Указатель литературных работ и источников 7 страница. Сознает ли Мартов смысл своих слов.

Сознает ли Мартов смысл своих слов? Сознает ли он, что они означают отречение пролетариата от революции: «господа либералы, в 1905 году мы против вас поднимали на революцию массы вообще, крестьян в частности, мы боролись за свободу народа во­преки либеральным потугам остановить дело при полусвободе; отныне мы не будем «увлекаться» и будем бороться за свободу своей классовой партии». Ничего иного «ве­ховские», контрреволюционные либералы (ср. писания Изгоева в особенности) и не требуют от рабочих. Права рабочих иметь свою классовую партию либералы не отри­цают. Они отрицают «право» пролетариата, единственного до конца революционного класса, поднимать низы на борьбу вопреки либералам и даже против либералов.

Посулив не «отказываться» и «не урезывать», Мартов именно так урезал с.-д. плат­форму, чтобы она вполне удовлетворяла Ларина, Потресова, Прокоповича, Изгоева.

Посмотрите, как Мартов критикует тактическую резолюцию партии (декабря 1908 года). «Неудачная формула», — говорит он о «шаге цо пути превращения в буржуаз­ную монархию», — ибо «в ней исчезает реальность сделанного назад шага к разделу власти между носителями абсолютизма и землевладельческим дворянством», «в ней отсутствует момент решительного столкновения классов» — очевидно, буржуа либера­лов с крепостниками! О том, что либеральные буржуа в 1905—1907 годах убоялись «решительного столкновения» с феодалами, предпочитая «решительно столкнуться» с рабочими и крестьянами, Мартов забывает

__________________ ИЗ ЛАГЕРЯ СТОЛЫПИНСКОЙ «РАБОЧЕЙ» ПАРТИИ_________________ 367

(как забывают об этом либералы, обвиняющие рабочих в «эксцессах»). Мартов видит «шаг назад» самодержавия к крепостникам (в резолюции партии точно указан этот шаг: «сохранить за крепостниками их власть и их доходы»). Но Мартов не видит «шага назад», сделанного либеральными буржуа от демократии к «порядку», к монархии, к сближению с помещиками. Мартов не видит связи «шага по пути» к буржуазной мо­нархии с контрреволюционностью, с веховством либеральной буржуазии. Не видит по­тому, что он сам «веховец — среди марксистов». По-либеральному мечтая о «реши­тельном столкновении» либеральных буржуа с крепостниками, он выбрасывает за борт историческую реальность революционного столкновения рабочих и крестьян с крепост­никами, несмотря на колебания либералов, несмотря даже на переход их в партию по­рядка.

Итог и здесь все тот же: резолюцию партии Мартов отвергает с точки зрения либе­ральной рабочей политики, не противопоставляя, к сожалению, никакой своей тактиче­ской резолюции (хотя необходимость базировать тактику на оценке «исторического смысла третьеиюньского периода» Мартов вынужден признать!).

Вполне понятно поэтому, что Мартов пишет: «... стремлением рабочей партии долж­но быть... побудить имущие классы сделать тот или иной шаг в сторону демократиза­ции законодательства и расширения конституционных гарантий...». Всякий либерал считает вполне законным стремление рабочих «побудить имущие классы» к тем или иным шагам — условие либерала: чтобы рабочие не смели побуждать неимущих к «ша­гам», не нравящимся либералам. Вся политика английских либералов, так глубоко раз­вративших английских рабочих, сводится к тому, чтобы предоставлять рабочим «побу­ждать имущие классы» и не позволять рабочим отвоевывать себе гегемонию в общена­родном движении.

Вполне понятна также ненависть Чацкого, Мартова, Дана к «левоблокистской» так­тике. Под ней они понимают не «левый блок» на выборах, а общую тактику, установ­ленную Лондонским съездом: вырывать

368__________________________ В. И. ЛЕНИН

крестьян (и мелких буржуа вообще) из-под влияния кадетов; заставлять народниче­ские группы делать выбор между к.-д. и с.-д. Отказ от этой тактики есть отречение от демократии: не видеть этого теперь, после «столыпинского периода», после подвигов «столыпинского либерализма к.-д.» (лондонский лозунг Милюкова: «оппозиция его ве­личества»!¹⁴²), после «Вех» могут только столыпинские социал-демократы.

Не нужно делать себе иллюзий: избирательных платформ у нас две, — это факт. От него нельзя отговориться фразой, сетованиями, пожеланиями. Одна — изложенная вы­ше, основанная на решениях партии. Другая — потресовско-ларинская, развитая и до­полненная Левицким, Юрием Чацким и К и подмалеванная Мартовым. Эта последняя, якобы социал-демократическая, платформа есть на деле платформа либеральной рабо­чей политики.

Кто не понял разницы, непримиримой разницы этих двух платформ рабочей полити­ки, тот не может сознательно вести избирательную кампанию. Того ждут на каждом шагу разочарования, «недоразумения», комические или трагические ошибки.

«Социал-Демократ» № 24, Печатается по тексту

18 (31) октября 1911 г. газеты «Социал-Демократ»

ИТОГ

Полемика Витте и Гучкова усердно подхвачена и «Речью» и «Русскими Ведомостя­ми» в целях выборной агитации. Характер полемики виден ясно из следующей тирады «Речи»:

«Как часто гг. октябристы под предводительством Гучкова, в угоду начальству, оказывались колле­гами единомышленников г. Дурново! Как часто, обращенные взорами к начальству, они оказывались спиной к общественному мнению!».

Это говорится по поводу того, что Витте в октябре — ноябре 1905 г. совещался о со­ставлении министерства с гг. Урусовым, Трубецким, Гучковым, М. Стаховичем, при­чем последние трое решительно не соглашались на кандидатуру Дурново в министры внутренних дел.

Упрекая октябристов, гг. кадеты обнаруживают, однако, удивительную забывчи­вость по отношению к своему собственному прошлому. «Октябристы оказывались кол­легами единомышленников Дурново». Это справедливо. И это доказывает, несомненно, что о демократизме октябристов смешно было бы говорить. Но октябристы не претен­дуют на демократизм. А кадеты называют себя «конституционными демократами». Но разве эти «демократы», например, в лице Урусова, который защищал кандидатуру Дурново на совещаниях с Витте, не оказывались «коллегами единомышленников Дур­ново»? Разве в обеих первых Думах кадеты, как партия, не оказывались «обращенными взорами к начальству и спиной к общественному мнению»?

370__________________________ В. И. ЛЕНИН

Нельзя же забывать или извращать общеизвестные факты. Припомните историю с местными земельными комитетами в I Думе. Кадеты были против именно «в угоду на­чальству». Кадеты по этому (одному из важнейших для эпохи I Думы политических вопросов) несомненно «обращали взоры к начальству» и «оказывались спиной к обще­ственному мнению». Ибо трудовики и рабочие депутаты, представлявшие ⁹/ю населе­ния России, были тогда за местные земельные комитеты. Десятки раз по другим вопро­сам наблюдалось такое же соотношение партий и в I и во II Думах.

Трудно представить себе, как могли бы кадеты оспорить эти факты. Неужели можно утверждать, что они не расходились с трудовиками и рабочими депутатами в обеих первых Думах, что они не оказывались при этом рука об руку с Гейденами, октябри­стами и начальством? Что трудовики и рабочие депутаты не представляли громадное большинство населения в силу избирательной системы? Или общественным мнением наши «демократы» назовут мнение «образованного» (с точки зрения казенных дипло­мов) «общества», а не мнение большинства населения?

Если оценивать исторически период, когда Столыпин был премьером, т. е. пятилетие 1906—1911 годов, то невозможно отрицать того, что и октябристы и кадеты не были демократами. А так как только кадеты претендуют на это звание, то именно здесь са­мообман кадетов и обман ими «общественного мнения», мнения масс, в особенности ощутителен, в особенности вреден.

Мы не хотим сказать, конечно, что октябристы и кадеты «одна реакционная масса», что октябристы не менее либеральны, чем кадеты. Мы хотим сказать им, что одно дело либерализм, другое дело демократия. Либералам естественно считать «общественным мнением» мнение буржуазии, а не мнение крестьян и рабочих. Демократ не может сто­ять на такой точке зрения и, какие бы иллюзии он ни питал подчас насчет интересов и стремлений массы, демократ верит в массу, в действие масс, в законность настроений, в целесообразность методов борьбы массы.

_______________________________________ ИТОГ____________________________________ 371

Это отличие либерализма от демократии приходится напоминать тем настойчивее, чем больше злоупотребляют именем демократа. Выборы во всех буржуазных странах служат для буржуазных партий целям рекламы. Для рабочего класса выборы и выбор­ная борьба должны служить целям политического просвещения, уяснения действи­тельной природы партий. О политических партиях нельзя судить по их названиям, за­явлениям, программам, а надо судить по их делам.

Но полемика Витте с Гучковым, затронувшая вопрос о начале министерской карье­ры Столыпина (Гучков свидетельствует, между прочим, что против кандидатуры Сто­лыпина осенью 1905 г. не возражал никто из «общественных деятелей»), поднимает еще другие, гораздо более важные и интересные вопросы.

Первый раз, когда была выдвинута (осенью 1905 г.) кандидатура Столыпина на пост министра внутренних дел, ее выдвинули на совещании Витте с представителями либе­ральной буржуазии. Даже в эпоху I Думы Столыпин, как министр внутренних дел, «два раза через Крыжановского предлагал Муромцеву обсудить возможность кадетского министерства», — так пишет газета «Речь» в редакционной статье от 6-го сентября, до­бавляя осторожно-уклончивое: «Есть указания», что Столыпин поступал таким обра­зом. Достаточно припомнить, что прежде кадеты отделывались молчанием или бранью в ответ на подобные «указания». Теперь они сами приводят эти указания, очевидно, да­вая тем самым подтверждение их верности.

Пойдем далее. После разгрома I Думы, когда Столыпин стал премьером, были адре­сованы прямые предложения войти в министерство Гейдену, Львову, М. Стаховичу. После неудачи этой «комбинации», — «во время первого междудумья Столыпин завя­зал тесные политические сношения с Гучковым», и эти сношения продолжались, как известно, до 1911 года.

Что же мы видим в итоге? Кандидатура Столыпина на пост министра обсуждается с представителями буржуазии, и в течение всей своей министерской карьеры, с 1906 по 1911 год, Столыпин делает «предложения»

372__________________________ В. И. ЛЕНИН

одним представителям буржуазии за другими, завязывая или пытаясь завязать полити­ческие сношения сначала с кадетами, потом с мирнообновленцами и, наконец, с ок­тябристами. Сначала Столыпина, как кандидата в министры, «предлагают» «общест­венным деятелям», т. е. вождям буржуазии, а потом Столыпин, уже как министр, в те­чение всей своей карьеры, делает «предложения» Муромцевым, Гейденам, Гучковым. Столыпин кончает свою карьеру (известно, что отставка Столыпина была уже предре­шена), когда исчерпывается весь круг всяческих партий и оттенков буржуазии, кото­рым можно было делать «предложения».

Вывод, следующий из этих фактов, ясен. Если кадеты и октябристы пререкаются те­перь между собою насчет того, кто из них более холопски держался на переговорах о министрах или с министрами, Урусов или Гучков, Муромцев или Гейден, Милюков или Стахович и т. д., и т. п., то подобные пререкания мелки и служат только к отвлече­нию внимания публики от серьезного политического вопроса. А этот серьезный вопрос явно сводится к тому, чтобы понять условия и значение той особой эпохи в истории русского государственного строя, когда министры вынуждены были делать системати­ческие «предложения» вождям буржуазии, когда министры могли находить хотя бы не­которую общую почву с этими вождями, общую почву для ведения и возобновления переговоров. Не то важно, кто хуже держался при этом, Карп или Сидор — важно то, что, во-1-х, старопомещичий класс не мог уже командовать без «предложений» вождям буржуазии; важно то, во-2-х, что нашлась общая почва для переговоров у дикого по­мещика и у буржуа, и почвой этой была контрреволюционность.

Столыпин не просто министр помещиков, переживших 1905 год; нет, это вместе с тем министр эпохи контрреволюционных настроений в буржуазии, которой помещики должны были делать предложения и могли их делать вследствие общей вражды к «пя­тому году». Эти настроения буржуазии — если даже говорить сейчас только о кадетах, о самой левой из «либеральных»

_______________________________________ ИТОГ____________________________________ 373

партий — выразились и в проповеди «Вех», обливших помоями демократию и движе­ние масс, и в «лондонском» лозунге Милюкова, и в многочисленных лампадных речах Караулова, и в речи по аграрному вопросу Березовского 1-го и т. д.

Вот эту сторону дела слишком склонны забывать все наши либералы, вся либераль­ная печать, вплоть до либеральных рабочих политиков. А между тем именно эта сторо­на дела самая важная, объясняющая нам историческое отличие тех условий, при кото­рых помещики становились губернаторами и министрами в XIX или в начале XX века и после 1905 года. Пререкаясь с Гучковым, кадетская «Речь» пишет («Речь» 30 сентября): «русское общество помнит хорошо формуляр октябризма».

О, да! Либеральное общество помнит хорошо мелкую перебранку «своих людей», Урусовых и Милюковых с Гейденами, Львовыми, Гучковыми. Но русская демократия вообще — и рабочая демократия в особенности — помнит хорошо «формуляр» всей либеральной буржуазии, вплоть до кадетов; она помнит хорошо, что великий сдвиг 1905 года заставил помещиков и помещичью бюрократию искать поддержки у буржуа­зии, а эта буржуазия использовала свое положение замечательно достойно. Она цели­ком соглашалась с помещиками в том, что местные земельные комитеты не нужны и вредны, она расходилась с ними в необыкновенно важном, поистине принципиальном вопросе: Дурново или Столыпин!

«Звезда» № 26, 23 октября 1911 г. Печатается по тексту

Подпись: В. Φ. газеты «Звезда»

ДВА ЦЕНТРА

Начало последней сессии третьей Думы сразу же поставило вопрос об итогах работы этого учреждения. Один из важнейших итогов мы можем формулировать словами «Ре­чи».

«Мы имеем, — писал недавно ее передовик, — ряд голосований, фактически воспроизводящих гос­подство в Думе «левого центра»... Действительная деятельность Думы, соприкасающаяся с живыми за­просами и требованиями жизни, идет с самого начала сессии неизменно и систематическим курсом — несуществующего, конечно, — левого центра».

И, как бы ловя «самого» премьера, газета ликующе восклицает: «Г-н Коковцов не постеснялся (в первом своем выступлении) трижды заявить о своей полной солидарно­сти с доводами (кадета) Степанова».

Факт бесспорный: «левый центр» налицо. Вопрос только, о «жизни» или о застое свидетельствует наличность этого факта?

В III Думе с самого начала были два большинства. Марксисты еще в конце 1907 го­да, до начала «работ» этой Думы, выставили центральным пунктом своей оценки мо­мента и оценки III Думы признание «двух болыпинств» и характеристику обоих.

Первое большинство — черносотенно-правооктябристское, второе — октябристско-кадетское. Избирательный закон в III Думу так и подстроен, чтобы получились эти два большинства. Напрасно наши либералы притворяются, будто они не видят этого.

ДВА ЦЕНТРА_________________________________ 375

Не случайность и не какой-нибудь хитрый расчет отдельных лиц, а весь ход классо­вой борьбы 1905— 1907 годов сделал неизбежным для правительства вступление на этот именно путь. События показали, что «ставить ставку» на массу населения невоз­можно. Прежде, до «событий», иллюзия казенной «народной политики» еще могла держаться; события ее разбили. Ставку пришлось открыто, голо, цинично поставить на один командующий класс, класс Пуришкевичей и Марковых, и на сочувствие или ис­пуг буржуазии. У одних разрядов буржуазии преобладало стремление к систематиче­ской поддержке (октябристы), у других — сочувствие к так называемому порядку или испуг (кадеты), — это различие серьезной роли не играло.

Указанный сдвиг всей русской политической системы наметился еще в тех беседах, которые вели с конца 1905 года Витте, Трепов, Столыпин с Урусовым, Трубецким, Гучковым, Муромцевым, Милюковым. Окончательно определился и отлился в госу­дарственно-учредительные формы этот сдвиг в третьей Думе с ее двумя большинства-ми.

О том, зачем нужно данному политическому строю первое большинство, излишпе говорить. Но обыкновенно забывают, что и второе, октябристско-кадетское, большин­ство для него необходимо: без «буржуазного истца» правительство не могло бы быть тем, что оно есть; без сговора с буржуазией оно не в состоянии существовать; без по­пыток примирить Пуришкевичей и Марковых с буржуазным строем и буржуазным раз­витием России ни министерство финансов, ни все министерства вместе — жить не мо­гут.

И теперь, если «левый центр» оказывается неудовлетворенным, несмотря на свою скромность, то это свидетельствует, конечно, о растущем убеждении всей буржуазии в тщете ее жертв на алтарь Пуришкевичей.

Но «живые запросы и требования жизни» могут получить удовлетворение не от этих воздыханий и жалоб «левого центра», а только при условии сознания всей демократией причин бессилия и жалкого положения центра. Ибо весь центр, и левый в том числе, стоит

376____________________________________ В. И. ЛЕНИН

на почве контрреволюционной: они стонут от Пуришкевичей, но они не хотят и не мо­гут обойтись без Пуришкевичей. Вот почему участь их горькая, вот почему ни одной победы, ни одной даже частички победы нет за этим левым центром.

«Левый центр», о котором говорит «Речь», есть смерть, а не жизнь, ибо весь этот центр — в решительные моменты русской истории испугался демократии и отвернулся от нее. А дело демократии есть живое дело, самое живое дело в России.

Живые запросы и требования жизни пролагают себе дорогу в таких областях, кото­рые далеки от заполняющего внимание кадетов «левого центра». Вдумчивый читатель не мог не заметить, конечно, при чтении, например, думских отчетов о прениях по по­воду «охраны», — что постановка вопроса в речах Покровского 2-го и особенно Гегеч-кори, как небо от земли, как жизнь от смерти, отличалась от постановки вопроса у Ро­дичева и его компании.

«Звезда» № 28, 5 ноября 1911 г. Печатается по тексту

газеты «Звезда»

СТАРОЕ И НОВОЕ

(ИЗ ЗАМЕТОК ГАЗЕТНОГО ЧИТАТЕЛЯ)

Возьмешь в руки газеты — и сразу атмосфера «старой» России надвигается со всех сторон. Дело об армавирском погроме. Избиение с ведома и согласия властей, западня, устроенная начальством, «кем-то внушенное и предписанное» (слова гражданского истца) «избиение русской интеллигенции в широком смысле этого слова». Старая, но вечно новая действительность русской жизни, — горькая насмешка над «конституци­онными» иллюзиями.

Горькая, но полезная насмешка! Ибо ясно, — и молодому поколению России все бо­лее становится ясно, — что никакие осуждения, никакие резолюции тут не помогут. Тут дело идет о всей политической системе в целом, тут историческая правда пробива­ет себе дорогу сквозь дымку мечтательного обмана, будто возможно влить вино новое в мехи старые.

Голод... Продажа скота, продажа девушек, толпы нищих, тиф, голодная смерть. «У населения есть только одна привилегия — умирать тихо и незаметно», — пишет один корреспондент.

«Земцы, говоря попросту, перепугались того, что они очутятся со своими имениями среди голодных, озлобленных, потерявших всякую веру на какой-нибудь просвет, людей» (из Казанской губернии).

На что, казалось бы, благонадежно нынешнее земство, а между ним и правительст­вом идет спор из-за размеров ссуд. Просят 6 миллионов рублей (Казанская

378__________________________ В. И. ЛЕНИН

губерния) — казна дает 1 миллион. Просили 600 тысяч (Самара) — переведено 25 ты­сяч рублей.

По-старому!

В Холмском уезде Псковской губернии на земском собрании против земской агро­номии, — для хуторян только! — выступили даже земские начальники. На Кубани со­стоялся съезд станичных атаманов — все единодушно высказались против принятого III Думой плана укрепления наделов в личную собственность.

В Царицыне уездный съезд постановил не предавать суду старосту, истязавшего женщину («в целях разыскания преступника»). Губернское присутствие отменило по­становление.

Под Петербургом рабочие надели мешок на управляющего фабрикой г. Яковлева и поволокли к Неве«Стражники разогнали рабочих. 18 арестовано.

Трудно удивляться тому, что даже газете «Речь» приходится констатировать, при та­ких картинках жизни, «большую общественную приниженность». А г. Кондурушкин сетует в письмах из Самары о голоде: «оно, это русское общество, представляется мне мягким, как резина, как тесто. Можно смять его и тискать словом и делом. Но отошел — и опять затянуло все по-старому».

«Он, этот русский обыватель и интеллигент, богатый и бедный, спокоен. Бот, когда начнут от голода «пухнуть», он возрадуется, со слезами заликует. Ему непременно надо со слезами идти на помощь, с чув­ствами «благородными». Ему при этом предстоит прекрасный случай о душе своей позаботиться. А без чувств, без слез и работа не работа, и помощь не в помощь. Без слез-то своих он и дела значительным не сочтет и с места не тронется. Нет, ты его сначала растрогай, заставь плакать и в чистый платочек вы­сморкаться. А суровый расчет, здоровое и трезвое сознание государственной необходимости — это скучно, тут нет мягкого настроения».

Да, да, проповедь «суровости» очень не бесполезна в мире «теста» и «резины». Только наш либерал не замечает, с какой стороны ведет он такую проповедь, «здоро­вое и трезвое сознание государственной необходи-

Охваченный «тоской общерусского неуюта».

СТАРОЕ И НОВОЕ_______________________________ 379

мости», — вы это не у Меньшикова ли списали, г. Кондурушкин? Ведь именно на поч­ве «теста» и «резины», именно на почве мягкого и слезливого настроения только и воз­можны подобные речи о государственности. Именно потому, что есть тестообразные люди, чувствуют себя уверенно глашатаи «здоровой и трезвой государственности».

«Русское общество мягко, как резина», — по-старому говорит г. Кондурушкин. Есть общество и общество. Было время, когда слово «общество» все обнимало, все покрыва­ло, выражало разнородные, просыпающиеся к сознательности, элементы населения или просто так называемых «образованных» людей.

Но именно в этом отношении дела обстоят уже в России не по-старому. Когда мож­но было говорить только об обществе, тогда лучшие люди его проповедовали суровую борьбу, а не «здоровое и трезвое сознание государственной необходимости».

А теперь об «обществе» вообще говорить нельзя. В старой России обнаружились различия новых сил. Старые бедствия, по-старому, в виде голода и т. д., надвигающие­ся на Россию, обостряющие старые вопросы, требуют учета того, как обнаружили себя эти новые силы в первое десятилетие XX века.

«Общество» мягко и слезливо благодаря бессилию и нерешительности того класса, к которому оно тяготеет и на /ю принадлежит. Проповедь «сурового расчета, трезвого и здорового сознания государственной необходимости» есть только оправдание господ­ства «начальства» над этим дряблым обществом.

А истекшее десятилетие показало элементы населения, к «обществу» не принадле­жащие, мягкостью и слезливостью не отличающиеся...

В России все «по-старому» — наверху, но есть кое-что новое — внизу. Кому «тоска общерусского неуюта» поможет увидать, нащупать, найти это твердое, не слезливое, не тестообразное новое, тот сумеет найти дорогу, ведущую к избавлению от старого.

А у кого сетования на эту тоску перемешиваются с речами о «здоровом и трезвом сознании государственной

380____________________________________ В. И. ЛЕНИН

необходимости», тот едва ли не останется навеки составной частью «теста», дающего себя «мять и тискать». Таких людей как раз во имя «здоровой и трезвой» государствен­ности «мнут и тискают», — и поделом.

Если из ста лиц, подвергаемых таковой операции, один из «общества» потвердеет, результат будет полезный. Без размежевки добра не будет.

«Звезда» № 28, 5 ноября 1911 г. Печатается по тексту

Подпись: В. Φ. газеты «Звезда»

О СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ФРАКЦИИ

II ДУМЫ

ИЗЛОЖЕНИЕ ВСЕГО ДЕЛА¹⁴⁴

Прошло уже четыре года с тех пор, как вся социал-демократическая фракция второй Думы, жертва гнусного заговора нашего правительства, была предана суду и, подобно тяжким преступникам, сослана на каторгу. Русский пролетариат прекрасно понимал, что обвинение против его представителей основано на подлоге; но это было время раз­гула реакции, и к тому же приговор был вынесен при закрытых дверях, так что налицо не было достаточных доказательств преступления, совершенного царизмом. Лишь со­всем недавно убедительные факты, в которых признался агент охранки Бродский, пред­ставили в полном свете отвратительные махинации наших властей.

Вот как все это произошло:

Несмотря на весьма урезанное избирательное право, русский пролетариат послал во вторую Думу 55 социал-демократов.

Эта социал-демократическая фракция была не только многочисленной, но весьма выдающейся и в идейном отношении. Рожденная революцией, она носила на себе ее печать, и ее выступления, в которых все еще слышались отзвуки великой борьбы, охва­тившей всю страну, подвергали глубокой и хорошо обоснованной критике не только вносимые на рассмотрение Думы законопроекты, но также и всю царскую и капитали­стическую систему правления в целом.

382__________________________ В. И. ЛЕНИН

Вооруженная непобедимым оружием современного социализма, эта социал-демократическая фракция из всех фракций левой была самой революционной, самой последовательной и наиболее проникнутой классовым сознанием. Она увлекала их за собой и налагала на Думу свой революционный отпечаток. Наши власти считали фрак­цию последним очагом революции, ее последним символом, живым доказательством мощного влияния социал-демократии на пролетарские массы, и вследствие этого она была постоянной угрозой для реакции, последним препятствием в ее триумфальном шествии. Поэтому правительство считало необходимым не только избавиться от черес­чур революционной Думы, но, кроме того, ограничить до минимума избирательное право пролетариата и демократически настроенного крестьянства, воспрепятствовать тому, чтобы в будущем могла быть выбрана подобная Дума. Самым лучшим средством осуществления этого государственного переворота было избавиться от социалистиче­ской фракции, скомпрометировав ее в глазах страны: отрубить голову, чтобы таким об­разом умертвить все тело.

Однако для этого нужен был предлог: например, возможность обвинить фракцию в каком-нибудь тяжком политическом преступлении. Изобретательность полиции и ох­ранки быстро помогла отыскать такой предлог. Решили скомпрометировать социали­стическую парламентскую фракцию, обвинив ее в тесной связи с социал-демократической боевой организацией и с социал-демократической военной организа­цией. С этой целью генерал Герасимов, начальник охранки (все эти данные взяты из 1-го номера газеты «Будущее» («L'Avenir»), выходящей под редакцией Бурцева в Пари­же, 50, boulevard Saint-Jacques¹⁴⁵), предложил своему агенту Бродскому вступить в оз­наченные организации. Бродскому удалось проникнуть туда сперва в качестве рядового члена, затем он стал секретарем. У некоторых членов военной организации явилась мысль послать в социалистическую парламентскую фракцию делегацию солдат. Ох­ранка решила использовать это в своих целях, и Бродский, сумевший завоевать доверие военной

_________________ О СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ФРАКЦИИ II ДУМЫ________________ 383

организации, взялся осуществить этот план. Было выбрано несколько солдат, составили наказ с солдатскими требованиями и, не предупредив даже социалистическую фрак­цию, назначили день, когда делегация должна была посетить фракцию в ее официаль­ном помещении. Так как солдатам нельзя было пойти туда в своей военной форме, то их заставили переодеться, причем это было сделано на квартире одного агента охранки, где они надели платье, купленное и приготовленное для них охранкой. Согласно гнус­ному плану Герасимова, Бродский должен был одновременно с солдатами явиться в помещение социалистической фракции и принести туда революционные документы, чтобы таким образом еще больше скомпрометировать наших депутатов. Далее было условлено, что Бродского арестуют вместе с другими, а потом, с помощью охранки, ко­торая должна была предоставить ему возможность совершить мнимый побег, он дол­жен был очутиться на свободе. Но Бродский явился слишком поздно, и когда он хотел проникнуть с компрометирующими документами в помещение фракции, там уже на­чался обыск, и его туда не пропустили.

Такова была инсценировка, самым тщательным образом подготовленная охранкой и давшая возможность реакции не только осудить и отправить на каторгу представителей пролетариата, но, кроме того, распустить вторую Думу и совершить свой государст­венный переворот 3 (16) июня 1907 г. Действительно, правительство объявило в своем манифесте от того же числа (этот манифест, как все царские манифесты, поражает сво­им бесстыдным лицемерием), что оно вынуждено распустить Думу, так как, вместо то­го чтобы оказывать поддержку и помогать правительству в его стремлении снова во­дворить спокойствие в стране, Дума, наоборот, действовала против всех предложений и намерений правительства и, между прочим, не хотела скреплять своей подписью ре­прессивные мероприятия против революционных элементов страны. И более того (я привожу текст дословно): «свершилось деяние, неслыханное в летописях истории. Су-дебною властью

Дата добавления: 2015-06-04