Доклад по Отечественной истории XX – XXI вв. 4 страница

«Мистер “X”» – это Александр Семенович Феклисов - советник посольства СССР в США и одновременно руководитель резидентуры КГБ в американской столице (псевдоним «Александр Фомин» или «мистер “X”»)[104]. Когда события кризиса развивались стремительным ходом, и по обе стороны океана ожидали начала ядерной войны, А.С. Феклисов встретился с известным внешнеполитическим обозревателем телевизионного центра АВС и другом семьи Кеннеди Джоном Скали.

К октябрю 1962 г. они были знакомы уже около полутора лет. Они часто встречались, объясняли друг другу неясные моменты политики Белого дома и Кремля, обменивались полезной несекретной информацией. Следовательно, к этому времени у них уже сложились хорошие взаимоотношения на «ты», однако, Феклисов несколько опасался их встреч, потому что Скали мог передавать информацию в госдепартамент или ЦРУ.[105]

22 октября в первой половине дня в ресторане «Occidental» состоялась их очередная встреча. Феклисов пишет, что в тот день Скали неожиданно пригласил его на завтрак, и, встретившись, он без предисловий стал обвинять Хрущева в агрессивной политике, «говоря, что тот во время венской встречи вместо переговоров пытался путем диктата навязать Кеннеди свою позицию по Западному Берлину, а теперь угрожает США ракетным обстрелом с Кубы»[106]. На обвинение Хрущева, Феклисов сказал, что зачинщиком гонки вооружений и агрессивных действий являются США, а СССР принимает оборонительные контрмеры. Перед уходом Скали сообщил, что вечером президент Кеннеди выступит по телевидению с важным сообщением для народа Итак, беседа 22 октября была нервной и непродолжительной.

В следующие дни события, как мы уже знаем, развивались стремительно. С каждым днем, часом, минутой атмосфера накалялась и становилась все более взрывоопасной. В такой обстановке, утром в пятницу, 26 октября, теперь уже Феклисов пригласил Скали на ленч в тот же ресторан «в надежде получить от него полезную информацию»[107].

Сам Скали по этому поводу сообщает, что в тот день ему поступил звонок от Александра, который весьма раздраженным голосом предложил ему пообедать. Скали уже успел перекусить, но взволнованный голос собеседника заставил его немедля отправиться на встречу. Сделав заказ, Феклисов сказал, что, война уже «стучится в двери», поэтому срочно необходимо что-то сделать для сохранения мира. Далее Александр, со слов Д. Скали, предложил вывезти с Кубы советские ракеты в обмен на снятие блокады и неприкосновенность режима Фиделя Кастро. В последующие дни, до разрешения кризиса мирным путем, Скали действовал в качестве связного Администрации Кеннеди. [108]

Именно такая трактовка неофициального канала Скали – Фомин получила огласку. Согласно табличке идея урегулирования Карибского кризиса принадлежит А.С. Феклисову. Однако сам он с этим не согласен, поэтому вернемся к его воспоминаниям: «память моя до сих пор сохранила во всех деталях ту встречу со Скали»[109].

Практически сразу собеседник резидента сообщил, что Пентагон уверяет президента безотлагательно начать вторжение на Кубу. В ответ на что Феклисов выдвинул «три “но”»: и главным из них было предположение о том, что при начале боевых действий на Кубе со стороны США, «Советский Союз может нанести ответный удар по уязвимому месту в другом районе мира, имеющему важное военно-политическое значение для Вашингтона»[110]. Под таким объектом подразумевался Западный Берлин. При этом наш разведчик добавил, что «чтобы сломить сопротивление американских, английских и французских гарнизонов и захватить» его, «им вряд ли потребуется более двадцати четырех часов».[111]

После этих слов раздраженность Скали прошла, полемика закончилась. Теперь он пытался понять, из-за чего же могла начаться война? Феклисов сразу же ответил, что главная причина - взаимный страх: «Куба опасается вторжения американцев. А США — ракетного обстрела с Кубы»[112].

Выразив надежду, что их руководители не допустят войны, они расстались. Феклисов отправился к А.Ф. Добрынину, а Скали в Белый дом.

Важно заметить, что Феклисов не имел никаких полномочий «говорить Скали о возможном захвате Западного Берлина, как ответной мере СССР на вторжение американцев на Кубу». Это был порыв его души. Он действовал «на собственный страх и риск, не думал о последствиях, ибо был убежден, проанализировав создавшуюся ситуацию, что дела развернутся именно таким образом».[113]

Однако уже в пятом часу вечера, в посольство поступил звонок от Скали, он просил немедленно с ним встретиться.

Уже через десять минут они сидели в кафе. По поручению «высочайшей власти» Скали передал Феклисову следующее условие решения карибского кризиса в рамках ООН[114]:

1) СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;

2) США снимают блокаду;

3) США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.

Александр Семенович записал предложение, уточнил некоторые вещи, и обещался немедленно доложить его через посла в Москву.

Но не тут-то было: А.Ф. Добрынин отказался подписывать телеграмму Феклисова с отчетом о двух беседах с журналистом. Удивившись нерешительности посла, он подписал телеграмму сам и передал шифровальщику для отправки по каналу резидентуры своему шефу, начальнику разведки КГБ генерал-лейтенанту А.М. Сахаровскому[115].

На следующее утро Центр подтвердил получение сообщение, но попросил повторить его по мидовскому каналу с подписью Добрынина. Феклисов ответил, что посол отказал заверять еще вчера. Вскоре Скали вызвал Александра и стал обвинять в «обмане и коварстве»[116]. Резидент пытался его успокоить, говоря, что каналы Хрущева забиты срочной информацией, и нужно подождать. Эта информация была передана Кеннеди.[117]

В этот же день состоялись уже известные нам два разговора Добрынин с Робертом Кеннеди и его же беседа с Г. Большаковым. Таким образом, 27 октября, в самый критический день Карибского кризиса, эмиссары Белого дома четыре раза настойчиво «добивались от советского посольства быстрого ответа Кремля на сделанное президентом предложение»[118]. Это свидетельствует о желании Дж. Кеннеди любыми путями избежать начала военных действий.

Ответ Н.С. Хрущева пришел в Белый дом, по американскому времени, в девять часов утра следующего дня. О договоренности правительств было сообщено У Тану.

Кризис пошел на спад. 29 октября и 3 ноября, по рекомендации президента[119], Д. Скали приглашал Феклисова на завтраки в качестве благодарности.

Отсюда вытекает несколько закономерных вопросов:

1. Встречи Скали и Феклисова – это их собственная инициатива или поручение?

2. Почему А.Ф. Добрынин не подписал телеграмму?

3. Почему условия преодоления Карибского кризиса не были переданы напрямую через посла?

4. И почему сам Д. Скали и другие помощники президента говорят, что предложение об урегулировании поступило от Феклисова, а не Дж. Кеннеди?

В двух вариантах одной истории ключевым моментом является то, что встреча 26 октября была инициирована Феклисовым. Сам А.С. Феклисов, как мы уже выяснили, отрицает получение каких-либо указаний от правительства по организации встречи. Однако условие это выглядит нелогично. «Как кадровый офицер КГБ с многолетним опытом службы в разведке, Феклисов не мог не знать, что любые несанкционированные действия чреваты серьезными последствиями. В условиях советской системы подобного рода решения принимались только “высшей властью” в Москве. Отклонение от этой нормы практически исключалось»[120].

В архивах не сохранилось никаких следов инструкций по данному вопросу, только телеграмма Феклисова, не подписанная А.Ф. Добрыниным. Но это не значит, что их не было вовсе. Вероятно, что адресат при получении такого рода указаний должен был их уничтожать после ознакомления. Косвенным аргументом в защиту такой связи является сам факт того, что в переговорах со Скали обсуждались те же вопросы возможного соглашения, что и в Президиуме ЦК.[121]

Этот канал связи упоминался в переписке Дж. Кеннеди и Н.С. Хрущева. Президент в письме от 14 декабря 1962 г.: «Я не скрыл от Вас, что для меня было серьезным разочарованием то, что через эти [конфиденциальные] каналы перед недавним кризисом шла опасно вводящая в заблуждение информация. Вы, возможно, тоже захотите узнать, что случайно или по недоразумению один из ваших дипломатов, кажется, использовал представителя частной телевизионной компании в качестве канала к нам. Это всегда неразумно в нашей стране, где представители прессы часто настаивают на том, чтобы когда-то позже напечатать то, что они могли узнать частным путем»[122]. Возможно, что негативный оттенок чувствуется из-за участия советника президента Т. Соренса в написании письма, так как тот не скрывал своего негативного отношения к Феклисову, отдавая предпочтение Большакову.[123]

Однако в августе 1964 г. в одном из интервью Роберт Кеннеди заявил, что как президент, так и он знали и одобряли контакты Скали с Феклисовым. Более того, «при разных обстоятельствах президент, по свидетельству его брата, “лично благодарил” Джона Скали и в разговорах с Робертом Кеннеди отмечал, что встреча с Феклисовым была “весьма полезной”».[124] Скорее всего такая разная оценка одному и тому же событию давалась из-за политической обстановки в тот или иной момент.

Обратимся к проблемам внутренней политики США октября-ноября 1962 г.. В начале ноября должны были пройти выборы в Конгресс. Именно до этого срока Н.С. Хрущев стремился сохранить наличие советских ракет на Кубе в тайне. Именно по этой причине Дж. Кеннеди просил Хрущева не придавать гласности вывоз американских ракет с территории Турции, а просил подождать 4-5 месяцев. Поэтому вероятно, что в этих же условиях Кеннеди «посчитал невозможным открыто, публично, в прессе выступить с компромиссным предложением. Он опасался, что военно-промышленный комплекс и антисоветски настроенные массы избирателей обвинят его в трусости, в том, что он боится и идет на уступки Советскому Союзу. В результате демократическая партия могла потерять места в сенате и палате представителей. В силу этих обстоятельств команда президента старалась затушевать, а еще лучше — замолчать тот факт, что компромиссное предложение исходило именно от хозяина Белого дома»[125].

Вероятно, выборы были одной из первых причин того, что Скали, помощники Кеннеди (П. Сэллинджер, А. Шлезингер, М. Банди и другие) утверждали, что предложение о преодолении кризиса исходило от советской стороны.

По заверениям Роберта Кеннеди, президент доверял и “полагался” на такие “неожиданные контакты”, рассчитывая тем самым установить лучшие взаимоотношения с Советским Союзом. В конце концов,[126] именно это помогло установить “более прямой личный контакт” с Хрущевым.

Что касается официально существующего канала, то Дж. Кеннеди «неприязненно относился к Добрынину и Громыко»[127] из-за отрицания наличия советских ракет на Кубе, даже когда секрет уже был раскрыт. Поэтому надо полагать, что президент искал новые связи.

Однако наш посол А.Ф. Добрынин на этот счет говорит совершенно противоположное: «Я был в курсе этих встреч [Скали и Феклисова], но исходил из того, что конфиденциальный диалог шел через Р. Кеннеди. После того, как острота кризиса спала, Р. Кеннеди предъявил мне претензии по поводу того, что мы искали другие каналы, помимо его собственного. Он подчеркнул, что Скали действовал по своей инициативе, без какого-либо одобрения Белого дома, лишь в ответ на обращение сотрудника посольства (который, однако, отрицал - это: по его словам, Скали сам разыскал его)»[128].

Вероятно, Добрынин был прагматиком и предполагал, что поступок Феклисова будет расценен отрицательно. Поэтому брать на себя ответственность за возможные последствия он не собирался. Сам же резидент предполагал, что мидовский посол не подписал телеграмму, так как «это означало бы, что посольство стояло в стороне от улаживания карибского кризиса»[129].

Макджорджа Банди в своей книге «Опасность и выживание» пишет, что Скали о предстоящей встрече с Александром доложил Дину Раску, который передал эту информацию президенту. Тогда Кеннеди, по свидетельству М. Банди, поручил Раску сказать Скали, чтобы тот сообщил Фомину, что время не терпит. То есть, Кеннеди хотел, чтобы Кремль сделал срочное заявление о согласии без каких-либо условий вывезти свои ракеты с Кубы. Таким образом, Белый дом, инструктируя журналиста, рассчитывал, что сообщение о беседе Фомина с доверенным лицом Дина Раска дойдет до Хрущева и тем самым окажет давление на Кремль.[130]

Однако, как пишут А.А. Фурсенко и Т. Нафтали, сообщение Феклисова, полученное начальником Первого Главного управления КГБ А.М. Сахаровским, далее было передано А.А. Громыко. В конечном счете, министр иностранных дел и отсек Феклисова от участия в урегулировании Кубинского кризиса. Он «ревниво оберегавший прерогативу своего ведомства вести дипломатические переговоры, добился того, чтобы резиденту КГБ было послано указание прекратить диалог со Скали»[131].

Согласно материалам Президиума ЦК, эта телеграмма обсуждалась членами Президиума, однако, конечные инструкции было решено направить не в Вашингтон, а в Гавану советскому послу А.И. Алексееву. Ему было поручено передать сообщение Фекслисова Ф. Кастро и предложить сделать публичное заявление от том, что он готов демонтировать и вывезти ракеты с острова, если США дадут гарантию не нападать на Кубу. Эти данные были переданы Фиделю под видом секретных от особо важных персон. Однако ни тогда, ни позднее, пишет А.А. Фурсенко, «кубинская сторона не сделала никаких практических шагов, похоронив, таким образом, окончательно проект урегулирования, выработанный в ходе встречи Феклисова-Скали».[132]

На этом моменте в истории этого загадочного канала связи Белого дома и Кремля была поставлена точка.

После 1962 г. Феклисов и Скали встречались еще два раза, но так и не пришли к единому мнению в проблеме восстановления этой истории. Александр Семенович писал, что Скали пришлось «говорить неправду не по своей воле. Так посоветовали, а скорее — приказали его тогдашние шефы. Сложная внутриполитическая обстановка в США, антагонистические отношения между Вашингтоном и Москвой, законы “холодной войны” не позволили сказать правду».[133]

Джон Скали умер в октябре 1995 г.. В некрологах газет писали, что «особое всемирное признание Скали получил за свою выдающуюся роль в качестве представителя правительства США при ведении закулисных переговоров, которые помогли предотвратить ядерную войну во время Карибского ракетно-ядерного кризиса. По просьбе президента Кеннеди Скали держал его роль в тайне. Тайна о вкладе Скали в разрешение Карибского кризиса недавно была сообщена высокопоставленным представителем Государственного департамента»[134].

Заключение.

Карибский кризис стал знаковым событием, задавшим тон всем международным отношениям второй половины XX века. После 1962 г. США и СССР перестали прибегать к взаимным угрозам применить ядерное оружие, стали избегать конфликтных ситуаций в своих взаимоотношениях. Лидерам обеих сверхдержав стало ясно, что «обстановка в мире настоятельно требует реальных мер по снижению опасности всеобщей ядерной войны»[135].

С окончанием Карибского кризиса завершилась эпоха, когда все решала ядерная сила или угроза ее применения. Подойдя к самому краю ядерной пропасти, руководители стран осознали, что реальная возможность взаимного уничтожения уравняла шансы сторон[136]. Их действия стали примером того, как и впредь следует улаживать подобные ситуации. В ходе кризиса повысилась роль переговоров в разрешении международных конфликтов, а также возросло значение ООН в качестве посредника в этих переговорах. Применительно к маленькой стране Карибский кризис показал, что ее безопасность должна быть составной частью системы международной безопасности[137].

В данной работе мы рассмотрели события Карибского кризиса 1962 г.. Ракетный кризис стал результатом целого комплекса противоречий, возникших между США и СССР в годы «холодной войны»:

· политических, потому что на развитие конфликта повлияло противостояние Соединенных Штатов и СССР в ряде других регионов, в частности, в Берлине;

· стратегических, потому что наличие у стран-соперниц ядерного оружия еще более обострило ситуацию и поставило под угрозу уничтожения весь мир;

· идеологических, потому что ни одна из сторон не хотела искать компромисса с враждебным лагерем и отказываться от «идейной» борьбы в развивающихся странах.

Масштабы кризиса, в который в разной степени были вовлечены другие страны и международные организации, далеко выходили за пределы регионального.

Красной нитью через все события кризиса проходит Куба, чья территория стала стартовой площадкой для запуска советских ракет, которому так и не суждено было состояться. В условиях угрозы американского вторжения и свержения революционного правительства Фиделю Кастро не оставалось ничего другого, как пойти на сближение с СССР. Защита Кубы и победа коммунизма – вот каковы были его главные цели. Поэтому с точки зрения стратегии, советская тактика была верной, поскольку акция с установкой ракет позволяла разом сравнять ядерные потенциалы двух держав[138] и обезопасить Кубу от удара.

Вывод советского вооружения с острова вновь внес неясность в положение Кубы, безопасность которой гарантировалась только обещанием президента Кеннеди. Последствия этого шага до сих пор не до конца ясны историкам, которые не могут оценить его ни как поражение, ни как победу Советского Союза. Тем не менее, время показало, что поддержка со стороны СССР в конечном итоге помогла Кубе устоять. Насколько твердо – зависит уже от нее самой.

Одним из самых важных последствий Карибского кризиса для СССР стало некоторое оживление его внешней политики в отношении США, которая, наконец, сдвинулась с мертвой точки. Этот конфликт стал переломным моментом в ядерной гонке и «холодной войне». Компромисс, которым завершился кризис, не снял всех противоречий между двумя державами, однако, он заставил дальнейшие события идти по другому руслу. От ядерного противостояния руководители стран перешли к диалогу. Подписание соглашений о частичном ограничении испытаний ядерных вооружений, создание официальной линии для обмена сообщениями - вот шаги, которые улучшили отношения США и СССР и создали возможность дальнейшего сотрудничества вплоть до смерти Кеннеди. Из опасных соперников страны постепенно начали превращаться в равноправных партнеров.

Участие в урегулировании конфликта организации-посредника в лице ООН стало началом эффективного функционирования системы международной безопасности.

Карибский кризис завершился. О чем можно было договориться, стороны договорились. Противостояния, разрешить которые время не пришло, остались в наследство потомкам[139]. Хотя с точки зрения ряда позиций кризис еще не завершен, ведь коммунизм на Кубе сохраняется по сей день. Все зависит от взгляда.

Через много лет, в 1989 г. в Москве состоялся трехсторонний симпозиум (СССР, США, Республика Куба) по Карибскому кризису. Вот как воспоминал дни кризиса участвовавший в работе симпозиума Р. Макнамара, с 1988 г. один из директоров Международного фонда за выживание и развитие человечества: «Карибский кризис был порождением «холодной войны» и растущего противостояния двух сверхдержав за влияние в мире. В этом глобальном противоборстве любой локальный или региональный конфликт мог привести к всеобщей войне. А в реалиях тех лет это могло привести к третьей мировой войне с применением ядерных вооружений как решающего оружия победы. И именно карибский кризис показал, что ракетно-ядерная война не принесет победы ни одной из сторон: в ней не может быть победителя»[140].

Сложно представить, да и, наверное, не нужно, что было бы с миром, если бы изменился хоть один элемент этой «мозаики», но так или иначе Карибский кризис стал одним из ярчайших событий XX века.

Дата добавления: 2015-05-29