Шаман-Камень 1 страница

Плато

Клуб

(2001 год, межсезонье)

Мы провели всю зиму в гараже – ремонтировали одиночки и поднимали на ноги «Урал» с коляской, который Алексей перегнал к нам из Северного. «Урал» был в плачевном состоянии – брат Толик гонял на нем, как на кроссовом мотоцикле, амортизаторы вытекли, сальники на двигателе потекли и покрыли мотоцикл толстым слоем смолянистой грязи, масло Толик вовремя не доливал и оказалось, что от перегрева задрало поршни. Мы трудились, как пчелки, и не унывали от большого объема работы: нам нравилось сидеть в гараже, крутить гайки, пить черный чай из электросамовара и ходить в валенках, потому что у пола было очень холодно.

Двадцать восьмого февраля мы получили свидетельство о регистрации клуба «Кочевники». На общем собрании, на котором присутствовали едва ли человек семь, было решено, что президентом клуба будет Радик, а мы входим в состав совета. Кроме нас, в совет вошел Вадим Мецкевич – молчаливый, сероглазый крепыш. Он как-то напросился съездить вместе с нами на открытие сезона в Иркутск, и эта поездка так впечатлила его, что он решил купить себе «Урал» с коляской. Осенью Алексей помог ему выбрать мотоцикл.

Главным на лице Мецкевича были глаза – такие умные, живые глаза бывают у охотничьих лаек. У него было широкое лицо, тонкие губы и мелкие, лисьи зубы, впереди на самом видном месте одного зуба не хватало, но это почему-то совсем его не портило. Он был любимцем женщин, причем девушек выбирал по себе – они все, как одна, были тихими, неразговорчивыми и смотрели на него влюбленными глазами. А еще он был скуп до скаредности, но с этой его чертой нам еще предстояло познакомиться.

Мы с грехом пополам насобрали деньги, наняли юриста, утвердили устав. Никак не могли придумать название, а потом кого-то осенило: конечно же, «Кочевники»! Мы заказали эмблему клуба знакомому художнику, и он нарисовал озеро Байкал, горы, сосны и одинокого мотоциклиста, стартующего через Байкал. Самым забавным было то, что художник, никогда не видевший меня на мотоцикле, нарисовал мотоциклиста, в котором можно было безошибочно узнать именно меня! Все посмеялись, но эмблему оставили.

Белецкий, который уже два года грозился зарегистрировать свой клуб, идею забросил, теперь у него возникла другая цель – он решил во что бы то ни стало покорить Петербург. Дело в том, что после того, как мы с Алексеем летом уехали до Новосибирска, ему ничего не оставалось, как утереть нам нос, и он поехал до Петербурга и дальше, до финской границы. Подозреваю, что каждому встречному он рассказывал о том, что у него в Ангарске, как минимум, своя тюнинговая мастерская, он хотел произвести впечатление на потенциальных друзей и заявить о себе, как о бизнесмене. По-видимому, он переговорил с хозяином «НовосибМото» в Новосибирске, убедил его в том, что является «крутым байкером» и отправился дальше на Запад. В Питере его приняли приветливо, и обратно он поехал уже осенью. Он упал где-то под Пермью: «Я шел сто тридцать, а на дороге была метель!», разбил свою четырехсотку и вернулся на поезде, оставив мотоцикл на попечении знакомых байкеров. Впрочем, он все же договорился о том, что, когда хозяин «НовосибМото» откроет филиал в Петербурге, то возглавит его, конечно же, Белецкий. Я отнеслась к этой затее с сомнением, в столице сопротивление материала, как известно, больше, если ты не смог добиться успеха в Ангарске или в Иркутске, то там тебе мало что светит. Но попытка не пытка.

В общем, Белецкому было не до нашего клуба и даже не до своего, – он готовился к более масштабным деяниям. Все это мы знали из рассказов Радика, который передавал все это в лицах и с красочными, почти театральными интонациями.

Внутри клуба мы сразу стали разделяться на две группировки – на тех, кто хотел заниматься мототуризмом и на тех, кто хотел только возиться с мотоциклами в гараже. В первую группу входили мы и Вадим Мецкевич, - он еще никуда не ездил, но ему было интересно, и еще несколько ребят. К другому «лагерю» относился Радик и все его пацаны.

Я фонтанировала идеями, и хотела их воплотить в жизнь. Я говорила: давайте сделаем так, так и так, организуем вот это, под это можно взять у спонсоров деньги. У вас ведь нет денег? И тогда можно будет съездить туда и туда. Они морщились и фыркали, они думали, что деньги им дадут просто так. Я огорчалась и мрачнела. Позже этими идеями воспользовались женщины из иркутского автоклуба и объехали всю Россию. Я выдавала идеи не потому, что была такой умной, просто эти идеи лежали на поверхности. Радик не перечил, когда я высказывалась, но и не поддерживал. Он всегда склонялся на сторону большинства. Это было удобно – не нужно было никого вести за собой. Все сами куда-то шли, или не шли, как им этого хотелось. В общем, мы столкнулись с тем, что только нам двоим нужно было куда-то двигаться. Всех остальных устраивало просто сидеть в подвале, пить пиво, перетирать бесконечные разговоры, а говорить ни о чем они могли часами, и стараться из старых деталей сделать новые мотоциклы. Но мы с Алексеем не унывали. Душа жаждала новых приключений, и мы хотели их сами себе обеспечить.

День города стал для нас знаковым событием: мы должны были участвовать в праздничном представлении на городском стадионе, – мы привозили невесту для свадьбы года и брали за неё выкуп. Для массовости Алексей и Вадим позвали иркутян и всех знакомых мотоциклистов, и тут-то мы и познакомились с Будаевым. У него как раз подрос сын, и Спартаку стало небезразлично, кем он станет. Жил Будаев в отдаленном «Седьмом» поселке, на окраине Ангарска, место было неблагополучное: в поселке обосновались цыгане, торгующие наркотиками, многие соседи спились, и Будаев решил, что мотоциклы – самое лучшее, чем можно увлечь парня. В первый раз я даже не обратила на него внимания – сидит себе на "Урале" невзрачный стриженый под машинку мужичок с сыном-подростком, курит и смотрит на все происходящее мудрыми глазами. Я запомнила только то, что багажник коляски его "Урала" закрывался на ключик – очень удобно.

А еще на этом празднике я в первый раз поняла, что байкерскому братству в том смысле, в котором его понимали мы, скоро придет конец. Вместе с ребятами Белецкого на стадион приехал какой-то увесистый, сытенький мужичок в банданке на спортбайке. Перед выездом нам пришлось ждать за воротами, мужичок в рекордно короткий срок нажрался пива и начал лихачить, ставя мотоцикл на заднее колесо среди детишек и женщин, пришедших на праздник. Дело закончилось тем, что он уронил мотоцикл на асфальт и разбил облицовку. Но дело было даже не в этом: меня насторожило, что никто – ни Радик, которому вроде бы вообще бояться было некого, ни иркутяне, которые строили из себя крутых, не сделал ему замечания, будто никого это не касалось. И мне почему-то подумалось, что с каждым днем таких самоуверенных идиотов будет больше, а нормальных ребят, для которых мотобратство что-то значит – меньше. Скоро везде будут только понты и понтометы…

(2001 год, июнь)

О том, что все очень охотно говорят о предстоящей поездке, но мало кто к ней готов на самом деле, мы узнали накануне поездки на Окинское плато. Радик, Игорь, Борис Большов – все оказались занятыми.

- И что, мы не поедем? – упавшим голосом спросила я Алексея, когда узнала об этом.

На этот раз мы решили, что поедем на одном мотоцикле – на "Урале" с коляской – так будет удобнее, к тому же неизвестно, какая дорога нас ждет дальше, на Окинском плато. Мы ведь побывали только в самом начале.

- Погоди, - ответил он. - Вадим едет, а еще с нами хочет поехать Олег Рудин.

- Кто это?

- Помнишь, парень с нами ездил в Иркутск на открытие сезона? Мы еще вдвоем с ним соревновались, кто быстрее до финиша мотоциклом дотолкает бочку? Он выиграл тогда бочонок пива! Ну? Он еще был на таком стареньком "Урале"? Просто коляску отстегнул и приехал!

Нашу идею с путешествием поддержал знакомый начальник спасательной службы города Борис Ханин.

- Езжайте через Орлик, вдоль реки Сенцы на реку Хайтагол, - сказал он. - Там минеральные источники, заодно здоровье поправите. Возле источников можно будет оставить мотоциклы и сходить на вулканы. Правда, придется вброд переправляться через несколько речек, самая глубокая из которых - Хараг-Ос, но если доберетесь - не пожалеете, впечатлений хватит на весь год.

Накануне отъезда к нам присоседился Даня Кононов на старенькой «Яве» - «восьмерочке». Даня был студентом Ангарского технологического института, тоненьким блондинчиком, который очень хотел быть большим и мужественным и вел себя соответствующе. У нас были серьезные и обоснованные опасения насчет его «Явы»: он был третьим хозяином мотоцикла.

- Да я знаю ее, как свои пять пальцев, - уверенно ответил он ломким голосом на вопрос, не развалиться ли "Ява" где-нибудь в пути.

- У меня есть книга "Ремонт и эксплуатация "Явы", может, взять? - спросила я, - так, на всякий случай?

- Не надо, все будет нормально.

Мы не послушали Даню, и были правы - книжечка эта нам, ой, как пригодилась в дороге.

Двадцать первого июня в семь часов утра наш маленький караван стартовал от "Ангары". Только на стадионе я вспомнила Олега Рудина, который ездил на стареньком "Урале" невесть какого года выпуска. Это был странный парень, он ходил в том, в чем обычные люди картошку копать не пойдут: старые штаны были промаслены, будто он родился в гараже, куртка в мазуте, а ботинки должны были развалиться еще вчера. При этом у него были удивительно красивые, большие, светлые глаза, пегий чуб, чумазое лицо и улыбка в тридцать два великолепных зуба. Он был удивительно фотогеничен, – на снимках вы видели мужественного молодого человека с твердым подбородком, серьезным взглядом и правильными чертами лица. На снимках он был похож на модель дорогого журнала. На снимках, но не в жизни. В жизни он был… Он был немного невоспитанным – мог ковырять черенком ложки в ухе и чесаться во всех неприличных местах. При этом он был покладистым, неконфликтным и веселым парнем. Он тоже жил в «Седьмом» поселке, говорили, что мать держала его в черном теле и заставляла все время работать: косить, копать, окучивать, кормить и доить корову, находить в лесу, возить, пилить и рубить дрова. На мотоцикл он садился сразу, как только выходил из стайки, и поэтому выглядел так неопрятно. Он купил «Урал» всего год назад, однако уже успел как следует погонять старичка и по городу, и по лесу, - то таскал в поселок найденные в лесу сухие стволы, то возил навоз для огорода, то сено. Он не походил, не мог походить на байкера, но он был хорошим спутником для дальнего путешествия.

Култукский серпантин мы проскочили по холодку и без проблем, погодка стояла отличная. Тут же произошел первый казус с «Явой» - у неё отвалился номер – не выдержал тряски и лопнул кронштейн. Пожали плечами, номер привязали к багажу так, чтоб было видно, и поехали дальше.

На ночлег остановились рано, облюбовали место на берегу Большого Зангисана под огромными серыми тополями. Раскинули две палатки, сварили ужин. Вадим достал припасенное пивко и бутылочку погорячее. Где-то над сопками сгущались тучи, гремел гром, но дождя не было. И тут-то я получила первый урок, - от мужчин можно ожидать всего, чего угодно. Стемнело, мы тихо мирно сидели у костра, свет которого еле-еле разгонял кольцо темноты, которое сжималось вокруг нас, и тихонько беседовали о своем, о родном – о мотоциклах, как вдруг над нашими головами что-то разорвалось, и мне захотелось упасть на землю. Когда я пришла в себя, то поняла, что подвыпивший Вадим стоит над костром с ружьем в руке, и злорадно хохочет. Он был похож в этот момент на буконьера - бандана, которую он сделал из цветистой тряпочки, расстегнутый ворот военного кителя и тельняшка, виднеющаяся в этом вороте. Он в азарте вскинул ружье и еще раз шарахнул в темноту.

- Э-э, Вадька, кончай! - закричал испуганный Олег. - Сдурел?

- Вадь, Вадим, положи ружье! – попросил Алексей.

Вид у Вадима, был, в общем-то, невменяемый – было неясно, что он выкинет в следующий момент. Я успела вспомнить все кровавые истории о пьяных с ружьем.

- Что, суки, испугались? – он продолжал ухмыляться, довольный произведенным эффектом.

Неожиданно к нему подскочил Даня.

- Дай попробовать! – лицо студентика вдруг загорелось пламенем.

Тут уже мы запротестовали втроем.

- Ладно, ладно, разгунделись! – проворчал Вадим. - Пусть пацан попробует, шмальнет…

Пацан, довольно улыбаясь, «шмальнул». Я подавила в себе желание пригнуться и отползти в сторону. Но все закончилось благополучно: наши уговоры и ссылки на то, что мы находимся в национальном парке, подействовали, ружье было спрятано, и конец вечера прошел в относительной тишине и спокойствии.

К обеду следующего дня мы уже были в Монды и разыскали своего знакомого Иннокентия Сороковикова. Мы всучили ему бутылку вина в благодарность за наше спасение в прошлом году и хотели расспросить про дорогу на Хайтогол. Но Иннокентий ничего толком не знал, зато сказал нам, что в Орлике мы можем найти редактора тамошней газеты – уж он-то наверняка все знает.

Побывать вблизи границы и не посмотреть на нее - непростительно, решили мужики и громко заявили о своем намерении посетить границу с Монголией. Иннокентий покачал головой и сказал, чтобы на границу мы не ездили, а заехали бы на заставу, а то могут быть неприятности. Мы согласно покивали головой и тронулись в путь. После заправки дорога раздвоилась – нам нужно было ехать направо - в Орлик и на Самарту, дорога прямо шла на границу. Мужики постояли, словно богатыри на распутье, подумали да и рванули в сторону границы, не особо задумываясь о последствиях. Нам же сказали – где-то есть застава, ну, доедем до заставы, а там нас и так остановят! Я хотела было протестовать, но права голоса, как пассажир, не имела, так что мне пришлось заткнуться. Наш маленький караван на скорости взлетел на горку, пронесся мимо выцветшего голубого щита с надписью: "Пограничная зона 5 км въезд по пропускам" и полетел дальше.

Я сидела на заднем сидении, смотрела вокруг и думала, а где же эта самая обещанная застава. Заставы, судя по всему, не было, и мне в голову пришла мысль, что мы её проворонили где-то в поселке. Алексей, которому я ничего не говорила уже из вредности, – будь, что будет! – начал как будто притормаживать. Видимо, его тоже охватила неуверенность. К этому времени Вадим и Даня уже ушли далеко вперед, и впереди мы видели только коричневую куртку Олега.

Неизвестно, насколько далеко мы бы зашли в нарушении погранзоны, нас остановил случай. Мотоцикл Олега вдруг засбоил, заглох, и он вынужден был, скатившись на обочину, остановиться. То, что его старенький «Урал» не тянет, было ясно давно, просто он его так быстро ремонтировал, что это никого не задерживало: сам процесс нужно было видеть: вы не успевали сосчитать раз-два-три, как весь асфальт вблизи мотоцикла был усеян крупными и мелкими запчастями – и половина мотоцикла оказывалась разобранной. Олег, стоя на коленях в грязи, что-то подкручивал и регулировал, а потом все фантастической скоростью оказывалось на своем месте, и все ехали дальше.

Мы остановились рядом. Мне по-прежнему было не по себе.

- Что-то с зажиганием, - пробормотал Олег в ответ на наши вопросы. – Это точно зажигание, у меня такое уже было.

Он опередил нас всего секунд на тридцать, но зажигание оказалось уже разобранным. Олег рассматривал его, хмуря красивые брови.

- Контакты подгорели, - поставил он диагноз. - Что лучше? Новые поставить? Или старые напильником подточить?

- Ставь новые... - Алексей махнул рукой, вытер пот.

На склоне горы было жарко, солнце отвесно роняло раскаленные лучи вниз, от нагретого асфальта обдавало духотой. Со всей округи к нам быстро слетелись комары и тяжелые, надсадно ноющие пауты.

- Пацаны, вы хоть щит видели? – спросила я, стаскивая с себя черный нагревшийся шлем. - У меня сейчас мозги закипят…

- Это какой щит? Голубой что ли? – Олег щурил глаза и улыбался.

- Ну…

- И что там написано? Я не видел, - спросил Алексей таким тоном, что я сразу поняла, – он в самом деле не успел прочитать не строчки..

- А там написано, что мы нарушили погранзону в пять километров, и нас ждут большие неприятности.

- Правда? – Алексей распахнул глаза.

- Без шуток.

- И что теперь делать?

- Обратно ехать.

Олег и Алексей переглянулись и разом посмотрели на дорогу – туда, где скрылись за поворотом Вадим с Даней. Повисло молчание.

- А что будет, если нас тут обнаружат?

- Не знаю, задержат, оштрафуют.

- А у меня денег на штраф нет, - сказал Олег. - Только на бензин, и все.

Я укоризненно покачала головой.

- Ладно, - решил Алексей, - подождем этих… И поедем назад.

Я села на горячее сиденье "Урала", и стала терпеливо ждать, когда Олег отремонтирует своего старичка.

Минут через пять со стороны поселка послушался очень знакомый шум – кто-то ехал на "Урале" в нашу сторону. Мы насторожились. Из-за поворота показался раздолбанный мотоцикл с коляской болотно-зеленого цвета. Один цилиндр у него не работал, а черный шлейф дыма говорил о том, что владельцу казенного бензина не жалко. За рулем "Урала" сидел бурят в кепочке, спецовке и кирзовых сапогах, а на заднем сидении восседал пограничник в добела выгоревшей форме, простоволосый, с сержантскими лычками на погонах. У него было круглое лицо и пшеничные усы. Увидев нас, бурят притормозил.

- Какие-то проблемы? – выкрикнул пограничник.

- Да вот, сломались, - стараясь быть дружелюбным, ответил Олег.

Лицо пограничника вдруг резко изменилось, и он выдал фразу, которую мы потом вспоминали весь поход:

- Вас сдали, как пустую посуду!

Мы недоуменно переглянулись.

- Щит видели?

- Нет, - как можно честнее ответили мы, искренне глядя ему в глаза.

- Как не видели?

- Ну, не видели!

Видеть-то видели, но прочитать-то ведь не прочитали, а разве это ни одно и то же?

- Почему на заставу не заехали?

- А где застава?

- В поселке.

- А почему указателя нет? – решила перейти в атаку я, поскольку все это начинало напоминать допрос.

- Надо было у местных спросить! Придется вам в кутузке посидеть! - выдал сержант «исчерпывающий» ответ и снова с подозрением посмотрел на нас. - А где остальные?

- Вперед уехали… - со вздохом ответил Алексей, понимая, что, видимо, неприятностей не избежать.

- Всем ждать здесь! – рявкнул пограничник и… уехал в сторону границы

- Кажись, попали! – засмеялся Олег и оскалил свои белоснежные, крупные зубы…

Когда звук "Урала" растаял в густом воздухе, мы переглянулись еще раз. Что это было? И, самое интересное, где это видано, чтобы нарушителей границы вот так вот оставляли на дороге пограничники? Убегай – не хочу…

Олег поставил новые контакты и собрал зажигание в тот самый момент, когда вернулись Вадим и Даня.

- Ну, что там? - спросил Алексей Вадима, после того, как мы рассказали ему о пограничнике.

- Да ничего особенного, - ответил Вадим. - Ну, ворота стоят, ну, солдаты с автоматами ходят, на нас ноль внимания. А этот приехал, на нас даже не посмотрел. Может, смоемся по-тихому?

Наверное, это был самый разумный выход из ситуации, но мы не решились. Ждать, впрочем, тоже не стали, где это видано, чтобы нарушитель пограничников ждал? Не заводя мотоциклы, скатились с горы к заправке, стали заправляться.

Заправщик от души подыграл своим:

- Поймали вас? О-о, меня тоже как-то поймали, так десять минимальных окладов штрафу вкатили. Да-а, не повезло вам…

Уже потом, поразмыслив, мы поняли, что "сдать как пустую посуду" нас мог только он. В общем, суть комбинации, если я все правильно уловила, была проста: указателя у заставы нет. Что значит слово "застава" для горожанина? Правильно, некое здание у дороги, шлагбаум, проверка паспортов и все такое прочее. Не местные, туристы-чайники, вроде нас, проезжают мимо заставы, не подозревая о ее существовании, и попадают прямиком в пятикилометровую погранзону. Под давлением товарищей как в форме, так и без нее, они готовы заплатить, лишь бы не подвергаться задержанию, сидению в кутузке, составлению протокола и прочим неприятностям.

Конечно, наши грозные преследователи вскоре появились на заправке. Сержант, который был только чуточку старше нас, напустил на себя суровый должностной вид и собрал у всех паспорта. Он вытащил из планшетки тетрадку, выдрал из неё листочек в клеточку и прямо на коляске одного из мотоциклов пристроился писать протокол задержания. Речь, правда, шла не о десяти минимальных размеров оплаты труда, а только об одном. Это подействовала бумага, которую мне выдали спасатели - это было командировочное удостоверение, в котором говорилось, что столько-то спасателей едет в Окинский район «с целью обследования данного места для проведения туристических мероприятий». Подпись, печать.

- А если денег нет? - спросил Вадим.

- А если денег нет, придется вам в кутузке посидеть, – «обрадовал» нас сержант, - до понедельника. А в понедельник начальство приедет, разберутся, что с вами делать… - он записывал наши имена и фамилии, заглядывая в паспорта, и тянул время – всем было понятно, что он, в общем-то, совсем не хочет, чтобы дело доходило до кутузки. Это было написано на его плутоватой физиономии. Он поглядывал на нас вопросительно, переглядывался с помощником, как бы выбирая момент, когда удобно начать разговор.

- Но если деньги есть, - наконец, сказал он, - то мы можем договориться и без составления протокола.

Ребята засуетились, соображая, кто кому может занять, и сколько это вообще – один «МРОТ». И тут пограничник дошел до моего паспорта, раскрыл его, и над заправкой повисло неловкое молчание. Дело в том, что я, смекнув, в чем дело, вложила в паспорт удостоверение журналиста. Сержант грустно задумался, глядя в пространство. «Договориться» не удавалось, но и просто так он нас отпускать не хотел. Он долго смотрел голубыми, такими же выгоревшими от солнца, как и его форма, глазами вдаль, а потом выдал нам «компромисс»:

- Ладно, мужики, - сказал он, - протокол уничтожаем, но с вас бутылка, причем, пьем вместе!

Мужики переглянулись - деваться было некуда. Мы с Алексеем полезли за неприкосновенным запасом, который лежал у нас в коляске. Бутылку достали из рюкзака, положили на «попону» коляски, и стали привычными движениями застегивать её. Кто дернул тент первым, мы долго потом спорили. Алексей утверждал, что я, а я пыталась свалить вину на него, но мне это так и не удалось. Бутылка с еле слышным звоном соскользнула с «попоны», ударилась об амортизатор коляски, звянькнула, немножко подождала, крутанулась вниз на подножку, дзинькнула о металл, и всем уже показалось, что она все-таки остановится, или кто-то из нас успеет её поймать, но она повернулась на ребристом железе подножки и нарочито медленно брякнулась на асфальт, разбившись быстро и почти бесшумно.

Вадим изменился в лице. Несколько секунд он горестно созерцал кучку стекла на асфальте и растекающуюся в стороны лужицу, - кулаки сжаты, а по лицу так и ходят желваки, а потом ушел за будку заправщика. Его не было долго. Наверное, там, в одиночестве, он долго матерился в пространство, рассказывая нагретым холмам и жаркому солнцу, кто я такая, но, когда вернулся, на его лице нельзя было прочитать никаких эмоций. Пришлось достать последнюю бутылку.

И вот, в результате всех произошедших событий, в самую что ни на есть жару в плюс тридцать пять, мужской состав экспедиции пил водку с пограничником за будкой заправщика и закусывал шпротами и бычками в томате, а я лежала на мотоцикле на заправке и ждала, когда этот цирк закончится.

Ждать пришлось долго. После того, как выпили нашу бутылку, в ход пошла бутылка пограничника. Потом на заправке появился совсем пьяненький бурят, покачиваясь, он кое-как попал в дверной проем будки заправщика и больше не появлялся. Я подумала, что сержанту, наверное, очень скучно пить с местными, на водку они слабы, да и поговорить с ними не о чем, вот он и изгаляется для получения удовольствия...

Часа через два парни все-таки появились из-за будки с багровыми от жары и выпивки физиономиями. Я беспокоилась за Алексея, но оказалось, что он не пил, просто сидел рядом и слушал. О чем они говорили? Ну, конечно, об армии! Сержант говорил о своей службе, Мецкевич вспоминал о своей.

Итак, мы снова были на свободе. Ехать дальше особого желания не было. Стоило посмотреть на остекленевшие глаза Вадима или Олега и становилось понятно - гаишники на посту над Иркутом нас арестуют. Мы отъехали от поселка буквально два-три километра и свернули к Иркуту, - одним нужно было пообедать, другим - протрезветь. Пока готовился обед, ребята немного поспали, а Алексей показал мне «пропуск», который сержант выдал им. На листочке в клеточку было написано следующее:

«Прошу содействовать проезду отряда спасателей к месту командировки». Дата. Подпись.

Листок мы выкидывать не стали, но спрятали подальше от любопытных глаз, решив, что нас могут задержать за такой документ. А что? Да запросто!

В ущелье Иркута мы выехали к вечеру. Дорогу подремонтировали, но мы все равно часто останавливались - гигантские камнепады на той стороне Иркута и исчерченные квадратами выступы разноцветного мрамора над головой никого не оставили равнодушными. Даже Вадим ехал медленно и все время в восхищении вертел головой. Иногда нам попадался мрамор совсем редкой окраски - зеленоватый, оранжево-розовый. Его плиты нависали над дорогой, его причудливые россыпи спускались к реке. В прошлый раз, когда тучи скрадывали весь свет, у нас не было возможности оценить яркость и колоритность этих мест. Теперь мы могли это сделать.

На посту нас пропустили без проблем. Оказалось, что недавно рядом со сторожкой в дерево ударила молния, и власти решили, что пост ГИБДД в этом районе не нужен. Теперь здесь дежурили егеря.

На выезде из ущелья произошло событие, которое меня насмешило, а кое-кого – напугало. Мы остановились, чтобы посмотреть по сторонам и пофотографироваться, а когда Олег тронулся с места, я вдруг заметила, что с его коляски что-то капает. Я крикнула ему об этом, но такой бурной реакции не ожидала. Олег остановился и с воплем: «Бензин!» – стал выкидывать из коляски вещи. Все у него было навалено, как попало – какие-то тряпки, старые запчасти, замурзанные гаечные ключи, зажульканный клетчатый спальник, ветошь, закопченные котелки…

Оказалось, он не положил в коляску резиновый коврик, из-за тряски пробило канистру Дани с бензином для «Явы». На дне коляски было полно бензина, и через дренаж в дне драгоценная жидкость тоненькой струйкой уходила в песок. Даня про это не знал, он улетел на своей старенькой «Яве» далеко вперед…

Теперь-то мы поняли, зачем Олег всю дорогу не выкидывал полуторалитровые пластиковые бутылки из-под воды и газировки! Как мы только не уговаривали его расстаться с бутылками, он отговаривался тем, что бутылка в хозяйстве всегда пригодится. Он вытащил их из багажника – все они были мятые, желтые от грязи, замызганные, но службу сослужили – вместе с Алексеем Олег перелил в них все, что осталось в канистре. Потом заметался у коляски: нашел тряпку и почему-то решил вымыть утекающим в песок бензином двигатель.

- Олег, что ты делаешь? – спросила я его, он как-то замучено на меня посмотрел, но затею оставил.

- Протри лучше коляску, да поехали дальше, вон, гроза надвигается!

Небо быстро заволакивало тучами, со стороны поста уже громыхало, где-то вдали полыхали зарницы. Олег вдруг так испугался молнии, что за три минуты собрал тряпкой весь бензин в коляске, вытер дно, скидал вещички, и мы поехали дальше.

На Окинское плоскогорье мы попали часов в десять вечера. Уже на выезде было видно, что на Ильчире идет дождь - в той стороне все затянуто серой пеленой. На отвороте на Самарту стоял КРАЗ, а нам махали двое местных сойетов с мешками. Мы остановились.

- До Орлика? – спросили они.

- Да нет, до Орлика мы сегодня не поедем.

- Все равно в ту сторону!

Они были шебутными, словно китайцы. Один сел к Олегу, закинул мешки на коляску, второй с рюкзаками - к Вадиму. А дальше началась сумасшедшая езда по сумасшедшим ухабам. На плато только что прошел дождь, и брызги от луж долетали даже до стекла шлема. Я не знаю, куда бы мы так доехали, если бы не очередное "святое место" на дороге. Местные хором завопили:

- Однако, тормози! Однако, брызнуть надо!

Затормозили. Местным было нечем "брызнуть", и они почтительно положили на стол для подношений по сигарете, я разминалась, оглядывала беседку, рассматривала «подарки» духам и думала, где мы будем ночевать – над плато уже сгущались сумерки

- Смотри! – сказал Алексей.

Я подняла голову и увидела, что через дорогу, за Окой, за лесом, за сопками из темноты, из черноты и тумана поднимается вверх неприступный, белоснежный, прекрасный и величественный клык Мунку-Сардыка – легендарной горы, на которую обязан был сходить каждый уважающий себя иркутский турист.

- Что это за гора? – спросила я у местного, чтобы подтвердить свою догадку.

Он недоуменно посмотрел в сторону Мунку-Сардыка.

- Не знаю... Однако, Саяны, а?

От попутчиков мы быстро избавились, подошла чья-то машина и забрала их. Темнело, сказочный пик Мунку-Сардыка скрылся во мгле. Нам ничего не оставалось, как съехать с дороги на первом же отвороте и разбить палатки на построенной неизвестно кем насыпи. Перед своротом мы заметили стадо каких-то крупных животных. «Коровы!» - подумали мы, но сразу же поняли, что ошиблись: взметнулась красивая длинная шерсть, и в сторону побежали яки.

Дата добавления: 2015-06-25