Указатель литературных работ и источников 4 страница. Сопоставьте с этим фактом те приемы, которые пускают в ход люди вроде Троцкого, кричащие о «соглашении» и о своей вражде к ликвидаторству

Сопоставьте с этим фактом те приемы, которые пускают в ход люди вроде Троцкого, кричащие о «соглашении» и о своей вражде к ликвидаторству. Приемы эти известны слишком хорошо: погромче кричать, что мы-де «ни большевики, ни меньшевики, а ре­волюционные с.-д.», усердно божиться и клясться, что мы враги

320__________________________ В. И. ЛЕНИН

ликвидаторства и горой стоим за нелегальную РСДРП, изо всех сил ругать тех, кто разоблачает ликвидаторов гг. Потресова и К⁰, называть антиликвидаторов «разду­вающими» вопрос, ни слова не говорить против определенных ликвидаторов гг. Потре­сова, Мартова, Левицкого, Дана, Ларина и т. д.

Реальное значение подобных приемов очевидно. Посредством фразы прикрываются действительные ликвидаторы и делаются всяческие попытки мешать работе антилик­видаторов. Точь-в-точь подобную политику, проводило известное в истории РСДРП своей беспринципностью «Рабочее Дело»: оно божилось и клялось, что мы-де вовсе не «экономисты», что мы вполне за политическую борьбу, а на деле прикрывало «Рабо­чую Мысль»¹³⁶ и «экономистов», всю борьбу направляя на тех, кто разоблачал «эконо­мистов» и опровергал их.

Отсюда ясно, что Троцкий и подобные ему «троцкисты и соглашатели» вреднее вся­кого ликвидатора, ибо убежденные ликвидаторы прямо излагают свои взгляды, и рабо­чим легко разобрать их ошибочность, а гг. Троцкие обманывают рабочих, прикрывают зло, делают невозможным разоблачение его и излечение от него. Всякий, кто поддер­живает группку Троцкого, поддерживает политику лжи и обмана рабочих, политику прикрывания ликвидаторства. Полная свобода действий для г. Потресова и К в России, прикрывание их дел «революционной» фразой за границей — вот суть политики «троц­кизма».

Отсюда ясно, далее, что всякое «соглашение» с голосовцами, обходящее вопрос о ликвидаторском центре в России, т. е. о деятелях «Нашей Зари» и «Дела Жизни», было бы не чем иным, как продолжением того же обмана рабочих, того же прикрывания зла. Голосовцы вполне доказали со времени Январского пленума 1910 г., что они способны «подписать» любые резолюции, ни капли «не стесняя свободы» своей ликвидаторской деятельности никакими резолюциями. За границей подписывать резолюции о том, что всякое принижение значения нелегальной партии есть проявление буржуазного влия­ния на пролетариат, а в России помогать гг. Потресо-

__________________ ИЗ ЛАГЕРЯ СТОЛЫПИНСКОЙ «РАБОЧЕЙ» ПАРТИИ__________________ 321

вым, Лариным, Левицким, не только не участвующим в нелегальной работе, но изде­вающимся над ней и разрушающим нелегальную партию.

В настоящее время Троцкий вместе с бундовцами типа г. Либера (— крайнего лик­видатора, публично защищавшего г. Потресова на рефератах и теперь, чтобы замять этот факт, разжигающего склоку и дрязги), вместе с латышами типа Шварца и т. п. со­чиняют именно подобное «соглашение» с голосовцами. Пусть же никто не обманыва­ется на этот счет: их соглашение будет соглашением о прикрытии ликвидаторов.

P. S. Эти строки были уже набраны, когда в печати появилось известие о «соглаше­нии» голосовцев с Троцким, бундовцем и ликвидатором-латышом. Наши слова вполне подтвердились: это — соглашение о прикрытии ликвидаторов в России, соглашение прислужников г. Потресова и К.

«Социал-Демократ» № 23, Печатается по тексту

14 (1) сентября 1911 г. газеты «Социал-Демократ»

ПРИМЕЧАНИЕ

ОТ РЕДАКЦИИ «СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТА» К ЗАЯВЛЕНИЮ КОМИССИИ ПО СОЗЫВУ ПЛЕНУМА ЦК РСДРП¹³⁷

Редакция ЦО уже давно, с декабря 1910 года, предупредила партию, что голосовцы срывают пленум. Теперь факт налицо: голосовцы сорвали сначала русский, потом за­граничный пленум.

Русский пленум сорван господами Михаилом, Юрием и Романом. Своим «талантли­вым опровержением» они лишь подтвердили тот факт, что их на заседание Τ TTC звали, звали хотя бы лишь для кооптации, звали не злые «фракционные», «ленинские» боль­шевики, а примиренцы, и все же эти господа отказались. Их отказ и сорвал русский Τ TTC ибо все болыпевики-цекисты пленума, поехавшие в Россию (а поехали все практики), оказались «изъятыми», раньше чем они успели созвать полный состав после отказа этой тройки.

Сколько бы фраз, заверений, клятв ни говорили теперь голосовцы, сколько бы ни пытались руготней, склокой, шантажом замять и засорить вопрос, факт остается фак­том. «Троица» главных вождей легалистов, Михаил + Юрий + Роман, ближайшие кол­леги гг. Потресовых и прочих героев столыпинской рабочей партии, сорвали Τ TTC в Рос­сии.

Теперь голосовцы сорвали Τ TTC и за границей. Большевики требовали его созыва в декабре 1910 г. — ликвидаторское ЗБЦК отказало, ссылаясь на Русское бюро

См. настоящий том, стр. 47—61. Ред.

_________________ ПРИМЕЧАНИЕ ОТ РЕДАКЦИИ «СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТА»________________ 323

Τ TTC (ссылка была фальшива, ибо заграничный пленум не исключал русского).

Второй раз, после провала, большевики потребовали созыва заграничного пленума в апреле — мае 1911 г. Второй отказ ЗБЦК, ссылавшегося на то, что половина «Русского бюро» цела.

С тех пор прошло 4—5 месяцев, лживость ссылок ЗБЦК разоблачена вполне: ни еди­ного письма от «половины» «бюро», ни единого шага этой половины, ни единого про­блеска жизни за треть года!! Либеры, Игоревы и Шварцы обманули партию: ссылаясь на несуществующее бюро в России, они отказывались созвать ЦК за границей. А июньское совещание цекистов доказало, что девять членов Τ TTC находились за границей.

Кто способен думать, не давая оглушать себя криком, руготней, склокой, шантажом, тот не может не видеть, что ЦК окончательно сорван голосовцами.

Голосовцы сделали все, что могли, чтобы уничтожить партию. Партия сделает все, чтобы уничтожить голосовцев.

«Социал-Демократ» № 23, Печатается по тексту

14 (1) сентября 1911 г. газеты «Социал-Демократ»

СТОЛЫПИН И РЕВОЛЮЦИЯ

Умерщвление обер-вешателя Столыпина совпало с тем моментом, когда целый ряд признаков стал свидетельствовать об окончании первой полосы в истории русской контрреволюции. Поэтому событие 1-го сентября, очень маловажное само по себе, вновь ставит на очередь вопрос первой важности о содержании и значении нашей контрреволюции. Среди хора реакционеров, лакейски воспевающих Столыпина или копающихся в истории интриг черносотенной шайки, командующей Россией, — среди хора либералов, качающих головой по поводу «дикого и безумного» выстрела (к либе­ралам относятся, конечно, и бывшие с.-д. из «Дела Жизни», употребившие приведенное в кавычках избитое выражение), слышатся отдельные ноты действительно серьезного принципиального содержания. Делаются попытки взглянуть на «столыпинский пери­од» русской истории, как на нечто целое.

Столыпин был главой правительства контрреволюции около пяти лет, с 1906 по 1911 г. Это — действительно своеобразный и богатый поучительными событиями пе­риод. Его можно охарактеризовать с внешней стороны, как период подготовки и осу­ществления государственного переворота 3-го июня 1907 г. Именно летом 1906 г., ко­гда Столыпин в роли министра внутренних дел выступил перед I Думой, началась под­готовка этого переворота, который показал теперь уже все свои плоды во всех областях нашей общественной жизни. Спра-

СТОЛЫПИН И РЕВОЛЮЦИЯ___________________________ 325

шивается, на какие общественные силы опирались деятели этого переворота или какие силы направляли этих деятелей? Каково было социально-экономическое содержание «третьеиюньского» периода? — Личная «карьера» Столыпина дает поучительный ма­териал и интересные иллюстрации по этому вопросу.

Помещик и предводитель дворянства становится губернатором в 1902 г., при Плеве, — «прославляет» себя в глазах царя и его черносотенной камарильи зверской распра­вой над крестьянами, истязаниями их (в Саратовской губернии), — организует черно­сотенные шайки и погромы в 1905 г. (Балашевский погром), — становится министром внутренних дел в 1906 г. и председателем Совета министров со времени разгона первой Государственной думы. Такова, в самых кратких чертах, политическая биография Сто­лыпина. И эта биография главы контрреволюционного правительства есть в то же вре­мя биография того класса, который проделал нашу контрреволюцию и у которого Сто­лыпин был не более, как уполномоченным или приказчиком. Этот класс — русское благородное дворянство, с первым дворянином и крупнейшим помещиком Николаем Романовым во главе. Этот класс — те тридцать тысяч крепостников-землевладельцев, в руках которых находятся 70 миллионов десятин земли в Европейской России, т. е. столько же, сколько имеют десять миллионов крестьянских дворов. Земельные лати­фундии в руках этого класса — основа той крепостнической эксплуатации, которая под разными видами и названиями (отработки, кабала и т. д.) царит в исконно русском цен­тре России. «Малоземелье» русского крестьянина (если употребить излюбленное либе­ральное и народническое выражение) есть не что иное, как оборотная сторона многозе­мелья, этого класса. Аграрный вопрос, стоявший в центре нашей революции 1905 г., сводился к тому, сохранится ли помещичье землевладение — в таком случае неизбеж­но сохранение на долгие и долгие годы нищенского, убогого, голодного, забитого и за­давленного крестьянства, как массы населения, — или масса населения сумеет завое­вать себе сколько-нибудь

326__________________________ В. И. ЛЕНИН

человеческие, сколько-нибудь похожие на европейские свободные условия жизни, — а это было неосуществимо без революционного уничтожения помещичьего землевладе­ния и неразрывно связанной с ним помещичьей монархии.

Политическая биография Столыпина есть точное отражение и выражение условий жизни царской монархии. Столыпин не мог поступить иначе, чем он поступал, при том положении, в котором оказалась при революции монархия. Монархия не могла посту­пать иначе, когда с полной определенностью выяснилось, и выяснилось на опыте, и до Думы, в 1905 г., и при Думе, в 1906 г., что громадная, подавляющая масса населения уже сознала непримиримость своих интересов с сохранением класса помещиков и стремится к уничтожению этого класса. Нет ничего более поверхностного и более фальшивого, как уверения кадетских писателей, что нападки на монархию были у нас проявлением «интеллигентского» революционаризма. Напротив, объективные условия были таковы, что борьба крестьян с помещичьим землевладением неизбежно ставила вопрос о жизни или смерти нашей помещичьей монархии. Царизму пришлось вести борьбу не на живот, а на смерть, пришлось искать иных средств защиты, кроме совер­шенно Обессилевшей бюрократии и ослабленной военными поражениями и внутрен­ним распадом армии. Единственное, что оставалось царской монархии в таком положе­нии, была организация черносотенных элементов населения и устройство погромов. Высокоморальное негодование, с которым говорят о погромах наши либералы, не мо­жет не производить на всякого революционера впечатления чего-то донельзя жалкого и трусливого, — особенно, когда это высокоморальное осуждение погромов соединяется с полным допущением мысли о переговорах и соглашениях с погромщиками. Монар­хия не могла не защищаться от революции, а полуазиатская, крепостническая, русская монархия Романовых не могла защищаться иными, как самыми грязными, отврати­тельными, подло-жестокими средствами: не высокоморальные осуждения, а всесторон­нее и

СТОЛЫПИН И РЕВОЛЮЦИЯ___________________________ 327

беззаветное содействие революции, организация революции для свержения такой мо­нархии есть единственно достойный, единственно разумный для всякого социалиста и для всякого демократа прием борьбы с погромами.

Погромщик Столыпин подготовил себя к министерской должности именно так, как только и могли готовиться царские губернаторы: истязанием крестьян, устройством по­громов, умением прикрывать эту азиатскую «практику» — лоском и фразой, позой и жестами, подделанными под «европейские».

И вожди нашей либеральной буржуазии, высокоморально осуждающие погромы, вступали в переговоры с погромщиками, признавая за ними не только право на сущест­вование, но и гегемонию в деле устройства новой России и управления ею! Умерщвле­ние Столыпина послужило поводом к целому ряду интересных разоблачений и призна­ний, касающихся этого вопроса. Вот, например, письма Витте и Гучкова о переговорах первого с «общественными деятелями» (читай: с вождями умеренно-либеральной мо­нархической буржуазии) о составлении министерства после 17 октября 1905 г. В пере­говорах с Витте — эти переговоры, видимо, были продолжительны, ибо Гучков пишет о «томительных днях длящихся переговоров», — участвовали Шипов, Трубецкой, Уру­сов, М. Стахович, т. е. будущие деятели и кадетской, и «мирнообновленческой», и ок­тябристской партий. Разошлись, оказывается, из-за Дурново, которого «либералы» не допускали в роли министра внутренних дел, а Витте ультимативно отстаивал. При этом Урусов, кадетское светило в I Думе, явился «горячим защитником кандидатуры Дурно­во». Когда князь Оболенский выдвинул кандидатуру Столыпина, «кое-кто подтвердил, кое-кто отозвался незнанием». «Определенно помню, — пишет Гучков, — отрицатель­ного отзыва, о котором пишет гр. Витте, никто не делал».

Теперь кадетская печать, желающая подчеркнуть свой «демократизм» (не шутите!) особенно, может быть, ввиду выборов по 1 -ой курии в Петербурге, где кадет

328__________________________ В. И. ЛЕНИН

боролся с октябристом, пытается кольнуть Гучкова по поводу тогдашних переговоров. «Как часто гг. октябристы под предводительством Гучкова, — пишет «Речь» от 28 сен­тября, — в угоду начальству оказывались коллегами единомышленников г. Дурново! Как часто, обращенные взорами к начальству, они оказывались спиной к общественно­му мнению!» Передовица «Русских Ведомостей» от того же числа повторяет на разные лады тот же самый кадетский упрек октябристам.

Позвольте, однако, гг. кадеты: какое право вы-то имеете упрекать октябристов, если в тех же самых переговорах участвовали и ваши люди, даже защищавшие Дурново? Разве кроме Урусова все кадеты не были тогда, в ноябре 1905 года, в положении людей, «обращенных взорами к начальству» и «спиной к общественному мнению»? Милые бранятся — только тешатся; не принципиальная борьба, а конкуренция одинаково бес­принципных партий — вот что приходится сказать по поводу теперешних попреков кадетов октябристам в связи с «переговорами» конца 1905 года. Препирательство по­добного рода служит только для затушевывания действительно важного, исторически бесспорного факта, что все оттенки либеральной буржуазии, от октябристов вплоть до кадетов, были «обращены взорами к начальству» и поворачивались «спиной» к демо­кратии с тех пор, как наша революция приняла действительно народный характер, т. е. стала демократической по составу ее активных участников. Столыпинский период рус­ской контрреволюции тем и характеризуется, что либеральная буржуазия отворачива­лась от демократии, что Столыпин мог поэтому обращаться за содействием, за сочув­ствием, за советом то к одному, то к другому представителю этой буржуазии. Не будь такого положения вещей, Столыпин не мог бы осуществлять гегемонию Совета объе­диненного дворянства над буржуазией, настроенной контрреволюционно, при содейст­вии, сочувствии, активной или пассивной поддержке этой буржуазии.

Эта сторона дела заслуживает особенного внимания, ибо именно ее упускает из виду — или намеренно игно-

СТОЛЫПИН И РЕВОЛЮЦИЯ___________________________ 329

рирует — наша либеральная печать и такие органы либеральной рабочей политики, как «Дело Жизни». Столыпин — не только представитель диктатуры крепостников-помещиков; ограничиться подобной характеристикой значит ровно ничего не понять в своеобразии и в значении «столыпинского периода». Столыпин — министр такой эпо­хи, когда во всей либеральной буржуазии, вплоть до кадетской, господствовало контр­революционное настроение, когда крепостники могли опираться и опирались на такое настроение, могли обращаться и обращались с «предложениями» (руки и сердца) к во­ждям этой буржуазии, могли видеть даже в наиболее «левых» из таких вождей «оппо­зицию его величества», могли ссылаться и ссылались на поворот идейных вождей ли­берализма в их сторону, в сторону реакции, в сторону борьбы с демократией и оплева-ния демократии. Столыпин — министр такой эпохи, когда крепостники-помещики изо всех сил, самым ускоренным темпом повели по отношению к крестьянскому аграрному быту буржуазную политику, распростившись со всеми романтическими иллюзиями и надеждами на «патриархальность» мужичка, ища себе союзников из новых, буржуаз­ных элементов России вообще и деревенской России в частности. Столыпин пытался в старые мехи влить новое вино, старое самодержавие переделать в буржуазную монар­хию, и крах столыпинской политики есть крах царизма на этом последнем, последнем мыслимом для царизма пути. Помещичья монархия Александра III пыталась опираться на «патриархальную» деревню и на «патриархальность» вообще в русской жизни; ре­волюция разбила вконец такую политику. Помещичья монархия Николая II после ре­волюции пыталась опираться на контрреволюционное настроение буржуазии и на бур­жуазную аграрную политику, проводимую теми же помещиками; крах этих попыток, несомненный теперь даже для кадетов, даже для октябристов, есть крах последней воз­можной для царизма политики.

Диктатура крепостника-помещика не была направлена при Столыпине против всего народа, включая сюда

330__________________________ В. И. ЛЕНИН

и все «третье сословие», всю буржуазию. Нет, эта диктатура была поставлена в лучшие для нее условия, когда октябристская буржуазия служила ей не за страх, а за совесть; когда помещики и буржуазия имели представительное учреждение, в котором было обеспечено большинство их блоку, и была оформлена возможность переговоров и сго­воров с короной; когда гг. Струве и прочие веховцы с истерическим надрывом облива­ли помоями революцию и создавали идеологию, радовавшую сердце Антония Волын­ского; когда г. Милюков провозглашал кадетскую оппозицию «оппозицией его величе­ства» (его величества крепостника-последыша). И тем не менее, несмотря на эти более благоприятные для гг. Романовых условия, несмотря на эти самые благоприятные ус­ловия, какие только мыслимы с точки зрения соотношения общественных сил в капи­талистической России XX века, несмотря на это, политика Столыпина потерпела крах; Столыпин умерщвлен был тогда, когда стучится в дверь новый могильщик — вернее, собирающий новые силы могильщик — царского самодержавия.

* * *

Отношения Столыпина к вождям буржуазии, и обратно, характеризуются особенно рельефно эпохой I Думы. «Время с мая по июль 1906 года, — пишет «Речь», — было решающим в карьере Столыпина». В чем же был центр тяжести этого времени?

«Центр тяжести того времени, — заявляет официальный орган кадетской партии, — заключался, ко­нечно, не в думских выступлениях».

Не правда ли, вот поистине ценное признание! Сколько копий было сломано с каде­тами в то время из-за вопроса о том, можно ли видеть «центр тяжести» той эпохи в «думских выступлениях»! Сколько сердитой брани, сколько высокомерных доктринер­ских поучений было тогда в кадетской печати по адресу социал-демократов, утвер­ждавших весной и летом 1906 года, что

СТОЛЫПИН И РЕВОЛЮЦИЯ___________________________ 331

не в думских выступлениях заключается центр тяжести того времени! Сколько попре­ков всему русскому «обществу» бросала тогда «Речь» и «Дума» за то, что общество мечтает о «конвенте» и недостаточно восторгается кадетскими победами на «парла­ментской» перводумской арене! Прошло пять лет, приходится дать общую оценку пер-водумской эпохе, и кадеты с такой легкостью, точно они меняют перчатки, провозгла­шают: «центр тяжести того времени заключался, конечно, не в думских выступлениях». Конечно, нет, господа! В чем же был центр тяжести?

«... За кулисами, — читаем в «Речи», — шла острая борьба между представителями двух течений. Одно рекомендовало искать соглашения с народным представительством, не отступая и перед составле­нием «кадетского министерства». Другое требовало резкого шага, роспуска Государственной думы и изменения избирательного закона. Такую программу проводил Совет объединенного дворянства, опи­равшийся на могущественные влияния... Столыпин некоторое время колебался. Есть указания, что он два раза через Крыжановского предлагал Муромцеву обсудить возможность кадетского министерства, при участии Столыпина в качестве министра внутренних дел. Но в то же время Столыпин, несомненно, на­ходился в сношениях с Советом объединенного дворянства».

Так пишут историю гг. образованные, ученые, начитанные вожди либералов! Выхо­дит, что «центр тяжести» был не в выступлениях, а в борьбе двух течений внутри чер­носотенной царской камарильи! Политику «натиска» сразу и без оттяжек вел Совет объединенного дворянства — т. е. не лица, не Николай Романов, не «одно течение» в «сферах», а определенный класс. Своих соперников справа кадеты видят ясно, трезво. Но то, что было слева от кадетов, исчезло из их поля зрения. Историю делали «сферы», Совет объединенного дворянства и кадеты — простонародье, конечно, в делании исто­рии не участвовало! Определенному классу (дворянству) противостояла надклассовая партия «народной свободы», а сферы (т. е. царь-батюшка) колебались.

Ну можно ли себе представить более корыстную классовую слепоту? большее иска­жение истории и забвение азбучных истин исторической науки? более

332__________________________ В. И. ЛЕНИН

жалкую путаницу, смешение класса, партии и личностей?

Хуже всякого слепого тот, кто не хочет видеть демократии и ее сил.

Центр тяжести перводумской эпохи заключался, конечно, не в думских выступлени­ях. Он заключался во внедумской борьбе классов, борьбе помещиков-крепостников и их монархии с народной массой, рабочими и крестьянами. Революционное движение масс именно в это время снова стало подниматься: и стачки вообще, и политические стачки, и крестьянские волнения, и военные бунты грозно поднялись весной и летом 1906 г. Вот почему, господа кадетские историки, «сферы» колебались: борьба течений внутри царской шайки шла из-за того, можно ли сразу совершить государственный пе­реворот при данной силе революции или надо еще выждать, еще поводить за нос бур­жуазию.

Помещиков (Романова, Столыпина и К⁰) первая Дума вполне убедила в том, что ми­ра у них с крестьянской массой и рабочими быть не может. И это их убеждение соот­ветствовало объективной действительности. Оставалось решить второстепенный во­прос: когда и как, сразу или постепенно изменить избирательный закон. Буржуазия ко­лебалась, но все ее поведение — даже кадетской буржуазии — показывало, что она во сто раз больше боится революции, чем реакции. Поэтому помещики и соблаговоляли привлекать вождей буржуазии (Муромцева, Гейдена, Гучкова и К⁰) к совещаниям, нельзя ли вместе составить министерство. И буржуазия вся, вплоть до кадетов, шла со­ветоваться с царем, с погромщиками, с вождями черной сотни о средствах борьбы с ре­волюцией, — но буржуазия с конца 1905 года никогда ни одной своей партии не посла­ла на совещание с вождями революции о том, как свергнуть самодержавие и монархию.

Вот основной урок «столыпинского» периода русской истории. Царизм привлекал буржуазию на совещания, когда революция еще казалась силой — и постепенно отбра­сывал прочь, пинком солдатского сапога, всех вождей буржуазии, сначала Муромцева и Милюкова,

СТОЛЫПИН И РЕВОЛЮЦИЯ___________________________ 333

потом Гейдена и Львова, наконец, Гучкова, когда революция переставала оказывать давление снизу. Различие между Милюковыми, Львовыми и Гучковыми совершенно несущественно — вопрос очереди, в которой эти вожди буржуазии подставляли свои щеки под... «поцелуи» Романова — Пуришкевича — Столыпина и получали таковые... «поцелуи».

Столыпин сошел со сцены как раз тогда, когда черносотенная монархия взяла все, что можно было в ее пользу взять от контрреволюционных настроений всей русской буржуазии. Теперь эта буржуазия, отвергнутая, оплеванная, загадившая сама себя отре­чением от демократии, от борьбы масс, от революции, стоит в растерянности и недо­умении, видя симптомы нарастания новой революции. Столыпин дал русскому народу хороший урок: идти к свободе через свержение царской монархии, под руководством пролетариата, или — идти в рабство к Пуришкевичам, Марковым, Толмачевым, под идейным и политическим руководством Милюковых и Гучковых.

«Социал-Демократ» № 24, Печатается по тексту

18 (31) октября 1911 г. газеты «Социал-Демократ»

О НОВОЙ ФРАКЦИИ ПРИМИРЕНЦЕВ ИЛИ ДОБРОДЕТЕЛЬНЫХ

«Информационный Бюллетень» Заграничной технической комиссии (№ 1 от 11 августа 1911 г.) и вышедший почти одновременно, тоже в Париже, листок «Ко всем членам РСДРП», подписанный «Группа большевиков-партийцев», представляют из се­бя одинаковые по содержанию выступления против «официального большевизма» или, по другому выражению, против «большевиков-ленинцев». Выступления эти очень сер­дитые,— в них больше сердитых восклицаний и декламации, чем содержания, — но тем не менее на них следует остановиться, ибо затрагиваются здесь важнейшие вопро­сы нашей партии. И мне тем естественнее будет взяться за оценку новой фракции, что я, во-1 -х, писал как раз по тем же самым вопросам и как раз от имени всех большевиков ровно 1 /2 года тому назад (см. «Дискуссионный Листок» № 2), а во-2-х, я вполне соз­наю свою ответственность за «официальный большевизм». Что касается до выражения «ленинцы», то оно просто есть неудачное покушение на колкость — дескать, только о сторонниках одного лица идет здесь речь! — на деле все прекрасно знают, что вопрос отнюдь не идет о разделяющих мои лично взгляды на те или иные стороны большевиз­ма.

Авторы листка, подписываясь «партийные большевики», называют себя еще «неф­ракционными болыпеви-

* См. Сочинения, 5 изд., том 19, стр. 252—304. Ред.

_____________ О НОВОЙ ФРАКЦИИ ПРИМИРЕНЦЕВ ИЛИ ДОБРОДЕТЕЛЬНЫХ_____________ 335

ками», оговариваясь, что их «здесь» (т. е. в Париже) «довольно неудачно» называют примиренцами. На деле именно такое название, установившееся уже более чем 1 Ц года тому назад и не только в Париже, не только за границей, но и в России, является един­ственно правильно передающим политическую сущность новой фракции, как убедится читатель из дальнейшего изложения.

Примиренчество есть сумма настроений, стремлений, взглядов, связанных нераз­рывно с самой сутью исторической задачи, поставленной перед РСДРП в эпоху контр­революции 1908—1911 гг. Поэтому целый ряд с.-д. в этот период «впадал» в прими­ренчество, исходя из самых различных посылок. Последовательнее всех выразил при­миренчество Троцкий, который едва ли не один пытался подвести теоретический фун­дамент под это направление. Фундамент это такой: фракции и фракционность были борьбой интеллигенции «за влияние на незрелый пролетариат». Пролетариат зреет, и фракционность сама собой гибнет. Не изменение в отношениях между классами, не эволюция коренных идей двух главных фракций лежит в основе процесса слияния фракций, а дело зависит от соблюдения или несоблюдения соглашений между всеми «интеллигентскими» фракциями. Троцкий упорно и проповедует — уже давно, колеб­лясь при этом то больше в сторону большевиков, то больше в сторону меньшевиков — такое соглашение (или компромисс) между всеми и всяческими фракциями.

Обратный взгляд (см. №№ 2 и 3 «Дискуссионного Листка») состоит в том, что фракции порождены отношением между классами в русской революции. Большевики и меньшевики только формулировали ответы на вопросы, поставленные перед пролета­риатом объективной действительностью 1905—1907 годов. Поэтому лишь внутренняя эволюция этих фракций, «сильных» фракций, сильных глубиной своих корней, силь­ных соответствием их идей с известными сторонами объективной

* См. Сочинения, 5 изд., том 19, стр. 258—259, 372—373. Ред.

336__________________________ В. И. ЛЕНИН

действительности, — исключительно внутренняя эволюция именно этих фракций спо­собна обеспечить реальное слияние фракций, т. е. создание действительно вполне еди­ной партии пролетарского, марксистского, социализма в России. Отсюда практический вывод: только сближение на работе этих двух сильных фракций и только в меру их очищения от несоциал-демократических течений ликвидаторства и отзовизма есть по­литика действительно партийная, действительно осуществляющая единство — путем нелегким, негладким, далеко не моментально, но реально, в отличие от тьмы шарлатан­ских посулов насчет легкого, гладкого, моментального слияния «всех» фракций.

Эти два взгляда наметились еще до пленума, когда я в беседах выдвинул лозунг: «сближение двух сильных фракций, а не хныканье о распущении фракций», — о чем поведал публике тотчас после пленума «Голос Социал-Демократа». Эти два взгляда я прямо, определенно и систематически изложил в мае 1910 года, т. е. 1V2 года тому на­зад и притом на «общепартийной» арене в «Дискуссионном Листке» (№ 2). Если «при­миренцы», с которыми мы спорили на эти темы с ноября 1909 года, не собрались до сих пор ни разу ответить на эту статью, ни разу не попытались вообще разобрать этот во­прос сколько-нибудь систематически, изложить свои взгляды сколько-нибудь открыто и цельно, то вина в этом всецело ложится на них. Они называют свое фракционное вы­ступление в листке от имени особой группы «гласным ответом»: этот гласный ответ людей, остававшихся безгласными больше года, не есть ответ на вопрос, как он давно поднят, как он давно обсужден, как он давно разрешен в двух принципиально различ­ных направлениях, а есть самая безнадежная путаница, самое безбожное смешение двух непримиримых ответов. Нет ни единого положения, которое авторы листка не вы­ставляли бы без того, чтобы тут же не побить его. Нет ни единого положения, о кото­ром якобы большевики (на деле непоследовательные троцкисты) не дали бы перепева ошибок Троцкого.

Дата добавления: 2015-06-04