Техника лечения 1 страница

Сегодня я мог бы сказать подобно Августину: «Если ты меня не спра­шиваешь, то я знаю, если спрашиваешь, то не знаю». Так и с каждым из нас, кому приходится говорить о технике. Уже многие годы я пытаюсь об этом написать, но мои попытки разбиваются о невозможность сформулировать правила. Здесь ярче всего проявляется близость индивидуальной психоло­гии к искусству. Сегодня я хочу рассмотреть несколько точек зрения, но при этом я прошу иметь в виду, что при смене практической ситуации может меняться и точка зрения.

Одно из важнейших положений заключается в следующем: нужно стремиться к тому, чтобы невротик придавал меньше значения своим сим­птомам. Этого следует добиваться мягко, ибо иногда давление может быть слишком сильным. Рассудок здесь не может служить надежным руко­водителем. Решающее значение имеет впечатление относительно того, как далеко можно идти в «умалении» симптомов, когда следует проявлять на­стойчивость и т.д. Это творческая задача — приблизиться к пациенту, не­смотря на его отрицательный жизненный стиль. И если это удается, паци­ент окажется в выигрыше. Попытаюсь более систематично изложить, как этого можно добиться.

Этот процесс начинается уже с первой встречи с пациентом. Необ­ходимо относиться к пациенту как можно менее предвзято и стараться избегать всего, что может заронить в нем мысль о том, что вы приносите некую жертву со своей стороны. Так, может показаться заманчивым на­чать следующими словами: «Вернуть вам здоровье — важнейшая зада­ча моей жизни». Это было бы ошибкой в плане формирования нужного

368 Тема 14. Развитие личности

вам настроя пациента — заинтересованности в решении задачи лечения. Я рекомендую постоянно иметь это в виду. Давая понять пациенту смысл каждого шага, вы можете избежать больших трудностей. Одну из самых значительных трудностей представляет собой лечение меланхолии. Па­циент ноет, старается изобразить свои симптомы таким образом, как буд­то ничего подобного никогда раньше не было. Не следует его атаковать. Выслушав его и поняв, что это лишь затяжка времени, попробуйте дру­желюбно ему предложить: «Хорошо. Теперь ясно, что вам мешает, и мы можем приступить к делу». Например, пациент представляет свои симп­томы как средства защиты, так как он боится, что, лишившись их, он ут­ратит свою значимость. «Мы пока не будем говорить о том, что вам прежде всего мешает, а лучше попробуем разобраться в том, как вы при­шли к тому, чтобы поставить себе такую цель». И вы увидите, как паци­ент начнет вилять. Вам нужно стремиться к тому, чтобы склонить па­циента к сотрудничеству. Многие пациенты оказывают противодействие и пытаются найти симптомам сексуальное объяснение. Важно добиться их сотрудничества, хотя во многих случаях оно бывает недостаточным. Человек никогда не будет невротиком, если он стремится к сотрудни­честву. Это непременное условие лечения. Часто мне удавалось добить­ся успеха, только заняв жесткую позицию: «Я не буду вас слушать, раз вы не хотите мне помогать». Разумеется, это не всегда можно рекомен­довать. Иногда я говорю: «С этим мы разобрались, а теперь приступим к делу». Было бы ошибкой, видя пациента в первый раз, сразу же попы­таться указать ему его место. Все пациенты хотят чувствовать себя, как на скамье подсудимых. Было бы полезно менять положение, дать паци­енту возможность выбрать себе место, скажем, поставив ряд стульев. Он должен проявить некоторую активность. Малейшие детали могут под­сказать выводы: один садится ближе, другой предпочитает сесть в отда­лении. Один делает движение по направлению к письменному столу, и это хорошо, другой — от стола, и это настораживает. Все это в даль­нейшем может пригодиться для умозаключений.

Конечно же, каждый жалуется по-своему. Но всем недостает кон­кретности, точности. Приходится делать понимающий вид и дожидаться, пока сумеешь извлечь что-нибудь конкретное из этих жалоб. «У вас не бывает чувства страха?» Пациент уже несколько расслабился и начина­ет жаловаться на ощущение страха; так часто бывает с больными навяз­чивым неврозом. Некоторые пациенты говорят чрезвычайно много, даже если они не страдают гипоманией. Мы допустим ошибку, обратившись к нему со словами: «Говорите покороче!» Следует проявить максимум терпения. У меня бывали пациенты, которые говорили по три часа кря­ду без перерыва. Когда удается разговорить пациента, то некоторые пос­ле часа беседы не могут остановиться. Тогда вы можете, дождавшись пе­редышки, сказать: «Вы так много рассказали мне, что я должен все это хорошенько обдумать». Некоторая манерность в обращении с пациентом

Адлер А. [Сущность и лечение неврозов] 369

будет вполне уместна: это поможет ему не чувствовать себя так, словно он обвиняемый. Мы исходим из предположения, что в человеческой при­роде заложено неприятие подчиненного положения. Это всегда вызыва­ет протест.

Далее мы можем спросить, с какого времени начались жалобы. При нашей психотерапии это еще более обоснованно, чем при органической патологии (трудная ситуация). Здесь нужно обратить внимание на связь с детством. Поэтому вам следует проследить эту связь. Не стоит говорить напрямик: «Расскажите мне что-нибудь из вашего детства». Можно за­дать вопрос, например, о родителях: «Какими были ваши родители? Урав­новешенными или нервозными?»

Речь идет не о наследственности, а об атмосфере, которую родители создали вокруг пациента. Во многих случаях лучше всего сказать следу­ющее: «Расскажите мне что-нибудь о вашем отце». И в ответе не может не проявиться отношение отца к пациенту. Если пациент произнесет сло­во «добрый», то мы должны понимать, что всякая черта характера имеет место только по отношению к другим. Наивным исследователям мы еще и еще раз повторим: всякое психологическое явление следует рас­сматривать в перспективе возможности в смысле психологии взаимодей­ствия, а не психологии наличия¹. Если пациент говорит, что отец был «добрым», то это значит, что он был добрым по отношению ко «мне». Если он говорит, что его мать была критически настроена, то вы должны понимать, что пациент старался держаться на расстоянии от матери. Важный вопрос — сколько детей было в семье? Важно для нас также знать, какое место среди детей занимал пациент. Далее: кто был любим­цем матери, отца? Часто этим любимцем одного или другого, или обоих был как раз наш пациент. Это, как правило, имеет печальные послед­ствия.

Вообще, когда детей балуют, это приносит огромный вред. Если вы добрались до такого далекого прошлого, то вы достигли пункта, где, по-видимому, началась слабость в строении личности пациента. «Каким вы были в детстве — послушным ребенком или, может быть, капризным?» Само по себе это для нас не так уж важно, но ответ может открыть нам, был ли пациент в раннем возрасте активным или пассивным. Затем дру­гие вопросы: друзья, рано ли он узнал о половых различиях, хотя этот вопрос иногда касается столь темной области, что пациент вряд ли может на него точно ответить. Психоаналитики сказали бы: все это находится в бессознательном. Это неверно. Пациент никогда не выражал это в сло­ве, и это не так легко выходит на поверхность, поскольку его разум ни­когда не пытался овладеть этим фактом. При большинстве высказыва­ний следует помнить о том, что речь идет о процессах, которые никогда

¹ Дословно: в смысле психологии использования (Gebrauchpsychologie), а не психоло­гии владения (Besitzpsychologie).

24 Зак. 1664

370 Тема 14. Развитие личности

не анализировались сознанием. И когда некто обращает внимание на эти факты и выражает их в словах, ему кажется, что он нечто переносит из бессознательного в сознание, но здесь нет никакой разницы.

Теперь вы подходите к пункту, который для нас чрезвычайно ва­жен: к психопатологии избалованного ребенка. Моя практика все снова и снова убеждает меня, что люди, страдающие неврозом, в детстве были избалованными детьми. Это слово подразумевает гораздо больше, чем просто привычное словоупотребление. Это своего рода понимание жизни — считать, что другие существуют только для тебя. Это воззрение фор­мируется опытом, и этот опыт человек должен был приобрести. Здесь все зависит от того, принимались ли меры к тому, чтобы воспитать в ребен­ке уже в раннем возрасте склонность к сотрудничеству, и от того, как ре­бенок перерабатывает впечатления. В этом проявляются его творческие силы. Реакция ребенка никогда не обусловлена каузально. Подменяя статистическую вероятность каузальностью, полагают, что все развивает­ся именно каузально. Но необходимо также принимать во внимание мо­мент неполноценности органов. Невроз, на который жалуется пациент, является признанием его слабости. Он как бы признает себя банкротом. Наилучшим доказательством избалованности являются факты, свиде­тельствующие о неспособности пациента к самостоятельности: например, если ему было свойственно оставлять за собой беспорядок, то, следова­тельно, имелся человек, который постоянно наводил за ним порядок. Можно попытаться объяснить ему это: вы не умели наводить порядок, вы всегда перелагали ваши задачи на плечи других, и так до сего дня, вы всегда боялись самостоятельно идти вперед и т.д. И существует еще множество других явлений. В некоторых случаях такой ребенок может быть, напротив, педантичным, что не так уже трудно объяснить, если вспомнить, что избалованность иногда приобретается и через любовь к порядку.

Важным является также вопрос о дружбе. Нельзя упускать из виду тот факт, что этот вопрос часто приводит пациента в раздражение. Непри­ятно ведь сознаваться в том, что у тебя нет друзей. И поэтому пациент долго колеблется с ответом. Это вообще непростой вопрос, и дети часто дают на него ложный ответ, якобы они легко находят себе друзей. Взрос­лые отвечают, как правило, более точно. Если ответ соответствует нашим ожиданиям, то мы получаем подтверждение того, что перед нами люди, не сумевшие найти себе союзников. Насколько значителен этот недоста­ток, из этого заключить еще нельзя, но вслед за этим могут вскрыться и другие факты: например, кто-то может общаться только с девушками или только с детьми, потому что с ними легче занять позицию силы. Это так­же показывает нам, как избалованность ведет к развитию стремления к господству.

Но больше всего нас интересует страх. У избалованных детей он присутствует всегда. Там, где дети с раннего возраста приучаются быть

Адлер А. [Сущность и лечение неврозов] 371

одни, как правило, обнаруживается лишь незначительная степень избало­ванности, однако они могут беспокойно вести себя по ночам. Это означа­ет, что они плохо переносят замкнутость.

Интересуют нас и другие черты характера, например, привычка ку­сать ногти. Она показывает, что перед нами ребенок, сопротивляющийся принятию требований культуры. У избалованных детей вы найдете все те явления, которые в психоанализе характеризуются как сексуальная разгрузка, например, запоры (то же самое относится и к мочеиспуска­нию).

Итак, понятно, что избалованность означает то, что дети не перено­сят неисполнение какого-то своего желания. Вариантов — тысячи, и по­этому нужно всегда с максимальной чуткостью разбираться, насколько сильно ребенок укрепился в такой установке. В нынешнее время мы имеем множество подтверждений того, сколь значимы первые годы дет­ства. После того, как вы разобрались с переживаниями страха, следует перейти к выяснению того обстоятельства, что дети особенно ощущают свою неприкаянность ночью, и спросить о трудностях, связанных с ноч­ным временем (недержание и т.д.). Это еще не даст нам полной карти­ны. Это только попытка прояснить еще один вопрос, связанный с изба­лованностью.

В этом месте можно продолжить так: «Давайте попробуем углу­биться в ваше детство». Значение этого вопроса трудно переоценить. Ис­следование ранних детских воспоминаний привело к становлению целой важнейшей науки. Следует также сказать о памяти. Память — это ак­тивная способность. В ней откладывается жизненный стиль человека; к памяти он обращается, когда хочет из старых впечатлений создать одно, что вызывает у нас вопрос: почему одно? И этот вопрос задевает его жиз­ненный стиль в целом. Следует помнить о том, что для того, чтобы ясно представлять себе душевные процессы, нужно понимать не только мыс­ли, но и волю и установку. Ведь существует также нечто невыразимое, которое тесно связано с эмоциями и установками. Следует мысленно дополнять все услышанное. Здесь мы находимся на почве догадки, но надо уметь извлекать пользу из намеков, из обрывков сведений. И наши догадки должны затем подкрепляться другими находками, а иначе весь труд ставится под сомнение.

Чем больше мы занимаемся воспоминаниями о раннем детстве, тем больше они подстрекают наш интерес. Начинаешь натыкаться на связи, в свете которых удивительным образом раскрывается человечес­кая природа.

Детские воспоминания иногда недостаточно отчетливы, и тогда при­ходится привлекать другие воспоминания. Это ведет к ясности, к пони­манию общего. Становятся очевидными развитость или неразвитость Мы-функции. Эта работа потребует нескольких дней. Хорошо, если вам удалось дать пациенту стимул к сотрудничеству. Это значит, что ваш ма-

372 Тема 14. Развитие личности

териал будет увеличиваться. Полезно пояснить пациенту, который гово­рит, что ему ничего не приходит в голову, необходимость и пользу со­трудничества. Иногда, ставя диагноз на скорую руку, можно ошибиться. Следует уделять больше внимания технике и научиться понимать паци­ента настолько, чтобы уметь предсказывать его действия.

Следующий пункт исследования — сновидения. Этот вопрос мы по­нимаем яснее других авторов. В сновидении нет ничего такого, чего бы не было в бодрствующем состоянии. Если какие-то намерения пациента не согласны со здравым смыслом, то сновидение дает ему возможность поступать в соответствии с его жизненным стилем. Это своего рода са­мообман. Как и в поэзии, сравнения, образы — это способ обойти пробле­му. Доминирует жизненный стиль. Человек целен, и мы должны понять эту целостность. Понять стремление к фиктивному превосходству. Нет такого пациента, который не пытался бы скрыть своими симптомами то, что его беспокоит фиктивность этого превосходства. Об этом говорит опыт. Невроз в целом является своего рода тактикой маскировки. За болезнью стоит болезненное честолюбивое стремление пациента предста­вить себя как нечто необычное. Симптомы — это не более чем навозная куча, за которой пациент надеется спрятаться. Это фиктивное превосход­ство восходит к периоду детства, детства избалованного ребенка, от кото­рого он до сих пор не может освободиться. Ведь это период власти ре­бенка, когда он считает, что все остальные должны заботиться о нем. Такой порядок молчаливо принимался, а теперь его следует вывести на свет логики.

Пациент приходит к вам «закоренелым грешником» Услышав вопрос: «Где ты был, когда каждый искал свое место в мире?», — он укажет на свою навозную кучу, которая ему мешала. Мы можем ясно видеть, в чем его проблема, в то время как он будет пытаться воздвиг­нуть для нас препятствия, подобно тому, как преступник старается со­здать себе алиби. Я вовсе не намерен затушевывать различие между не­вротиком и преступником. «Если бы меня не мучала бессонница, я бы стал значительным человеком». «Если бы мне не нужно было целый день мыть руки, я достиг бы высокой цели». В то время как он пытает­ся привлечь наше внимание к одному моменту, мы должны не упускать из виду совсем другой. Он указывает нам на свои затруднения, мы же должны видеть за этим попытку защитить свое фиктивное превосход­ство, спасти свое честолюбие. В его словах вы должны всегда слышать: что бы я делал, если бы все эти симптомы мне не мешали? Наша задача заключается в том, чтобы заставить его высказать в словах то, что он смутно ощущает. На уровне чувств в нем присутствует ощущение ог­ромной собственной ценности. Индивидуальная же психология придает большое значение тому, чтобы направить душевное развитие человека по нормальному пути с помощью формирования в нужной степени способ­ности сотрудничества. Это вы должны себе уяснить совершенно четко.

Адлер А. [Сущность и лечение неврозов] 373

А затем и все жизненные проблемы должно научиться решать через со­трудничество. Вы видите, с одной стороны, эндогенные, а с другой, экзо­генные факторы, т.е. ситуацию, в которой рождаются жалобы. Пациент должен ощутить себя банкротом, что и подталкивает его к достижению своей цели —- превосходства. Даже когда он совершенно отчетливо вы­водит на свет свой комплекс неполноценности, это означает отнюдь не признание своей ущербности, а указание на свою якобы болезнь. Призна­ния в своей несостоятельности вы не дождетесь. Вы будете слышать о каких-то загадочных обстоятельствах, например, о бессонице. Всякий па­циент, не обладающий способностью к сотрудничеству, будет перед ли­цом экзогенных факторов испытывать душевное напряжение. И тогда все его тело приходит в волнение, и наиболее отчетливо это проявляется в местах, которые страдают неполноценностью. Если же неполноценность органа отсутствует, симптом может обнаруживаться и другим образом, и это служит доказательством того, что симптом призван прикрывать несостоятельность пациента. У иных людей душевные напряжения мо­гут развиваться, захватывая душевную активность, например, мышление (смущение, гипомания, навязчивые мысли). Чувство фиктивного превос­ходства не затрагивает невротический процесс. И здесь проявляется своего рода алиби. Это напряжение может также завладеть чувственной сферой (страх, грусть). Мы можем говорить, что этот симптом присущ в особенности интеллектуальным людям. У некоторых в раздражение приходит моторная система (истерия). У здоровых людей возбуждения такого рода ни при каких обстоятельствах не вызовут установку, кото­рая ведет к ошибочным действиям, как самоубийство, гомосексуальность, преступление. Нормальный человек стремится, несмотря на недостатки и трудности, к разрешению проблемы. В этих случаях недостатки не мешают разворачиваться способности к сотрудничеству.

Техника лечения непременно включает в себя прояснение этой точ­ки зрения и развитие способности к сотрудничеству. Это положение со­ставляет ядро терапии в индивидуальной психологии. В совместной ра­боте врача и пациента я всегда уделял особенно много внимания тому, чтобы пациент все яснее представлял себе проблему и чтобы постепенно она стала для него чем-то само собой разумеющимся. В результате мы и получаем развитую способность к сотрудничеству. Она-то и ведет к улуч­шению состояния пациента. Естественно, при этом всплывают тысячи во­просов, например, не мешает ли индивидуальному развитию, когда мысли человека направлены в основном на других. «Как нужно вести себя, что­бы приобрести друзей?» Со временем у вас составится круг действенных слов и аргументов. «Вы находитесь в таком же положении, как и вся­кий другой. Если что-либо вызывает у вас трудности, то... так всегда сто­ит поступать в новой ситуации». Необходимо, чтобы у вас в распоряжении всегда было некоторое число драматических примеров, которые воздей­ствуют значительно эффективнее, чем нудные разъяснения. Временами

374 Тема 14. Развитие личности

можно прибегать к дружеской иронии. Это не должно вызвать отрица­тельную реакцию. Вы должны создать у пациента впечатление, что вы принимаете его всерьез. Мне вспоминается «Андрокл и лев» Бернарда Шоу. Такой прием, — словно бы разыгрывание детской пьесы, — ока­зывает благоприятное воздействие. Очень важно никогда не выглядеть озадаченным, все нужно воспринимать ровно, дружески, не уставая искать связи за словами пациента.

Что касается гонорара, то недопустимо превращать индивидуальную психологию в бизнес. Да это в общем и не удается, ибо всегда противоре­чие [в намерениях] бросается в глаза. В то же время должно укрепиться убеждение в том, что врач — представитель индивидуальной психологии должен быть в состоянии обеспечить себя с помощью своей работы. По­этому этот вопрос ставить необходимо. С самого начала нужно говорить: «это продлится 8—10 недель», или в более сомнительных случаях: «я не могу точно сказать». «Начнем. Через месяц я задам вам вопрос, убежде­ны ли вы в том, что мы с вами находимся на правильном пути. Если нет, мы прекратим наше лечение». Такое мне часто приходилось произносить в достаточно трудных случаях. Не стоит соглашаться на то, что он когда-нибудь заплатит вам гонорар, лучше послать его на амбулаторное лече­ние. Не стоит также лечить в долг, пациенты замечают разницу. При об­суждении от врача требуется немалая, выработанная практикой, проница­тельность и умение вести себя жизнерадостно.

X. Ансбахер [ЖИЗНЕННЫЙ СТИЛЬ МЭРИЛИН МОНРО]¹

Адлер утверждал, что врожденным свойством человеческой природы является позитивная склонность к общественной жизни. Если эта склон­ность должным образом развивается, начиная с раннего детства, она стано­вится социальным интересом, обеспечивающим конструктивную обще­ственную жизнь, в которой все неизбежно возникающие каждодневные конфликтные и фрустрирующие ситуации благополучно разрешаются. У индивида с развитым социальным интересом цель достижения превос­ходства или совершенствования будет общественно полезной. Жизненный стиль человека — термин Адлера, используемый применительно к струк­туре личности, — формируется, в основном, в раннем возрасте, и организу­ется с точки зрения его уникальной жизненной цели. <...>

Всякое неумение приспособиться к окружению связано с недораз­витием социального интереса. Жизненная цель неприспособленного че­ловека заключается в его личном превосходстве и власти над другими; эта цель бесполезна, бессмысленна или даже вредна для общества, она имеет только «личный смысл». Центрированность на себе — это не нор­мальное условие жизни человека, а признак его неприспособленности.

Возможно, на материале изучения следующего отдельного случая мож­но увидеть более ясно, в чем проявляется подобный жизненный стиль. Одним воскресным утром, примерно восемь лет назад, Мэрилин Монро доб­ровольно ушла из жизни. Ей было 36 лет. В течение двух месяцев после приостановки своей работы на студии секс-богиня вела практически зат­ворническую жизнь.

Согласно Адлеру, жизненный стиль индивида отражается в его вос­поминаниях о раннем детстве и в сновидениях. Не имеет значения, соот­ветствуют ли воспоминания действительным событиям, искажают ли они их или являются вымышленными. Среди ранних воспоминаний Мэрилин

¹ Ansbacher H. Alfred Adler, individual psychology // Psychology Today. 1970. February. P. 42-44, 66. (Перевод И.Т. Будриной.)

376 Тема 14. Развитие личности

было такое, где она сидела на ветке дерева. Вокруг дерева собралась груп­па мальчишек на велосипедах. Мэрилин спустилась с дерева, села на вело­сипед и поехала одна, смеясь от ласковых прикосновений ветра к ее телу. Положение Мэрилин над мальчишками показывает, что она ставит себя выше других. Ее уединенная поездка указывает на ее отделение от других с последующим их избеганием. Ласкающий ветер демонстрирует ее едине­ние с чем-то большим, чем мужчины, и более значимым, чем она сама. Все три фазы воспоминания отражают большую активность и отсутствие соци­ального интереса.

Однажды она вспомнила свой детский сон, в котором она стояла обнаженной в церкви, а весь приход лежал на полу у ее ног. И опять Мэрилин выше толпы, неприкасаемая, богиня.

Ребенком Мэрилин мечтала стать кинозвездой. По ее рассказам, приемные родители часто отправляли ее в кино, чтобы просто выпрово­дить из дома, и она с восхищением смотрела сеанс за сеансом, весь день до поздней ночи.

Детство Мэрилин не было счастливым. Когда девочке было три года, отец оставил мать и вскоре разбился на мотоцикле. Мать периодически помещалась в психиатрическую больницу, а Мэрилин переходила из одной приемной семьи в другую. Она провела два года в сиротском приюте. Ког­да ей было семь или восемь лет, ее соблазнил постоялец, проживающий в их доме. Она рассказала об этом приемной матери и была наказана за ложь о таком «хорошем человеке». С тех пор, по словам Мэрилин, она стала заикаться. По Адлеру, заикание, независимо от его причины, является про­явлением «неспособности сотрудничать с другими людьми» и «отсутствия интереса к ним».

Очевидно, что в детстве Мэрилин недоставало внимания, заботы и любви. Также очевидно, что мать не смогла поддержать и развить у Мэ­рилин социальный интерес. Поэтому неудивительно, что, став взрослой, Мэрилин утратила социальный интерес и искала внимания. Стремление обнажаться было самой известной ее прихотью. Она искала любви и вос­хищения и была, в некотором роде, очень любвеобильна, но поскольку видела в себе богиню, маловероятно, чтобы она когда-либо получала удовольствие от сексуальных отношений. Она постоянно недооценивала свои способности, заранее извиняясь за неудачу. Ее чувство неполноцен­ности привело к сверхкомпенсации. Она выходила замуж за знаменито­стей (Джо Димадджио, Артур Миллер), пытаясь идентифицироваться с ними. Мэрилин заставляла журналистов, директоров и даже целые ки­нокомпании ждать ее часами, пока она, в поисках совершенства, несколь­ко раз переделывала грим на своем лице.

Еще в раннем детстве, как вспоминает сама Мэрилин, она поставила перед собой цель богоподобия. Ее несчастье было в том, что она достигла своей цели, став секс-богиней, и затем наблюдала, как этот образ исчезал сквозь пальцы по мере старения.

Ансбахер X. [Жизненный стиль Мэрилин Монро] 377

Адлер видел в самоубийстве «выход для того, кто, в результате стол­кновения со сложной проблемой, приходит к утрате своего ограниченного социального интереса». Он считал социальные последствия самоубийства первичными и рассматривал сам этот акт как попытку причинить боль другим, пристыдить, обвинить, огорчить и вызвать их симпатию. Эта месть может относиться к конкретному человеку, обществу и всему миру в целом.

Так же, как невротик, психотик, преступник или алкоголик, само­убийца — это неудачник из-за того, что он утрачивает социальный инте­рес. У него нет уверенности в том, что он может решить свои профессио­нальные проблемы, проблемы дружбы и проблемы с противоположным полом через сотрудничество. Его интерес замыкается на себе самом, а целью является личное превосходство. Его триумф имеет значение толь­ко для самого себя.

Фрейдистский психоаналитик обратил бы внимание Мэрилин как пациентки на то, как она пришла к этому. Во время анализа ее могли бы заставить пережить заново горький ранний опыт. Но прошлое Мэрилин не было ее проблемой, она его преодолела. Ее проблема была в том, что у нее не было будущего. Адлерианский терапевт не стал бы задавать себе вопрос «Как она к этому пришла?» Он помог бы ей увидеть свои действия с точки зрения ее собственной жизненной цели. Он показал бы ей цель симптомов в надежде на то, что она изменит ее на более разумную цель. И через тера­певтические отношения он бы усилил остатки ее социального интереса.

Исследование индивидуальной психологии всегда возвращается к социальному интересу и к обществу. Человек очень тесно связан с обще­ством и не может рассматриваться отдельно от него. Язык, его основное орудие мышления, приобретается в социальном взаимодействии и сам является социальным продуктом.

Социальный интерес — это адлеровский критерий психического здо­ровья человека. <...> Подлинный социальный интерес — это не просто интерес к другому человеку, а интерес к интересам другого человека и к интересам человечества. <...>

Когда Адлер говорит о приспособлении к окружению и хорошо при­способленных индивидах, он имеет в виду, в конечном итоге, приспособле­ние с пользой для человечества в целом. Приспособление к современному обществу с его автоматическим конформизмом ограничивает индивида и не является показателем его психического здоровья. Адлер постоянно со­относит социальный интерес с мужеством и независимостью. Психически здоровый человек объединяется вместе с другими во имя лучшего будуще­го для всех, и в этом процессе кооперации он приобретает независимость и мужество для борьбы с пороками настоящего. Адлер безусловно аплодиро­вал бы призыву Мартина Лютера Кинга создать Международную ассоциа­цию, выступающую за творческую неприспособленность к окружению.

К. Г. Юнг О СТАНОВЛЕНИИ ЛИЧНОСТИ¹

В несколько вольном контексте нередко цитируют стихотворение Гёте:

Hochstes Gliick der Erdenkinder Sei nur die PersSnlichkeit²,

высказывая тем самым мнение, что самая заветная цель и самое сильное желание каждого человека состоят в том, чтобы дать раскрыться той цело­стности своего существа, которую обозначают понятием личность. «Вос­питать личность» — это стало сегодня педагогическим идеалом (в проти­воположность стандартизированному коллективному, или нормальному, человеку, выдвигаемому в качестве идеала массовым большинством) в ре­зультате правильного понимания того исторического факта, что великие, освободительные деяния мировой истории исходили от передовых личнос­тей, а не от массы, во всякое время вторичной и косной, которая даже для малейшего перемещения всегда нуждается в демагоге. Возгласами ликова­ния приветствует итальянский народ личность дуче, другие народы стена­ют, оплакивая отсутствие великих фюреров³. Тоска по личности стала на­стоящей проблемой, которая занимает сегодня многие головы в противовес прежним временем, когда лишь один-единственный человек — Фридрих Шиллер предугадал этот вопрос, а его письма по эстетическому воспитанию спали непробудным литературным сном более столетия с момента их появ­ления. Мы можем совершенно спокойно утверждать, что священная рим­ская империя германской нации совсем не заметила во Фридрихе Шилле­ре воспитателя. Зато furor teutonicus⁴ набросился на педагогику, т.е. на воспитание детей, занялся детской психологией, откопал инфантильное во

Дата добавления: 2015-06-04