера профессиональной классности журналиста. Строгое соблюдение принципов и условий подготовки смысловыявляющего текста при Лю­бых коммуникативных обстоятельствах — мера адекватно­сти, независимости и перспективности журналиста. Объем смысловыявляющих текстов в потоке публикаций — мера качественности или манипулятивности каналов, рубрик, программ, кампаний и проектов mass-media, а также твор­чества отдельных журналистов (см. главу 7).

8. Работа в парадигме мышления продвинутого читателя — мера адекватности понимания журналистом психоистори­ческого состояния общества и перспективности изданий, программ, направлений журналистики (см. главу 8).

9. Умение адекватно работать во всех парадигмах — мера профессиональной подготовленности журналиста. Смелость в переключении из парадигмы в парадигму без утраты сис­темности текста — мера креативности журналиста.

В девятом критерии суть профессионального риска в журна­листике: творчество-в-процессе-коммуницирования, как всякая стихия, непредугадываемо и неблагодарно. Не так уж много та­ких, кто прошел свое поприще без страха и упрека или добился непреходящего успеха. Но гибкость мышления и стилевое разно­образие многих и многих выручали в таких обстоятельствах, что легенды о битвах с драконами кажутся не более чем смягчающи­ми метафорами.

Говорят, в древнегреческих гаванях прямо у причала по обы­чаю ставили стелу, на одной стороне которой было вырезано:

«В ясный день на хорошо оснащенной галере я отплыл отсю­да с богатым грузом. Пираты потопили наш корабль, и я вернул­ся сюда увечным и нищим».

А на другой:

«В хмурое утро на утлом суденышке я ушел отсюда в море. Я вернулся на трех кораблях, после того как повидал чудеса света и разбогател».

Дата добавления: 2015-05-26