Песнь тринадцатая

Круг седьмой — Второй пояс — Насильники над собою и над своим достоянием

1

Еще кентавр не пересек потока,

Как мы вступили в одичалый лес,

Где ни тропы не находило око.

4

Там бурых листьев сумрачен навес,

Там вьется в узел каждый сук ползущий,

Там нет плодов, и яд в шипах древес.

7

Такой унылой и дремучей пущи

От Чечины и до Корнето[140]нет,

Приют зверью пустынному дающей.

10

Там гнезда гарпий, их поганый след,

Тех, что троян, закинутых кочевьем,

Прогнали со Строфад предвестьем бед.[141]

13

С широкими крылами, с ликом девьим,

Когтистые, с пернатым животом,

Они тоскливо кличут по деревьям.

16

«Пред тем, как дальше мы с тобой пойдем, —

Так начал мой учитель, наставляя, —

Знай, что сейчас мы в поясе втором,

19

А там, за ним, пустыня огневая.

Здесь ты увидишь то, — добавил он, —

Чему бы не поверил, мне внимая».

22

Я отовсюду слышал громкий стон,

Но никого окрест не появлялось;

И я остановился, изумлен.

25

Учителю, мне кажется, казалось,

Что мне казалось, будто это крик

Толпы какой‑то, что в кустах скрывалась.

28

И мне сказал мой мудрый проводник:

«Тебе любую ветвь сломать довольно,

Чтоб домысел твой рухнул в тот же миг».

31

Тогда я руку протянул невольно

К терновнику и отломил сучок;

И ствол воскликнул: «Не ломай, мне больно!»

34

В надломе кровью потемнел росток

И снова крикнул: «Прекрати мученья!

Ужели дух твой до того жесток?

37

Мы были люди, а теперь растенья.

И к душам гадов было бы грешно

Выказывать так мало сожаленья».

40

И как с конца палимое бревно

От тока ветра и его накала

В другом конце трещит и слез полно,

43

Так раненое древо источало

Слова и кровь; я в ужасе затих,

И наземь ветвь из рук моих упала.

46

«Когда б он знал, что на путях своих, —

Ответил вождь мой жалобному звуку, —

Он встретит то, о чем вещал мой стих,[142]

49

О бедный дух, он не простер бы руку.

Но чтоб он мог чудесное познать,

Тебя со скорбью я обрек на муку.

52

Скажи ему, кто ты; дабы воздать

Тебе добром, он о тебе вспомянет

В земном краю, куда взойдет опять».

55

И древо: «Твой призыв меня так манит,

Что не могу внимать ему, молча;

И пусть не в тягость вам рассказ мой станет.

58

Я тот,[143]кто оба сберегал ключа[144]

От сердца Федерика и вращал их

К затвору и к отвору, не звуча,

61

Хранитель тайн его, больших и малых.

Неся мой долг, который мне был свят,

Я не щадил ни сна, ни сил усталых.

64

Развратница[145], от кесарских палат

Не отводящая очей тлетворных,

Чума народов и дворцовый яд,

67

Так воспалила на меня придворных,

Что Август[146], их пыланьем воспылав,

Низверг мой блеск в пучину бедствий черных

70

Смятенный дух мой, вознегодовав,

Замыслил смертью помешать злословью,

И правый стал перед собой неправ.[147]

73

Моих корней клянусь ужасной кровью,

Я жил и умер, свой обет храня,

И господину я служил любовью!

76

И тот из вас, кто выйдет к свету дня,

Пусть честь мою излечит от извета,

Которым зависть ранила меня!»

79

«Он смолк, — услышал я из уст поэта. —

Заговори с ним, — время не ушло, —

Когда ты ждешь на что‑нибудь ответа».

82

«Спроси его что хочешь, что б могло

Быть мне полезным, — молвил я, смущенный. —

Я не решусь; мне слишком тяжело».

85

«Вот этот, — начал спутник благосклонный, —

Готов свершить тобой просимый труд.

А ты, о дух, в темницу заточенный,

88

Поведай нам, как душу в плен берут

Узлы ветвей; поведай, если можно,

Выходят ли когда из этих пут».

91

Тут ствол дохнул огромно и тревожно,

И в этом вздохе слову был исход:

«Ответ вам будет дан немногосложно.

94

Когда душа, ожесточась, порвет

Самоуправно оболочку тела,

Минос[148]ее в седьмую бездну шлет.

97

Ей не дается точного предела;

Упав в лесу, как малое зерно,

Она растет, где ей судьба велела.

100

Зерно в побег и в ствол превращено;

И гарпии, кормясь его листами,

Боль создают и боли той окно.[149]

103

Пойдем и мы за нашими телами,[150]

Но их мы не наденем в Судный день:

Не наше то, что сбросили мы сами.[151]

106

Мы их притащим в сумрачную сень,

И плоть повиснет на кусте колючем,

Где спит ее безжалостная тень».

109

Мы думали, что ствол, тоскою мучим,

Еще и дальше говорить готов,

Но услыхали шум в лесу дремучем,

112

Как на облаве внемлет зверолов,

Что мчится вепрь и вслед за ним борзые,

И слышит хруст растоптанных кустов.

115

И вот бегут,[152]левее нас, нагие,

Истерзанные двое, меж ветвей,

Ломая грудью заросли тугие.

118

Передний[153]: «Смерть, ко мне, ко мне скорей!»

Другой[154], который не отстать старался,

Кричал: «Сегодня, Лано, ты быстрей,

121

Чем был, когда у Топпо подвизался!»

Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,

Свалился в куст и в груду с ним смешался.

124

А сзади лес был полон черных сук,

Голодных и бегущих без оглядки,

Как гончие, когда их спустят вдруг.

127

В упавшего, всей силой жадной хватки,

Они впились зубами на лету

И растащили бедные остатки.

130

Мой проводник повел меня к кусту;

А тот, в крови, оплакивал, стеная,

Своих поломов горькую тщету:

133

«О Джакомо да Сант‑Андреа! Злая

Была затея защищаться мной!

Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?»

136

Остановясь над ним, наставник мой

Промолвил: «Кем ты был, сквозь эти раны

Струящий с кровью скорбный голос свой?»

139

И он в ответ: «О души, в эти страны

Пришедшие сквозь вековую тьму,

Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,

142

Сгребите листья к терну моему!

Мой город — тот, где ради Иоанна

Забыт былой заступник; потому

145

Его искусство мстит нам неустанно;[155]

И если бы поднесь у Арнских вод

Его частица не была сохранна,

148

То строившие сызнова оплот

На Аттиловом грозном пепелище —

Напрасно утруждали бы народ.[156]

151

Я сам себя казнил в моем жилище».[157]

Дата добавления: 2015-06-25