Доктор Бадмаев 2 страница

«ЖУД-ШИ» — ПОИСТИНЕ СВЯТОЕ НАСЛЕДИЕ

С Витте Петр Александрович делится своими мыслями о вра­чебной науке Тибета.

Из письма Бадмаева Витте от 13 февраля 1893 года:

«Его императорское величество, августейший мой крестный отец (Александр III.— Б. Г.) благосклонно относился к моим занятиям по медицине, и я имел счастье неоднократно доклады­вать о моем намерении ознакомить образованный мир с тибет­ской медициной; но обширность литератур тибетской и европей­ской медицины, с которыми я обязан был ознакомиться, чрезвы­чайная важность предмета, когда речь идет о здоровье отдель­ного человека, семьи, общества и государства,— все это не по­зволяло спешить с печатанием моих трудов.

Я приготовил уже к печатанию руководство тибетской прак­тической медицины и хирургии в переводе на русский язык с комментариями и намерен скоро издать его. (Речь идет о «Жуд-Ши».— Б. Г.)

Со времени выхода первого подлинника этого классического руководства — около 3000 лет — и со времени выхода предлагае­мого мной в переводе руководства — с лишком 1000 лет — никогда тибетская медицина не отступала от своего разумного направления. В распоряжении этой медицины находятся сред­ства, употребляемые с успехом для страждущего человечества, выдержавшие без изменения критику 1000 лет и критические отношения миллионов больных.

В самом Петербурге с начала моей практики, с 1875 года, по август месяц 1892 года я лицом к лицу стоял против 227 тысяч 506 посетителей, обращавшихся ко мне за медицинской по­мощью. А с 1886 года по август месяц 1892 года, с тех пор как стал вести отчет в письмах, получил из 79 губерний и областей 6 тысяч 489 писем; с 1886 года при 179 различных лекарствах употреблено 1 миллион 816 тысяч 630 порошков.

Всеми силами стараюсь избегать покровительства печати и вообще покровительственной системы, несмотря на мое близкое знакомство со многими представителями власти, науки, литера­туры и печати...

В настоящее время как в обществе, так и главным образом во врачебном сословии слышен ропот, что я умышленно, для лич­ных целей, не желаю поделиться средствами тибетской меди­цины, которой я обязан своими успехами. Очевидно, наступило время к печатанию моих трудов...>>

Вспоминает Евгений Иванович Вишневский. Его письмо от 27 декабря 1955 года:

«Моя работа у Петра Александровича Бадмаева в качестве помощника, секретаря заключалась в том, что я участвовал в переводе на русский язык древних тибетских рукописей по меди­цине. Работа эта проводилась по утрам до отъезда Петра Алек­сандровича в город на прием больных. Собирались мы в комнате с круглым столом, рядом со столовой. Туда приносили коробки, в которые уложены были рукописи. Длина рукописи (очевидно, листа.— Б. Г.) около метра, а ширина около 20 см. Текст ру­кописи изложен был строчками, шедшими не слева направо, как это делается теперь, а сверху вниз столбиками поперек листа. Коробки с листами рукописи привезены были из какого-то дацана (буддийского храма.— Б. Г.) старым ламой в желтом халате.

Самая работа протекала так: на круглый стол ставили коробку с листами рукописи и приводили старика ламу. Его сопровождал молодой лама. Старика усаживали в кресло за сто­лом, а молодой лама становился за кресло старика. У молодого ламы в руках был синий шелковый платок, которым он в необхо­димых случаях утирал нос старика. Меня заинтересовало, почему старик сам не вытирает свой нос, а держит для этого человека. Петр Александрович объяснил мне. что старик признан святым при жизни. Он не хочет лишним движением руки причи­нять вред живым существам, бесконечное количество которых имеется в воздухе. После такого разъяснения я успокоился. (Один из заветов буддийского учения состоит в следующем: не делай зла никому, даже камню.— Б. Г.). Вынутый из коробки лист клали перед ламой. Он читал написанное и тут же перево­дил его с тибетского на бурятский язык. Петр Александрович, не садясь за стол, на ходу переводил слова ламы на русский язык. Трушлевич (тоже секретарь Бадмаева.— Б. Г.) и я сидели за сто­лом в разных точках, друг против друга. Мы записывали то, что говорил Петр Александрович. Когда же заседание оканчивалось, я с Трушлевичем сравнивали свои тексты, делали необходимые поправки, излагали записанные фразы и согласовывали затем свою работу с Петром Александровичем. Работа наша длилась много дней. Результаты се были затем изданы в виде книги под названием «Жуд-Ши».

Первое издание на русском языке вышло в 1898 году. Бадмаев не просто перевел «Жуд-Ши», а развил эту теорию и применил ее на практике. Примерно треть книги — 80 страниц — занимает труд самого Петра Александровича. Он дает свою трактовку учения, а также исторические сведения о врачебной науке Тибета. В сущ­ности, это книга о том, как жить долго-долго, оставаясь здоровым человеком и ощущая все радости жизни.

Из введения Бадмаева к «Жуд-Ши»:

«Прежде чем говорить о Цо-жед-шонну как авторе «Жуд-Ши», считаем нужным объяснить само название «Жуд-Ши» и кажу­щуюся легендарность первой главы первой книги этого сочинения.

«Жуд-Ши»... в переводе означает: «Сердце Нектара, восьми-ветвистые четыре основы специальной терапии».

Название «Сердце Нектара» указывает, что в «Жуд-Ши» изло­жены основные взгляды врачебной науки.

Восьмиветвистым это сочинение называется потому, что изла­гает учение о восьми предметах: I) об организме взрослого чело­века, 2) о женщинах, 3) о детском организме, 4) о нервно-истери­ческих субъектах, 5) о язвах и ранах, 6) об отравлениях и ядах, 7) о старческом организме, 8) о поддержании и укреплении ста­рости. <...>

Ламы предполагают, что «Жуд-Ши» проповедовал сам Будда Сакья-Муни...»

Легендарный автор «Жуд-Ши» Цо-жед-шонну, по преданию, был сыном Бамбасарра — царя индийского города Саравасти — и купеческой дочери, жившей с ним в морганатическом браке. Цо-жед-шонну в юности изъездил Восток, всюду изучал внутренние болезни и хирургию и даже научился приемам, необходимым для вскрытия черепа... Затем он вернулся на родину, стал лечить людей и прослыл великим целителем. Все свои наблюдения, опыт и мудрость он вложил в «Жуд-Ши». Врачи последующих поколений продолжили и развили это учение, а около 685 года нашей эры с помощью переводчика Березаноя оно проникло в Тибет и еще более тысячи лет хранилось в тайне тибетскими ламами. Во второй половине XIX века — вошло в Европу.

Тибетская медицина — это искусство лечить исключительно природными средствами: травами, минералами, плодами растений, их соединениями в известных, точно взвешенных пропорциях; желудочные болезни — лечить главным образом диетотерапией. И уметь точно ставить диагноз.

Тибетские лекарства почти совершенно исключают применение сильнодействующих средств, допуская их лишь в крайних случаях. Хирургия тоже допустима лишь в крайнем случае. Скажем, опу­холи предпочитается лечить без применения скальпеля, и это обстоятельство служило поводом для нападок со стороны европей­ских докторов и на Петра Александровича, и на тибетскую меди­цину. Их довод: ВНТ усыпляет бдительность больного и мешает вовремя удалить опухоль.

Для тибетских средств нет противопоказаний. Они безвредны и служат преимущественно стимулом к тому, чтобы организм сам поборол болезнь. Отсюда один из главных постулатов врачебной науки Тибета — лечить не болезнь, а больного, то есть организм в целом.

Этому я был свидетель. Моя мама, работая в районной поли­клинике, никогда не применяла тибетских лекарств. Особенно после событий 1937 года. Но однажды к пей пришла женщина с застарелой экземой на руках. Эту экзему лечили всевозможными мазями, лечили и при помощи хирургического вмешательства. Никаких результатов. И, как рассказывала мама, она пожалела страдалицу и дала ей бадмаевский шижет — порошки, принимае­мые внутрь. Восстановив правильный обмен веществ, оно за две недели сняло застарелую экзему.

Европейская медицина рекомендует делать прививки от инфек­ционных болезней: дифтерии, кори, скарлатины и т. д. Тибетская медицина считает, что здоровый организм вообще не подвержен инфекции.

А сам организм описан в трактате «Жуд-Ши» по-восточному поэтически:

«Сердце — царь органов, опора жизни, опора возраста, то есть от состояния сердца зависит продолжительность жизни и состояние духа.

Пять маленьких отростков легких... которые его держат, как мать держит на руках своего ребенка. Белая часть грудобрюшной преграды подобна белой занавеси. Печень подобна горе с острыми вершинами. Селезенка имеет толстые края, тонкую середину. Пра­вая и левая почки подобны силачам со сложенными назад руками. Желудок подобен котлу для варки пищи и имеет вид редьки с четырьмя складками. Желчный пузырь подобен мешочку с золо­том, привешенному к печени. Толстые кишки похожи на змею с тремя сгибами. Начало и конец тонких кишок указывают на начала и концы многочисленных оросительных канавок. Прямая кишка служит продолжением толстых кишок. Белая и темные жировые ткани брюшной полости помещаются между и впереди органов брюшной полости. Мочевой пузырь подобен мешку, отвер стие которого обращено вниз. Семенной пузырь подобен желёзке и казнохранилищу.

Серьезные повреждения всех вышеуказанных органов ведут к смерти».

НАШИ БОЛЕЗНИ И НАШИ СТРАСТИ

Бадмаев, не оставляя работу над дальнейшим переводом «Жуд-Ши», продолжает разъяснять, пропагандировать основные положе­ния тибетской медицины, доказывать ее право быть наукой, лечить нетрадиционными методами. Вот отрывок из рукописи (11 февраля 1910 года):

«Рассматривая человека как огромную колонию простейших существ, связанных одним общим волевым импульсом, тибетский врач говорит, что, если мы добьемся правильного обмена веществ в одной малой, вполне самостоятельной части (клетке), мы уже добились оздоровления и всего организма. Следовательно, основа и главный метод лечения тибетской медицины заключаются в том, что, дав каждой части в отдельности силу и возможность борьбы с анормальными условиями, вызывающими расстройство, она тем самым оздоравливает весь организм.

Средства же к борьбе с болезнями тибетский врач находит во всем, что его окружает. Он говорит, что четыре стихии (воздух, вода, огонь, земля) дают нам лекарства. Поэтому, видя в минера­лах изотерическое соединение воды и земли, в растениях — воз­духа, воды и земли, в животных — воздуха, воды, земли и огня, тибетский врач берет из этих трех царств: животного, минераль­ного, растительного — материалы борьбы с болезнями.

Чтобы быть добрым — надо быть здоровым. Чтобы не презирать меньших себя — надо помнить, что и ты сам создан так же, как и они. Чтобы помогать совершенствоваться — надо уметь лечить духовные и физические страдания, ибо, чтобы постигнуть высшее, надо опереться на твердую и надежную опору, то есть на свое вполне духовно и физически здоровое тело,— говорит тибетский врач.

Врачебная наука Тибета распадается на два больших отдела: наука о здоровом человеке и наука о больном человеке.

Первая — воспитательно-образовательного и предупреждаю­щего расстройства питания в организме характера.

Наука же о больном человеке характера исключительно вра­чующего.

К числу воспитательных наук, без сомнения, относится этика врачебного сословия Тибета.

Конечно, образованному миру небезынтересно будет ближе ознакомиться с этим кодексом нравственности. Обществу предо­ставлено полное право требовать от представителей врачебной науки Тибета выполнения всего того, что в этом кодексе написано. С другой стороны, в этих этических произведениях ясно указы­вается, как общество должно относиться к врачебной науке и к представителям ее.

Спросят, конечно, какая же связь между нравственностью и болезнями, то есть расстройством питания организма?

На это врачебная наука Тибета отвечает, что все наши по­ступки— физические, умственные... (нрзб) и нравственные,— не согласные с законами природы, вызывают расстройства питания, то есть борьбы в организме.

О физическом переутомлении имеет понятие всякий, в последнее время очень много говорят об умственном переутомлении, и для вся­кого станет понятным, когда скажем о переутомлении нравственном.

Чрезмерные физические утомления бесспорно нарушают пита­ние в тканях организма до болезненного его состояния, гак же влияет на организм и умственное переутомление, нравственное же переутомление причиняет еще большее расстройство питания.

В культурных странах мы постоянно встречаемся с весьма серьезным расстройством питания в разных сферах организма обоего пола вследствие нравственного переутомления. Боль­шинство общества прибегает к врачебному сословию в моменты страдания физического, умственного и нравственного, вызванного им же самим вследствие надругания над законами своей природы.

Между тем врачебная наука как вера неразрывно должна быть связана с человеком с самого момента его воспроизведения.

Какая наука, как не врачебная, может давать советы молодым людям обоего пола при браке разумно относиться друг к другу, чтобы сохранить здоровье и избежать физического, умственного и нравственного переутомления? Эта же наука только и может дать совет разумный любящим родителям о воспроизведении потомства.

Для нас совершенно ясна та причина, которая препятствовала представителям врачебной пауки занять свое место в обществен­ной жизни.

Наука как великая истина не признает насилия и воспитывает своих представителей относиться ко всему окружающему осто­рожно и скромно. Хорошие, нравственные и знающие люди неза­метны в общественной жизни, они не стараются выдвигаться, ибо исполняют только свой долг. С глубокой древности выдающиеся представители врачебной науки имели на народы гуманизирующее влияние.

Таковы были знаменитые врачи Индии, Тибета, Египта — алек­сандрийского периода, Греции, Рима и современной Европы, но зато общество и до сих пор еще не понимает и не вникает в этот великий смысл врачебной науки вследствие своей... (нрзб)...

Выбирайте себе лучшую воду и охраняйте ее, пользуйтесь ею в изобилии как для возмещения живой воды, в вас находящейся, так и для поддержания необходимой чистоты.

Пользуйтесь в изобилии атмосферным воздухом, не портите его и помните, что живой воздух, находящийся в вас, нуждается в обновлении — в атмосферном воздухе.

Врачебная наука говорит: будь правдив и не делай никому зла даже мысленно,— не утруждай все пять чувств, но и не оставляй их в бездействии,— всегда и везде будь осторожен,— избегай всего, что невольно вызывает чувство страха,— не проводи бес­сонных ночей, в крайности необходимо немного заснуть на другой день, но непременно натощак,— не спи днем, этим могут пользо­ваться только истощенные, испытавшие горе, старики и лица чрез­вычайно трусливые. Далее, не следует злоупотреблять половыми отношениями, в особенности же избегать последних, когда зре­лость субъекта не выразилась еще естественным образом, наконец следует избегать и чрезмерного физического труда».

Врачебная наука Тибета очень серьезно занимается исследова­нием женского организма. Именно в женщине, в ее организме, счи­тает ВНТ, скрыта великая тайна духовного и телесного возрожде­ния будущего человечества. Высоко призвание женщины как мате­ри-руководительницы, которая, получив образование, равное с мужчиной, и сохранив ей присущие нравственность и чистоту, может дать миру Мир и Благоденствие.

Когда речь пойдет о судьбе мира, власть станут брать жен­щины,— предсказывает Петр Александрович.

БАДМАЕВ ВСТУПАЕТ В БОРЬБУ

Медики Петербурга отнеслись к выходу «Жуд-Ши» по-раз­ному. С ростом популярности у Бадмаева появляются завистники из числа практикующих врачей и аптекарей. Однако были и сто­ронники среди видных ученых.

В газете «Медицина» № 1 за 1889 год декан медицинского факультета Юрьевского университета профессор, впоследствии академик С. М. Васильев в статье «О системе врачебной науки Тибета П. А. Бадмаева» писал:

«Г-ну П. Бадмаеву пришла удачная мысль дать в русском пере­воде сборник тибетской медицины «Жуд-Ши», с которой европей­ские врачи вообще очень мало знакомы. В самом деле, одни из них смотрят на тибетскую медицину как чуть ли не на медицину знаха­рей и т. п., другие ставят ее в ряд так называемой народной меди­цины. Действительно же... тибетская медицина, по-видимому, воз­никнув из одного и того же источника с европейской, то есть греческой и даже египетской, рано отделилась под влиянием последних и продолжала совершенно самостоятельно развиваться сначала в Индии, а потом на тибетском плато.

О холере тибетцы знали не только в то время, когда узнали европейцы, но еще за много лет раньше; точно так же и о брюшном тифе, крупозном воспалении легких, чуме и т. д. Тибетские врачи... о так называемых наших токсинах подозревали еще в то время, когда в Европе не допускали мысли о заразном характере вышеприведенных болезней. Не менее достойна удивления та мысль, что эти яды, по учению тибетской медицины, проникая в организм, теряют свою ядовитость, если физиологические про­цессы нормальны, а ткани органов вполне целы; если же целость и нормальность органов были нарушены, хотя бы временно в момент соприкосновения с заразным ядом, то заражение делается безус­ловным. Вот где, по тибетской медицине, скрывается случайность, на которую жалуется человечество вследствие низкой культуры».

В начале 1900-х годов у Петра Александровича обостряются отношения с медицинским советом при управлении главного вра­чебного инспектора (была такая должность в Министерстве внут­ренних дел). Он подает в совет записку с просьбой признать за тибетской медициной право государственности. Но в совете у него немало врагов. И они приняли следующее постановление: «Совет... нашел, что закрепить право государственности за тибетской меди­циной, представляющей собой не что иное, как сплетение зачаточ­ной архаической науки с невежеством и суеверием, нельзя, а потому... ходатайство г. Бадмаева не подлежит удовлетворению».

Петр Александрович, человек по натуре эмоциональный, вспыльчивый, не мог согласиться с таким постановлением и высту­пил с публицистической брошюрой «Oтвет на неосновательные нападки членов медицинского совета на врачебную науку Тибета», издав ее большим тиражом. Он приводит ряд конкретных историй болезни своих пациентов — тех, кого до него признали безнадеж­ными, отказавшись от лечения. Прежде всего он указывает на то, что те больные были неверно диагностированы. «У меня излечи­лись десятки тысяч больных с болезнью «боро». Эти больные при­ходили ко мне с разными диагнозами европейских врачей: кто определял катар желудка, другой — язву желудка, камни в печени... туберкулез. Все эти больные совершенно излечились при употреблении шижет-дугба номер 179 совместно с другими лекар ствами сообразно сложениям... Итак, способ исследования болез­ни, определения болезни и лечение ее по системе врачебной науки Тибета стоит на строго научной почве».

В свою очередь он спрашивает оппонентов: «Чем объяснить, что в Петербурге, в центре цивилизации России, где ученые евро­пейские врачи держат так высоко знамя своей науки, тибетская медицина привлекла к себе взоры страждущих и стала центром всеобщего внимания? Почему трудящийся рабочий люд, имея даро­вое лечение... наполняет приемную врачебной науки Тибета, еже­дневно, сотнями, ожидая очереди по два, по три часа, платя по­следний трудовой рубль... Кроме того, теряет восемь рабочих часов в месяц на ожидание — почему? Почему богатые также ожи­дают своей очереди и платят 5, 10. 25 р., тогда как они, сидя дома, могли бы пригласить к себе любую знаменитость,— почему?..»

Здесь необходимо разъяснение относительно платы за лечение. Указанные суммы довольно значительны по тем временам. Но самому Бадмаеву лекарства обходились дорого: большинство со­ставных частей лекарств — травы, плоды деревьев — надо было транспортировать из Бурятии, а некоторые из Монголии и Тибета. Кроме того, с бедных слоев населения, тех же рабочих, о которых он упоминает, и крестьян, он брал всего 1 рубль, а с богатых гораздо больше. Оплата зависела от продолжительности курса лечения. По свидетельству моей бабушки, дед иногда, увидев бедно одетого человека, пришедшего к нему на прием, говорил ему: «Спрячьте деньги, потом, потом...» И лекарства давал бес­платно. А миллионер Манташев за визит к доктору оставлял в кон­верте не менее 25 рублей золотом.

В негодовании Петсан (так звали деда домашние) продолжал задавать вопросы:

«Почему газетные нападки самого злонамеренного свойства против врачебной науки Тибета... не охлаждают рвения лечиться по системе этой науки? Потому, что люди разных слоев общества, измученные болезнью, находят себе быструю помощь во врачебной науке Тибета. Сначала в силу необходимости, а потом из любви к ней они стали знакомиться с сущностью и с силой этой науки, которая, как всякая истина, оказалась ясной и доступной для пони­мания.

Врачебная наука Тибета при помощи анализа и синтеза еще тысячу лет тому назад завоевала себе славу; она учит сохранять здоровье, предупреждать заболевания, помогать себе и ближним при заболевании, учит понимать красоту здоровой жизни при разумном труде».

В предисловии к брошюре автор язвительно замечает:

«Отвечаю членам мед. совета лишь во имя науки и идеи.

Считаю долгом передать свое поистине святое наследие миру.

Забочусь о тех несчастных страждущих, которые благодаря только тибетской медицине получают и должны получать в будущем кра­соту — здоровье.

Мне лично — представителю этой науки — ничего не нужно...»

Во имя науки и идеи Бадмаев поступает не только как врач, но и как общественный деятель. И в этом качестве ему лично нужно было быть полезным России.

В зрелые годы, достигнув известности, Петр Александрович задумывает создать на Поклонной бурятскую школу с программой классической гимназии, ибо знает, что не так-то легко ребятишкам Бурятии попасть в единственную в Иркутске гимназию. Обычно, приняв решение, он тотчас приступал к его исполнению. Он пишет в Агу родным, чтобы они прислали в Петербург своих детей и детей своих знакомых — тех, кто пожелает учиться. Все содержа­ние и обучение в Петербурге он берет на себя.

Формально разрешение было получено, и вскоре школа начала функционировать. Из Аги, Читы, Забайкалья в Петербург потяну­лись бурятские дети. Среди них оказался, как потом выяснилось, будущий нарком здравоохранения Бурятии и будущий хамбала лама Гобоев — глава буддийской общины в СССР и на всем буд­дийском востоке.

Создав школу, Петр Александрович обратился в Министерство просвещения с просьбой, чтобы его школе предоставили статус государственной гимназии, а учителям ее шли чины и выслуга лет. «Гимназию буду содержать я! Мне важно другое: что государство одобряет мою идею...» — говорил он. Но бюрократы существовали и в ту эпоху, и в статусе было отказано.

Бадмаев учредил на восточном факультете университета, кото­рый кончал, две стипендии для инородцев. Когда в 70-е годы я был в Бурятии, на родине деда, кандидат исторических наук Жигжитжаб Доржиев подарил мне свою книжку, изданную Даль­невосточным научным центром Академии наук,— «Научное насле­дие Г. Ц. Цыбикова». (Цыбиков — бурят, знаменитый исследова­тель Тибета, профессор, писатель.) Автор книги сделал такую надпись: «Борису Сергеевичу — высокоуважаемому внуку агинского мудрого предка, который обучил Г. Цыбикова. Ж. Доржиев». «Муд­рый предок» — это Бадмаев, фамилию которого автор в те годы пред­почел не упоминать. А Цыбиков был стипендиатом Бадмаева.

Одновременно Петр Александрович думает о развитии тибет­ской медицины как науки. Но в Петербурге решить такую задачу сложно — учителя, эмчи-ламы, живут в Бурятии. И Бадмаев обра­щается в департамент духовных дел иностранных вероисповеданий (в том числе буддизма) с ходатайством об открытии пяти медицин ских семилетних школ при дацанах для бурятского населения Вос­точной Сибири. Департамент разрешил открыть две школы для бурят и одну для калмыков. Кроме того, на Поклонной у Бадмаева постоянно стажируются врачи Медико-хирургической академии.

Дорога, дорога на Восток — вот предмет его мечты и раздумий! Прямых указаний, что дед явился одним из инициаторов строи­тельства великой Транссибирской железнодорожной магистрали, нет. Но имеется его письмо Витте от 26 декабря i896 года. Оно длинное, и в нем есть такие строчки:

«Дорогой Сергей Юльевич! Вспомните начало нашего зна­комства. Вы только умом обнимали Восток, хотя мало были зна­комы с ним. Вы, по воле в бозе почизшего государя Александра Щ, энергично настояли на проведении Сибирской железной дороги, изыскав для этого средства. Вы шире взглянули на это дело, когда узнали важное значение Китая для этой дороги, если она будет соединена с внутренними провинциями собственно Китая. Вы, вероятно, вспомните ту записку, которую я подал государю-императору в самый разгар войны Японии с Китаем. Я просил четыре вещи: первое, о том, чтобы Россия принудила Японию заключить мир; второе, чтоб никоим образом Россия не допустила Японии захвата на материке; третье, в отдельной записке, чтобы Россия удалила японского посланника Нисси как вредного человека, а четвертое, с чем вы не согласились, пол-пиго преобразования Приамурского края, преобразования Азиат­ского департамента и факультета восточных языков».

Фраза «Вы шире взглянули на это дело, когда узнали важное значение Китая для этой дороги» говорит сама за себя; здесь, оче­видно, деликатное напоминание. Видимо, все-таки Витте узнал о знамении дороги от Петра Александровича, ратовавшего за расши­рение торговли с Китаем. Проблема транспортировки мяса, скота, молочных продуктов была острой и для степной Аги, где мясо было дешево, а ввозимый хлеб дорог.

УГОТОВАННАЯ СУДЬБА

В 1900 году Петр Александрович, расставшись с Е. И. Вишнев­ским, который стал его зятем, дал объявление в газету о том, что ему требуется секретарь, желательно имеющий фельдшерское образование.

Годом раньше в Петербург из Тифлиса приехали две подруги, окончившие гимназию,— Лиза Юзбашева и Виргиния Арцруни. Лиза была старшей дочерью в многодетной семье армянина штабс-капитана Федора Ивановича Юзбашева, служившего в кавказском корпусе русской армии. Мать, Наталия Егоровна,— грузинка. И девушка являла собой образец пронзительной южной красоты. Семья жила на скромное офицерское жалованье. Лиза, сознавая, что сама должна подумать о своем будущем, решила ехать в Петербург и договорилась о том с подругой. В столице Виргиния поступила в консерваторию по классу вокала, но позднее в партии эсеров ушла в революцию. Лизу тянуло к медицине, и она выбрала фельдшерские курсы. Снимала комнату на Фурштадтской близ Литейного, училась, жила репетиторством, перепиской частных бумаг. А еще увлекалась толстовством, даже писала письма Льву Николаевичу.

Лиза прочла в газете объявление Бадмаева — в 1900 году это имя было уже достаточно известно в Петербурге — ив тот же день отправила письмо, сообщив о себе краткие сведения и адрес. Она мало надеялась на успех — у нее не было рекомендаций. Однажды, вернувшись с урока, столкнулась в дверях с взволнованной квар­тирной хозяйкой, которая сообщила, что девицу Юзбашеву спра­шивал какой-то важный генерал, приезжавший в карете. Узнав, что той нет дома, пожелал взглянуть на ее комнату. У себя на бюваре Лиза нашла визитную карточку: «Петр Александрович Бадмаев. Доктор тибетской медицины. Действительный статский советник. Поклонная, 1» — и записку с приглашением приехать в назначенный час.

Позже она рассказывала, как, войдя в его кабинет, увидела невысокого, без единой сединки человека — волосы ежиком,— который стоял около большого письменного стола; он хоть и стоял, но всей своей позой, острым взглядом узких монгольских глаз выражал движение, стремительность. У него были небольшая борода и усы. Внешне не дашь больше сорока, но на самом деле — около шестидесяти. Полвека спустя моя бабушка Елиза­вета Федоровна Бадмаева с улыбкой вспоминала, что и в Тифлисе, и в Петербурге вокруг нее увивались молодые люди. Она отвер­гала всех. Войдя в кабинет и увидев Бадмаева, почувствовала сразу: тот самый.

...Он коротким жестом предложил Лизе сесть, взглянул на часы: «Первый экзамен на точность выдерж>. Говорил с легким восточ­ным акцентом и не все слова договаривал до конца, обрывая на полуслове. На нем были светло-коричневый, тонкой шерсти сюр­тук, темные брюки и мягкие туфли. Неслышно прохаживался по мягкому персидскому ковру. «Как у вас память? — первое, что спросил он, и добавил: — Мои слова — ваша память. Я могу забыть, вы — нет».

Затем спросил, сколько мадемуазель Юзбашева желает полу­чать жалованья. Лиза молчала. Тогда последовал вопрос: «Какой вы имеете доход от переписки и репетиторства?» — «Пятнадцать, иногда двадцать рублей»,— ответила Лиза. «Хорш. Для начала положим тридцать. Согласны?» — «Да».— «Тогда завтра к двум часам дня на Литейный, шестнадцать. Работы много».

Как Петр Александрович пояснял потом, на его объявление пришло несколько десятков откликов. Он сам объездил претенден­тов и остановился на Лизе Юзбашевой, не видя ее, потому что ему понравился порядок в комнате и особенно на письменном столе. Трудолюбивая по натуре Лиза проявила большое усердие в новой должности. К медицине ее тянуло с гимназических лет, ей нравился доктор — все было так необыкновенно и вначале казалось загадоч­ным.

...Очередной пациент появлялся в кабинете. Петр Александро­вич сажал его против себя, иногда подходил близко и стоя вел с ним разговор. Как правило, он разрешал больному сказать две-три общие фразы: «Здравствуйте, доктор! Лечусь давно у разных вра­чей и вот решил обратиться к вам. У меня...» Но на этой фразе Бадмаев останавливал его: «Вы скажете потом, если я ошибусь... Вначале я».

Дата добавления: 2015-05-29