Community Development Finance Institutions (CDFIs) are independent financial institutions, often serving a specific disadvantaged geographic area 30 страница

Причем, ситуация вскоре оказывается критическая: (оказавшись отрезанным) Грегор не может вернуться в свою комнату. И тут как на грех приходит отец.

И уже в первых словах отца – Грегор чувствует нависшую над ним угрозу. Угрозу – которая, вскоре, и реализуется в страшную погоню («… он побежал от отца, останавливаясь, как только отец останавливался, и спеша вперед, стоило лишь пошевелиться отцу… Грегор чувствовал, что… такой беготни он долго не выдержит; ведь если отец делал один шаг, то ему, Грегору, приходилось проделывать за это время бесчисленное множество движений. Одышка становилась все ощутимей…»)[228], и ужасающий по своим дальнейшим последствиям (Грегор оказался тяжело ранен) обстрелом его яблоками: «… вдруг совсем рядом с ним упал и покатился впереди него какой-то брошенный сверху предмет. Это было яблоко; вдогонку за первым тотчас же полетело второе; Грегор в ужасе остановился; бежать дальше было бессмысленно, ибо отец решил бомбардировать его яблоками. Он наполнил карманы содержимым стоявшей на буфете вазы для фруктов и теперь, не очень-то тщательно целясь, швырял одно яблоко за другим. Как наэлектризованные, эти маленькие красные яблоки катались по полу и сталкивались друг с другом. Одно легко брошенное яблоко задело Грегору спину, но скатилось, не причинив ему вреда. Зато другое, пущенное сразу вслед, накрепко застряло в спине у Грегора. Грегор

хотел отползти подальше, как будто перемена места могла унять внезапную невероятную боль; но он почувствовал себя словно пригвожденным к полу и растянулся, теряя сознание»[229].

Как мы видим – сцена действительно трагическая. И уже именно после ранения, которое он получит от отца – Грегор Замза вскоре умрет.

Причем, его смерти предшествовало окончательное предательство сестры. Напомним – той самой сестры, которая некогда – да и до сих пор – была им любима. «Любима» настолько, что Кафка (который, по видимому, действительно видел в ее образе – образ уже своей сестры Оттлы) записал в дневнике: «Любовь между братом и сестрой – повторение любви между мужем и женой»[230].

В. Набоков, в своих лекциях по зарубежной литературе, где отдельную лекцию посвятил «Превращению» Кафки, так описал эту заключительную сцену.

«Сестра полностью разоблачила себя; окончательное ее предательство фатально для Грегора.

«-- Я не стану произносить при этом чудовище имя моего брата и скажу только: мы должны попытаться избавиться от него. […]

-- Мы должна попытаться избавиться от него,-- сказала сестра, обращаясь только к отцу, ибо мать ничего не слышала за свои кашлем,-- оно вас обоих погубит, вот увидите. Если так тяжело трудишься, как мы все, невмоготу еще и дома сносить эту вечную муку. Я тоже не могу больше.

И она разразилась такими рыданиями, что ее слезы скатились на лицо матери, которое сестра принялась вытирать машинальным движением рук». Отец и сестра согласны в том, что Грегор не понимает их, а посему договориться с ним о чем-либо невозможно.

«Пусть убирается отсюда! – воскликнула сестра. – Это единственный выход, отец. Ты должен только избавиться от мысли, что это Грегор. В том-то и состоит наше несчастье, что мы долго верили в это. Но какой же он Грегор? Будь он Грегор, он давно бы понял, что люди не могут жить вместе с таким животным, и сам ушел бы. Тогда бы у нас не было брата, но зато мы могли бы по-прежнему жить и чтить его память. А так это животное преследует нас, прогоняет жильцов, явно хочет занять всю квартиру и выбросить нас на улицу».

То, что он исчез как человеческое существо и как брат, а теперь должен исчезнуть как жук, стало смертельным ударом для Грегора. Слабый и искалеченный, он с огромным трудом уползает в свою комнату. В дверях он оборачивается, и последний его взгляд падает на спящую мать. «Как только он оказался в своей комнате, дверь поспешно захлопнули, заперли на задвижку, а потом на ключ. Внезапного шума, раздавшегося сзади, Грегор испугался так, что у него подкосились лапки. Это сестра так спешила. Она уже стояла наготове, потом легко метнулась вперед – Грегор даже не слышал, как она подошла, -- и, крикнув родителям: «Наконец-то!» – повернула ключ в замке». Очутившись в темноте, Грегор обнаруживает, что больше не может двигаться и, хотя ему больно, боль как будто уже проходит. «Сгнившего яблока в спине и образовавшегося вокруг него воспаления, которое успело покрыться пылью, он уже почти не ощущал. О своей семье он думал с нежностью и любовью. Он тоже считал, что должен исчезнуть, считал, пожалуй, еще решительней, чем сестра. В этом состоянии чистого и мирного раздумья он пребывал до тех пор, пока башенные часы не пробили три часа ночи. Потом голова его помимо воли совсем опустилась, и он слабо вздохнул в последний раз»[231].

И уже вместо традиционной в подобных случаях скорби – словно наоборот освободившаяся «от груза» (которым в их понимании был Грегор Замза, или

вернее – то, во что он превратился) – эта семейка мещан (как их называл Набоков[232]) отправляется в мини-путешествие.

«… они покинули квартиру все вместе, чего уже много месяцев не делали, и поехали на трамвае за город. Вагон, в котором они сидели одни, был полон теплого солнца. Удобно откинувшись на своих сиденьях, они обсуждали виды на будущее, каковые при ближайшем рассмотрении оказывались совсем неплохими… Самым существенным образом улучшить их положение… могла… перемена квартиры; они решили снять… более уютную и… более подходящую… чем теперешняя, которую выбрал еще Грегор. Когда они так беседовали, господину и госпоже Замза при виде их все более оживляющейся дочери почти одновременно подумалось, что… она за последнее время расцвела и стала пышной красавицей. Приумолкнув и почти безотчетно перейдя на язык взглядов, они думали о том, что вот и пришло время подыскать ей хорошего мужа…»[233].

Дата добавления: 2015-06-25