Карьера русского террориста 20 страница

Вначале это движение было крайне смешанным и неопределенным. К нему примк­нули и патриоты, надеявшиеся, что Коммуна возобновит войну с немцами и доведет ее до благополучного конца. Его поддержали и мелкие лавочники, которым грозило разо­рение, если не будет отсрочен платеж по векселям и уплата за квартиру (этой отсрочки правительство не хотело им дать, но зато дала Коммуна). Наконец, первое время ему отчасти сочувствовали и буржуазные республиканцы, опасавшиеся, что реакционное Национальное собрание («деревенщина», дикие помещики) восстановит монархию. Но главную роль в этом движении играли, конечно, рабочие (особенно парижские ремес­ленники), среди которых в последние годы Второй империи велась деятельная социа­листическая пропаганда и многие из которых принадлежали даже к Интернационалу⁹⁷.

Только рабочие остались до конца верны Коммуне«Буржуазные республиканцы и мелкие буржуа скоро отстали от нее: одних напугал революционно-социалистический, пролетарский характер движения; другие отстали от него, когда увидели, что оно обре­чено на неминуемое поражение. Только французские проле-

ПАМЯТИ КОММУНЫ_____________________________ 219

тарии без страха и устали поддерживали свое правительство, только они сражались и умирали за него, то есть за дело освобождения рабочего класса, за лучшее будущее для всех трудящихся.

Покинутая вчерашними союзниками и никем не поддержанная, Коммуна неизбежно должна была потерпеть поражение. Вся буржуазия Франции, все помещики, биржеви­ки, фабриканты, все крупные и мелкие воры, все эксплуататоры соединились против нее. Этой буржуазной коалиции, поддержанной Бисмарком (который отпустил из не­мецкого плена 100 000 французских солдат для покорения революционного Парижа), удалось восстановить темных крестьян и мелкую провинциальную буржуазию против парижского пролетариата и окружить половину Парижа железным кольцом (вторая по­ловина была обложена немецкой армией). В некоторых крупных городах Франции (Марселе, Лионе, Сент-Этьене, Дижоне и пр.) рабочие также сделали попытки захва­тить власть, провозгласить Коммуну и пойти на выручку Парижа, но эти попытки бы­стро закончились неудачей. И Париж, первый поднявший знамя пролетарского восста­ния, предоставлен был собственным силам и обречен на верную гибель.

Для победоносной социальной революции нужна наличность, по крайней мере, двух условий: высокое развитие производительных сил и подготовленность пролетариата. Но в 1871 г. оба эти условия отсутствовали. Французский капитализм был еще мало развит, и Франция была тогда по преимуществу страной мелкой буржуазии (ремеслен­ников, крестьян, лавочников и пр.). С другой стороны, не было налицо рабочей партии, не было подготовки и долгой выучки рабочего класса, который в массе даже не совсем ясно еще представлял себе свои задачи и способы их осуществления. Не было ни серь­езной политической организации пролетариата, ни широких профессиональных союзов и кооперативных товариществ...

Но главное, чего не хватало Коммуне, так это времени, свободы оглядеться и взяться за осуществление

220__________________________ В. И. ЛЕНИН

своей программы. Не успела она приступить к делу, как засевшее в Версале правитель­ство, поддержанное всей буржуазией, открыло против Парижа военные действия. И Коммуне пришлось прежде всего подумать о самообороне. И вплоть до самого конца, наступившего 21—28 мая, ей ни о чем другом серьезно подумать не было времени.

Впрочем, несмотря на столь неблагоприятные условия, несмотря на кратковремен­ность своего существования, Коммуна успела принять несколько мер, достаточно ха­рактеризующих ее истинный смысл и цели. Коммуна заменила постоянную армию, это слепое орудие в руках господствующих классов, всеобщим вооружением народа; она провозгласила отделение церкви от государства, уничтожила бюджет культов (т. е. го­сударственное жалованье попам), придала народному образованию чисто светский ха­рактер — и этим нанесла сильный удар жандармам в рясах. В чисто социальной облас­ти она успела сделать немного, но это немногое все-таки достаточно ярко вскрывает ее характер, как народного, рабочего правительства: запрещен был ночной труд в булоч­ных; отменена система штрафов, этого узаконенного ограбления рабочих; наконец, из­дан знаменитый декрет (указ), в силу которого все фабрики, заводы и мастерские, по­кинутые или приостановленные своими хозяевами, передавались рабочим артелям для возобновления производства. И как бы для того, чтобы подчеркнуть свой характер ис­тинно-демократического, пролетарского правительства, Коммуна постановила, что вознаграждение всех чинов администрации и правительства не должно превышать нормальной рабочей платы и ни в коем случае не быть выше 6000 франков (менее 200 рублей в месяц) в год.

Все эти меры достаточно ясно говорили о том, что Коммуна составляет смертельную угрозу для старого мира, основанного на порабощении и эксплуатации. Поэтому бур­жуазное общество не могло спать спокойно, пока на парижской городской Думе разве­валось красное знамя пролетариата. И когда, наконец, организо-

ПАМЯТИ КОММУНЫ_____________________________ 221

ванной правительственной силе удалось взять верх над плохо организованной силой революции, бонапартовские генералы, побитые немцами и храбрые против побежден­ных земляков, эти французские Ренненкампфы и Меллер-Закомельские устроили такую резню, какой Париж еще не видал. Около 30 000 парижан было убито озверевшей сол­датчиной, около 45 000 арестовано и многие из них впоследствии казнены, тысячи со­сланы на каторгу и на поселение. В общем, Париж потерял около 100 000 сынов, в том числе лучших рабочих всех профессий.

Буржуазия была довольна. «Теперь с социализмом покончено надолго!», — говорил ее вождь, кровожадный карлик Тьер после кровавой бани, которую он со своими гене­ралами задал парижскому пролетариату. Но напрасно каркали эти буржуазные вороны. Через каких-нибудь шесть лет после подавления Коммуны, когда многие борцы ее еще томились на каторге и в ссылке, во Франции уже начиналось новое рабочее движение. Новое социалистическое поколение, обогащенное опытом своих предшественников, но отнюдь не обескураженное их поражением, подхватило знамя, выпавшее из рук борцов Коммуны, и понесло его уверенно и смело вперед при кликах: «да здравствует соци­альная революция! да здравствует Коммуна!». А еще через пару-другую лет новая ра­бочая партия и поднятая ею в стране агитация заставила господствующие классы от­пустить на свободу пленных коммунаров, еще оставшихся в руках правительства.

Память борцов Коммуны чтится не только французскими рабочими, но и пролета­риатом всего мира. Ибо Коммуна боролась не за какую-нибудь местную или узкона­циональную задачу, а за освобождение всего трудящегося человечества, всех унижен­ных и оскорбленных. Как передовой боец за социальную революцию, Коммуна сниска­ла симпатии всюду, где страдает и борется пролетариат. Картина ее жизни и смерти, вид рабочего правительства, захватившего и державшего в своих руках в течение свы­ше двух месяцев столицу мира, зрелище геройской борьбы пролетариата

222__________________________ В. И. ЛЕНИН

и его страдания после поражения, — все это подняло дух миллионов рабочих, возбуди­ло их надежды и привлекло их симпатии на сторону социализма. Гром парижских пу­шек разбудил спавшие глубоким сном самые отсталые слои пролетариата и всюду дал толчок к усилению революционно-социалистической пропаганды. Вот почему дело Коммуны не умерло; оно до сих пор живет в каждом из нас.

Дело Коммуны — это дело социальной революции, дело полного политического и экономического освобождения трудящихся, это дело всесветного пролетариата. И в этом смысле оно бессмертно.

«Рабочая Газета» № 4 — 5, Печатается по тексту

15 (28) апреля 1911 г. «Рабочей Газеты»

О ЗНАЧЕНИИ КРИЗИСА

Пресловутый министерский и политический кризис, о котором столько писали и пишут газеты, поднимает более глубокие вопросы, чем думают шумящие всего более либералы. Говорят: кризис ставит вопрос о нарушении конституции. На самом же деле кризис ставит вопрос о неправильном представлении октябристов и кадетов относи­тельно конституции, о коренном заблуждении обеих партий на этот счет. Чем шире распространяется это заблуждение, тем настойчивее необходимо разъяснять его. Чем больше стараются кадеты под шумок своих обвинений октябризма провести непра­вильные идеи о «конституционном» будто бы характере кризиса, общие октябристам и кадетам, тем важнее выяснять эту вскрывшуюся теперь общность.

Припомним недавние рассуждения «Речи» и «Русских Ведомостей» о лозунге выбо­ров в IV Думу. За конституцию или против нее — так встанет и стоит уже вопрос, уве­ряли оба главных кадетских органа.

Посмотрите теперь на рассуждения октябристов. Вот характерная статья г. Громобоя в «Голосе Москвы» (от 30 марта): «Разрытый муравейник». Октябристский публицист убеждает тех, добросовестных, по его мнению, защитников г. Столыпина, которых «пу­гает переход в оппозицию», доказывая, что они «делают ошибочные шаги». «Для кон­ституционалистов, — восклицает г. Громобой, — грех нарушения конституции на­столько

224__________________________ В. И. ЛЕНИН

тяжек, что никакие другие гири не перетянут его». Что можно сказать по существу? спрашивает г. Громобой и отвечает:

«Опять кремневое ружье, национализм, волевые импульсы, государственная необходимость? увы, все это уже слышали, слышали и обещания, не оправдавшиеся затем».

Политика Столыпина была для октябристов заманчивым (как и для писателей из «Вех», всего глубже понявших и всего ярче выразивших дух кадетизма) «обещанием». «Обещание», по признанию октябристов, не оправдалось.

Что это значит?

Па самом деле политика Столыпина была не обещанием, а политической и экономи­ческой реальностью последнего четырехлетия (если не пятилетия) русской жизни. И 3 июня 1907 года и 9 ноября 1906 (14 июня 1910 г.) — не обещания, а реальности. Орга­низованные в национальном масштабе представители дворянского крупного землевла­дения и верхов торгово-промышленного капитала проводили, осуществляли эту реаль­ность. И если теперь голос октябристского, московского (а, значит, и всероссийского) капитала говорит: «не оправдалось», то этим подводится итог определенной полосе по­литической истории, определенной системе попыток «оправдать» требования эпохи, требования капиталистического развития России посредством III Государственной ду­мы, посредством столыпинской аграрной политики и так далее. Со всей добросовест­ностью, со всем усердием, не щадя живота, не щадя даже мошны, октябристский капи­тал помогал этим попыткам и теперь вынужден признать: не оправдалось.

Значит, дело вовсе не в нарушении обещаний, не в «нарушении конституции», — ибо смешно отрывать 14-ое марта 1911 года от 3-го июня 1907 года, — а в неисполни­мости требований эпохи путем того, что октябристы и кадеты называют «конституци­ей».

Неисполнимы эти требования времени путем «конституции», дававшей большинст­во кадетам (I и II Думы),

О ЗНАЧЕНИИ КРИЗИСА_____________________________ 225

неисполнимы путем «конституции», сделавшей решающею партию октябристов (III Дума). И когда октябристы теперь говорят: «не оправдалось», то значение этого при­знания, значение вынудившего это признание кризиса состоит в сугубом, повторном, окончательном крахе конституционных иллюзий и кадетизма, и октябризма.

Демократия сдвинула старое с места. Кадеты, порицая демократию за «эксцессы», сулились реализовать новое путем мирной «конституции». Не оправдалось. Новое стал реализовывать г. Столыпин таким образом, чтобы измененные формы могли укрепить старое, чтобы организация зубров-помещиков и столпов капитала укрепила старое, чтобы частная поземельная собственность на место общины создала новый слой за­щитников старого. Октябристы трудились вместе с г. Столыпиным годы и годы над этой задачей, «не угрожаемые» временно подавленной демократией.

Не оправдалось.

Оправдались слова тех, кто говорил о тщете и вреде конституционных иллюзий в та­кие эпохи быстрых и коренных перемен, как эпоха начала XX века в России.

Трехлетие октябристской III Думы, октябристской «конституции», октябристского «мирного и любовного жития» со Столыпиным не прошло бесследно: шагнуло вперед экономическое развитие страны, развились, развернулись, показали себя (и исчерпали себя) «правые» — все и всяческие «правые»—политические партии.

Аграрная политика третьей Думы показала себя на деле в массе деревень и захолу­стий России, встряхнула застоявшиеся веками брожения, грубо вскрыла и обострила наличные противоречия, обнаглила кулака и просветила его антиподов. Не даром про­шла третья Дума. Не даром прошли и первые две Думы, давшие так много хороших, добрых, невинных и бессильных пожеланий. В оболочке «конституционного» кризиса 1911 года обнаружился несравненно более глубокий, чем прежде, крах конституцион­ных иллюзий 1906— 1910 годов.

226__________________________ В. И. ЛЕНИН

И кадеты, и октябристы сходились, по сути дела, в том, что базировали свою поли­тику на этих иллюзиях. Это были иллюзии либеральной буржуазии, иллюзии центра — различие «левого» центра (кадетов) и «правого» центра (октябристов) несущественно, раз тот и другой, в силу объективных условий, осуждены были на крах. Старое сдвину­то с места. Ни левый, ни правый центр нового не реализовали. Кто и как будет осуще­ствлять это неотстранимое, исторически неизбежное новое, — вопрос открытый. Зна­чение «конституционного» кризиса в том, что господа положения, октябристы, призна­ли этот вопрос вновь «открытым», подписав: «не оправдалось» даже под своими, самы­ми, казалось, «солидными», купечески-солидными, торгашески-трезвыми, московски-скромными чаяниями. Значение «конституционного» кризиса в том, что вся узость, все убожество, все бессилие поставленного кадетами лозунга (кто за конституцию, кто против конституции) вскрылось на опыте господ октябристов.

Демократия доказывает недостаточность этого лозунга. Октябризм подтвердил эти доказательства опытом еще одной полосы русской истории. Кадетам не удастся отта­щить ее назад, к прежним наивным конституционным иллюзиям.

«Правоверные октябристы, — пишет г. Громобой, — нервничают, заявляют о выходе из бюро, не знают, что делать со своими товарищами по конституционализму. Напрасные волнения. Им надо быть спокойными сознанием, что за них истина и что эта истина настолько азбучна, настолько общепризнана, что для защиты ее не требуется Коперников и Галилеев. Им надо спокойно делать свое дело, — признать незаконными незаконные действия и непременно, не идя ни на какие компромиссы, отвергнуть незакон­ный закон».

Иллюзия, г. Громобой! Без «Коперников и Галилеев» не обойдется. У вас «не оправ­далось», без этих не обойдется.

«... Глядя на весь этот разрытый, копошащийся муравейник — услужливую печать, услужливых ора­торов, услужливых депутатов (кончайте, г. Громобой: услужливую, холопскую буржуазию), можно только, по человечеству жалея их, кротко

О ЗНАЧЕНИИ КРИЗИСА_____________________________ 227

напомнить, что П. А. Столыпину уже служить нельзя, — можно только прислуживаться».

Но П. А. Столыпин не единица, а тип, не одиночка, а «сам-друг» с Советом объеди­ненного дворянства. Господа октябристы попробовали ужиться с ним по-новому, при Думе, при «конституции», при буржуазной политике толмачевского разорения общи­ны, и если эта попытка не удалась, то дело вовсе не в Столыпине.

«... Да ведь вся сила народных представителей в их связи с народом, а если они (правые октябристы) самым фактом такой поддержки (поддержки Столыпина и столыпинского нарушения конституции) ут­рачивают свое «лицо», то какая им цена после этого?»

До чего мы дожили! Октябристы говорят о «связи с народом», как «силе народных представителей»! Это смешно, конечно! Но это не более смешно, чем кадетские речи в I и II Думах о «связи с народом» наряду с их же речами, скажем, против местных зе­мельных комитетов. Слова, смешные в устах кадетов и октябристов, сами по себе вовсе не смешны, а значительны. Еще и еще раз выражают они — против воли тех, кто гово­рит теперь эти слова, выражают крах конституционных иллюзий, как полезный плод «конституционного» кризиса.

«Звезда» №18, 16 апреля 1911 г. Печатается по тексту

Подпись: В. Ил ьин газеты «Звезда»

КОНГРЕСС АНГЛИЙСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

Праздниками пасхи (16 апреля нов. ст.) воспользовались многие европейские социа­листические партии для устройства своих конгрессов: французская, бельгийская, гол­ландская (оппортунистическая часть ее), английская социал-демократическая, англий­ская «Независимая рабочая». На некоторых вопросах, обсуждавшихся съездами двух последних партий, мы намерены остановить внимание читателя.

Тридцать первый годичный съезд английской социал-демократической партии (S. D. Р.) состоялся в Ковентри. Самым интересным вопросом был вопрос о «вооружениях и внешней политике». Известно, что в последние годы и Англия и Германия вооружают­ся чрезвычайно усиленно. Конкуренция этих стран на мировом рынке все более и более обостряется. Военное столкновение надвигается все более грозно. Буржуазная шовини­стическая пресса обеих стран бросает в народные массы миллионы и миллионы зажи­гательных статей с натравливанием на «врага», с воплями о неминуемой опасности «германского нашествия» или «английского нападения», с криками о необходимости усиленных вооружений. Социалисты Англии и Германии, а также Франции (которую Англия особенно охотно втянула бы в войну, чтобы иметь континентальную и сухо­путную армию против Германии) посвящают много внимания грозящей войне, всеми силами борясь против буржуазного шовинизма и против вооружений,

_______________________ КОНГРЕСС АНГЛИЙСКОЙ С.-Д. ПАРТИИ_____________________ 229

всячески стараясь разъяснить самым отсталым слоям пролетариата и мелкой буржуа­зии, какие бедствия несет с собой война, служащая интересам исключительно одной буржуазии.

Печальным исключением среди социалистов были некоторые выдающиеся вожди английской с.-д. партии и среди них Гайндман. Он дал себя запугать криками буржуаз­ной английской прессы о «немецкой опасности» и дошел до защиты того, что Англия поставлена в необходимость вооружаться для обороны, что Англии нужен сильный флот, что Вильгельм — нападающая сторона.

Правда, отпор и сильный отпор был дан Гайндману извнутри самой с.-д. партии. Ряд резолюций местных групп высказался решительно против него.

Съезду — или, употребляя английское выражение, не соответствующее по значению русскому, «конференции» — в Ковентри пришлось решать спорный вопрос. Решитель­но враждебную всякому шовинизму точку зрения представляла резолюция группы в Хэкни (Hackney — округ на северо-востоке Лондона). Центральный орган с.-д. партии, «Justice» в своем отчете о съезде приводит только конец этой («длинной», дескать) резолюции, требующей решительной борьбы против всякого увеличения вооружений, против всякой колониальной и финансовой агрессивной политики«Зельда Каган, за­щищавшая эту резолюцию, подчеркивала, что именно Англия ведет последние 40 лет агрессивную политику, что Германия ничего не выиграла бы от превращения Англии в свою провинцию, что подобная опасность не существует. «Английский флот существу­ет для сохранения империи. Никогда еще с.-д. партия не делала столь серьезной, столь тяжелой ошибки, как теперь, когда партию отождествляют с шовинистами, пугающими войной; в силу этой ошибки, — говорила Каган, — английские с.-д. поставили себя вне международного движения».

На защиту Гайндмана выступил весь Τ TTC («исполнительный комитет») партии и — со стыдом приходится сказать это — Г. Квелч в том числе. «Поправка», предложенная им, говорила не больше и не меньше,

230__________________________ В. И. ЛЕНИН

как следующее: «конференция в настоящее время считает непосредственной целью со­держание достаточного (adequate) флота для национальной защиты»!.. Рядом с этим, конечно, повторяются и все «хорошие и старые слова» — и о борьбе с империалист­ской политикой, и о войне с капитализмом и т. д. Но все это, разумеется, отравлено ложкой дегтя: буржуазно-уклончивой и в то же время чисто буржуазной, шовинисти­ческой, фразой, признающей необходимость «достаточного» флота. И это в 1911 году, когда английский морской бюджет яснее ясного показал тенденцию роста необъятного, — и это в стране, флот которой «защищает и охраняет» «империю», т. е. в том числе Индию, где почти 300 миллионов населения отданы на грабеж и насилия английской бюрократии, где «просвещенные» английские государственные люди вроде либерала и «радикала» Морли (Morley) ссылают за политические преступления, порют за полити­ческие преступления туземцев!

Какими жалкими софизмами пришлось оперировать Квелчу, видно хотя бы из сле­дующих мест его речи (по отчету в «Justice», который защищает Гайндмана)!.. «Если мы признаем национальную автономию, мы должны иметь национальную защиту, — а такая защита должна быть достаточной, иначе она бесполезна. Мы — враги империа­лизма, все равно английского или германского; мелкие национальности под прусским господством ненавидят ее деспотизм, и маленькие нации, угрожаемые ею, смотрят на британский флот и на германскую социал-демократию, как на свою единственную на­дежду...»

Вот как быстро катятся вниз люди, попавшие на наклонную плоскость оппортуниз­ма! Британский флот, помогающий порабощать Индию (не очень-то «маленькую» на­циональность), ставится рядом с германской социал-демократией в качестве защитника свободы народов... Права была 3. Каган, что никогда еще английская социал-демократия так не срамила себя. Никогда не обнаруживался так ярко ее сектантский характер, давно отмеченный и осужденный

_______________________ КОНГРЕСС АНГЛИЙСКОЙ С.-Д. ПАРТИИ_____________________ 231

Дата добавления: 2015-06-04