Вместо пролога. Целый Мир (до Катастрофы). Дом Леланда Хоупа

Взрослые ограничены многими вещами. Например, деньгами. Или работой. Или отношениями. Или, что иногда значит больше, чем деньги, работа и отношения, вместе взятые, официальной идеологией государства. Или политикой. Взрослым нельзя выражать свое мнение. Нельзя говорить, что их не устраивает, нельзя выдумывать что-то, что противоречит духу идеологии, нельзя иметь свое мнение, если оно кардинально отличается от мнения власти, а если таковое мнение все же имеется, то следует держать его при себе или тихо обсуждать его на кухне с проверенным человеком, который вас наверняка не сдаст в руки карательных органов. Взрослых легче наказать (более того – их нужно регулярно наказывать!) за любое отклонение от практически неисполнимых законов государства, так как к тому моменту, когда люди становятся взрослыми, любые глупости уже должны быть оставлены позади (о, это наивное мнение властей!), в детском возрасте, а вот понимание и осознание важности правильного поведения, в чем-то схожим с поведениям робота, так необходимого для строительства счастливой жизни, должно определять всю жизнь. Взрослых легче всех сделать одинаковыми, безликими, молчаливыми тенями, рабами, сделать податливым материалом для воплощения в жизнь каких угодно грандиозных политических замыслов.

Но разве можно сделать такой тенью ребенка?

Дети живут своими мечтами. Они раздвигают границы старых, официально разрешенных фантастических миров, а когда эти миры надоедают, легко переходят в новые, только что придуманные ими, с новыми правилами и своими законами. В таких мирах может быть все, что угодно. Дети могут свободно говорить о том, что их не устраивает в мире реальном, чьей-то сказке, каком-то персонаже, своем фантастическом уголке вселенной, и никто их не будет ругать или наказывать, списывая великую детскую мудрость на наивность и непосредственность. Дети не ограничены деньгами. Временем. Отношениями. Идеологией. Все, что так волнует взрослых, детей не особо удерживает от каких-либо действий или мыслей.

Будучи свободными в душевном плане, дети много фантазируют. Я не стану говорить о таких типичных фантазиях, как рыцари, стоящие возле кровати на страже сна, или драконы, живущие в «замке» - шкафу, или о многих других – то есть о наиболее популярных среди детей персонажах, некогда сильно впечатливших их. Был ребенок, который умел придумывать действительно что-то интересное и новое даже для взрослого человека, и многие его фантазии легли потом в основу необычной книги, написанной впоследствии повзрослевшей сестрой этого ребенка. Маленького фантазера звали Гаал.

Гаал Хоуп.

Одиночество – штука тяжелая: оно может преследовать тебя даже тогда, когда тебя окружают люди. Он жил в семье, где ссоры и раздоры были настолько регулярной вещью, что постепенно мальчик привык к этому, ничему больше не удивляясь, ничего не пугаясь, ничего не стремясь изменить, видя тщетность своих несмелых попыток помирить родителей. Взрослые были заняты выяснением отношений между собой, а Гаал пытался понять, в чем же причина столь странной неуживчивости двух людей, кого же из родителей он любит больше всего, кто, в свою очередь, больше любит его, но с каждым днем он понимал в окружавшем его хаосе все меньше и меньше. Ребенку не хватало любви и внимания. Отец не обращал на него внимания, будучи погруженным в свои невероятные, утопические планы по будущему переустройству мира, матери Гаал тоже не особо был нужен, так как для нее он был «нежеланным», символом ее оконченной молодости, ее неволи, в которую ей пришлось попасть, поначалу ухаживая за сыном.

Гаал страдал. Ощущал тягучую, неприятную боль в верхней области живота, где, вероятно, должна была находиться душа. В горле стоял ком, хотелось плакать. Мальчик зачастую молчал днем, не показывая свои эмоции при бездушных родителях, зная, что это ни к чему не приведет, и срывался ночью, колотя кулачками подушку и проливая в нее горячие слезы.

Так было достаточно долго. Океан слез. Тонна тяжелейшей грусти. Невыносимое одиночество.

Прошли дни, месяцы, годы, и настал такой день, когда Гаал придумал себе идеального воображаемого друга, который должен был заменить ему и мать, и отца. Он вообразил, что тот каждую ночь должен был появляться из стены в его комнате, выходя из необычного портала, из другого мира, в котором находились огромные летающие корабли-дирижабли, строем ходили одинаковые, подтянутые, красивые солдаты, охраняющие покой людей того мира, в котором неведомые магические технологии являлись неотъемлемой частью ежедневного существования. Это был мир волшебников, добрых людей. Маг, появляющийся из стены, называл себя Богартом Гроубергом. Каждая ночь начиналась с того, что Богарт, величественный, статный чародей, приходил из стены, из своей реальности, в маленькую, темную, грязную комнатушку Гаала, оглядывался по сторонам, точно он всерьез опасался прихода родителей маленького мальчика, и, убедившись, что никто из взрослых в комнате нет, проходил к кровати Хоупа и садился на край постели.

Сердце мальчика замирало. Тягучая боль в животе качественно перерождалась, становясь вибрацией, дрожью, которая доставляла мальчику неимоверное удовольствие. Тело Гаала сжималось, напрягалось, точно Хоуп готов был сорваться с кровати и куда-то бежать, и это состояние было приятным, еще приятнее, чем необычайное волнение, которое всегда охватывало ребенка в первые мгновения встречи с чародеем – ведь оно было предчувствием скорого необычного путешествия – во сне.

- Ну что, Гаал, куда ты сейчас хочешь попасть?

Сидящий на постели маг не походил на тех традиционных волшебников, каких обычно рисовали в детских книжках, разрешенных и рекомендованных к прочтению всем детям. Богарт был похож на моряка, притом не на капитана, а на матроса, ловкого, сильного, немного развязного и очень хитрого. Не носил Богарт и мантий, и широкополых остроконечных шляп: все его одеяние, не имеющее практически никаких украшений или знаков отличия, было настолько простым и обыкновенным, что казалось, будто бы Гроуберг жил где-то среди простого работного народа этого мира, а не в своей светлой реальности. Волосы были коротко стрижены, седы, и последнее как-то не вязалось с его внешним видом - маг не был стар; седина могла быть следствием сильного потрясения. В левом ухе поблескивала серебряная серьга, кольцо, и это еще больше усиливало сходство с морским волком. Помимо всего, Богарт много курил, попыхивал красивой резной трубкой из красного дерева, и в глазах Гаала этот порок смотрелся особенно привлекательно. Маленький мальчик давно уже, не без приятного волнения, решил, что в будущем непременно научится курить, как и его любимый маг, а еще будет носить серьгу в левом ухе, надеясь, что это «приближение к оригиналу» хотя бы немного поможет раскрыть несколько секретов взрослого очарования чародея и его таинственности.

Но самое главное было не это. Маг потому и был магом, а не каким-то там рыцарем или кем-то еще, из-за умения при помощи «магии» и необычного шарообразного устройства «неведомым» образом перемещаться в любой конец этого огромного мира. Шар реагировал только на бережное прикосновение пальцев Богарта, но Гаал, давно поняв всю суть «магии чародея» (которой, по сути, и не было), нарочно думал, что телепортация происходит только из-за обладания некой силой, а не из-за хитроумной комбинации, которую следовало в определенном порядке набрать на шарообразном устройстве. Шар-телепортатор совершенно не укладывался в стройную теорию ребенка о магах из его сна, которые могут все и без дополнительных устройств, и потому Гаал предпочел верить в то, что Гроуберг – настоящий маг, а не ученый или какой-то там изобретатель из неведомого мира. Это его сон! В нем может быть все, что угодно!

Выслушав пожелания Гаала насчет путешествия в любой уголок этого мира, Богарт переключал портал в стене со своей реальности на необходимую местность в этой вселенной, после чего, нежно, по-отечески потрепав мальчика по голове, приглашал его на ночную долгую прогулку. Гаал с радостью вскакивал с постели, и, ухватив за руку своего вымышленного чародея, чувствуя, что в тот момент никакая сила не сможет разъединить их, смело шел рядом с Богартом в неведомые дали.

Впереди мальчика всегда ждали приключения. Развлекательная и познавательная деятельность, направленная на изучения нравов народов этого огромного мира, некоторых сторон чужой жизни, поиск ответов на некоторые вопросы, в том числе и вечные. Шагая через вселенную, пространство и время, через сияющий свет, отделяющий один мир от другого, сон от яви, комнату от большого и многогранного мира, Гаал чувствовал себя таким счастливым, что ему не хотелось окончания ночи и наступления дня. Мальчик до последней минуты не отпускал чародея от себя. Но любое путешествие неизбежно заканчивалось с первыми лучами солнца, и Богарт, приведя мальчика домой, пожелав Гаалу счастливого дня, исчезал в стене, закрывая за собой все порталы, все окна в лучший мир, унося с собой частичку счастья, добра и света.

Гаал жил от ночи до ночи. С того самого момента, как волшебник появился в его фантазиях, мальчик не пожелал отпускать творение своего воображения от себя, и теперь ночью ему было гораздо лучше, чем днем. Ночью никто не ссорился. Ночью все жили в мире. Ночью спали все, в том числе и не нашедшие покоя днем рядом с каким-либо человеком, погруженные в свои сны, еще не отобранные государством, не измененные под давлением идеологии. Ночью было тихо и спокойно, и никто, никто не мешал Гаалу полностью погружаться в свои фантазии, вновь и вновь возвращаясь к некогда испытанным приятным чувствам волнения, восторга, радости. Любви…

«- Богарт, а есть ли в мире такое место, где люди счастливы?

Вопрос поставил Богарта в тупик. Казалось бы, он, великий маг и чародей, должен знать ответы на все вопросы, и обычно Гроуберг и демонстрировал свою образованность, начитанность, с легкостью играя словами и фактами, но тогда, в тот самый день, один из последних, за которыми последовали годы раздельного ночного существования фантастического творения и самого создателя, волшебник замешкался, замолчал, как-то неожиданно посерьезнел. Задумался.

Вопрос, не имеющий ответа?

Богарт бывал во всем мире, в каждом его уголке, знал каждую улочку в городах той вполне реальной страны, из которой он происходил (он на самом деле не был жителем параллельной вселенной), и, в самом деле, он не видел за свою жизнь ни одного человека, который бал бы полностью доволен своим существованием. Многочисленные жалобы от народа сыпались на голову волшебника во время его странствий, и Богарт не успевал их все записывать, ибо и жалоб, и людей, их пишущих, было много, а волшебник был один. Жаловались не только жители этой страны, где жил Гаал, но и представители других государств, относительно благополучных на первый взгляд. Неужели люди недовольны даже практически идеальными условиями жизни? Свободой, правами? Или человек по натуре такое отвратительное и неблагодарное создание, которому сколько не давай благ, все равно его недовольство будет расти день ото дня, ибо не будет хватать еще чего-то, скорее всего, маленькой детали, «без которой немыслима любая жизнь», а, может, и нескольких таких деталей?..

- Гаал… - несмело начал Богарт, прикасаясь рукой ко лбу, закрывая ладонью глаза. – Я не знаю, есть ли такое место. Мы с тобой в своих путешествиях его не нашли. Но мир огромен. Вероятно, она была где-то впереди, в паре метров от нас, но из-за короткой ночи мы с тобой не успели дойти до нее…

- Или из-за нашей усталости. Мы ведь сильно устаем, когда идем вперед!

- И слишком быстро отчаиваемся, когда думаем, что впереди нет ничего интересного…».

Гаал часто улыбался, когда вспоминал этот случай. Когда вспоминал последние дни настоящего счастья…

Увы, однажды оно закончилось. Волшебник не пришел, когда Гаал уснул. Мальчик, видя тревожные сны, совершенно не относящиеся к Богарту и его «магии», ворочаясь с боку на бок, чувствуя невыносимую жару, находясь под одеялом, и чудовищный, почти космический холод без него, открыл глаза в три часа ночи, начав рассматривать утопающий во мраке и паутине, но почему-то весь различимый до последней трещинки, пыльный потолок. Подушка была мокрой от пота и слез.

Одиночество.

Опять!

Неужели даже его воображаемый друг его покинул?

Не пришел Богарт и на следующий день. Не пришел и через неделю, и через месяц. И тогда уже, когда одиночество вновь стало грызть душу маленького мальчика, а сны стали пустыми и страшными, как и реальность, он проснулся среди ночи, но, из-за состояния своего не разграничивая сон и явь, он подумал, что видит продолжение какого-то очередного безумного видения. Гаал почувствовал чье-то присутствие в своей комнате, и в первые мгновения испуганно вжался в кровать, стараясь стать как можно более незаметным, напрягся, вслушался в ночную тишину, и, когда он убедился в том, что рядом с кроватью действительно кто-то стоит, вспомнил про своего воображаемого друга, обрадовался и вскочил с постели, крикнув на весь дом, забыв про осторожность совершенно:

- Богарт!

Вспыхнул свет, на полминуты ослепивший Гаала.

- Я твоя мать, черт тебя побери! – послышался истеричный голос матери, которая стояла возле кровати, плакала и возбуждённо махала руками. – А ты, как я погляжу, такой же фантазер, как и твой папаша!

- Папа? – сонно переспросил Гаал, чувствуя смутную, неясную тревогу, томившую его душу на протяжении всей этой неприятной ночи. – Что с ним?

- Удрал твой папаша из дому! Мир менять! Тварь! Фантазер, блин! И зачем ему надо было столько лет мне кровь портить своими дурацкими фантазиями? А ты… ты тоже, такой же как и он, ненормальный, дебильный мальчик, мечтающий о всякой чуши!

- Я не мечтал о чуши! – обиженно воскликнул Гаал слишком громко, за что мать, поджавшая от ярости губы, размахнулась и с силой ударила сына по лицу, разбив тому нос. Кровь закапала на пол, мальчик попытался ее остановить пальцами, но тщетно, после чего быстро двинулся к выходу из комнаты, намереваясь умыться, но мать резко остановила его, схватив за руку, и грубо вернула его на место возле кровати. Вид у Гаала был на редкость измученный, униженный, испуганный. Мать же возвышалась рядом с ним грозным и злым великаном, не давая мальчику возможности оказать самому себе помощь, не пуская его от себя. Он будто бы что-то хотела сказать, но из-за ее истерики все слова приобретали слишком уж угрожающее звучание.

- Хорошо, - скривилась мать, закрыв глаза, и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – И о чем же ты мечтал?

- О том, чтобы меня хоть кто-нибудь любил! – взвизгнул Гаал, зажимая нос.

Мать могла бы его и второй раз ударить, это было вполне в ее духе, но нет: она быстро подошла к шкафу с одеждой Гаала, и, рывками выгребая оттуда старые вещи, начала скидывать их в большой кожаный чемодан, который она вытащила из-под кровати мальчика. В каждом ее движении чувствовалась ненависть, такая невероятная злоба, которой не было и быть не могло ни в одной матери на свете, что казалось, будто бы в комнате, и без того не особо теплой, стало невыносимо холодно. Гаал поежился.

- Дебильный мальчик… невыносимое создание… - приговаривала мать, швыряя одежду на дно чемодана. – Любви ему здесь мало… Я столько лет потратила на этого неблагодарного уродца, ухаживая за ним, готовя ему еду, покупая одежду, защищая, в конце-то концов, а он… Вот сейчас ты и отправишься искать того, кто тебя больше любит! Иди к своему папаше, сын. Вон из дома!

И чемодан, в нормальной и спокойной жизни тяжелый, практически неподъёмный, наполненный старыми, дырявыми тряпками, что служили Гаалу одеждой, с легкостью оторвался от пола и полетел в сторону кровати и мальчика. Ярость придала матери силы, и этой силы хватило, чтобы чемодан долетел до Хоупа, практически не снизив при этом скорости, не растеряв свою разрушительную мощь, вложенную женщиной в этот своеобразный снаряд.

- Вон!!! Видеть тебя не могу! Ты мне жизнь испортил, как и твой папаша!

Удар… Боль…

…Гаал ушел. Той же ночью. Молча. Не плача и не ругаясь. Вышел в холод и темноту, один, никем не провожаемый, никому не нужный, пошел дальше, натыкаясь на хлипкие заборы, какие-то странные, невидимые ночью строения, кому-то служившие домом, упорно таща чемодан за собой, двигаясь вперед.

Куда он шел? У него была на тот момент всего лишь одна цель в жизни: найти того, кто его по-настоящему любил, кто дарил ему столь продолжительное счастье и чувство защищенности, и не отца своего, сбежавшего невесть куда, но разыскивать которого Гаала послала мать, а своего невероятного покровителя, фантастического мага из параллельной вселенной, Богарта Гроуберга. И Гаал верил, что он его обязательно найдет. Даже если для этого придется навсегда уснуть.

Дата добавления: 2015-05-26