О влиянии времени на действенность намерения. Резкое прекращение действенности намерения после завершения действия

I

СЕ

Ч

X

X

О OS

О

ш

ш

•—•подвергавшиеся нападению ^N •-—-не подвергавшиеся нападению

ш а. о

i

I

низкая умеренная высокая

ВЕРОЯТНОСТЬ ВОЗМЕЗДИЯ

Рис. 3. Интенсивность тока, применявшаяся испытуемыми,

при различной вероятности возмездия¹

ожиданием возмездия), либо что смена ролей произойдет, если останется время (группа с умеренным ожиданием возмездия), либо что смена ролей произойдет еще раз (группа с высоким ожиданием возмездия). Как видно из рис. 3, различия в ожидании возмездия едва ли повлияли на применяв­шуюся испытуемыми интенсивность тока. Напротив, испытуемые конт­рольной группы, не подвергавшиеся предварительно ни ударам тока, ни оскорблению, принимали во внимание ожидание возмездия и при высокой вероятности ответной агрессии использовали ток более низкой интенсивно­сти (эти результаты подтверждает и другое исследование²).

В действенности ожидания возмездия решающим оказывается обстоятельство, подвергся субъект нападению или нет. Если субъект стал жертвой агрессии, то он осуществляет принцип возмездия, даже когда вероятность ответного возмездия велика. Исключение из этого правила Шортелл, Эпштейн и Тэйлор³ наблюдали лишь в ситуации сильной угро­зы, когда наказываемый располагал возможностью сверхсильного возмез­дия (ударом, интенсивность которого в два раза превышала максималь-

¹ См.: Baron RA. Threatened relation to the victim as inhibitor of physical aggression
// Journal of Research in Personality. 1973. 7.

² См.: Baron RA. Threatened relation to the victim as inhibitor of physical aggression:
Mediating effects of the instrumental value of aggression // Bulletin of Psychonomic Society.
1974. 3.

³ См.: Shortell J., Epstein S., Taylor S.P. Instigation to aggression as a function of degree
of defeat and the capacity of massive relations // Journal of Personality. 1970. 38.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 161

ную). В этих условиях наказывающие прибегали к току более слабой интенсивности по сравнению с тем, которым они пользовались при отсут­ствии возможности сверхсильного ответного удара. Денгеринк и Левен-даски¹ наблюдали также снижение агрессивности в случае, когда оба противника располагали возможностями сверхсильного возмездия и ими не пользовались, т.е. когда существовало «равновесие страха» (ситуация, несколько напоминающая стратегию паритета сверхдержав, владеющих ядерным оружием).

С точки зрения модели «ожидаемой ценности» полученные резуль­таты дают довольно сложную картину. С одной стороны, переменная цен­ности указывает на непосредственные последствия результатов действия (позитивная привлекательность возмездия или расплаты). Соответствую­щая ей переменная ожидания значима только при непрямой агрессии и лишь в той мере, в какой оказывается неясным, настигнет ли агрессора агрессивное действие субъекта и будет ли сила этого действия соответ­ствовать намеченной (инструментальность действия или достижения же­лательных последствий). С другой стороны, переменная ценности вклю­чает негативную привлекательность ответного возмездия (опосредуемое противником последствие действия). Соответствующей переменной ожи­дания является инструментальность осуществляемого субъектом возмез­дия как приводящего и в какой мере к ответному возмездию со стороны наказуемого. Таким образом, решающей переменной ожидания является не ожидание результата действия (вероятность адекватного наказания агрессора субъектом), а инструментальность результата действия для од­ного из последствий (ответного возмездия).

Такое положение дел имеет место, по-видимому, для всех мо­тиваций социального характера, особенно для мотивации аффиляции (я любезен с тем, чтобы и другие по отношению ко мне были любезны). В случае мотивации власти, помощи и агрессии оно наблюдается всегда, когда действие подчинено принципу взаимности, т.е. всегда, когда субъект принимает в расчет ответную власть, надеется на благодарность и признательность, боится ответного воздействия. Насколько нам извес­тно, это обстоятельство пока не учитывалось при построении теорети­ческих моделей; планомерно не исследовалось и то, каким образом ха­рактерные для мотивации агрессии переменные ценности и ожидания взвешиваются и связываются между собой. Как свидетельствуют после­дние из рассмотренных результатов, чтобы негативная привлекатель­ность сверхсильного ответного возмездия стала действенной, достаточно одной лишь его возможности, уточнение его вероятности (инструменталь-ности), по-видимому, ничего не меняет.

¹ См.: Dengerink HA._t Levendusky P.G. Effect of massive relations and balance of power on aggression // Journal of Experimental Research in Personality. 1972. 6.

И Зак. 1662

162 Тема 12. Психология мотивации

Благоприятствующие агрессии ключевые раздражители

Особенности контекста влияют на оценку ситуации, указывая субъек­ту, какой смысл ей следует приписать (атрибутировать). С одним из при­меров их роли мы уже познакомились — это так называемый эффект ору­жия¹. Если в лабораторном помещении находится оружие, то агрессив­ность испытуемого будет повышаться, но только при актуализации его агрессивной мотивации. Иначе говоря, чтобы ключевые раздражители оказывали мотивирующее воздействие, они должны содержательно отве­чать текущему мотивационному состоянию. С этой точки зрения не уди­вительны и те случаи, когда даже при актуализованной агрессивной мо­тивации созерцание оружия не дает стимулирующего агрессию эффекта или даже сдерживает ее: если человек считает оружие чересчур опасным, его созерцание вследствие предвосхищения угрожающих последствий может усилить тенденцию избегания². Но и помимо этого случая, эффект оружия наблюдается не всегда³. Он отсутствует, в частности, если испы­туемый подозревает, что оружие специально положено как стимулирую­щее агрессию средство⁴.

Усиление мотивации под воздействием ключевых раздражителей, соответствующих по своему содержанию наличному мотивационному со­стоянию, было продемонстрировано в исследовании Джина и Стоннера⁵. После того как часть испытуемых подверглась агрессии (ударам тока), все испытуемые смотрели фильм об одном из матчей чемпионата по боксу, который трем экспериментальным группам был представлен по-разному. Первой группе было сказано, что это матч-реванш после по­ражения одного из его участников, второй — что это матч профес­сиональных боксеров и дерутся они за деньги, третья группа никаких объяснений не получала. После этого испытуемые должны были научить чему-либо другого человека (помощника экспериментатора), наказывая его за ошибки ударами тока. Полученные результаты вполне соответ­ствуют основному принципу эффекта оружия, согласно которому совпа­дение содержания мотивации и ключевого раздражителя эту мотивацию усиливают. Испытуемые, перед просмотром фильма подвергшиеся аг-

¹ См.: Berkowitz L., LePage A. Weapons as aggression-eliciting stimuli // Journal of
Personality and Social Psychology. 1967. 7.

² См.: Berkowitz L. Aggression: A Social Psychological Analysis. N. Y., 1962.

³ См.: Schmidt H.D., Schmidt-Mummendey A. Waffen als aggresoinsbahnende Hinweisreize:
Eine Kritiche Betrachtung experimenteller Ergebnisse // Zeitschriff fur Sozialpsychologie.

1974. 5.

⁴ См.: Turner C.W., Simons L.S. Effects of subject sophistication on aggressive response
to weapons // Journal of Personality and Social Psychology. 1974. 30.

⁵ См.: Geen R.G., Stoner D. Context effect of observed violence // Journal of Personality
and Social Psychology. 1973. 25.

Хекхаузен X, [Исследования мотивов аффиляции...] 163

рессии, проявляли большую агрессивность в случае, когда считали матч вызванным желанием реванша, чем когда воспринимали его как бокс ради денег (сам фильм в обоих случаях был одним и тем же). Для испытуемых, не подвергавшихся предварительно агрессии, соотцошение оказалось обратным: профессиональный бокс в большей мере стимули­ровал их агрессивность, чем матч-реванш.

Впрочем, немаловажно и то, воспринимает ли субъект реальные сце­ны насилия, наблюдаемые после провоцирующей агрессию стимуляции, как справедливые или несправедливые. В первом случае он мстит чело­веку, спровоцировавшему его на агрессию, более сурово, чем когда та же сцена интерпретируется им как несправедливая или же как не реальная, а подстроенная¹. О существовании эффекта оружия свидетельствует и уго­ловная статистика:

«Между количеством находящегося в распоряжении населения огнестрель­ного оружия и частотой убийств существует тесная и, по всей вероятности, причинная взаимосвязь, что недвусмысленно удостоверяет опыт, накопленный Соединенными Штатами за последние 10—20 лет. С ростом обладания оружи­ем (сегодня оружие имеется примерно у половины американских семей) ко­личество убийств по стране также растет. Уже к 1968 г. огнестрельное ору­жие, находящееся в частном владении, по-видимому, составляло 90 миллионов единиц, в том числе 24 миллиона револьверов. В южных штатах, где оружи­ем обладают уже не 50, а 60% семей, убивают чаще. По сравнению с 1960 г. количество убийств, совершенных в Соединенных Штатах, в 1975 г. утроилось, перевалив при этом за 14000. Доля людей, убитых огнестрельным оружием, возросла в среднем с 55 до 68%.

...В Кливленде доля убийств из огнестрельного оружия возросла с 54 до 81%. При этом ножи стали использоваться реже, доля совершенных с их по­мощью убийств упала с 25 до 8%.

...Анализ убийств показывает, что большинство из них было предпринято вне связи с другими насильственными преступлениями. Лишь 7% убийств сопутствовало в Кливленде взломам, грабежам, захватам заложников или дру­гим преступлениям. Большинство убийств не было результатом хладнокров­но рассчитанного и заранее обдуманного деяния. По большей части речь шла о столкновениях, развившихся из ссор между родственниками, друзьями или знакомыми, т.е. об импульсивном насилии, совершенном в ходе борьбы за «справедливость» или из желания мести. В подобных ситуациях как раз и применяется находящееся под рукой оружие, причем без оглядки на опасность для жизни. Раньше таким оружием обычно был нож, теперь же все чаще им становится легко доступный пистолет. Поскольку при использовании огне­стрельного оружия смертельный исход наступает в 5 раз чаще, чем при при­менении ножа, рост числа убийств не должен удивлять»².

¹ См.: Meyer W.-U. Uberlegungen zur Konstruktion eines Fragebogens zur Erfassung von Selbstkonzepten der Begabung. Неопубликованная рукопись. Psychol. Institut der Ruhr-Universitat Bochum, 1972.

²Frankfurter Al-Igemeine Zeitung от 21.9.1977. S. 8.

164 Тема 12. Психология мотивации

Удовлетворение, приносимое достигнутым в ходе агрессии результатом

Результаты приведенного выше исследования Джина и Стоннера¹ можно также объяснить, исходя из различной ценности фильма о боксе для удовлетворения текущих потребностей субъекта. Для человека, подвер­гшегося агрессии и думающего о возмездии, восприятие поединка боксеров после испытанного одним из них поражения сопровождалось замещаю-щим переживанием, отражавшим, возбуждавшим и умножавшим надеж­ды на отмщение, что, видимо, и приводило к усилению мотивации.

В связи с этим возникает вопрос: не упустил ли Бандура при ана­лизе условий научения по образцу (имитационного научения, научения по модели) упомянутый мотивационный процесс как одну из решающих предпосылок научения? Михаэлис² отметил, что в классическом экспери­менте Бандуры, Д. и С. Россов³ по имитации детьми продемонстриро­ванной взрослым агрессии испытуемым-детям свойственна очень высо­кая игровая мотивация, которая и обусловила имитацию. Еще в 1962 г. Дейч⁴ говорил, что между способностью к имитации и мотивацией сле­довало бы провести более четкое разграничение. Но выяснение роли мотивации в процессе имитации началось лишь в самое последнее вре­мя. Эта проблема включает в себя и вопрос об атрибуции мотивацион-ных переменных. Например, приписывает ли субъект дурные намерения агрессору, за поведением которого он наблюдает, и как расценивает соб­ственное имитирующее поведение⁵?

Наиболее непосредственное удовлетворение субъекту приносят лю­бые реакции жертвы, выражающие ее страдание, прежде всего реакции, сви­детельствующие об испытываемой ею боли. Если враждебная агрессия ба­зируется на принципе возмездия, то максимальное удовлетворение при­несет созерцание боли заранее определенной силы. Подобное созерцание сокращает агрессивную мотивацию вплоть до нулевого уровня и одновре­менно закрепляет агрессивное поведение в аналогичных ситуациях. При­чинение незначительной боли не полностью удовлетворит субъекта и сох­ранит остаточную агрессивную тенденцию (см. ниже, а также⁶). Чересчур

¹ См.: Geen R.G., Stoner D. Context effect of observed violence // Journal of Personality
and Social Psychology. 1973. 25.

² См.: Michaelis W.M. Verhalten ohne Aggression? Koln, 1976. P. 79 и далее.

³ См.: Bandura A., Ross D._f Ross SA. Transmission of aggression through imitation of
aggressive models // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1961. 63.

⁴ См.: Deutsch M. Comments of Dr. Bandura's papers // M.R. Jones (ed.). Nebraska
Symposium on Motivation, Lincoln: Nebr., 1962.

⁵ См.: Joseph J., Kane Т., Nacci P., Tedeschi J.T. Perceived aggression: A reevaluation of
the Bandura modeling paradigm // Journal of Social Psychology. 1977. 103; Zumkley H.
Aggression und Katharsis. Gottingen, 1978.

⁶ См.: Zumkley H. Aggression und Katharsis. Gottingen, 1978.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 165

сильная боль вызовет чувство вины и тенденцию к компенсации причи­ненного вреда. Проверка всех этих положений предполагает измерение стандарта возмездия (аналогичного задаваемому уровнем притязаний); на­сколько нам известно, оно пока не осуществлялось. Имеется ряд исследова­ний, продемонстрировавших снижение агрессии под влиянием выражения боли жертвой¹. Однако Бэрон² наблюдал также и повышающее агрессию действие реакций боли у рассерженных испытуемых, если перед этим им сообщали об отсутствии просоциального, т.е. способствующего научению, действия тока. Вместе с тем испытуемые, не подвергавшиеся агрессии, при проявлении жертвой признаков боли уменьшали интенсивность электро­разряда. Решающими факторами усиления агрессии под влиянием реак­ций боли являются: провоцирующее агрессию поведение жертвы, сильный гнев подвергшегося нападению субъекта и (или) привычность к высокому уровню агрессивности (с чем мы сталкиваемся, например, имея дело с по­стоянно применяющими насилие преступниками). В этих случаях болевые реакции жертвы служат признаками успешности агрессивного действия и оказывают на него подкрепляющее влияние³. Выражение боли, как пока­зали Фешбах, Стайлс и Биттер⁴, может обладать определенным подкрепля­ющим значением и при выполнении заданий на вербальное научение⁵.

Самооценка

Процессы самооценки представляют собой решающий детерминант агрессивности субъекта, уровень самооценки регулирует внутренне обяза­тельные нормативные стандарты, которые могут как препятствовать, так и благоприятствовать свершению агрессии. Если в результате несправед­ливого (по мнению субъекта) нападения, оскорбления или намеренно соз­данного препятствия будет задето и умалено его чувство собственного достоинства (его нормативный уровень), то агрессия будет нацелена на восстановление своего достоинства осуществлением возмездия⁶. В случае избыточной агрессии тот же принцип, а также присвоенные субъектом

¹ См.: Dengerink НА. Personality values as mediators of attack-instigated aggression
// Green E.C. O'Neal (eds.) Perspectives on aggression. N. Y., 1976.

² См.: Baron RA. Aggression as function of victim's pain cues, level of prior anger
arousal and exposure to aggressive model // Journal of Personality and Social Psychology.
1974. 29.

³ См.: Hartmann D.P. Influence of symbolically modeled instrumental aggression and
pain cues on aggressive behavior // Journal of Personality and Social Psychology. 1969. 11.

⁴ См.: Feshbach S., Stiles W.B., Bitter E. The reinforcing effect of witnessing aggression
// Journal of Research in Personality. 1967. 2.

⁵ См.: Rule B.G., Nesdale A.R. Emotional arousal and aggressive behavior // Psychological
Bulletin. 1976. 83.

⁶ См.: Feshbach S, The function of aggression and regulation of aggressive drives //
Psychological Review. 1964. 71.

166 Тема 12. Психология мотивации

общезначимые моральные нормы приведут к самоосуждению, чувству вины, угрызениям совести, короче, к негативной самооценке. В рассмот­ренных исследованиях (в частности, в исследовании Басса¹) уменьшение агрессии под влиянием проявлений жертвой признаков боли было, по-ви­димому, опосредовано процессами самооценки. Этому вопросу пока посвя­щено мало исследований, результаты и процедура проведения которых были бы убедительны². Попытки такого рода мы еще обсудим при ана­лизе индивидуальных различий агрессивности.

Нормативные стандарты, определяющие в сфере агрессии, что чело­век считает дозволенным и недозволенным, регулируют его агрессивные действия не автоматически. Чтобы стандарты самооценочного характера оказались действенными, на них должно быть направлено внимание субъекта, т.е. должно возникнуть состояние так называемой «объектива­ции самосознания», наблюдаемое, когда внимание обращается на какие-либо части или атрибуты себя самого, например когда человек видит себя в зеркале. (Более подробно результатами и теоретическими положения­ми этого направления исследований, зачинателями которого стали Дювел и Виклунд³ мы займемся [далее]). С одним из примеров смягчающей (в смысле подчинения поведения общезначимым нормам) агрессию «объек­тивации самосознания» мы встречаемся в исследовании Шейера, Фениг-стейна и Басса⁴. В этом эксперименте испытуемые-мужчины должны бы­ли, согласно процедуре Басса, ударять током женщину, причем над ап­паратом, посредством которого осуществлялись электроразряды, у части испытуемых помещалось позволяющее им видеть себя зеркало. Интен­сивность тока у испытуемых, видевших себя в зеркало, оказалась значи­тельно меньшей, чем у остальных, что полностью соответствовало норме: мужчина не должен применять к женщине физического насилия.

Таким образом, «объективация самосознания» как бы цивилизует людей, заставляет их в большей мере соблюдать требования морали, ины­ми словами, их действия начинают сильнее соответствовать признаваемым в качестве обязательных общепринятым и личным нормам. Это подтвер­ждалось неоднократно. Установлено, например, что сообщаемое испыту­емым позитивное или негативное отношение к телесным наказаниям со­ответствует его реальным агрессивным действиям (использовалась про­цедура Басса) лишь в случае, когда он может видеть себя в зеркале⁵. В

¹ См.: BussA.H. The effect of harm on subsequent aggression // Journal of Experimental
Research in Personality. 1966. 1.

² См.: Dengerink НЛ. Personality values as mediators of attack-instigated aggression
// Green E.C. O'Neal (eds.) Perspectives on aggression. N. Y., 1976. P. 74 и далее.

³ См.: Duval S., Wicklund RA. Theory of objective Self-awareness. N. Y,, 1972.

⁴ См.: Scheier M.F., Fenigstein A., Buss H. Self-awareness and physical aggression //
Journal of Personality and Social Psychology. 1974. 10.

⁵ См.: Carver C.S. Physical aggression as function of objective self-awareness and attitude
toward punishment // Journal of Experimental Social Psychology. 1975. 11.

Хекхаузен X, [Исследования мотивов аффиляции...] 167

отсутствие ситуационной «объективации самосознания» (с помощью зерка­ла) тесная взаимосвязь оценки собственной агрессивности (по данным са­моотчета) с фактическими ее проявлениями наблюдалась лишь у испытуе­мых, предрасположенных к повышенной чувствительности к себе (private self-consciousness), что устанавливалось с помощью специального опросни­ка¹. Иными словами, чтобы индивидуальные различия в мотивированных нормами агрессивных действиях могли регулировать реальное агрессивное поведение субъекта соответственно его собственным устойчивым нормати­вам, ценностям и противостоять непосредственным влияниям ситуации, необходима определенная «объективация самосознания». Что же, однако, происходит, когда субъект находится в стимулирующем агрессию состоя­нии сильного гнева? При «объективации самосознания» в этом случае дол­жно усиливаться не только приглушающее агрессию осознание норм, но и гнев.

Выяснению этого вопроса было посвящено исследование Шейера², в котором испытуемые-мужчины с помощью процедуры Басса доводились подставным испытуемым (также мужского пола) до состояния гнева, а затем получали возможность осуществить ответную агрессию. Под воздей­ствием спровоцированного гнева и ситуационно объективированного (зер­калом) самосознания диспозициональная чувствительность к себе вела не к уменьшению, а к усилению ответной агрессивности, в то время как при отсутствии гнева наблюдалась противоположная тенденция. Отсюда следу­ет, что аффект гнева при «объективации самосознания», заполняя все чувст­ва субъекта, затушевывает значимость нормативных ценностей в саморе­гуляции действий и их влияние сходит на нет.

Оценка другими людьми

Поскольку эта оценка по сравнению с самооценкой легче поддает­ся манипуляции в эксперименте ситуационными переменными, в ряде исследований было вскрыто ее значение как предвосхищаемого субъек­том последствия агрессии и как действенного мотивационного стимула. Бэрон³ в одном из своих экспериментов заставил часть испытуемых по­верить, будто применение тока высокой интенсивности служит приз­наком «мужественности» и «зрелости». При задании такого критерия внешней оценки испытуемые, даже когда они ожидали сверхсильного от­ветного удара, действовали более агрессивно, чем представители конт-

¹ См.: Scheier M.F., Fenigstein A., Buss Я. Self-awareness and physical aggression //
Journal of Personality and Social Psychology. 1974. 10.

² См.: Scheier M.F. Self-awareness, self-consciousness and angry aggression // Journal
of Personality. 1976. 44.

³ См.: Baron RA. Threatened relation to the victim as inhibitor of physical aggression:
Mediating effects of the instrumental value of aggression // Bulletin of Psychonomic Society.
1974. 3.

168 Тема 12. Психология мотивации

рольной группы.Усиливающий или тормозящий агрессию эффект оказы­вает уже само присутствие других лиц, которым субъект приписывает определенное отношение к агрессивности. У Бордена¹ в первой части опыта присутствовали наблюдатели, воспринимавшиеся испытуемыми либо как склонные к агрессии (тренер университетского клуба кара­тистов), либо как отвергающие ее (один из основателей «Общества про­тив ядерной экспансии»). Если за экспериментом следил «агрессивный» наблюдатель, то испытуемые действовали более агрессивно, чем в присут­ствии наблюдателя-пацифиста. Как только «агрессивный» наблюдатель уходил, используемая первой подгруппой интенсивность тока снижалась до уровня, характерного для подгруппы с наблюдателем-пацифистом (у последней подгруппы после ухода наблюдателя интенсивность тока по-прежнему оставалась низкой).

В описанных исследованиях подставными лицами выступали мало­знакомые реальным испытуемым люди. Когда же предварительно их близко знакомили друг с другом, то последующая агрессия уменьшалась². Очевидно, в этом случае больший вес приобретают мысли об оценке сво­его агрессивного действия партнером, с которым субъект только что дру­жески беседовал. В конечном счете не следует также забывать, что все эти искусственные эксперименты с электроразрядами могут осуществ­ляться лишь при условии, что испытуемый точно следует инструкциям экспериментатора и является в его глазах «понятливым» и проявляю­щим готовность к сотрудничеству. До каких пределов может дойти аг­рессия испытуемых при подобном послушании экспериментатору, проде­монстрировал сенсационный эксперимент Милгрэма³, в котором агрессия осуществлялась испытуемыми при все усиливавшихся (фиктивных) кри­ках боли жертв.

¹ См.: Borden R. Witnessed aggression: Influence of an observer's sex and values of
aggressive responding // Journal of Personality and Social Psychology. 1975. 31.

² См.: Silverman W.H. The effect of social cintact, provocation and sex of opponent upon
instrumental aggression // Journal of Experimental Research in Personality. 1971. 5.

³ См.: Milgram S. Behavioral study of,obedience // Journal of Abnormal and Social
Psychology. 1963. 67.

Ситуативная мотивация. Ее исследования в шко­ле К. Левина

К. Левин

НАМЕРЕНИЕ, ВОЛЯ И ПОТРЕБНОСТЬ¹

I. Некоторые факты²

Обычно в преднамеренном действии видят основной тип волевого действия в собственном смысле слова. При этом под преднамеренным действием, из которого исходят в теоретических построениях, понимают процесс, имеющий в наличии все фазы, а именно процесс следующего типа: 1) первую его фазу составляет процесс мотивирования — более или менее длительная и напряженная борьба мотивов; 2) вторая фаза состоит в акте выбора, или принятия решения, намерения^ прекращающего эту борьбу; 3) за ним следует, сразу же или по истечении более или менее продолжи­тельного промежутка времени, третья фаза — собственно преднамеренное действие в узком смысле слова. Центральным феноменом собственно психологии воли считается вторая фаза — акт намерения. Возникает воп­рос, как на основании акта намерения позднее осуществляется соответству­ющее ему действие, особенно в тех случаях, когда осуществление действия не следует непосредственно за этим актом. Ведь было выяснено, что в та­ких случаях акт намерения вовсе не нуждается в том, чтобы быть еще раз воспроизведенным непосредственно перед действием.

¹ Левин К. Динамическая психология. М.: Смысл, 2001. С. 122, 125-145, 148-164.

² Подробный обзор предшествующей литературы по вопросам экспериментальных
исследований психологии воли читатель найдет у: Lindworsky J. Der Wille. 3 Aufl. Leipzig;
1923.

170 Тема 12. Психология мотивации

Опыты Аха доказали¹, что инструкция, данная загипнотизированно­му лицу, выполняется в постгипнотическом состоянии при наступлении сигнала, причем испытуемый может и вообще не знать о факте сообще­ния ему инструкции во время гипноза. Следовательно, достаточно на­ступления соответствующего случая, представленного в акте намерения, например, зрительного сигнала (Ах называет это «представлением отно­шения»), чтобы за ним последовало соответствующее исполнительное действие, например, нажим на клавишу (Ах называет это «представле­нием цели»). Спрашивается, можно ли (и как именно) более детально охарактеризовать это последействие, исходящее из акта намерения.

Господствующая теория понимает это положение дел по существу в том смысле, что на основе акта намерения между «представлением отношения» и «представлением цели» устанавливается связь такого рода, что возникновение «представления отношения» влечет за собой со­ответствующее «представлению цели» действие. Ассоциативная теория² видит причину этого в ассоциации между представлениями отношения и цели. Но и теория детерминирующей тенденции, отрицающая ассоци­ативный характер этой связи, допускает в качестве причины преднаме­ренного действия сцепление в акте намерения представлений отношения и цели.

Чтобы понять, откуда вообще возникла эта теория, необходимо припомнить, что экспериментальный анализ воли вышел из так называемых опытов с ре­акциями, в которых намерение состоит в том, чтобы выполнить определенное действие в ответ на произвольно выбранный сигнал, причем действие имеет слабое отношение к сигналу, или вообще никакого отношения к сигналу не имеет. <...>

Дата добавления: 2015-06-04