Песнь тридцать вторая. Земной Рай — Древо познания

Земной Рай — Древо познания

1

Мои глаза так алчно утоляли

Десятилетней жажды[1024]жгучий зной,

Что все другие чувства мертвы стали;

4

Взор здесь и там был огражден стеной

Невнятия, влекомый неуклонно

В былую сеть улыбкой неземной;

7

Но влево отклонился принужденно,

Когда из уст богинь,[1025]стоявших там,

Раздалось слово: «Слишком напряженно!»

10

Упадок зренья, свойственный глазам,

В которых солнце свеже отразилось,

Меня на время приобщил к слепцам;

13

Когда же с малым зренье вновь сроднилось

(Я молвлю «с малым», мысля о большом,

С которым ощущенье разлучилось),

16

Я видел — вправо повернув плечом,

Святое войско шло стезей возвратной,[1026]

С седмицей свеч и с солнцем пред челом.

19

Как, оградив себя щитами, ратный

Заходит строй, за стягом идя вспять,

Пока порядок не создаст обратный, —

22

Так стран небесных головная рать

Вся перед нами прежде растянулась,

Чем колесница стала загибать.

25

Из женщин каждая к оси вернулась,

И благодатный груз повлек Грифон,

Но ни перо на нем не шелохнулось.

28

Та, кем я был сквозь воду проведен,

И я, и Стаций шли с руки, где круче

Колесный след в загибе закруглен.

31

Так, через лес, пустынный и дремучий

С тех пор, как змею женщина вняла,

Мы шли под голос ангельских созвучий.

34

Насколько трижды пролетит стрела,

Настолько удалясь, мы шаг прервали,

И Беатриче на землю сошла.

37

Тогда «Адам!» все тихо пророптали

И обступили древо, чьих ветвей

Ни листья, ни цветы не украшали.[1027]

40

Его намет, чем выше, тем мощней

И вправо расширявшийся, и влево,

Дивил бы индов высотой своей.

43

«Хвала тебе, Грифон, за то, что древа

Не ранишь клювом;[1028]вкус отраден в нем,

Но горькие терзанья терпит чрево», —

46

Вскричали прочие, обстав кругом

Могучий ствол; и Зверь двоерожденный:

«Так семя всякой правды соблюдем».

49

И, к дышлу колесницы обращенный,

Он к сирой ветви сам его привлек,

Связав их вязью, из нее сплетенной.[1029]

52

Как наши поросли, когда поток

Большого света смешан с тем, который

Вслед за ельцом небесным ждет свой срок,[1030]

55

Пестро рядятся в свежие уборы,

Пока еще не под другой звездой

Коней для Солнца запрягают Оры, —

58

Так в цвет, светлей фиалки полевой

И гуще розы, облеклось растенье,

Где прежде каждый сук был неживой.

61

Я не постиг нездешнее хваленье,

Которое весь сонм их возгласил,

И не дослушал до конца их пенье.

64

Умей я начертать, как усыпил

Сказ о Сиринге очи стражу злому,[1031]

Который бденье дорого купил,

67

Я, подражая образцу такому,

Живописал бы, как ввергался в сон;

Но пусть искуснейший опишет дрему.

70

А я скажу, как я был пробужден

И полог сна раздрали блеск мгновенный

И возглас: «Встань же! Чем ты усыплен?»[1032]

73

Как, цвет увидев яблони священной,

Чьим брачным пиром небеса полны

И чьи плоды бесплотным вожделенны,

76

Петр, Иоанн и Яков, сражены

Бесчувствием, очнулись от глагола,

Который разрушал и глубже сны,

79

И видели, что лишена их школа

Уже и Моисея, и Ильи,

И на учителе другая стола,[1033]—

82

Так я очнулся, в смутном забытьи

Увидев над собой при этом кличе

Ту, что вдоль струй вела шаги мои.

85

В смятенье, я сказал: «Где Беатриче?»

И та: «Она воссела у корней

Листвы, обретшей новое величье.

88

Взгляни на круг приблизившихся к ней;

Другие ввысь восходят[1034]за Грифоном,

И песня их и глубже, и звучней».

91

Звенела ль эта речь дальнейшим звоном,

Не знаю, ибо мне была видна

Та, что мой слух заставила заслоном.

94

Она сидела на земле, одна,

Как если б воз, который Зверь двучастный

Связал с растеньем, стерегла она.

97

Окрест нее смыкали круг прекрасный

Семь нимф,[1035]держа огней священный строй,

Над коим Австр и Аквилон[1036]не властны.

100

«Ты здесь на краткий срок в сени лесной,

Дабы затем навек, средь граждан Рима,

Где римлянин — Христос, пребыть со мной.

103

Для пользы мира, где добро гонимо,

Смотри на колесницу и потом

Все опиши, что взору было зримо».[1037]

106

Так Беатриче; я же, весь во всем

К стопам ее велений преклоненный,

Воззрел послушно взором и умом.

109

Не падает столь быстро устремленный

Огонь из тучи плотной, чьи пласты

Скопились в сфере самой отдаленной,

112

Как птица Дия пала с высоты

Вдоль дерева, кору его терзая,

А не одну лишь зелень и цветы,

115

И, в колесницу мощно ударяя,

Ее качнула; так, с боков хлеща,

Раскачивает судно зыбь морская.[1038]

118

Потом я видел, как, вскочить ища,

Кралась лиса к повозке величавой,

Без доброй снеди до костей тоща.

121

Но, услыхав, какой постыдной славой

Ее моя корила госпожа,

Она умчала остов худощавый.[1039]

124

Потом, я видел, прежний путь держа,

Орел спустился к колеснице снова

И оперил ее, над ней кружа.[1040]

127

Как бы из сердца, горестью больного,

С небес нисшедший голос произнес:

«О челн мой, полный бремени дурного!»

130

Потом земля разверзлась меж колес,

И видел я, как вышел из провала

Дракон, хвостом пронзая снизу воз;

133

Он, как оса, вбирающая жало,

Согнул зловредный хвост и за собой

Увлек часть днища, утоленный мало.

136

Остаток, словно тучный луг — травой,

Оделся перьями, во имя цели,

Быть может, даже здравой и благой,

139

Подаренными, и они одели

И дышло, и колеса по бокам,

Так, что уста вздохнуть бы не успели.[1041]

142

Преображенный так, священный храм

Явил семь глав над опереньем птичьим:

Вдоль дышла — три, четыре — по углам.

145

Три первые уподоблялись бычьим,

У прочих был единый рог в челе;

В мир не являлся зверь, странней обличьем.[1042]

148

Уверенно, как башня на скале,

На нем блудница наглая сидела,

Кругом глазами рыща по земле;

151

С ней рядом стал гигант, чтобы не смела

Ничья рука похитить этот клад;

И оба целовались то и дело.[1043]

154

Едва она живой и жадный взгляд

Ко мне метнула, друг ее сердитый

Ее стегнул от головы до пят.

157

Потом, исполнен злобы ядовитой,

Он отвязал чудовище и в лес

Его повлек, где, как щитом укрытый,

160

С блудницей зверь невиданный исчез.[1044]

Дата добавления: 2015-06-25