Достоинство воина 1 страница

Так или иначе, все, что ученик пытается воплотить на практике, должно быть связано с текущим мгновением. Это особенно важно в отношении перепросмотра, так как в про­тивном случае ученик будет разочарован сложностью этой тех­ники.

Шон и его брат Уиллис работают вместе, Поскольку компанию основал Шон, он всегда был ее управля­ющим директором, хотя братья не оговаривали этого прямо. Однако совершенно неожиданно подводные течения, уже некоторое время набиравшие силу в их отношениях, прорываются на поверх­ность, и Уиллис сообщает Шону, что берет на себя управление компанией и с этого момента собирает­ся вести дела по-своему. Более того, Уиллис даёт Шону понять, что, если того это не устраивает, он может уйти, но при этом ничего не получит.

После такого оборота событий Шон сталкивается в самой настоящей дилеммой, так как дело не только в том, что на карту поставлено все то, ради че­го он трудился и на что надеялся; проблема ещёив том, что именно он обеспечивал гарантии всех обязательств компании. Таким образом, если Шон останется в деле, то окажется в неловком поло­жении, так как ему придется во всем отчитывать­ся перед братом — и, прежде всего, за самого себя, ведь компанию основал он! С другой стороны, если Шон позволит брату вести дела по-своему и прос­то уйдет, то по закону нести ответственность, если Уиллис разорится, будет он.

Что же делать Шону? Чтобы ответить на этот вопрос, следует прежде всего принять во внимание тот факт, что Шон — ученик Пути Воина, поскольку именно это определяет возмож­ности его выбора. Если бы Шон не был учеником, варианты воз­можного поведения были бы самыми разнообразными —в пер­вую очередь, именно поэтому в начале данной главы я пояснял разницу между тем, кто серьезно намерен стать воином, и тем, кто просто хочет воспользоваться учениями, чтобы сделать свою жизнь богаче. Поскольку в моих книгах учения передаются в их чистом виде, то есть исходя из предположения о том, что чита­тель является настоящим учеником, бремя ответственности за применение этих учений с надлежащей осторожностью и рассу­дительностью ложится на самого читателя. Иными словами, ес­ли читатель окажется в неприятном положении по той причине, что никогда серьезно не намеревался стать воином, он должен понимать, что не имеет никакого права обвинять ни учения, ни меня. Если читателю захочется поплескаться в учениях Толтеков, никто не сможет ему помешать, однако он должен следить за тем, чтобы не обжечь в этом кипятке пальцы или, хуже того, не потерять всю руку!

Вернемся к Шону — ученику на Пути Воина. Легко понять, что он не может избрать ни один из тех вариантов, какие сгоди­лись бы для обычного человека, не являющегося учеником, так как любые такие возможности выбора лишь привели бы Шона к укреплению восприятия иллюзии сна и заставили бы его пос­тоянно повторять собственную глупость. Поскольку Шон хочет стать воином, у него нет иного выбора, кроме попытки прило­жить все силы к тому, чтобы вести себя подобно поистине безуп­речному воину. Это чрезвычайно важно, так как ученики очень часто склонны забывать о том, что единственный путь к тому, чтобы заявить свои права на силу воина, — столкнуться с вызо­вом силы, а именно это и произошло с Шоном.

И все же, когда это случается, ученик обычно прилагает все усилия к тому, чтобы увильнуть от испытания, отчаянно возра­жая против того, что он уже готов справиться с этим испытани­ем как должно воину. Однако мы говорим не о тренировке на теннисном корте — мы имеем дело с подлинным вызовом, бро­шенным силой; это испытание становится для Шона настоящей битвой, исход которой повлияет на всю его последующую жизнь — и не только на его жизнь, но и на жизнь его брата, их родите­лей и всех тех, кто связан с этой ситуацией. Такова природа Пути Воина: если человек хочет стать воином, он должен быть готов вскочить на ноги и сражаться изо всех сил независимо от того, хватает ли у него этих сил для победы.

Если Шон собирается отнестись к этому испытанию подоб­но настоящему воину, то первым делом он должен применить первый аспект правила сталкера, который гласит: воин сам выби­рает свою битву. Это совсем не означает, что воин сам принима­ет решения о том, в каких битвах принять участие, а от каких отказаться. Любое испытание очень важно, так как несет в себе дар силы, и потому воины просто не могут позволить себе отка­заться от какого-либо сражения. В действительности эти слова означают, что человек должен отдавать себе полный отчет в том, что именно является настоящей битвой. В зависимости от уров­ня восприятия, любое испытание можно рассматривать под нес­колькими различными углами зрения, и все эти перспективы позволяют оценивать сражение. Обычно люди не достигают осо­бой ясности в отношении трудностей своей жизни, так как боль­шинство из них склонно сосредоточиваться на «плохих» сторо­нах испытания и в результате вынуждено сражаться в «плохих» битвах.

Итак, если Шон намерен удостовериться в том, чем является его столкновение с братом, он не просто не может выбрать свою точку зрения случайным образом и счесть этот взгляд на битву подходящим; вместо этого он должен с огромной тщатель­ностью оценить обстоятельства и условия сражения. В этом смысле Шону очень важно помнить о том, что мир не таков, каким кажется. Пытаясь делать это, Шон не забывает и о том, что он должен принять свое испытание за чистую монету, так как именно это становится началом битвы, но в то же время он не должен оказаться в ловушке поверхностного отношения к испы­танию как к настоящей битве. Шону необходимо помнить и о том, что он должен постоянно стремиться к использованию щи­та воина — если он потеряет бдительность и не вступит в свое сражение со страхом, уважением и полной уверенностью, это бу­дет равнозначно поражению.

Добившись такого уровня ясности в отношении того, с чем он столкнулся, Шон все еще испытывает потребность удостове­риться в том, что именно в этой ситуации является подлинной битвой лично для него. Если Шон не собирается слепо пялиться на поверхностное значение этого испытания, ему настоятельно необходимо сместить фокус с той точки зрения, с какой он при­вык рассматривать испытания такого рода. Это подразумевает, что он должен выслеживать свое восприятие; в противном слу­чае выработанные за всю его жизнь привычки будут удерживать его в рамках обычного восприятия. Чтобы добиться этого, Шон должен стремиться к использованию правила сталкера, однов­ременно не забывая о том, что это можно сделать, только прини­мая во внимание все четыре составные части сна. Следует пони­мать, что эти четыре составные части пребывают в неразрывном взаимодействии, и это взаимодействие будет определять, во-первых, то, как Шон воспринимает свое испытание, во-вторых, его стратегию и, в-третьих, исход битвы. Любое применение пра­вила сталкера неизменно приводит в действие цепную реакцию, исход которой невозможно предсказать заранее из-за непредска­зуемости причуд силы. Иными словами, применение правила сталкера означает прыжок в непознанное, однако любой непро­думанный прыжок в неизвестное представляет собой полную глупость. Любой, кто окажется настолько глуп, что воспользует­ся правилом сталкера таким образом, просто столкнется с еще большими неприятностями, чем ожидал.

Подлинное искусство опытного сталкера заключается в способности импровизировать, но такая импровизация не мо­жет представлять собой всякий вздор, разыгрываемый в зависи­мости от обстоятельств. Необходимо помнить о том, что речь идет о реальной жизни; если человек хочет избежать острых стрел Вселенной, любая импровизация должна быть виртуозной, невероятно точной и, прежде всего, опирающейся на правду. Весь смысл сталкинга заключается в получении преимуществ в целях выживания, но тот, кто потворствует небрежному и недис­циплинированному поведению, основанному на лжи, не сможет прожить долго — особенно в том случае, если этот человек при­меняет правило сталкера.

Искусство импровизации представляет собой мастерство, которого можно достичь только путем следования точно опре­деленному набору указаний. Обратите внимание на то, что я ис­пользую слово «указания», а не «правила». В импровизации не может быть жестких правил, поскольку каждая возникающая ситуация уникальна и, следовательно, становится исключением из правил. Единственной надежной основой рекомендаций в от­ношении сталкинга может быть стратегия — именно эту осно­вополагающую стратегию и называют набором указаний.

В действительности это не указания в обычном смысле этого слова, но скорее — описания природы того, что называют уме­нием чувствовать путь в темноте. По традиции эти указания словесно выражаются следующим изречением, которое, несмот­ря на его предельную точность, довольно трудно постичь раци­ональным умом.

ЛЮБОЙ МАНЕВР СТАЛКИНГА ПО СУТИ СВОЕЙ ЯВЛЯЕТСЯ ИМПРО­ВИЗАЦИЕЙ. ТАКАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ ДОЛЖНА ОПИРАТЬСЯ НА ВЕР­НЫЙ АНАЛИЗ ВОЗМОЖНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МЕЖДУ ЧЕТЫРЬ­МЯ СОСТАВНЫМИ ЧАСТЯМИ СНА. КОТОРЫЕ АВТОМАТИЧЕСКИ ВОЗ­НИКАЮТ ПРИ ЛЮБОМ ДЕЙСТВИИ — ФИЗИЧЕСКОМ, ЭМОЦИОНАЛЬ­НОМ И УМСТВЕННОМ. ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ ПРОВЕСТИ ТАКОЙ АНАЛИЗ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ. ЧТОБЫ ОЦЕНИТЬ ЛИНИИ НАПРЯ­ЖЕНИЯ. ВОЗНИКАЮЩИЕ В ПАУТИНЕ ЖИЗНИ. ЭТИ ЛИНИИ НАПРЯ­ЖЕНИЯ НЕИЗМЕННО СТАНОВЯТСЯ ДОСТУПНЫМИ ВОСПРИЯТИЮ. КОГДА В ИГРУ ВСТУПАЮТ ЧЕТЫРЕ ПОСТУЛАТА СТАЛКИНГА.

Давайте внимательно рассмотрим следствия этого изрече­ния, чтобы понять смысл того набора указаний, о которых идет речь. Выражение «оценить линии напряжения, возникающие в паутине жизни» очень трудно пояснить, не прибегая к сложным техническим подробностям, однако в интересах изложения я постараюсь свести описание этой технической теории к миниму­му.

Следует понимать, что, поскольку все живое взаимосвязано, каждое возникающее в жизни человека испытание представляет собой лишь следствие взаимодействия энергий, вызванного на­капливающимися влияниями силы.

Это означает, что в рассматриваемом примере Шон вовсе не является жертвой несправедливого нападения со стороны брата. На самом деле, Шон просто столкнулся с испытанием, которое представляет собой совокупный результат невыразимого числа восприятий как прошлого, так и настоящего. Чтобы правильно понять это, нужно осознать, что эти восприятия принадлежат не только самому Шону и его брату, но и их преподавателям в шко­ле и университете, их друзьям и знакомым, их деловым партне­рам и многим другим. Все эти восприятия взаимодействуют, так как порождаемая каждым из них личная сила в конце концов дает начало всеобщей силе. Нужно помнить, что вторичным им­пульсом акта восприятия являются эмоции, и они тоже взаимо­действуют. Все эти взаимодействия порождают новые восприя­тия, и в итоге можно наблюдать множество восприятий, расхо­дящихся круг за кругом — каждый круг порождает новую силу и, помимо того, заряжается эмоциями.

Такие расходящиеся круги всегда порождают определенные последствия в жизнях всех участников событий, и личная воля выразит эти последствия в понятиях каких-либо действий — ум­ственных, эмоциональных или физических. Подобные действия определяются тем, что называют интенсивностью расходящегося круга, породившего само действие. Интенсивность расходящего­ся круга возникает, когда личная сила и вызванные восприятием эмоции одного человека приходят во взаимодействие с теми же качествами другого человека. Очевидно, что если в события вов­лечено большое число людей, то интенсивность расходящегося круга будет определяться взаимодействием между продуктами восприятия каждого участника.

Качество этой интенсивности люди обычно называют тем или иным настроением; оно находится в прямой зависимости от испытываемой степени восприятия. Например, когда два челове­ка беседуют друг с другом и восприятие обоих затуманено соци­альной обусловленностью, ни один не будет воспринимать дос­таточно хорошо. В результате между ними возникнет серьезное недопонимание, а неверные истолкования того, что говорит со­беседник, приведут к разговору, который породит вполне опре­деленный тип настроения. Это справедливо в отношении не только двух собеседников, но и вообще всех форм восприятия на всех возможных уровнях — даже на уровнях расы, страны и все­го мира в целом. Таким образом, в зависимости от той степени восприятия, которая господствует в данный момент, всеобщее качество восприятия, или настроение, может проявляться как жестокость, меланхолия, миролюбие, возбуждение и так далее.

Подобные качества неизменно порождают определенную форму напряжения, и, поскольку все живое взаимосвязано, эти линии напряжения всегда присутствуют в паутине жизни, а каж­дый человек их ощущает, или чувствует. Опытный сталкер ис­пользует эти линии напряжения в своих импровизациях; вполне понятно, что его искусство импровизации зависит от того, нас­колько легко он читает и оценивает характер этих напряжений. Это означает, что искусный сталкер не только обладает высокой чувствительностью по отношению к самым малым смещениям линий напряжения, но и умеет с невероятной точностью толко­вать все тонкости линий напряжения, а также в доли секунды оценивать их потенциальные возможности.

По природе своей линии напряжения представляют собой энергию, которая оказывает влияние и на личность, и на саму паутину жизни. Рассказ о том, как именно это происходит, выхо­дит за рамки настоящей книги, и потому достаточно будет ска­зать, что линии напряжения обычно взаимодействуют друг с дру­гом таким образом, что воплощают в действительность то, что люди считают жизненными испытаниями. В этом и заключается истинность таких утверждений, как «Будь осторожен в своих же­ланиях, ибо они могут сбыться», «Самые ужасные кошмары ста­новятся явью» или «Человек сам навлекает на себя неприятнос­ти».

Итак, если человек хочет увидеть, что представляет собой его битва на самом деле, а не стать одержимым ее поверхност­ным смыслом, он должен научиться выяснять, какие именно линии напряжения привели к этому сражению. Единственный способ обрести такое умение заключается в том, чтобы на прак­тике познать четыре постулата сталкинга, так как, согласно этим постулатам, проникающий в жизнь поток силы неизменно подчиняется определенной схеме — несмотря на то, что исход этого потока совершенно причудлив и непредсказуем. Чтобы понять, как это делается, вновь обратимся к примеру Шона.

Если Шон хочет понять, что именно происходит в его жиз­ни, ему необходимо постараться использовать четыре постула­та сталкинга и выяснить, какие именно линии напряжения по­родили возникшее перед ним испытание. Как показывают четы­ре постулата сталкинга, поток силы может направляться на Вос­ток, Север, Юг и Запад, и потому каждое испытание следует рассматривать в том же порядке. Поскольку Восток представляет собой место трезвости, то, разумеется, первым требованием при преодолении любого испытания является достижение ясности в отношении возникшей проблемы. Однако в первом постулате сталкинга говорится, что весь мир и то, что он в себя включает, представляют собой бесконечную загадку, к которой, без сомне­ний, относятся и жизненные испытания. Таким образом, Шон не может подходить к своему испытанию рационально, поскольку такой подход не оставляет места загадке и, следовательно, позво­лит ему ясно увидеть только поверхностное значение испыта­ния.

Шон не может и убежать от этого испытания, так как во втором постулате сталкинга утверждается, что долг воина зак­лючается в разгадке этой тайны. Одного воспоминания о вто­ром постулате полностью хватает Шону для того, чтобы понять, что он не может уйти и позволить брату вести дела по-своему. Второй постулат относится к Северу, месту действия, и потому Шону требуется предпринять некие шаги — разумеется, его действия должны быть направлены на решение той загадки, воп­лощением которой является возникшее перед Шоном испыта­ние. Вторая часть того же постулата предупреждает, что воин никогда не должен предаваться надежде на то, что это ему удас­тся. На практике это означает, что любое испытание представ­ляет собой лишь частичное воплощение общей загадки. Иными словами, то, что происходит между Шоном и его братом, — не каприз мгновения, но, скорее, результат чего-то такого, что наз­ревало уже долгое время; вполне возможно, этот процесс про­должался на протяжении всей жизни Шона, а его исход повлияет на всю его последующую жизнь. Это очень важный вопрос, ко­торый будет подробнее обсуждаться в следующей главе.

Переходя к третьему постулату, Шон осознает, что если он собирается решить эту загадку, правильно управляя своим испы­танием, то ему необходимо считать самого себя ее частью и стре­миться стать единым с ней. Во всех учениях нет более ясного указания на то, что человек не может позволить себе индульгировать в своей убежденности в том, что он является жертвой. Иными словами, Шон должен признать, что тоже несет часть ответственности за перемены в настроении и поведении своего брата. Это ничуть не удивительно, так как восприятие и его про­дукт пребывают в полном взаимодействии — удивительно то, как часто люди упрямо считают себя совершенно невинными жертвами.

Сейчас мне хотелось бы в очередной раз отметить, что в этом мире нет жертв, но даже если бы они были, то никогда не могли бы оказаться совершенно невиновными. Если человек предпочитает считать себя жертвой, то он действительно стано­вится ею. С другой стороны, если человек предпочитает быть воином, а не жертвой, то он должен осознать, что сам несет от­ветственность за все, что случается в его жизни. Если кто-то выс­какивает на дорогу и его сбивает машина, то пешеход виноват ничуть не меньше, чем водитель. Прежде всего, пострадавший сам решил выйти на дорогу в этот момент. Он мог бы пересечь ее либо в другом месте, либо несколько позже, либо чуть быстрее или медленнее. То есть пострадавший мог быть бдительнее. Во-вторых, следует понять, что, хотя установленный человеком за­кон, скорее всего, примет сторону пострадавшего, эти мелочные законы ничуть не избавят его от вины за то, что пешеход причи­нил ущерб машине другого человека, или за то, что водителя признали виновным в беспечном управлении автомобилем.

Сходным образом, изнасилование происходит потому, что «жертве» нужно пережить такой опыт — быть может, это пока­жет ей, что такое унижение. Вполне вероятно, что человеку прос­то необходимо было пережить унижение, чтобы понять кое-что в отношении собственного поведения. Иными словами, человек должен понять, что именно в нем самом сделало его привлека­тельной целью изнасилования? Если человек чрезмерно сексуа­лен, симпатичен или склонен проявлять свою сексуальную прив­лекательность, ему придется нести за это ответственность. С дру­гой стороны, быть может, он вызывал у окружающих такое раз­дражение, что кто-то почувствовал необходимость подвергнуть его унижению путем изнасилования, — в этом человек также должен принять на себя ответственность за это. Более того, не­обходимо признать тот факт, что если насильник был пойман и осужден — возможно, даже на смертную казнь, — то пострадав­ший будет виновен в наказании этого преступника, пусть даже тысячи людей вокруг начнут восхвалять справедливость при­сяжных и встанут на защиту жертвы.

Те, кто предпочитает верить в существование жертв, часто приводят пример того, как дети, родившиеся инвалидами, явля­ются настоящими жертвами обстоятельств рождения; однако это лишнее доказательство того, что подобные люди совершенно забывают о таких чудесных примерах, как Хелен Келлер. Глу­хая, слепая и немая Хелен отказалась вести жизнь «овоща» в доме для детей-инвалидов, хотя вполне могла бы остаться там, если бы хотела считать себя жертвой. Впрочем, несмотря на все это, я обязан со всей честностью признать, что действительно сущест­вуют некоторые случаи, которые можно считать исключениями из правила. Примером такого исключения могу быть умственно отсталые от рождения дети или дети, родившиеся с серьезными травмами мозга; они просто не могут вести нормальный образ жизни в подлинном смысле этого слова, и в результате истинный смысл их жизни заключается в тех переживаниях, которые они приносят своим родителям и близким. В данной книге я не могу в полной мере объяснить подобные случаи, так как истина, кро­ющаяся за этими самыми любящими и милыми сиротами мира, являет собой долгую и весьма трагичную историю, так что сейчас достаточно будет сказать, что мои доводы не касаются этих де­тей. Таким детям никогда не стать воинами на протяжении теку­щей жизни. С другой стороны, я горжусь родителями таких де­тей, которые смогли использовать возникшее перед ними испы­тание во благо вместо того, чтобы, как это часто бывает, сбежать прочь, обрекая этих детей на жизнь в доме для умственно отста­лых.

Приводя эти примеры, я уже слышу сердитые возгласы всех «жертв» нашего мира. Однако я отнюдь не утверждаю, будто преступления насильника можно как-либо оправдать, и не гово­рю, что водители имеют право быть беспечными за рулем. Я го­ворю лишь о том, что справедливо и обратное: никто не имеет права делать изнасилование возможным и обвинять в нем дру­гого; никто не имеет права делать водителя виновным в небреж­ном управлении, способствуя появлению полусонных или бес­печных людей за рулем. И все же прежде всего следует помнить о том, что данные книги написаны не для жертв, а для тех, кто не желает становиться жертвой, но хочет заявить свои права на силу и стать воином. Такие люди не терпят притворства и, следова­тельно, лжи. Вещи нужно называть своими именами, и люди должны встречать чистую правду с поднятой головой и со всей той честностью, на какую только способен человек, поскольку без подобной честности не может возникнуть и подлинной трез­вости.

Каждый из нас играет свою роль во всем, что случается с нами в жизни, и потому мы не менее виновны в этом, чем те, кто поступил по отношению к нам дурно. Это в равной мере отно­сится и к родителям, бросающим своих умственно отсталых де­тей, так как это переживание необходимо не только самому ре­бенку, но и этим родителям.

Таким образом, если Шон хочет добиться ясности в отно­шении того, что на самом деле происходит в его жизни, ему не­обходимо попытаться выяснить собственную роль в этих обсто­ятельствах. Иными словами, Шон не может позволить себе пог­рузиться в чувство собственной праведности и жаловаться на по­ведение брата; вместо этого он должен слиться с этой загадкой, поскольку только так он сможет понять собственный вклад в происшедшее.

Обращаясь к четвертому постулату, Шон вспоминает, что основой этой тайны является бесконечная загадка бытия. Это самое ценное указание, так как в конечном счете все испытания возникают на пути человека для того, чтобы в борьбе за их пре­одоление он больше узнал о том, кем и чем является на самом деле. Если Шон хочет сместить фокус и достичь трезвости, он не может рассматривать действия своего брата с точки зрения того, как брат с ним поступает; вместо этого он должен видеть в поведении брата то, что брат для него делает.

Представление о существовании жертв в очередной раз тре­щит по швам, и место такой жалости к себе занимает порази­тельное осознание того факта, что, проявляя несправедливость по отношению к Шону, Уиллис в действительности помогает своему брату стать воином. Это не оправдывает действий Уиллиса, но подчеркивает то, что для продолжения жизненного пути и Шону, и Уиллису нужны испытания. В этом смысле никогда не следует забывать о том, что мы просто не можем осуждать дру­гих, так как не знаем, кем и чем является другой человек. Таким образом, нельзя говорить, что Уиллис — «плохой парень», так как он делает что-то не так или в каком-то смысле хуже Шона; можно говорить лишь о том, что поступки и поведение Уиллиса по отношению к Шону являются дурными. Однако поведение са­мого Шона по отношению к Уиллису не намного лучше, так как, ощущая потребность именно в таком испытании, Шон заставля­ет своего брата вести себя дурно, то есть неявно оказывается не менее жестоким, чем Уиллис.

Я вновь подчеркиваю тот факт, что это вовсе не значит, что Уиллис имеет право так поступать. То, что он сделал, действи­тельно дурно, и эта ошибка поможет ему усвоить собственный урок. Однако то, что Уиллис совершил ошибку, совсем не озна­чает, что Шон ни в чем не виноват. В действительности, как толь­ко Шон приходит к такому пониманию, он начинает видеть, что на протяжении всей жизни он невероятно часто делал нечто та­кое, что унижало его брата, хотя при этом сам Шон исходил из самых добрых побуждений.

Наконец, Шон начинает понимать, что сам, вызвал к появлению это испытание; он начинает осозна­вать, что именно его действия привели к тому, что взаимоотношения между братьями дошли до этой стадии. Применяя принцип зеркала, Шон пони­мает, что и он, и его брат всегда стремились к высокой самооценке и убежденности в собственной значимости. У Шона это выражалось в желании быть пресловутым «добрым пастырем» для своего брата, а у Уиллиса — в стремлении быть мятежником, который никогда не ладит с окружающим ми­ром и, в конце концов, пытается обуздать действия своего «доброго пастыря». Хотя стили по­ведения двух братьев могут показаться очень непохожими, в конечном счете между ними нет никакой разницы. Смирившись с этим, Шон вынужден признать, что в этой загадке бытия все равны.

Теперь Шон описал полный круг, так как совершенно ясно, что ему предстоит серьезный перепросмотр своих взаимоотно­шений с братом, и, разумеется, это вновь направляет его на Вос­ток, к месту перепросмотра. И все же даже такое вступительное применение четырех постулатов сталкинга уже приносит Шону намного больше трезвости, чем прежде. Это невероятно важ­но, так как следует понимать, что полный перепросмотр отноше­ний с братом, скорее всего, займет у Шона несколько лет, но в его распоряжении нет такого срока. По этой причине даже те крохи трезвости, которые оказываются в распоряжении Шона прямо сейчас, невероятно ценны, и, исходя из того, что Шон уже выяс­нил, он ясно понимает, что они с братом сражаются совсем не за компанию — каждый из них по-своему готовится к битве за соб­ственную самооценку. В этом и заключается подлинное испыта­ние, настоящая битва, и потому линии напряжения вокруг Шона должны сосредоточиваться не на том, что делать с материаль­ным достатком, и не на борьбе за власть, а на том, что касается мнения о самих себе обоих братьев.

Добравшись до этого уровня, Шон, по существу, собрал всю трезвость, которая нужна ему в данный момент. Теперь он зна­ет, в чем заключается его подлинная битва и какие линии напря­жения станут для него важнейшими. Выяснив это, Шон добился выполнения первого аспекта правила сталкера: воин сам выби­рает свою битву, тем самым он начал действенно применять пра­вило сталкера. После этого Шону остается выработать ту страте­гию, которая позволит ему использовать эти линии напряжения в битве с братом.

Однако, прежде чем рассмотреть стратегию Шона, вспом­ним о самой важной причине, почему в нашей жизни вообще возникают испытания. В целом, ученики обычно настолько ув­лекаются практическим действием этой техники, так погружа­ются в ее результаты, что часто забывают усваивать то, чему учит их само упражнение. По этой причине поговорим о том, что но­вого уже успел узнать Шон благодаря этому испытанию.

Вероятно, самым важным уроком для Шона стало понима­ние, что Уиллис не превращает его в жертву, но, напротив, пре­доставляет брату чудесную возможность улучшить свою зани­женную самооценку. Даже тот краткий перепросмотр отноше­ний с братом, который успел провести Шон, уже дал ему ясно понять, что это испытание возникло лишь из-за его собственно­го заниженного мнения о самом себе. Что касается перепросмот­ра, то нужно понять, что до сих пор в отношении Уиллиса Шон провел лишь краткий непроизвольный перепросмотр, о котором упоминалось ранее. И все же по той причине, что этот перепрос­мотр проводился в контексте текущего испытания, порожден­ная им трезвость стала для Шона невероятно важной, и ее зна­чение невозможно переоценить.

Ученики часто приходят в отчаяние оттого, что перепрос­мотр дается им с трудом, и в результате вообще неосознанно пытаются забыть о существовании такой техники. Им кажется, что если они сознательно забудут, то они все равно станут воина­ми. Однако это совершенно излишне, если только ученики при­ложат легкие усилия и вспомнят одно из основополагающих из­речений:

ЕДИНСТВЕННЫМ НАСТОЯЩИМ ОБУЧЕНИЕМ ЯВЛЯЕТСЯ ПРАКТИ­ЧЕСКИЙ ОПЫТ. И ПОТОМУ ВСЕ. ЧТО ЧЕЛОВЕК ДЕЛАЕТ. ДОЛЖНО ОСТАВАТЬСЯ В КОНТЕКСТЕ ТЕКУЩЕГО МГНОВЕНИЯ.

Сейчас я слышу, как сам вновь и вновь повторяю эту мысль самыми разными словами, а ученики торжественно кивают го­ловой, записывают его в свои блокноты, но три месяца спустя, когда я спрашиваю их о том, как продвигаются дела с перепрос­мотром, мелькающие на их лицах виноватые взгляды говорят сами за себя.

Если точка сборки по-прежнему жестко закреплена, человек не в состоянии достаточно успешно перепросматривать прош­лое. Почему? По той простой причине, что точка сборки застряла на месте. Нет смысла повторять все то, о чем уже говорилось в «Возвращении Воинов», так что я напомню только об одном: интеллектуальные воспоминания о прошлом не приносят боль­шой пользы и определенно не являются целью перепросмотра. Однако если помнить, что все происходящее с человеком здесь и сейчас является результатом его прошлого, то легко понять, что именно возникающие в настоящем чувства и ощущения способ­ны направить человека в его прошлое. Именно по этой причине ученикам всегда рекомендуют проводить перепросмотр, начиная с текущего мгновения и в обратном порядке. Мы неизменно на­чинаем с настоящего и возвращаемся вспять к самому мигу рож­дения — никогда не наоборот, так как большая часть людей просто не сможет проводить перепросмотр из прошлого к насто­ящему.

Дата добавления: 2015-06-04