Манипуляции и эксплуатации 5 страница

Большую роль в развитии творческого процесса сыграли рас­пространившиеся в XIX веке идеи освобождения человека от социальной эксплуатации. Носители этих идей — немецкие марксисты; французские эбертисты, фурьеристы, прудонисты и бланкисты; русские анархисты, народники, социал-демократы и другие левые радикалы — поставили рациональную, прогрес­сивную задачу преодоления использования и манипуляции в об­ществе. Однако в большинстве своем (в том числе и те, кто в дру­гих вопросах не сходились, от Маркса до Кропоткина) связывали эту идею с ложным представлением о коллективисткой, альтруи­стической природе человека, которой не дает проявиться только «порочная» организация общества. Эта фундаментальная ошиб­ка явилась причиной краха всех последующих лево-радикаль­ных, и прежде всего большевистского, экспериментов.

Ложные попытки найти новый рациональный путь обще­ственного развития привели в первой половине XX века к флуктуациям творческого процесса, связанным с появлением мниморациональных доктрин — фашизма и коммунизма. Причина подобного развития событий в том, что попытки сформулировать рациональные цели на данном периоде развития были еще недостаточно подкреплены реальными дос­тижениями творческого процесса (хотя ждать оставалось совсем недолго). Например, Гитлер и его соратники, якобы радевшие об интересах немецкого народа, развязали губи­тельную для него Вторую мировую войну, потому что были уверены, что без восточноевропейских сельскохозяйственных земель или африканских колоний их любимую Германию ждут голод и прозябание. Не прошло и 10 лет после оконча­ния Второй мировой войны — и блестящие экономические ус­пехи ФРГ сделали это предположение очевидно абсурдным. Если бы произошло чудо и уже в 1930-е годы немцы угадали, что научно-техническая революция в короткие сроки сделает Германию абсолютно независимой от необходимости завое­вывать для себя колонии и жизненное пространство на Восто­ке, не было бы ни нацизма, ни Второй мировой войны.

Последним по времени этапом движения общества в на­правлении рационализации и ускорения развития творче­ского процесса в середине XX века стало создание модели государства всеобщего благосостояния в большинстве ин­дустриально развитых стран Запада.

Распространение творческого процесса через перераспре­деление от более к менее развитым обществам характерно для его очагового этапа. На этапе поступательного развития твор­ческого процесса его распространение не ведет к регрессу об­ществ, являющихся своеобразными донорами его достиже­ний. Этот этап творческого процесса, который можно также назвать диффузным, продолжается до настоящего времени.

На данном отрезке времени происходит проникновение идей и технологий из стран Запада в менее развитые общества:

• добровольное — в случаях, когда элита стран-акцепторов пытается решить проблемы осуществления своих идеальных целей с помощью заимствования достижений творческого процесса западного общества (Россия во времена Петра I, Турция при Ататюрке, Япония в эпоху Мэйдзи);

• принудительное — через колониальные захваты, воору­женное вмешательство, культурную и экономическую экс­пансию Запада.

Распространение западной культуры и творческих достиже­ний в Новое и Новейшее время привело к развитию мирового творческого процесса, не вызывая творческого упадка в самих странах, принадлежащих к западной культурной традиции. При всей сложности, неоднозначности, несмотря на многочис­ленные контрпродуктивные эксцессы (такие как распростра­нение европейцами опиума в Китае в XIX веке), в конечном счете процесс вестернизации был мощнейшим стимулом для развития творческого процесса в мире. В конце XX века ситуа­ция начала меняться, но об этом — в следующих разделах.

Сохранение творческой энергии

Всемирный творческий процесс не может остановиться даже на время. Его отрицательная динамика возможна только на уровне отдельных обществ, в результате воздействия на них обществ с низким уровнем развития. В этом случае вероятно снижение уровня творческого процесса в высокоразвитом обществе. Од­нако даже в подобной ситуации не происходит снижения уровня творческого процесса в масштабах человечества. Высокоразви­тое общество отдает свои творческие ресурсы менее развитому (происходит своеобразная творческая энтропия, рассеяние творческой энергии из очагов культуры во внешнею среду).

Подобная ситуация наиболее полно выразилась при распростране­нии эллинистической культуры на Восток и упадке ее в самой Греции, при варваризации Римской империи и романизации варварской Европы, многочисленных периодах упадка Китай­ской империи, которыми она платила за цивилизующее влияние на варварские племена-захватчики. Таким образом, можно го­ворить о сохранении творческой энергии при ее обмене между различными обществами и народами.

При ускорении развития творческого процесса в Новое время пред­ставители привилегированных слоев и неэлитного большинства населения с разной скоростью успевали усваивать его достиже­ния. Последние в силу ограниченного доступа к образованию и интеллектуальному развитию явно не поспевали за первыми.

В результате резко увеличился имевшийся разрыв между уров­нем творческого развития элитных слоев общества и т. н. про­стого народа. В европейских странах в то время одновременно сосуществовали как бы два народа, находящихся на разном уровне творческого развития, — продвинутая, образованная аристократия и темный, безграмотный простой народ. Особенно ярко такая ситуация проявилась в России XVIII—XIX веков. Так на­зываемые образованный класс и простой народ жили как бы в разных веках, отличались друг от друга как жители наиболее раз­витых стран Европы от обитателей азиатского захолустья. Народ — «образованный класс», поначалу состоявший по преиму­ществу из представителей аристократии, затем включил разно­чинцев и даже часть дискриминируемых евреев. Во время Граж­данской войны в России и красными, и белыми руководили представители различных сегментов народа — «образованного класса». Они не только боролись между собой, но и находились в состоянии перманентной войны против представителей «про­стого народа» — русского и украинского крестьянства (см. исто­рию крестьянского сопротивления во времена Гражданской войны — восстаний и партизанского движения на Украине, в Си­бири, Поволжье, Черноземье против большевиков, Деникина и Колчака). Причем это противостояние напоминало порой борь­бу европейских колонизаторов с отсталыми африканскими или американскими племенами. Так, например, «образованные» большевики во время восстания Антонова в Тамбовской губер­нии тысячами истребляли крестьян с помощью новейших дости­жений техники — газов и бронеавтомобилей, к которым крестья­не относились с почти таким же суеверным ужасом, как индейцы к лошадям Кортеса и Писсаро [ 1]. Отсюда и патологическая жес­токость во время крестьянских восстаний белых и красных, с од­ной стороны, и крестьянских «батек» — с другой. Многие из чис­ла тех и других в глубине души не воспринимали своих противников как представителей одного с ними народа. Только в процессе всеобщего социального смешения первых десятиле­тий советской власти, культурной революции, утверждения все­общего начального образования и грамотности два народа — «образованный» и «простой» начали объединяться.

Характерно, что идея двух народов, веками сосуществующих на российской земле, популярна как у национал-патриотов, так и у радикальных демократов. И те и другие вкладывают в это по­нятие оценочный смысл. Корыстный космополитичный малый народ у Шафаревича противостоит угнетенному и ограбленному русскому народу [2]. И наоборот, инертному, безынициативно­му большому народу противостоит энергичное, мыслящее по-европейски меньшинство (многочисленные публичные выступ­ления В. Новодворской, А. Коха и др.). В действительности все гораздо менее драматично. Противостояние двух народов, со­стоящих из более и менее интеллектуально продвинутых соци­альных слоев, в России, как и в Европе, явилось неизбежным следствием неравномерности развития творческого процесса в обществе и было со временем под влиянием этого же процес­са преодолено.

Закон сохранения творческой энергии работает и при перераспре­делении уровня развития творческого процесса между социаль­ными слоями внутри одного общества. Так, в результате больше­вистской революции в России и при демократизации и распро­странении массовой культуры в Европе в XIX — первой половине XX веков существенно снизился уровень творческого развития элиты, однако это снижение компенсировалось проникновением культурных ценностей в самые темные слои народных масс. Уро­вень творческого развития элиты тонким слоем был распреде­лен среди существенно превосходящей по численности неэлит­ной части общества. В результате массы, конечно, не смогли подняться до уровня элиты, их культура кажется ублюдочной на фоне творческих достижений интеллектуальной элиты прошлого. Однако нельзя отрицать, что в результате этого перераспреде­ления и распространения массового образования и культуры уровень развития творческого процесса, понизившись на уровне элиты, повысился на уровне общества.

Раздел 7. РАЦИОНАЛЬНЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ ИДЕАЛ

НЕОБХОДИМОСТЬ РАЦИОНАЛЬНОГО СОЦИАЛЬНОГО ИДЕАЛА

Сопоставляя взгляды великих мыслителей XVIII века: Лок-ка и Юма, Гольбаха и Вольтера, Тюрго и Мендельсона, Кон-дорсе и Вольтера, Монтескье и Гельвеция, Дидро и Руссо, Адама Смита и Иммануила Канта, Джефферсона, Пейна и Бентама, выдающийся либеральный мыслитель Исайя Бер­лин, отмечая огромное разнообразие их идейного наследия, пришел к такому выводу: «...все они, пусть и в разной степе­ни, верили... что люди по природе своей создания разумные, общественные и уж во всяком случае (если их только не об­манывают мошенники и не сбивают с толку дураки) способ­ны разобраться, что именно необходимо им самим и окру­жающим» ([13]к разд. 1).

Понимание рациональной природы и мотивов индивидов и их социальных отношений стало основой формирования об­щественного сознания и социально-политической системы стран Запада. Позже идеи рационализма были в значительной степени дискредитированы жестоким опытом революций, войн, катастроф, кровавых социальных экспериментов первой половины XX века, проводившихся под флагом борьбы за ут­верждение в жизнь общественных принципов, воспринимае­мых их носителями как разумные, идеальные и рациональные. Обещания скорейшего торжества разумного, рационального мироустройства не оправдались, столкнулись с нетерпением поверивших в них масс и вызвали всеобщее разочарование (одним из первых это заметил Ортега-и-Гассет).

Дискредитация рационального мировоззрения под влия­нием краха надежд на торжество разума в XX веке привела к формированию новых иррациональных направлений об­щественной мысли, претендовавших на более сложное и тонкое понимание природы человека и социальных отно­шений. Среди них — экзистенциализм, антиисторицизм, постмодернизм.

Неудачные поиски нового социального идеала (такие как коммунизм и нацизм), основанные на своеобразной смеси новых рациональных идей и продуктов разложения умираю­щих традиционных иррациональных идеологий, привели к катастрофическим для народов мира последствиям. Следст­вием стало своеобразное табу, наложенное в западной обще­ственной мысли на саму возможность сформулировать уни­версальный социальный идеал.

Последние десятилетия XX века дали принципиально но­вый опыт. Происходящее сегодня глобальное столкновение между рациональным и иррациональным миром делает реа­билитацию в общественном сознании и гуманитарной мыс­ли универсальных рациональных идеалов остроактуальной темой.

За последнее время общества, основанные на рациональ­ном, позитивистском мироощущении, утвердились и функ­ционируют на большей части земного шара. Это и китайский авторитарный госкапитализм, основанный уже не на сакра­лизации обычаев и традиций или марксистских догм, а на идеальной цели достижения максимального индивидуально­го материального благополучия, то есть, по сути, вестернизи-рованный. Это и «азиатские тигры», и секуляризированная Турция, и достаточно динамично развивающаяся Индия — даже в этой огромной и традиционно архаичной стране мед­ленно, но необратимо идет процесс вытеснения иррацио­нального из общественного сознания, и он уже не ограничи­вается только элитой. Это и Россия, и Восточная Европа, которые отказались от мниморациональной коммунистиче­ской идеологии и, несмотря на огромные проблемы, получи­ли все еще не реализованную (по крайней мере Россией) воз­можность для рационализации.

Процесс горизонтально распространяющейся рационали­зации встретил бешеное сопротивление иррациональных об­щественных институтов, наиболее дееспособным из которых оказался ислам. Исламский мир стал главным форпостом противостояния рационализации. Более того, в ответ на идеологическое наступление западной цивилизации мир ор­тодоксального ислама начал террористическое контрнаступ­ление на нее.

При всей очевидной важности угрозы со стороны ислама нельзя недооценивать и опасность активизации новых ирра­циональных культов, например Аум Синрике в Японии, Фа-луньгунь в Китае или «Черных мусульман» Фаррахана в США. Сохраняется также и опасность для рациональных основ западного общества, исходящая от старых мистических учений, таких как христианство, иудаизм, буддизм, индуизм, еще не исчерпавших свои деструктивные возможности и влияние.

Только более последовательная реализация рациональной социальной парадигмы может дать западному обществу воз­можность эффективно бороться за выживание, сохранять боеспособность в схватке с наступающими иррациональны­ми силами.

Горизонтальная рационализация, идущая с огромным тру­дом, должна быть подкреплена внутренней, вертикальной рационализацией социальных систем самих стран Запада. Этот процесс может быть основан на воссоздании рациональ­ной социальной идеологии (корни которой уходят в творче­ские достижения Нового времени), на обретении социально­го идеала, призванного стать направлением для проведения глубоких структурных реформ.

В XVII-XIX веках были сформулированы и приобрели ши­рокую популярность теории позитивизма, рационализма, утилитаризма, индивидуализма, гуманизма, атеизма, дарви­низма. В совокупности заложенные в них идеи составляют рациональный взгляд на природу человека и окружающий его мир, включая осознание того, что единственной объек­тивной ценностью человеческого общества являются жиз­ненные, практические интересы составляющих его индиви­дов. Рационалисты Нового времени создали различные, несовместимые друг с другом модели реализации рационального идеала в социуме (от свободного рынка А. Смита до ком­мунизма К. Маркса). Однако задача создания общепризнан­ной, адекватной реальности идеально-типической модели организации социального мира, способной определить на­правление развития на пути к рациональному общественно­му идеалу, поставленная еще рационалистами XVIII века, так и не была решена.

С высоты сегодняшнего исторического опыта можно гово­рить не о воплощении a priori недостижимого идеала (реали­зации утопии), но о движении к нему; не о создании совер­шенного общества, но о направлении совершенствования существующих социальных отношений; не о строго научной теории, но об упрощенном, схематическом описании обще­ственных процессов, не претендующем на всеохватывающее описание реальности.

Социальная жизнь сложнее любых теорий. Попытки реа­лизовать идеальные принципы, любой ценой воплощая умо­зрительные социальные модели в жизнь, чрезвычайно опас­ны. В этом смысле поучителен пример марксизма в его радикальном коммунистическом варианте, который породил многочисленные жертвы, принесенные в процессе реализа­ции утопического проекта.

Однако социальные преобразования, движимые опреде­ленными социальными идеалами, могут приводить и к поло­жительным результатам. Тот же марксизм в реформистском варианте сыграл существенную позитивную роль в общест­венном процессе. Реформистские социалистические партии, не ставившие перед собой задачу немедленной буквальной реализации предложенного Марксом социального проекта, во многом определили приоритеты развития западного об­щества в XX веке.

Во второй половине XX столетия в западной политической культуре стало господствовать представление о том, что само понятие социального идеала не нужно и даже вредно. Самый известный пример подобных взглядов — антиисторицизм К. Поппера, отрицающий любые попытки формулирования исторических закономерностей, логики и идеалов социального развития [1]. Объективно подобные теории (в том чис­ле и К. Поппера) служили на протяжении второй половины XX века теоретическим обоснованием канонизации сущест­вующих социальных отношений, прежде всего в интересах правящих западных элит.

Наиболее модное течение общественной мысли конца XX столетия — постмодернизм также отрицает рациональ­ные и позитивистские представления о социальной жизни. Как пишет Ф. Уэбстер, «сами постмодернисты считают, что им удалось избавиться от смирительной рубашки Просвеще­ния, прекратить погоню за истиной и тем самым обрести сво­боду различий: в анализе материала, объяснении и его интерпретации» [2]. Это сверхпопулярное течение современ­ной общественной мысли декларирует равнозначность под­линной реальности и ее отражения в словах, образах и медиа-версиях, равноправие фактов и их интерпретаций. Таким образом, лишается смысла сама возможность объективной оценки социальных действий и процессов с точки зрения ра­циональных критериев. Постмодернизм, ставя под сомнение объективность какой бы то ни было реальности, канонизует инструменты манипуляции и создаваемой ими мнимой дей­ствительности. Один из отцов-основателей постмодернизма Мишель Фуко писал: «Действительности вообще нет; все, что есть, это язык, и даже говоря о языке, мы вынуждены пользо­ваться им же» (цит. по [2]). Естественно, что в мире, где нет ничего прочного и объективного, где предметы меняются в зависимости от угла зрения, — в этом постмодернистском царстве неопределенности и иллюзорности инструменты ма­нипуляции провозглашаются естественными, органичными для человеческого сознания. С позиций постмодернизма лю­бые посягательства на существующую социальную реаль­ность (которая эфемерна и иллюзорна) кажутся бессмыслен­ными.

Отсутствие представления о социальном идеале в совре­менной западной общественной мысли закрывает путь к дви­жению вперед, не дает возможности адекватно отвечать на вызовы времени. Социальные предложения сегодняшней правящей западной элиты локальны и преследуют кратко­срочные, тактические цели, не позволяющие формулировать долгосрочные, стратегические проекты социальных преобра­зований. Кроме того, нельзя не учитывать того, что и такти­ческие задачи невозможно успешно решать не имея страте­гического, идеологического видения развития ситуации.

Плюрализм ценностей, о котором любят говорить после­дователи К. Поппера и И. Берлина, не отменяет необходимо­сти поиска пути к рациональному согласованию этих ценно­стей. Социальному развитию общества необходимо обрести направление движения, социальный идеал, на который оно будет ориентироваться.

Этот идеал может быть воплощен в образе рационального социума, дающего оптимальные возможности для согласова­ния и оптимизации достижения внутренних мотивов каждо­го индивида, индивидов в обществе; интересов разных об­ществ, нынешних и будущих их поколений.

РАЦИОНАЛЬНЫЙ ВЫБОР ПРИНЦИПОВ ОРГАНИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА

УСЛОВИЯ РАЦИОНАЛЬНОГО ВЫБОРА

Известный американский ученый Дж. Роулз — один из не­многих относительно современных авторов, дерзнувших сформулировать идеальные принципы социального перерас­пределения. Его принципы справедливости основаны на идее общественного договора. По теории Роулза, «их могли бы вы­работать индивиды под вуалью неведения о своих личных интересах, о своих качествах и, следовательно, о том положе­нии, которое они смогут занять в этом обществе»; «среди су­щественных черт этой ситуации находится то, что никто не знает своего места в обществе, своего классового положения и социального статуса, а также своей судьбы при распределе­нии природных дарований и способностей ума, силы и пр.» (см. [5] к разд. 1).

Вывод Дж. Роулза о том, что в этом случае в качестве идеальной будет выбрана система перераспределения, защи­щающая прежде всего интересы наиболее обделенных инди­видов, представляется достаточно сомнительным (индиви­ды, по Дж. Роулзу, опасаясь оказаться в роли самых необеспе­ченных, в первую очередь позаботятся о них). По нашему мнению, наоборот, индивиды, не обладающие полнотой ин­формации, с высокой долей вероятности, будут склонны пе­реоценивать свои возможности и шансы. Из чего явно не сле­дует, что они будут заранее оговаривать преференции для са­мых обездоленных, как это считает Роулз.

Скорее прав Дэниел Белл, который в работе «Грядущее постиндустриальное общество» писал: «...если определять общество вслед за Роулзом как „корпоративное предприятие, отвечающее взаимной выгоде", то почему бы, следуя его ло­гике, не предоставить больших стимулов тем, кто в состоя­нии увеличивать совокупный общественный продукт, и ис­пользовать этот растущий «социальный пирог» для взаимной (хотя и дифференцированной) выгоды всех» [3].

Если, в свою очередь, продолжить логику Д. Белла, то мож­но предположить, что предложенный им вариант организа­ции перераспределения, ориентированный на рост совокуп­ного благосостояния, был бы основан на социальном стимулировании оптимального соотношения функций, вы­полняемых индивидами, и их способностей.

Несмотря на достаточно сомнительные выводы Дж. Роул­за, его подход к формулированию социального идеала по принципу свободного выбора рациональных индивидов представляется чрезвычайно плодотворным.

Для того чтобы выработанный социальный идеал (или принципы справедливости, по Дж. Роулзу) в полной мере от­вечал реальным интересам индивидов, он должен стать ре­зультатом их рационального выбора, условия для соверше­ния которого противоположны предложенным Дж. Роулзом, то есть основаны не «на вуали неведения», а на полном объ­ективном знании.

Рациональный выбор принципов справедливости должен быть выработан индивидами, не подверженными влиянию манипуляции, которые имеют всю полноту информации, не­обходимую для того, чтобы сделать рациональный выбор. Эти индивиды должны иметь адекватное представление о своих имманентных качествах и способностях и качествах других индивидов, а также знать, какое место на социальном поле они займут при условии существования той или иной формы социального порядка.

Только в таких условиях индивиды смогут совершить рациональный выбор варианта правил организации соци­альной системы, который будет для них наиболее выгод­ным из всех возможных альтернатив. Общество, организо­ванное на основе такого выбора, можно обозначить как идеально-рациональное.

Цель рационального выбора

Известный социолог Джордж Хоманс определяет рацио­нальный выбор так: «Выбирая между альтернативными дей­ствиями, человек избирает то, которое обеспечит наибольшее значение величины, получаемой при умножении ценности результата, как она воспринимается на данный момент (V), на вероятность его достижения (р)» [4]. Учитывая множест­венность и разнонаправленность мотивов индивида, можно констатировать, что рациональный выбор действий индивида в каждый момент социальной жизни должен определяться стремлением максимально реализовать все его имманентные мотивы. То есть рациональный индивид выбирает тот вари­ант социальных действий, который дает ему возможность по­лучить наиболее высокое значение удовлетворения: а (основ­ного социального инстинкта) + b (сберегающего социального инстинкта) + с (творческого инстинкта) + d (инстинкта на­следования) — с наибольшей вероятностью (р).

При этом необходимо учитывать, что реализация одних внутренних мотивов не в состоянии компенсировать отсутст­вие или предельно низкие значения реализации других моти­вов. Плодотворная творческая активность не может компенси­ровать страданий от отсутствия необходимых для нормальной жизни и работы социальных ценностей. Социальная карьера без творчества не может дать полного удовлетворения. Воз­можность потери в результате социальной деятельности жиз­ни и здоровья делает бессмысленными временные достижения и успехи. Угроза гибели последующих поколений в мировой катастрофе ставит под сомнение все текущие усилия. Для по­лучения стабильного удовлетворения от социальной жизни индивиду необходимо достичь относительно высокого уровня реализации всех его основных внутренних мотивов.

Таким образом, любые варианты, включающие крайне низкие показатели реализации хотя бы одного из внутренних мотивов, не могут быть рациональным выбором индивида. Рациональный выбор предполагает равноправный учет веро­ятности успеха или неудачи в реализации всех внутренних мотивов.

Таким образом, социальная система, организованная ис­ходя из рационального выбора индивидов, должна дать каж­дому индивиду наиболее полную возможность для гармонич­ной реализации внутренних мотивов.

Функция рационального выбора

Рациональным выбором (х) индивида является вариант социальных действий, дающий наиболее высокое значение функции

x=|(a)(p)+|(b)(p)+|(c)(p)+|(d)(p),

где а, Ь, с, d — наиболее высокие показатели значения удовлетво­рения соответствующих внутренних мотивов; р — их вероят­ность; знак | перед обозначением каждого внутреннего мотива означает, что из вариантов рационального выбора исключены и не рассматриваются вероятности, предусматривающие пре­дельно низкие значения их удовлетворения.

Социальный результат рационального выбора

При выборе принципов организации общества рациональ­ный индивид может ориентироваться только на то, насколь­ко эти принципы будут соответствовать задаче реализации его имманентных мотивов. Таким образом, общество, орга­низованное на основе рационального выбора, будет пред­ставлять собой идеальный рынок для каждого индивида, в ко­тором тот покупает услуги всех других индивидов, то есть предоставляет им права на социальные преференции, исходя из того, насколько полезна для него их деятельность.

Оценивая деятельность других членов общества, рацио­нальному индивиду придется учитывать, что социум должен мотивировать их исполнять те или иные социальные функ­ции, то есть учитывать то, что для успешного выполнения различных социальных функций необходимо их адекватное социальное поощрение.

Рациональный индивид передаст позиции на социальном поле другим, исходя из собственной заинтересованности в вы­полнении этими индивидами определенных социальных задач. Он заинтересован в правилах организации социальной систе­мы, при которых деятельность других индивидов стимулирова­лась бы позициями социального статуса в соответствии с той пользой, которую она приносит данному индивиду. Руково­дствуясь этим, рациональный индивид выбирает такие прин­ципы организации общества, которые обеспечили бы социаль­ное стимулирование оптимального для него соотношения функций, выполняемых членами общества, и их способностей.

Социальная иерархия в обществе, организованном исходя из рационального выбора индивидов (идеально-рациональ­ном обществе), должна быть построена по законам рыночно­го спроса на основе соотношения спроса и предложения. При таком подходе наиболее значимые социальные позиции по­лучат индивиды, выполняющие особенно ценные для других индивидов (спрос) и дефицитные (предложение) функции.

Этот принцип должен определять иерархию и профессио­нальных страт, и индивидов внутри них.

Наиболее ценные способности, как правило, являются и наиболее дефицитными. Творческие способности совмеща­ют в себе дефицитность (они всегда эксклюзивны) и цен­ность (позволяют индивиду эффективно выполнять свои функции по их идеальной мотивации и обеспечивают разви­тие творческого процесса).

Индивиды, обладающие такими способностями, в интере­сах других членов общества должны быть максимально соци­ально мотивированы, чтобы заниматься соответствующей своим талантам деятельностью. Функции, не требующие спе­цифических способностей, лишены эксклюзивности, их мо­жет осуществлять практически любой индивид. Поэтому по­добная деятельность не дает возможности претендовать на стимулирование высокими позициями социального статуса.

Обществу необходим труд и тракториста, и ученого. Но предложение этих способностей на своеобразном социаль­ном рынке разное. Хорошим трактористом может стать прак­тически любой физически здоровый человек, а количество выдающихся ученых ничтожно мало.

Существует очевидная закономерность: чем ценнее для об­щества функция, тем меньше людей, способных ее качественно выполнять. Если построить иерархию способностей членов об­щества к профессиям тракториста, таксиста, официанта, рабо­чего, мусорщика, окажется, что различие в способностях у чле­нов общества к этим профессиям минимально. То есть на жизни общества никак не скажется, какие его члены будут выполнять эти функции и какими способностями они будут обладать. Со­вершенно другая ситуация складывается с профессиями учено­го, писателя или разработчика компьютерных технологий.

Разброс уровня способностей у индивидов к осуществлению этих чрезвычайно важных функций огромен (от большинства не способных к ним вовсе до единиц-гениев). Поэтому общест­ву необходимо социально стимулировать соответствующий профессиональный выбор индивидов, наиболее способных именно к таким функциям.

Рациональные индивиды организовали бы профессиональ­ные страты таким образом, чтобы статус индивидов внутри группы определялся в соответствии с ценностью их деятель­ности для других индивидов. Множество индивидов, соответ­ствующее спросу общества на ту или иную функцию, распола­галось бы в социальной иерархии по степени индивидуальной ценности их деятельности для других индивидов. А значит, со­циальная иерархия внутри страт формировалась бы исходя из качества выполнения индивидами профессиональных функ­ций по их идеальной (творческой) мотивации. При этом про­филь иерархии должен соответствовать степени дифферен­циации полезности деятельности индивидов. Внутри менее ценных для общества функциональных групп профиль соци­альной иерархии может быть ближе к горизонтали. Среди бо­лее квалифицированных профессиональных страт он круче.

Дата добавления: 2015-05-26