Документ и фантазия

По данным НИСПИ (Национального института социально-психологических исследований), в городах Центральной России информационные программы пользуются устойчивой популярностью, лишь немного уступая художественным фильмам и намного опережая поднадоевшие сериалы. Местная информпрограмма – это ведь тоже сериал, в котором участвуешь ты сам и твои соседи, и постоянные знакомые персонажи – мэр, губернатор, начальник милиции, чудак-изобретатель, энтузиастка-учительница или краевед, ну и сами репортеры, и ведущие ТВ. Каждый со своим характером, с имиджем посланца аудитории, который не упустит ничего интересного.

Как на подробной карте выявляются детали местности, недоступные глобусу, так и информация из Уварова, Ливен, Торжка, Мурома, Обнинска дает более полное, с неожиданными «поворотами» представление о характере сегодняшней российской жизни. Высвечивается житейская философия, нравы, характеры. И предрассудки.

В нескольких работах – вечные наши комплексы по отношению к иностранцам. Нам все кажется, что они хотят нас унизить. И когда отказывают в помощи, и когда помогают. Даже столичное «Времечко» не миновала чаша сия. Вот стоит волосатый репортер возле немецкого кафе, называющегося «Нахтигаль». Он полон благородного негодования: как посмели эти немцы назвать кафе в честь эсэсовской дивизии с тем же названием! А ведь «Нахтигалъ» значит всего-навсего «соловей», или – буквально – «ночная птица». Что же, теперь выбросить это слово из немецкого языка? Те, кто открывал кафе, вряд ли помнят такие подробности, что была на территории России дивизия соловьев-разбойников.

Вот и репортеру Евгению Цыбрину (г. Узловая, Тульской обл.) не понравилось, что в приют умалишенных прислали хорошие серо-оливковые пиджаки. Правда, с нашивками и петлицами. Кители офицерские, времен второй мировой войны. Директор говорит в кадре, что ему все равно, какая это форма, лишь бы больным было тепло, а то с одеждой прямо беда. Но репортер стоит на своем: лучше мерзнуть, чем унижаться! Как на таможне пропускают такую, с позволения сказать, помощь? И куда смотрит принимающая сторона?

– Нет, это не архивные съемки третьего рейха, – говорит журналист за кадром. – Это не германский госпиталь и не пленные армии Паулюса. Это больные Климовского психоневрологического интерната. Сюда пришла вот такая гуманитарная помощь из Германии – офицерская форма времен Великой Отечественной войны. Немецкая форма в Туле и Новомосковске продается на килограммы, и спрос на нее немалый. Нонсенс, абсурд, издевательство? Наверное.

Мы вдвоем с коллегой из Рен-ТВ Петром Федоровым разбирали репортажи, присланные на конкурс информационных программ. Когда ведешь «разбор полетов» с молодыми журналистами, очень важно не обидеть никого, поддержать попытки творчества, постараться развить то хорошее, что при желании можно разглядеть в каждом репортаже. Вот и теперь мы с Петром начинаем с частностей, приберегая главное под конец. Смотрим еще раз первые кадры. «Это не архивные съемки третьего рейха, не германский госпиталь...». Ну, сразу же видно, что никакая это не Германия, а наша черноземная, до боли знакомая лечебница. В центре кадра родная русская старуха, слева сидят скорбные фигуры у подоконника, и лишь справа треть кадра занимает человек в кителе с нашивками, – но китель-то распахнут, под ним рубашка, ну никак эта картинка с третьим рейхом не вяжется. Текст, может быть, сгодился бы для газеты, но в сочетании с телевизионной картинкой эффектный, казалось бы, журналистский «ход» явно «не работает». Петр Федоров сказал: если хотите, чтобы зритель хоть на секунду принял наших больных за немецких офицеров – надо специально организовать кадр. Может быть, если возможно, в виде игры или развлечения попросить больных застегнуться или даже построиться в шеренгу.

Это предложение вызвало бурную реакцию журналистов: нельзя, неэтично, негуманно! Тут все зависит от легких психологических нюансов – кто-то сможет деликатно добиться своей цели, а кто-то полезет напролом. Не могу рекомендовать свой опыт, но мы даже свидания заключенных с родными устраивали для съемок и прочие «сцены из народной жизни», и ничего тут худого нет. Но – ладно, больные есть больные. А сам-то репортер мог бы эту форму надеть и в ней сделать свой «стенд-ап»? Или праведный гнев так захлестнул, что не позволяет к немецкой одежде прикоснуться?

– А зачем? – спрашивают местные коллеги. А затем, что репортеру негоже навязывать зрителям свою точку зрения. Тут нужен эксперимент. Надеваем форму и идем по городу. С такими примерно словами: в сорок третьем году человек, надевший такую форму, мог получить партизанскую пулю. Такую форму носили оккупанты, и ничего кроме ненависти она не вызывала. А теперь? В Германии выросли новые поколения, мало что знающие о войне. В Германии воспитан комплекс вины перед народами, пострадавшими от гитлеровской агрессии. Может быть, посылавшие эту одежду и не подозревали, какие эмоции вызовет она в России. Какие, кстати, эмоции? Давайте проверим. Вот я сейчас пойду по улицам, а видеокамера из машины будет следить за реакцией встречных прохожих...

Скорее всего репортеру удалось бы пройти через весь городок без ущерба для собственного здоровья. Можно было зайти, скажем, на рынок – в зону интенсивного общения земляков. Кстати, ежели форму покупают килограммами – значит, носят ее сами туляки? Можно было бы специально найти и ветерана, который возмутился бы действиями репортера, особенно если тот войдет в роль и выкинет руку в нацистском приветствии. Тогда репортер на крупном плане делает вот что. Он эффектно сдирает черно-серебряные витые нашивки и петлицы (подрезать заранее) – и говорит: а теперь это обыкновенный пиджак. И не надо видеть во всем происки врагов.

– Можно было бы сделать такой репортаж? – спрашиваю. – Не упустив такой любопытный факт, как форма гитлеровцев в дурдоме, – свести дело к шутке, не нагнетать «квасной патриотизм».

– Так это ж фантазию надо иметь, – ответила одна из слушательниц. И мы с Петром Федоровым стали фантазировать, как бы мы сами раскрыли ту или иную тему.

Обнинск, Татьяна Уварова, репортаж «Коза в квартире». Пенсионерка держит козу в городской квартире, приучила ее к чистоте, пьет вместе с двумя кошками козье молоко, готовит простоквашу и творог. Репортер начинает не с козы, а... с торговли картошкой на улицах, с консервных банок на полках. «Этой зимой жизнь калужан будет зависеть от того, какое количество они положили в банки огурцов, помидоров и прочей снеди. Но есть и более оригинальные методы выживания в трудных экономических условиях. Например, купить козу и поселить ее в одной из комнат своей квартиры. Пенсионерка Зинаида Кузъминична так и сделала. Коза Катя заняла место на диване…».

–Надо сразу брать быка за рога, то есть в данном случае козу, – заметил Федоров. – Даем крупно: дойка козы, струйки молока звенят по стенкам кастрюли. Отъезд камеры – и мы видим, что дойка происходит на фоне зеркального серванта. А потом репортера угощают козьим творогом, тут и происходит разговор. Коза на диване смотрит телевизор.

– То, что вы нам предлагаете – это штампы, привычные для вас журналистские приемы, – заметил один из слушателей.

– Совершенно верно. В нашем ремесле, как и в любом другом, существует набор профессиональных приемов. Если хотите, называйте их штампами. У одного репортера их пять, у другого – пятьдесят, в этом и разница. Главный «штамп»: заявлять тему в первом кадре и первой строке, привлекая внимание зрителей. Для этого надо самому понять, что же ты хочешь сказать, в чем суть новости, ее исключительность или сенсационность. А вы, наоборот, прячете новость в потоке общих фраз, думая, что «поднимаете» ее значение.

Вот еще один репортаж из того же Обнинска. Алексей Собачкин, репортаж «Резчик печатей». Я бы начал так: «Майор Юрий Галкин уволен из армии за связь с президентом США Биллом Клинтоном». Нет, надо же по традиции, в Обнинске не могут брать за рога сразу. Диктор говорит многозначительно: «Каких только увлечений нет у людей! Майор запаса Юрий Галкин, например (опять, как и с козой, это «например». – Г.К.) режет такие красивые печати, что ими с удовольствием пользуются главы государств и космонавты».

Сомнительно, чтобы печатями Клинтон действительно пользовался. Получив из России печати – для себя и для супруги, в кадре мы видим эти оттиски с американским орлом – Клинтон велел отправить письменную благодарность умельцу. Руководству воинской части это не понравилось, майор был уволен в запас.

Он, тем не менее, счастлив: над ним нет начальников «никого, кроме Всевышнего», а ремесло неплохо кормит. Галкин режет печати красиво и чисто, не пьет, чтобы рука не дрожала... Интересно, не правда ли?

А вот пример более грустный – не только по содержанию репортажа, но и по неумению выделить главное. Тверское ТВ, репортер Александр Никитин. Ведущая объявляет: вчера в 10 часов вечера на военном аэродроме в Торжке разбился вертолет Ка-50. Туда выехал наш корреспондент. Пошли кадры вертолетов, таких же Ка-50, и репортер начал рассказ: что за вертолет был, какой полет совершал в тот вечер. Подвесного вооружения «Черная акула» на сей раз не имела. Пилотировал вертолет начальник учебного центра, генерал-майор, Герой России Борис Воробьев. Интервью с его заместителем о возможных причинах катастрофы. И только тут, через минуту после начала репортажа, в разговоре выясняется главное: пилот разбился, не успел катапультироваться! Значит, начинать репортаж надо было иначе: в Торжке разбился не вертолет, а генерал, Герой России Борис Воробьев. Неужели, как в советские времена, техника – вертолет или трактор – важнее человека? Так получается, по смыслу работы Александра Никитина. Он говорит о споре военных с конструкторами о причинах аварии, репортер заявляет свою точку зрения, становится на одну из спорящих сторон. Иначе не умеем, не приучены.

А вот репортаж, блестящий по форме, но оставляющий вопросы по содержанию. В дом должны приехать судебные исполнители. В доме заперлись захватившие его люди – несчастные люди. Суд предписал выселить их. Репортер и оператор проникают внутрь и тем укрепляют позиции обороняющихся. Драматургия хороша: исполнители приезжают, грузовик для вещей подгоняют... А куда, собственно, хотели вывозить наших «героев»? Откуда они вообще появились, приехали? Нет ответа. Есть азартное противостояние решению суда. Мы, значит, «4-я власть», нам суд не указ?

Интересно смотреть программы малых телекомпаний – такого ни на ОРТ, ни на РТР, ни на НТВ тем более – не увидишь.

Неожиданная находка на свалке подмосковного Протвино: груда партийных билетов и учетных карточек членов КПСС. Люди возмущаются, говорят: нельзя так расставаться с прошлым. У того, кто вывез эти билеты из горкома на свалку вместо того, чтобы сжечь – нет ни ума, ни чести, ни совести.

За эту «свалку истории» Ирина Роговая, журналистка ТВ Протвино, была премирована на конкурсе в Орле. Премию получил также Владимир Рахманьков из Иванова за репортаж «Дача генерала». Ивановское ТВ взялось показывать дачи-новостройки местных милицейских начальников, один из которых заявил: эта дача – все, что у меня есть, если журналисты найдут другую – могут взять ее себе. И вот Рахманьков стоит на фоне добротного деревянного дома в Плесе – я нашел, держите свое слово, генерал! Радость, впрочем, была преждевременной: высокопоставленный милиционер успел перевести это строение на имя своего сына.

Таисия Бабенко (кабельное ТВ Нововоронежа) начала репортаж, держа в руках ракету «воздух-земля», упавшую во время воинских учений неподалеку от атомной электростанции. Олег Шишкин из Брянска показал горы мешков с сахарным песком на железнодорожном вокзале. Это, так сказать, легальная контрабанда с Украины. Таможня требует огромную пошлину – 48 процентов от стоимости товара и не получает ничего.

В городе Удомля охрану местной больницы взяла на себя организация РНЕ – Русского национального единства. Родственников к больным не пускают, зато молодчики с красными повязками и известной символикой расхаживают по коридорам и палатам. Их шеф, тоже со знаком «коловрата», так похожим на индо-германскую свастику, важно дает интервью в своем кабинете.

В Ржев приехали немцы – те самые, что воевали здесь в 1942 г. Заключен договор с местными властями об установке памятного знака на могиле немецких солдат. В репортаже представлен весь спектр эмоций местных жителей – от объятий с бывшими врагами до проклятий в их адрес.

И в завершение – снова о немцах. Репортаж из Твери. Четыре года городская казна не находит средств на ремонт моста через реку Тверцу, люди рискуют, пробираясь на работу и домой. Немецкая фирма «Золъверк крафт» подрядилась выполнить ремонт с гарантией на 50 лет. Идет «синхрон» с представителем фирмы, масса технических подробностей: углепластик, биосмола... Проезд будет платным, как на европейских автострадах. Когда фирма окупит затраты, мост останется городу. Заместитель главы администрации Твери подтверждает: город получит новый мост, не заплатив ни копейки из бюджета.

Мы с Петром Федоровым стали всерьез обсуждать этот репортаж: надо было дать общий вид моста, чертежи проекта и т.п. Нас остановили: ни черта вы, московские, не понимаете, это была первоапрельская шутка, никаких немцев в Твери нет, а мост, в самом деле, требует ремонта.

Век живи – век учись и удивляйся неисчерпаемости творческих возможностей телевизионной журналистики.

Дата добавления: 2015-05-29