Основные этапы этнической истории. Современные материалы археологии, этнографии и лингвистики убедительно свидетельствуют о том, что селькупы как этнос сформировались на территории Среднего

Современные материалы археологии, этнографии и лингвистики убедительно свидетельствуют о том, что селькупы как этнос сформировались на территории Среднего Приобья. На протяжении тысячелетия (V в. до н.э. — V в. н.э.) здесь дислоцировалась так называемая кулайская этнокультурная общность, которую многие ее исследователи генетически связывают с прасамодийцами. По данным Л.А.Чиндиной, хозяйственно-культурный тип кулайского населения не был единообразным: на севере в Нарымско-Сургутском Приобье преобладал присваивающий тип хозяйства с превалированием рыболовства и охоты, в Томском Приобье наряду с этими занятиями было развито скотоводство (Чиндина, 1977; 1984; 1991).

Рыболовство было ведущей отраслью. К такому выводу заставляет придти наличие рыбьих костей практически на всех поселенческих памятниках этой культуры. Так, на Саровском городище были обнаружены кости не менее 1800 особей рыб. Наличие грузил свидетельствует о распространении сетевого лова. Применялись также костяные либо бронзовые гарпуны. Можно предполагать и использование сплетенных из тальника деревянных ловушек (морд, рукавов, котцов), которые употреблялись в сочетании с запорными заграждениями.

Большое значение в хозяйственной жизни кулайского населения играла охота. Из крупных животных главным объектом промысла являлся лось, за ним шел дикий лесной олень. Из пушных зверей, судя по костным останкам, главное место принадлежало белке, лисице, бобру. Практиковалась также охота на боровую и водоплавающую дичь. Основными индивидуальными орудиями промысла служил лук с набором костяных стрел для добычи определенного зверя и разнообразные деревянные и сетевые ловушки. Лося добывали путем загонной охоты, устройства изгородей и ловчих ям. В скотоводстве преобладало разведение лошади. В условиях таежной полосы Среднего Приобья лошадь наиболее выносливое и неприхотливое животное, которое можно использовать и как основное транспортное животное, и в пищевых целях. Разведение крупного рогатого скота, а также свиней практиковалось главным образом в лесостепной полосе. Из других занятий, высокое развитие получило бронзолитейное производство — изготовление культовых изображений и декоративных изделий с характерным орнаментом, орудий труда и промысла. Известно кулайцам было и гончарное производство — изготовление посуды, пряслиц, скульптурных изображений.

Селькупы представляют собою прямых потомков кулайцев. Миграционные потоки кулайцев в конце I тыс. до н.э. (III–I вв.), по мнению Л.А.Чиндиной (1978), явились основой для последующего формирования северосамодийских (ненцы, энцы, нганасаны) и южносамодийских (камасинцы, карагасы, маторы и др.) этносов.

Сменившая кулайскую культуру на этой территории в раннем средневековье рёлкинская культура (VI–IX вв. н.э.), выделенная и исследованная той же Л.А.Чиндиной, сложилась в основном на кулайской основе, хотя в ее формировании приняли участие и иные (пришлые) компоненты. Как полагает Л.А.Чиндина, эта культура отражает период существования праселькупской общности. По своему хозяйственному облику праселькупы-рёлкинцы были заметно выше кулайцев. Из отраслей производящей экономики у них продолжало развиваться коневодство, о чем свидетельствуют остеологические останки, извлеченные при раскопках могильника Рёлка и других погребальных комплексов. Значительно более широкое распространение, чем в кулайское время, получило разведение крупного рогатого скота.

По-видимому, рёлкинцам было известно и мотыжное земледелие. Дальнейшее развитие получило металлургическое производство, причем роль ведущего индустриального сырья перешла к железу. В ряде мест обнаружены фрагменты инвентаря кузнечных мастерских — кострища-горны. Из металла изготовлялись ножи, кинжалы, наконечники стрел. Сохранялось и бронзолитейное производство, на что указывают находки тиглей, льячек для разлива металла, глиняных решет и т.п. Продолжали сохранять свое значение в хозяйственной жизни рёлкинцев и отрасли присваивающей экономики — рыболовство и охота: сетевой лов, охота с острогой и гарпунами на крупную рыбу, запорный промысел с применением плетеных из прутьев ловушек. Наряду с парнокопытными (лось, олень) добывались различные пушные звери (белка, соболь, лисица), боровая и водоплавающая птица.

Позднесредневековые памятники XIV–XVII вв., раскопанные в окрестностях Томска и к северу от него (могильники Тискинский, Иготкинский, Тяголовский, Барклай и др.) по своему инвентарю и устройству погребальных сооружений находят прямые аналогии в селькупских этнографических материалах. Об этом же свидетельствуют и данные краниологии.

Г.И.Пелих выдвинула несколько иную гипотезу происхождения селькупов на территории Нарымского края. Признав близость выделенных ею «этнических компонентов» с древними культурами (по данным археологии), она обнаружила сходство одного из них с кругом среднеазиатских (и даже переднеазиатских) культур, другого — с палеолитом Притомья и Прибайкалья, считая его древнейшим, а третьего — с палеосибирской культурой, еще двух компонентов — с самодийскими угорскими культурами (Пелих, 1972. С. 83–85, 107–158, 159–185, 227–237).

Ко времени появления в Среднем Приобье русских военных отрядов и торговых людей (конец XVI в.) там существовало крупное военно-потестарное объединение «Пегая орда», во главе которого стоял князец Воня. По мнению известного историка-сибиреведа Б.О.Долгих, территория Пегой орды примерно соответствовала Нарымскому уезду, каким он был в XVII в. (Долгих, 1960б. С. 89; История Сибири, 1968. Т. 1. С. 360). Еще более расширяет границы Пегой орды Г.И.Пелих (1981. С. 13, 15–16, 22, рис. 2). По ее мнению, они простирались от Сургута на севере до устья Томи — на юге. По масштабам Западной Сибири Воня являлся достаточно сильным правителем. Под его началом находилось до 400 человек войска. Воня проводил весьма самостоятельную политику (Там же. С. 149–169). Единожды (в 1594 г.) уплатив ясак, чтобы выручить из плена своего сына Урунка, в последующие годы он не только не платил дани и не принимал у себя ясачных сборщиков, но и сам начал собирать войско для нападения на Сургут. К тому же поступили сведения о союзе татарского царя Кучума с князем Вонем, с тем, чтобы весной со своими людьми идти на Сургут (Буцинский, 1893; История Сибири, 1968, 2. С. 34). Но в 1598 г. русское войско в составе 550 служилых людей сумело разгромить Воню. Военное поражение Пегой орды укрепило русские правительственные позиции в Среднем Приобье. Тогда же здесь был возведен острог, названый Нарымским, а в 1602 г. в верховьях р. Кеть был построен Кетский острог.

На протяжении XVII в. томские селькупы входили в состав ясачного населения четырех административных уездов: Сургутского, Нарымского, Кетского и Томского. Основной управленческой единицей для коренного населения была административная волость. Первые «инородческие» волости на территории будущего Нарымского уезда были созданы сразу же после разгрома Пегой орды. В Сургутском уезде селькупы (остяки) проживали на территории трех волостей: Ларьятской, Тымской и Караконской.

В Нарымском уезде в первой половине XVII в. насчитывалось 13 волостей: две Нарымские (Верхняя и Нижняя), пять Парабельских (Первая, Вторая, Третья, Четвертая и Третья Отдельная), Ларпицкая, Пиковская, Тогурская, две Чурубарских (Большая и Малая), Чаинская. В Кетский уезд входило пять волостей: Киргеева, Питкина, Иштанова, Кашкина и Лелькина. Наконец, в составе Томского уезда насчитывалось восемь селькупских волостей: Кортульская, Шепецкая, две Провские (Большая и Малая), Шегарская и три Байгульских (Первая, Вторая и Третья). Всего (по данным на 1623–1629 гг.) в четырех уездах числилось 2700 человек селькупов обоего пола (Долгих, 1960б; Шаргородский, 1994. С. 15–22).

Во второй половине XVII в. и начале XVIII в. границы территории отдельных селькупских уездов претерпели существенные изменения. В 1701 г. часть Тымской волости (а именно, бассейн р. Тым и прилегающая к его устью часть побережья Оби) была передана в Нарымский уезд. Обе Чурубарские и Чаинская волости перешли в Томский уезд.

Начиная с 30-х годов XVII в. на Обском Севере, судя по письменным источникам, часть селькупских семей переселяется со Средней Оби в верховья Таза. Как сказано в архивной записи за 1630 г., многие караконские остяки «сошли на Енисею» и в свои юрты не возвращались. В 1531–1632 гг. о тымских остяках говорится, что они «сошли на Енисею реку безвестно».

На местах новых поселений отношения селькупов с местными жителями: самоедами (энцами) и кетами складывались порою далеко не мирно. В 1645 г. самоеды убили в Караконской волости двух ясачных людей, а в 1651 г. в Бардаковой волости — четырех остяков. В 1654 г. наоборот, селькупы («воровские остяки») убили на притоке Таза Большой соболиной речке — десять верхотазских самоедов (энцев) мужчин и женщин и среди них князца Ледерея, а шесть женщин и ребенка взяли в плен.

И все же постепенно в течение XVII–XVIII вв. на р. Таз образовалась группа тымских и караконских селькупов (поскольку переселенцы в основном являлись выходцами из одноименных волостей), и именно этим обстоятельством было вызвано разделение Тымской волости на две (нарымскую и сургутскую) половины. Тогда же в Мангазейском уезде на притоке Турухана р. Баиха возникла группировка так называемых баишенских (баихенских) селькупов, основу которой также составили переселенцы со Средней Оби (Лебедев, Соколова, 1982; Шаргородский, 1994. С. 22–25).

В начале XVIII в. численность селькупского населения, по подсчетам Б.О.Долгих, составляла 1709 человек (Долгих, 1960б). Их количественное уменьшение по сравнению с началом XVII в. столетия, наряду с эпидемиями, объясняется активными ассимилятивными процессами со стороны соседей, Так, часть селькупов, живших по Чулыму, к концу XVIII в. была полностью ассимилирована татарами. В этот же период, как считает Б.О.Долгих, татары проникают на левобережье Оби в верховья р. Шегарка, где ассимилируют местных остяков. Аналогичные процессы фиксируются и в других волостях Томского уезда. На севере в Сургутском уезде происходила ассимиляция селькупов хантами.

Значительное влияние на этническое и культурное развитие селькупов оказало освоение Нарымского и Томского Приобья русскими. В начале XVIII в., по данным ревизских сказок, в Томской губернии насчитывалось 140 тыс. русских (только мужского пола), в том числе 119 тыс. крестьян, к концу этого века численность русского населения в пределах губернии выросла в 3,5 раза. Русские оказали заметное влияние на изменение хозяйственных занятий и бытового уклада селькупов. Среди них распространились фабричные изделия из металла: ножи, топоры, наконечники для стрел, капканы. В рыболовстве стали использоваться орудия русского производства: сети, невода, бредни, изготовленные из льняных нитей. В быт вошли одежда и обувь русского образца, посуда, утварь (Шаргородский, 1994. С. 26–28, 32, 37).

Многие селькупские семьи перешли на жительство в дома, построенные в русских селениях. Некоторые из этих семей даже перечислялись в крестьянское сословие (например, в 1820 г. администрация Томского округа перевела в государственные крестьяне 86 оседлых селькупов). В пищевой рацион селькупских семей вошли многие продукты, приобретаемые у купцов и русских поселенцев в обмен на шкуры промысловых животных и рыбу, в частности мука, крупы, сахар, чай.

Сближению селькупов с русскими способствовало и крещение остяков, активно проводившееся с первых десятилетий включения Среднего Приобья в состав России. На начальном этапе христианизации православная церковь завлекала в свое лоно главным образом верхушку селькупского общества: князцов, старшин, «лутших людей». В качестве поощрения новокрещенные освобождались от уплаты ясака и верстались на государственную службу. В 20-е годы XVII в. началась массовая христианизация остяков. В селениях Лаврово (Молчаново) на Оби, Парабельском, Кетском, городе Нарыме были построены православные церкви. Под Нарымом возникла даже целая деревня Новокрещеново, где поселились принявшие православие остяки. Следует однако иметь в виду, что нередко крещение носило чисто формальный характер: инородцы по-прежнему поклонялись языческим богам, перед началом промыслов принося им жертвоприношения (Плотников, 1901), их шаманы выступали посредниками между духами и простыми смертными, наряду с чествованием идолов остяки исполняли христианские требы и соблюдали праздники.

В XIX в. на территории Туруханского края Енисейской губернии административно оформилась северная группа селькупов, в которую наряду с потомками переселенцев из Нарымского Приобья вошли семьи кетского, энецкого, хантыйского и даже эвенкийского и русского происхождения. После осуществления реформы управления Сибирью, согласно «Положению» 1822 г., северные селькупы оказались разделены на три административных рода (волости): Баишенский, семьи которого кочевали в основном в бассейне притоков Турухана, рек Верхняя и Нижняя Баиха; Карасинский, кочевья которого находились на правобережье Енисея между станком Карасино и Туруханском; Тымско-Караконский, который осваивал местность в верховьях Таза.

Материалы VIII ревизии (1833–1835 гг.) фиксируют северных селькупов в количестве 606 человек (395 мужчин, 211 женщин). Перепись 1897 г. (Патканов, 1911) учла в составе Баишенского рода 59 хозяйств, 278 человек (154 мужчины, 124 женщины). Карасинская селькупская волость образовалась не ранее второй половины XVIII в. в связи с продвижением представителей этой народности в бассейн Елогуя и далее на север вниз по Енисею. В 1897 г. в Карасинском административном роде насчитывалось 12 хозяйств, всего 63 человека обоего пола (35 мужчин, 28 женщин). Наконец, в Тымско-Караконском административном роде в 1897 г. было 33 хозяйства, 519 человек обоего пола (279 мужчин, 240 женщин). Кроме 499 селькупов, на территории административного рода кочевали 8 эвенков и проживали 12 русских. Всего в трех административных родах Туруханского Севера переписью 1897 г. было учтено 844 селькупа (464 мужчины, 380 женщин). Все северные селькупы говорили на собственно селькупском диалекте родного языка. По роду своих хозяйственных занятий они были охотниками и рыболовами, но знали также оленеводство, воспринятое от ненцев и лесных энцев, как упряжного, так и вьючно-верхового типа.

Южная, или среднеобская, группа селькупов в XIX в. в административном отношении входила в состав Томского округа, куда после реформы М.М.Сперанского было отнесено население бывшего Нарымского и Томского уездов. За северной частью Томского округа сохранилось прежнее историческое название — Нарымский край с центром управления в г. Нарыме. По данным на начало XIX в. (1828 г.), всего по Нарымскому краю числилось 6435 инородцев. Если вычесть из этого числа остяков Васюганской волости, т.е. хантов — 640 человек, то количество нарымских селькупов можно определить в 5795 человек.

Согласно «Положению об управлении инородцами» 1822 г., на территории Нарымского края размещались 23 инородческие (остяцкие) волости: две Тымские, Лариатская, четыре Подгородные, Ларпинская, шесть Парабельских, две Тогурские, Пиковская — все в бассейне Оби. В бассейне р. Кеть, на территории бывшего Кетского уезда XVIII в. располагалось шесть инородческих (остяцких) волостей: Киргеевская, Няньжинская (Няньжина), выделившаяся из Киргеевской, Кашкинская, Питкинская, Иштановская, Лелькинская.

Жители большинства нарымских (обских) волостей говорили на чумылькупском диалекте селькупского языка. Исключение составляли селькупы Ларпинской, Пиковской и двух Тогурских волостей, говорившие на шёшкупском диалекте и принадлежавшие к этнотерриториальной группе шёшкум. Селькупы бассейна Кети принадлежали к этнотерриториальной группе сюссыкум и говорили на сюссыкумском диалекте.

В южной части Томского округа (на территории бывшего Томского уезда) находилось 9 волостей с селькупским населением: Чаинская, две Чурабарские (Большая и Малая), Кортульская (Нандрина), Шепецкая, две Провские (Большая и Малая), две Байгульские Чулымские Остяцкие (Большая и Малая). Все эти волости размещались в бассейне Томской Оби, Байгульские — в низовьях Чулыма. Селькупы Томского Приобья принадлежали к этнотерриториальной группе тюйкум и говорили на южном, или чулымском диалекте.

Всего, по данным Всероссийской переписи населения 1897 г. (Патканов, 1911), в Томском округе было зарегистрировано 4820 остяков (селькупов) — 2430 мужчин, 2390 женщин. Из них русский язык в качестве родного показали 757 человек (328 мужчин, 439 женщин).

На протяжении XIX столетия произошло окончательное обрусение обеих селькупских этнических групп, хотя внутри них (особенно, имея в виду каждую группу) существовали диалектные отличия, отмечались различия в хозяйственных занятиях и степени сохранения традиционной культуры.

Период 1920–1930-х годов отмечен дальнейшим углублением контактов селькупов с соседними этническими группами и русскими. В верховьях Таза селькупы кочевали вместе с эвенками, по притокам Енисея — Турухану и Баихе они жили вперемешку с русскими, а на Елогуе — с кетами. Тазовские селькупы вели преимущественно подвижный образ жизни. Из 258 селькупских хозяйств, зарегистрированных Похозяйственной переписью Приполярного Севера 1926/27 гг., 246 хозяйств, или более 95% были учтены в качестве кочевых. Длительное и тесное общение с соседними народами наложило заметный отпечаток на их материальную культуру. Среди селькупов Среднего Таза издавна были распространены многие элементы ненецкого оленеводческого комплекса, в смешанных селькупско-ненецких семьях звучала ненецкая речь.

Отмечались и явления обратного порядка. Так, эвенки Боякины (26 семей), кочевавшие в верховьях Таза, благодаря длительным и стойким брачным связям с селькупами, почти утратили родной язык и говорили только по-селькупски. То же самое относилось и к 15 семьям ваховских хантов, переселившихся в бассейн притока Таза р. Толька, где они обитали вместе с селькупами. Особенно активно развивались контакты северных селькупов с кетами, с которыми многие семьи были связаны тесными брачными узами. Как отмечал Г.Н.Прокофьев (1928), ряд основных элементов промыслового комплекса и бытовой культуры этих народов был тождественен (приемы и способы выпаса оленей, запоры с плетеными ловушками для лова рыбы, сложные охотничьи луки, черканы, тип бревенчатой или жердевой юрты с чувалом, покрой верхней одежды-парки и т.д.). Часть кетов (Ириковы), кочевавшая по Елогую и Сургутихе, совершенно слилась с селькупами и себя от них не отделяла.

Заметное влияние оказала на селькупов и культура окружающего русского населения. Так, селькупы, жившие по р. Баиха, носили русскую одежду. Значительное распространение среди северных селькупов получил русский язык. По данным Похозяйственней переписи Приполярного Севера 1926/27 гг. (Похозяйственная перепись…, 1929), им владели около 30% мужчин и 14,5% женщин. Еще в большей степени влияние русской культуры и языка проявлялось у южных селькупов, что отмечалось всеми исследователями, работавшими в этом регионе. П.Е.Островских (1931б), побывавший в низовьях Васюгана, писал о местных селькупах, что все они говорят по-русски, национальная одежда и национальный склад жизни у них почти отсутствуют. Аналогичные явления наблюдались и у селькупов бассейна р. Тыма и Кети. Многие селькупские семьи оказались связаны с русскими брачными узами; в этих семьях в качестве разговорного использовался русский язык, известны случаи, когда главы и члены местных селькупских семей причисляли себя к русским.

Глава 3

Дата добавления: 2015-06-04