Community Development Finance Institutions (CDFIs) are independent financial institutions, often serving a specific disadvantaged geographic area 26 страница

Причем, видимо, конфликт назревал давно. Но реального повода «зацепиться»,-- не было.

Чуть раньше Кафка упоминал, что: «За эти два года (после смерти матери, и со времени, когда Георг вместе с отцом «стал вести дела». С. З.) фирма Бендеман процвела так, как и ожидать нельзя было, пришлось взять вдвое больше служащих, торговый оборот

увеличился в пять раз…»[204].

Да и какое такое «обвинение» мог выдвинуть отец?!

Ведь, опять же напомним, что Эдипов комплекс, по мере взросления индивида, вытесняется в бессознательное[205]. И, тогда уже, можно заключить, что, находясь в подсознании, – он оказывает свое влияние на мотивы поведения, того или иного, индивида.

В данном случае, вполне можно предположить, что именно под таким «влиянием» оказался отец молодого коммерсанта. К тому же еще, вероятно, сказывается и то, что после смерти матери – сын (Георг Бендеман) стал, как бы, если не притеснять, то, по крайней мере, уж не так бояться отца. Это было еще и потому, что «…при жизни матери отец не давал ему развернуться, так как… признавал только собственный авторитет…»[206]. И тогда уже, видимо, только смерть жены послужила причиной того, что «…отец хоть и продолжал работать, но стал менее деятелен…»[207].

Т. е., мы вполне можем говорить о том, что отец Георгия Бендемана,-- подсознательно почувствовал, что уже начал терять власть над сыном – и, просто-напросто, искал реванша,-- чтобы «расквитаться».

И повод такой вскоре нашелся.

Как известно, просьба одного человека к другому, изначально, как бы, ставит его в некую (пусть и только подсознательную) зависимость.

И тогда уже, вероятно, именно подобный момент и уловил отец, когда к нему в спальню зашел сын «посоветоваться» по поводу того, что пригласил далекого друга из России (что любопытно – из Санкт-Петербурга) на свою свадьбу. И уже тут, отец Георгия Бендемана, решил не упустить своего шанса, и «по полной программе» расквитаться «с обидчиком». (Т. е. другими словами, попытаться показать свою власть, и вернуть сына в надлежащее – то, как было раньше – подчинение). А так как причины, из-за которых он мог «реально» обвинить сына не было, то ему ничего не оставалось,-- как ее придумать.

«—Георг,-- сказал отец и растянул свой беззубый рот,-- послушай! Ты пришел ко

мне посоветоваться. Это, разумеется, делает тебе честь. Но это ничто, это хуже чем ничто, если ты не скажешь мне всей правды. Я не хочу касаться того, что сюда не относится. После смерти нашей дорогой мамочки творятся какие-то нехорошие дела… В нашем торговом заведении что-то от меня ускользает;… я уже не тот, что прежде, память ослабела, я уже не могу уследить за всем… смерть нашей мамочки повлияла на меня куда сильнее, чем на тебя. Но раз уж мы затронули этот вопрос в связи с твоим письмом, то прошу тебя, Георг, не лги мне… У тебя нет друга в Петербурге»[208].

Сын пытается успокоить отца, уверяет, что, как бы то ни было, отец для него остается самым любимым и главным.

«--…тысяча друзей не заменит мне отца»,-- говорит он.

Затем, как мы уже заметили, укладывает отца в постель, заботливо укрывает его, и собирается потихоньку уйти, оставив отца одного. Т. е., по всей видимости, страх перед отцом в нем изжит еще не до конца, а потому он выбирает самое простое, что на тот момент ему видится – постараться поскорее уйти от отца. Другими словами – спрятаться. Словно, он еще ребенок (а Георг Бендеман предстает перед нами инфантильным невротиком), и, как ему кажется, единственная возможность избежать проявления власти отца (в данном случае власть отца проецируется в синонимическое родство со страхом сына) – это просто-напросто скрыться в другой комнате. Т. е., в любом месте, – где нет отца.

Однако, он явно недооценил своего родителя. Недооценил его влияние. Чем вскоре и поплатился.

«-- Ты меня хорошо укрыл?--…спросил отец, придавая, казалось, большое значение ответу.

-- Успокойся, я тебя хорошо укрыл.

-- Нет! — сразу же крикнул отец. Он отбросил одеяло с такой силой, что оно на мгновение взвилось вверх и развернулось, потом встал во весь рост в кровати…-- ты хотел меня навсегда укрыть, я это знаю… Но ты меня еще не укрыл. И если мои силы уже уходят, на тебя-то их хватит, хватит с избытком…»[209].

Далее идет череда взаимных обвинений, упреков (хотя, надо заметить, «первая

скрипка» все же принадлежит отцу). И, наконец, как финал – заключительная реплика отца, в общем-то, и решившая исход противостояния отца и сына.

«-- …ты был невинным младенцем, но еще вернее то, что ты сущий дьявол! И потому знай: я приговариваю тебя к казни – казни водой![210].

И сын беспрекословно выполняет волю отца.

«Георг почувствовал, словно что-то гонит его вон из комнаты… выскочив из калитки, он… перебежал через улицу, устремляясь к реке. Вот он уже крепко… вцепился в перила, перекинул через них ноги… Держась слабеющими руками за перила, он выждал, когда появится автобус, который заглушит звук его падения… и отпустил руки…»[211].

Что ж. Финал повествования более чем ужасен. И предопределен. Конечно же, предопределен. Прежде всего,-- наличием Эдипова комплекса у самого Франца Кафки. Автора.

И, тогда уже, достаточно сложно в чем-то упрекать героя его произведения «Приговор» -- Георга Бендемана. Да и в чем его упрекать? В малодушии?.. В трусости?.. В страхе?.. Но разве мог он поступить иначе, когда вся мотивированность его поведения изначально заложена в подсознание его же творческого родителя. Т. е. Франца Кафки.

Дата добавления: 2015-06-25