Community Development Finance Institutions (CDFIs) are independent financial institutions, often serving a specific disadvantaged geographic area 27 страница

«Превращение».

«Превращение»,-- это еще одно произведение Кафки, которое, (как и «Приговор»), вышло у него экспромтом.

(Напомним, что и «Приговор» и «Превращение» Кафка написал за ночь. Вернее, две ночи,– прошедшие через незначительный временной период друг от друга,– потребовались Ф. Кафке, чтобы сочинить два шедевра, уверенно нашедших свое место в рядах произведений мировой классики).

Что же представляет собой новелла «Превращение»? В чем ее концептуальная суть? Каково символическое значение данного произведения?

И тогда уже, «Превращение»,-- мы также попытаемся проанализировать в контексте заглавия данного пункта нашего исследования творчества Франца Кафки, а именно – влияния на его творчество – Эдипова комплекса.

И тогда уже, композиционная модель будет вырисовываться следующим образом.

Итак, существует (именно существует, кое-как сводя концы с концами) семья разорившегося коммерсанта г-на Замза. Он разорился еще пять лет назад и, с тех пор, все заботы о пропитании семьи – легли на плечи его сына (еще есть жена и дочь – Грета).

Сын – Грегор Замза (а речь, в новелле, большей частью именно о нем) поступил коммивояжером (торговцем сукном) к одному из кредиторов своего отца. И, в какой-то мере, это уже первое (пока что,-- предварительное и косвенное) свидетельство взаимоотношений отца с сыном. Потому как, работа,-- для Грегора,-- была -- «вынужденной». И, тем более, не любимой. (Кстати, о важности – и в первую очередь для самого Кафки – фигуры отца, свидетельствовало и то, что, на всем протяжении рассказа, он ни разу не упомянет имени отца своего главного героя. Тот будет, как бы, обезличен. Но это, как раз и свидетельствует только об одном – фигура отца Грегора Замзы,-- несет в себе, не иначе как, собирательный образ. Образ отца,-- как патриарха).

Итак, вероятно Грегор Замза, желая получить расположение властного отца – пошел на работу к одному из его кредиторов. Работу, позволим себе повториться, нелюбимую и абсолютно несвойственную его одухотворенной натуре. «Ах ты, Господи,-- подумал он,-- какую я выбрал хлопотную профессию! Изо дня в день в разъездах. Деловых волнений куда больше, чем на месте, в торговом доме, а кроме того, изволь терпеть тяготы дороги, думай о расписании поездов, мирясь с плохим, нерегулярным питанием, завязывай со все новыми и новыми людьми недолгие, никогда не бывающие сердечными отношения». Черт бы побрал все это!»[212]. Т. е., работа и, вероятно, вообще та деятельность, которой он занимается – в иные моменты и не вызывает ничего как только раздражения. Раздражения – никогда никому не высказываемого. Притом, что сама работа – а нам видится это именно так – ничего более как желание (а то и единственная возможность) заслужить «уважение» отца. Тем самым,-- вспомним Фрейда,-- встать с ним на один уровень. Показать свою значимость. А это и есть, один из способов, высвободиться от довлеющего над ребенком (пусть в данном случае и «повзрослевшим») Эдипового комплекса. Заключающегося, (в данном случае), в чрезмерно активном влиянии отца.

Причем, именно, эта самая «власть» отца – явно заставляет индивида корректировать свою судьбу в соответствии с таким вот влиянием. Достаточно неприятным,-- по сути. Но, по всей видимости,-- неизбежным.

Однако, пора и переходить к основной «завязке» сюжета. И она как раз происходит (т. е. имеется в виду сам факт того, что это случилось, и вообще могло произойти) – именно из-за невозможности,-- попробуем высказать такое предположение,-- из-за невозможности индивида (а в нашем случае речь идет, не иначе как, о невротике) выйти из-под влияния родителя. Из-под -- влияния отца. И даже, в большей степени, – именно вследствие осознания сего факта. Или обстоятельства.

«Проснувшись однажды утром после беспокойного сна (вот вам и первое, хотя бы и косвенное, упоминание о неврозе. С. З.), Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое»[213].

Ситуация случилась действительно невероятно странная. Если не сказать катастрофическая. Все попытки Грегора Замза очнуться от сна (а какое-то время он, вероятно, еще надеялся, что это всего лишь сон) ни к чему не привели.

«Лежа на панцирно-твердой спине, он видел, стоило ему приподнять голову, свой коричневый, выпуклый, разделенный дугообразными чешуйками живот, на верхушке которого еле держалась готовое вот-вот окончательно сползти одеяло. Его многочисленные, убого тонкие по сравнению с остальным телом ножки беспомощно копошились у него перед глазами…

… «Хорошо бы еще поспать и забыть всю эту чепеху»,-- подумал он, но это было совершенно неосуществимо, он привык спать на правом боку, а в теперешнем своем состоянии он никак не мог принять этого положения. С какой бы силой ни поворачивался он на правый бок, он неизменно сваливался опять на спину. Закрыв глаза… он проделал это добрую сотню раз и отказался от этих попыток…»[214].

В дальнейшем события развивались стремительным образом.

К нему в комнату пробуют «достучаться» три его родственника, плюс – сам управляющей фирмой, где трудился Грегор Замза, который пришел, обеспокоенный

отсутствием на работе сотрудника. (Вот вам, кстати, один из «фирменных» стилей Кафки. Там, где вполне можно обойтись «приходом» какого-нибудь сотрудника более низкого ранга – ведь и нужно-то только справиться, почему, мол, не вышел на работу сотрудник – Кафка посылает управляющего. Т. е., идет необъяснимое и абсурдное раздувание до того, казалось бы, «простой» ситуации. (Притом, что Грегор Замза мог элементарно проспать? Время-то было всего около семи утра). Правда, будильник его стоял на четырех, потому как необходимо было отправляться в очередную командировку.—Но все же, по всей видимости, тревога вполне могла быть и напрасной. Тем более, как мы узнаем, раннее (за все пять лет работы) Грегор ни разу не болел и не опаздывал. Да и сейчас, еще вполне мог наверстать «упущенное», собираясь сесть на более поздний поезд. И что, если бы он так сейчас и сделал? И столкнулся бы с управляющим в дверях?! «Интересный», получился бы, у них диалог. «Опаздываешь?!». – «Опаздываю!». «Так делать нехорошо!». – «Нехорошо». «Ну, беги, исправляй ошибку». – «Бегу!». И все. Ведь даже если допустить, что управляющий стал бы на него кричать – это бы ни к чему, кроме как, к еще большей задержке – не привело. А значит вновь – явно вырисовывавшаяся «ненужность», неоправданность подобного прихода. Прихода самого управляющего!.

Дата добавления: 2015-06-25