Комментарии 1 страница. За водоемом водоем над озером весенний г

X x x

НОЧНОЙ ДОЖДЬ

ТЕНИ МЭЙХУА

X x x

ПРОЩАЮСЬ С ВЫСОКОЙ ВЕРШИНОЙ

СТАРИК РЫБАК

ВОТ ПЕЙЗАЖ

ОЗЕРО СИХУ

За водоемом водоем...
над озером
весенний гром.
Как живописны эти воды,
как все тут яшмою звенит,
и к кисти и вину манит
и в дождь,
и в ясную погоду
злаченый озера котел!
Здесь Су Дунпо,
былой, изгнанник,
под ивами приют нашел.

Попугаев коса,
юаньян островок,
под бамбуками утлый челнок,
над ветвями дымок,
за горой теремок,
сел баклан на песок -
встреча Сяо и Сян
здесь, на веере, -
осени поздней краса.

Я ушел
от себя.
Укрываюсь дождем и туманом,
дровосеков напевы
и песнь пастуха постигаю.
Вместе с ясной луной,
и ветром живым, неустанным
трое нас,
безмятежных, свободных и странных.
Грани между "вчера" и "сегодня"
мы вместе стираем.

Святая вершина Тяньтай -
в отдаленье,
свершают
неспешное тучи движенье,
устал я в пути,
и Цзяннань позади.
Прекрасно Сиху,
да бессильны стихи.
О, куст мэйхуа,
я вернусь,
погоди!

О, синее небо,
не хочешь ли выпить со мной?
За мраком
приходит рассвет,
грядет за разрухой - расцвет.
Зимует рыбешка на дне,
журавль на вершине пустой,
встревожены птицы с утра...
Как тень тополей
на стене расходилась!
А кто-то под грушей
играет на флейте,
напевы - белее снегов,
чище ветров,
светлее луны -
из давних веков.

Ветви мэй
над водой,
на снегу
лепестки.
Потускнела краса в зеркалах
рядом с яркой весной.
Белой тучей мелькнув,
не развеяла греза тоски.
И луна - в пол-окна
среди глади ночной...

С платана срывается лист
невесом,
тоскливо
капель по банану стучит,
лишь с третьею стражей
приходит сон
в мерцании слабой свечи.
Луг
вновь зацветет...
Но сейчас я одна
и долго лежу без сна.
В Цзяннани бескрайняя тьма,
и грустью душа полна.

В бирюзовое окошко
смотрят красные цветы,
нависают опахалом
изумрудные листы.
Яркий шелк долин весенних,
серебро хмельных напитков,
девы - нежные певуньи,
песни звучные просты...
Нам не станет сил подняться,
мы без чарки будем пьяны,
нет преграды для веселья,
если рядом друг желанный.

Сосна на макушке бугра... Образы сосны и кипариса постоянно встречаются в китайской поэзии, символизируя духовную стойкость, неизменность устремлений, жизненную силу, долголетие. Образы эти пришли из фольклора и встречаются еще в "Шицзине" ("Книге песен", XI-VII вв. до н. э.). В конфуцианской канонической "Книге установлений", определяющей нормы взаимоотношений между людьми, говорится об идеальном человеке, чье сердце подобно сердцевине сосны и кипариса. Деревья эти не меняют свое убранство, и столь же неизменным, постоянным в своих убеждениях и поступках остается "благородный муж". "Сосна и кипарис - лучшие из деревьев", - писал знаменитый историограф древности Сыма Цянь (ок. 145-86 гг. до н. э.), которого китайская традиция считает образцом именно такого постоянства и принципиальности.
Кажущаяся неподвластность времени вечнозеленых сосны и кипариса связывала эти образы в воображении людей средневековья с идеей долголетия и бессмертия. Недаром одного из самых ранних китайских бессмертных, якобы жившего во времена Шэнь Нуна ("Святого пахаря") звали Чи Сунцзы - "Учитель красной сосны". Для продления жизни даосские маги пользовались смолой и семенами сосны и кипариса: в "Жизнеописании Чжао Цюя", составленном в III в., утверждается, например, что, употребляя их внутрь, он не только вылечился от проказы, когда состояние его казалось совсем безнадежным, но и обрел "жизнь вечную". Однако когда в качестве "символа вечности" сосну и кипарис стали сажать на кладбищах, их образы стали вызывать и другие ассоциации: печальные думы о смерти, грустные мысли о быстротечности жизни и непрочности человеческого существования. В безымянных "древних стихах" (I в.) мы читаем:

Вечно зелен растет
кипарис на склоне горы.
................
А живет человек
Между небом и этой землей
Так непрочно, как будто
Он странник и в дальнем пути.

(Пер. Л. Эйдлина)

На дне моей чаши лесной хризантемы цветы... - В старом Китае иногда пили вино с лепестками хризантемы, горечь которых как бы напоминала о приходе печальной осени.

Белые росы - см. предисловие. Наиболее ранний случай употребления образа росы в качестве символа быстротечности жизни мы встречаем в народной песне юэфу эпохи Хань (II в. до н. э.):

Роса на диком луке
Так быстро высыхает,
Но, высохши теперь,
Назавтра утром
Опять падет...
А человек умрет,
Уйдет однажды -
Когда он воротится?!

(Пер. И. Лисевича)

Высятся деревья [...] Голая равнина стелется кругом. - В этой антитезе можно усмотреть завуалированное противопоставление людей высоких устремлений, "благородных мужей" и "людей ничтожных", чиновной "черни", погрязшей в суете мира.

Как Фу Си мудрейший и почтенный Тан. Фу Си - мифический культурный герой, приобщивший китайцев к начаткам цивилизации. Он обычно входит в число "Трех владык" глубочайшей древности, среди которых могут быть названы и богиня Нюйва, создавшая людей и починившая небосвод, прохудившийся во времена потопа, и Суйжэнь, научивший людей добывать огонь, и Шэнь Нун, обучивший их землепашеству. По преданию, Фу Си научил предков китайцев варить пищу, ловить рыбу сетями, дал им брачные установления, открыл законы музыкальной гармонии и изобрел лютню (цинь) и цитру (сэ). Однако наиболее важным считается введение Фу Си иероглифического письма взамен прежнего, узелкового. Ему приписывается создание "восьми триграмм", которые легли затем в основу знаменитой "Книги перемен" ("Ицзин").
Чэн Тан - легендарный основатель китайской династии Шан Инь (правил ок. 1728-1698 гг. до н. э.). При нем, как утверждает легенда, началась добыча и обработка меди. Конфуцианская традиция ставит ему в заслугу возвращение к древним законам, старинной простоте и добродетели. Известна притча о том, как Тан обрезал у птицелова три стороны сети, оставив ему только одну, и, обратясь к пташкам небесным, изрек: "Днесь можете летать, куда хощете, прямо, направо и налево; но если явитеся вредны человекам, остается еще одна сторона сети к переловлению вас" (безым. пер. XVIII в.). Эта притча считается аллегорией, рисующей образец поведения милостивого государя. Во время страшной семилетней засухи, поразившей страну, Тан вознамерился принести себя в жертву, считая, что он единственный виновник гнева небес, однако хлынувший после его публичной покаянной речи ливень предотвратил жертвоприношение. Традиционные образы Фу Си и Чэн Тана, которые почитались конфуцианцами за введение мудрых установлений, вырвавших людей из состояния дикости, мало похожи на трактовку поэта.

Наньжун - имеется в виду Наньжун Чжу (Карлик Прославленный на Юге), один из персонажей знаменитой даосской книги "Чжуанцзы". В гл. 23-й этой книги рассказывается, как Гэнсан Чу выступил перед народом со словом поучения.
"Тут Карлик Прославленный на Юге выпрямился и взволнованно спросил:
- Какое же учение Вы вручите вместе с этими словами такому старому, как я, Карлик?
- Сохраняй в целости свою телесную форму, заботься о своей жизни, не допускай суеты в мыслях и думах и через три года сумеешь постичь эти слова, - ответил Гэнсан Чу".
Поскольку Карлика не удовлетворили его объяснения, он отправился к самому Лаоцзы - патриарху даосизма. Один за другим задавал он вопросы мудрецу, и тот как бы по ступеням вводил его в святая святых учения о Дао. Лаоцзы говорил о необходимости отринуть от себя все искусственное, диктуемое мнением других или соображениями выгоды, отказаться от чувства стадности и "искать только самого себя", отказаться от целенаправленной деятельности и в конце концов обрести состояние младенца, который находится в полной гармонии с природой. "Ходить не ведая куда; останавливаться не ведая зачем, сжиматься и разжиматься вместе со всеми вещами, плыть с ними на одной волне" (здесь и выше, перевод Л. Д. Позднеевой).

Цзи Кан (223-262 гг.) - поэт и философ, испытавший сильное влияние даосизма. Сын крупного сановника, он не пошел служить, писал стихи и философские трактаты, занимался физическим трудом. Снискавший ненависть придворной клики Сыма Чжао - фактического владыки империи, - он вместе со своим другом был обвинен в "непочтительности к старшим" и казнен на городской площади. Сочинения историков донесли до нас рассказы о том, что в день расправы над Цзи Каном сотни людей собрались у дворца, прося помиловать поэта и дать его в наставники молодежи, и о том, как он потребовал лютню и пел на эшафоте... Сохранились его сочинения о музыке, о продлении жизни и др.; к сожалению, стихов Цзи Кана дошло до нас немного; образец, которому подражал Се Даоюнь, неизвестен.

Ван Цяо (Ванцзы Цяо, царевич Цяо) - один из святых раннего даосского пантеона. Согласно легенде был наследником владыки Китая Линвана (571-544 гг. до н. э.), однако государственным делам предпочитал игру на свирели и скитания по стране. В конце концов он удалился на священную гору Суншань, где святой наставник помог ему овладеть тайнами даосского учения и уготовить себе бессмертие. Цяо мог совершать удивительные превращения: легенда рассказывает, как он однажды напугал жаждущего поучения, обратившись сначала в цикаду, затем - в туфлю и, наконец, в птицу. После многих лет отшельничества он сообщил домашним, что покажется им на вершине горы Коушишань, и прилетел туда на белом журавле. Именно этот последний эпизод, видимо, и имеет в виду автор стихотворения. Возможно также, образ навеян народной песней эпохи Хань (II в. до н. э. - II в н. э.) "Царевич Цяо", где святой изображен летающим в облаках на белом олене, с легкостью достигающим пяти священных гор Китая и священной горы Пэнлай - обители бессмертных.

...сунского государя... - имеется в виду полководец Лю Юй, известный феодал эпохи Шести династий, сюзерен Се Линъюня. Провел ряд победоносных походов против вождей гуннских племен, захвативших север Китая и создавших там свои царства. В 420 г. принудил последнего императора китайской династии Цзинь отказаться от престола в свою пользу. Стихотворение создано за два года до этого события во время осеннего праздника Чунъян, когда Лю Юй устроил большое пиршество для своих приближенных на древней башне близ своей ставки в Пэнчэне (совр. пров. Цзянсу).

Провожаем Кун Цзина. - На пиршестве у Лю Юя (см. выше) поэты читали написанные "к случаю" стихи, и Се Линъюнь посвятил свои добровольной отставке Кун Цзина, старого соратника своего сюзерена, который пожелал оставить службу и вернуться "к садам и полям".

...звучанью Свирели земной. Земная Свирель - традиционный поэтический образ, встречающийся еще в древнекитайском философском трактате "Чжуанцзы".

Песня княжества Чу [...] песня княжества У... - Царство Чу, занимавшее огромные территории на юге древнего Китая, - родина великого поэта Цюй Юаня - славилось своими песнями. Столицей Чу в последние годы существования царства был г. Пэнчэн, где Се Линъюнь жил при дворе Лю Юя. Родовые же владения поэта находились на востоке, где когда-то располагалось царство У. В оригинале приводится название этой "песни из У", которая воспевала красоты родного края поэта.

Сишэ - название загородного дворца.

...та, что на гребне Куньлуня живет... Куньлунь - горный хребет на западных окраинах средневекового Китая. По преданию, там находилась обитель бессмертной феи Сиванму - Матери-владычицы Запада, на пути к которой нужно было преодолеть огнедышащие горы, "слабую воду", не способную держать на себе ни судно, ни пловца и т. д. В садах Сиванму росло персиковое дерево, плодоносящее раз в несколько тысяч лет. Отведавший его плодов обретал бессмертие.

...долгожителя Аня... - имеется в виду легендарный Ань Цишэн, проживший тысячу лет и всегда остававшийся молодым.

Как тот небожитель... - имеется в виду Ванцзы Цяо. См. о нем прим. к с. 28.

Пэнли - древнее название озера Поянху, расположенного в нынешней провинции Цзянси, в Восточном Китае.

Наньчэн - название средневекового уезда на территории нынешней провинции Шаньдун.

Янцзы (Янцзыцзян) - крупнейшая река Китая, в бассейне которой была расположена почти вся империя Сун (420-476 гг.).

...нефритовый цинь... Цинь - древний щипковый музыкальный инструмент типа лютни, обычно с пятью или семью струнами. При игре ставился в горизонтальное положение. Верхняя поверхность, на которой натягивались струны, была выпуклой; сторона, обращенная к играющему, - расширенной. Деревянный цинь часто украшали, например инкрустировали нефритом, отсюда слова "нефритовый цинь". В древности и средние века цинь был одним из самых популярных инструментов в Китае: на нем играли еще Конфуций (VI в. до н. э.) и знаменитый полководец Чжугэ Лян (III в. н. э.). Оды циню написали поэты Фу Сюань (217-278 гг.) и Цзи Кан (223-262 гг.), была широко известна притча о древнем музыканте Юй Боя, который разбил свой цинь после смерти друга, ибо не осталось больше в мире людей, "понимающих звук". Примечательно, что в большинстве своем на цине играли женщины.

...цветы сливы мэй... (мэйхуа) - белые, красные или розовые цветы с пятью округлыми короткими лепестками; они постоянно присутствуют в китайской поэзии, являясь символом весны, молодости, красоты. Стихотворение Бао Чжао написано в подражание одноименной народной песне, текст которой нам неизвестен. В "Своде стихов юэфу", составленном Го Маоцянем (ок. 1050-1126 гг.), собраны произведения еще девяти поэтов, развивавших после Бао Чжао ту же тему и писавших свои стихи на ту же музыку, которая в XI в. еще не была утрачена. Подражания народным песням юэфу были чрезвычайно распространены в III-VIII вв. и широко представлены в нашем сборнике. Позднее их сменили подражания городскому "романсу" - цы.

"Дорожные тяготы" - название народной песни юэфу, текст которой не сохранился.

...Источник Желтый... - метафора загробного мира, могилы. Одновременно этот образ - символ будущей встречи за гробом. В таком значении он встречается еще в глубокой древности, например в летописи "Цзочжуань" (IV-III вв. до н. э.).

...в Цзяннани... Цзяннань - в широком смысле - области, лежащие к югу от реки Янцзы. Из контекста стихотворения можно предполагать, что "далекий друг" поэта, Фань Е, которому тот посылает свой подарок, находится в это время где-то на севере; цветущая ветвь из родных мест принесет ему весну и напомнит Родину.

...по берегу чуской реки?.. - Имеется в виду река в царстве Чу. См. о нем прим к с. 31.

... в горах Цзинтин. - Имеются в виду горы на юго-востоке Китая в нынешней провинции Аньхуэй. Славятся своими красивыми видами. После того как Се Тяо воспел их красоту, любуясь ими из Павильона Благоговения, горы стали называть Цзинтин шань - Горы Павильона Благоговения.

"Досада у яшмовых ступеней". - В стихотворении развивается традиционная тема тоскующей в одиночестве женщины. "Яшмовые ступени" всегда указывают на дворец, что же до китайского слова "юань", присутствующего в китайском названии стиха, то его переводят по-разному: "досада", "обида", "ропот", но это всегда сетование на свою судьбу, которое чуждо гневу или возмущению, - женщина могла лишь жаловаться, но не восставать. Традиция подобных произведений идет от поэтессы Бань (I в. до н. э.), от ее "Песни о моей обиде", написанной, повидимому, в подражание народной юэфу. "Песня..." начинается словами о прекрасном веере из белоснежного шелка. Он, словно полная сияющая луна, то появляется из рукава халата, то снова скрывается в нем, но всегда приносит с собой благодетельный освежающий ветерок. То же и женщина - она приносит любимому радость, утешает в печали. Вечный страх мучает ее - ведь когда наступает осень, ненужный в холодное время веер бросают в сундук и забывают там. Так случается и с ней, когда проходят годы и иссякает любовь, - ее отдаляют и покидают. Сохранились десятки текстов подобных песен о покинутой женщине, которые обычно писали на мелодии южного царства Чу - "южная" песня всегда, более чем "северная", тяготела к теме любви. Впрочем, как уже говорилось во вступительной статье, образ покинутой любимой мог при желании рассматриваться и как аллегория благородного мужа, не понятого его государем.
Известно три стихотворения под названием "Досада у яшмовых ступеней" - Се Тяо принадлежит самое раннее из них; одноименное произведение есть и у Ли Бо.

В Восточной столице... - Восточной столицей обычно называли город Лоян.

Калитку инчуаньскую закрою... Инчуань - название реки и древнего округа (в нынешней провинции Хэнань).

...в Хуайнани... Хуайнань - область к югу от реки Хуай (в нынешней провинции Хубэй).

...даосскому свисту... Даосский свист - один из способов контроля за дыханием, практиковавшегося в среде даосских отшельников.

Чжэцзян - река на юго-востоке Китая (в современной провинции Чжэцзян).

День осенней девятки (или "день двойной девятки") - девятый день девятого месяца по лунному календарю; время празднования осеннего праздника Чунъян.

...река Хуайхэ - то же, что река Хуай. См. прим. к с. 66.

...Поют цикады [...] рой светляков... - Китайцы традиционно восхищались мелодичностью пения цикад, любители носили их при себе в изящных резных кувшинчиках. Однако их пение, так же как и появление светлячков, - приметы того, что лето идет на убыль и близится осень. Потому-то все это наводит автора стихотворения на печальные думы "о годах быстротечных".

В задних покоях дома... Задние покои дома - обычно женская половина.

...над Желтою рекой. Желтая река - река Хуанхэ.

...с Колодцем из яшмы... - имеется в виду небольшое созвездие из четырех звезд, входившее в зодиакальное созвездие Шэнь.

...Золотая волна. - Согласно китайской концепции круговращения пяти первоэлементов в природе, осени соответствует элемент металла (в том числе золота). Движение мирового эфира осенней порой - это движение стихии металла, воплощенное в разном обличье: волны, ветра или человеческих чувств. Металлическая (или золотая) волна - поэтический синоним, осенних вод, точно так же как встречающееся в китайской поэзии выражение "золотой ветер" относится к осенним ветрам.

...Юаньская заводь... - Речь идет о реке Юаньшуй, протекающей к югу от р. Янцзы, по территории современной провинции Хунань, и впадающей в крупнейшее озеро Китая - Дунтин.

Над водами Сяна... Сян (Сяншуй) - одна из крупнейших рек Южного Китая, также протекающая по провинции Хунань и впадающая в озеро Дунтин. Она многократно воспета в китайской поэзии, начиная с Цюй Юаня, создавшего гимны Владыке и Владычице реки Сян. "Река Мило", в которую, По легенде, он бросился, изверившись в торжестве справедливости, по-видимому, и есть сама Сян. Другой великий поэт древности Цзя И, проезжая через эти места, написал "Плач по Цюй Юаню":

..Здесь Цюй Юань свой путь
преславный
Окончил в глубине речной.
Тебе, река Сяншуй, вверяю
Мой горестный, мой гневный стих.
Мудрец попал в коварства сети
И умер, задохнувшись в них.

(Пер. А. Ахматовой)

...Вблизи Камышовой Горы... Камышовая Гора (Маошань) (близ озера Дунтин) - была овеяна множеством легенд.

...Ущелье, Где Бродит Шаман - находится на границе нынешних провинций Сычуань и Хубэй, где самая большая река Китая Янцзы прорывается на восток сквозь знаменитые Шамановы Горы (Ушань). Они-то и дали ущелью его название. Горы всегда славились своей красотой. Красивейшей из их двенадцати вершин считалась Вершина Божественной Девы, где стоял посвященный ей храм. Сама дева стала героиней оды одного из крупнейших поэтов Древнего Китая Сун Юя (290-223 гг. до н. э.) "Горы высокие Тан", где воспевалась чудесная встреча чуского царя с этой неземной красавицей феей. С тех пор название гор Ушань стало в китайской литературе привычной метафорой места встречи влюбленных. До нас дошла также народная песня юэфу той же эпохи ("Высоки горы Ушань"), живописующая чувства странника, тоскующего по родному дому в гибельных чужих местах:

Домой хочу вернуться я,
Устал в пути,
Но ни весла нет, ни шеста,
Река бурна.
Схожу к воде - и на восток
Смотрю в тоске.
Одежда вымокла от слез,
Беззвучен плач.
Всем сердцем в дальний путь спешу
К родным местам.
Напрасно мысленно зову
Тех, кто вдали.

(Пер. Б. Бахтина)

Впоследствии эти места были воспеты множеством поэтов; особенно известна ода Су Чэ (брата Су Ши, чьи произведения широко представлены в нашем сборнике).

Гусь одинокий - символ человека, оторванного от близких людей и родных мест, символ бесприютного скитальца. Одновременно это и образ вестника (см, прим. к с. 225). Ему противопоставлен образ вороньей стаи - духовной "черни", "толпы". Они разнятся между собой во всем - гусь летит высоко, вороны же кружатся над самым полем; у первого есть далекая прекрасная цель - вторые суетятся бестолково и бесцельно; однако первый одинок в гордых высях и тщетно ищет себе подобных, а вторые наслаждаются обществом равных и не чувствуют одиночества, ибо чернь многочисленна.

"Рассвет и закат". - Произведение написано на мотив древнего храмового песнопения того же названия. Слова этого гимна воспевали величие Солнца, говорили о бренности человека:

Восходит солнце и заходит оно -
где этому будет предел?!
Время его и век
не тот же, что у людей!
Потому-то весна -
не моя весна
И лето тоже -
оно не мое
И осень тоже -
она не моя
И зима тоже -
она не моя...

(Пер. И. Лисевича)

Шестерка драконов, или коней-драконов, была, согласно древнему мифу, впряжена в колесницу Солнца, которой правила Си Хэ. По другой версии, Си Хэ являлась матерью Солнца (десяти солнц!) и супругой божества Востока. Древнее песнопение, на мотив которого писал Ли Бо, заканчивалось восторженным восклицанием человека, приобщившегося к величию божества:

Я познал радость -
В одиночку наслаждаться шестеркой
драконов!
Шестерки драконов согласный бег
Делает таким же мое сердце.

"Шестеркой драконов" именовался также выезд китайского императора, поскольку он мыслился средоточием силы Ян на земле, в то время как на небе таким средоточием было Солнце.

...эфир изначальный... - Здесь подразумевается некая неуничтожимая материально-духовная субстанция, из которой в процессе осуществления Пути Вселенной - Великого Дао образовался наш мир. Субстанция этого мира постоянно как бы пульсирует в великом пределе, где попеременно преобладают то Инь, то Ян, но человек проходит свой путь только однажды.

...сила духа Лу Яна [...] ударом копья! Лу Ян - герой древней легенды, сюжет которой сходен с библейским сказанием об Иисусе Навине. Своим копьем он погнал заходящее солнце обратно на небосвод, чтобы иметь возможность закончить битву при свете дня.

...по Великую Глыбу... Великая глыба - выражение взято из даосской книги "Чжуанцзы". Комментаторы вкладывают в него различный смысл: творящее все сущее Небытие, Первоначальный эфир, Первозданный хаос, Земля, Вселенная. Наиболее вероятны два последних.

...Глубины персиковых вод... Персиковые воды - метафорический образ весеннего разлива реки Хуанхэ. "Персиковыми" ее воды поэт называет потому, что разлив приходился на время цветения персиковых деревьев (обычно во второй месяц по лунному календарю), когда вся вода была покрыта розовыми лепестками.

...в десять тысяч чи! Чи - китайская мера длины, в разные эпохи колебавшаяся от 24 до 32 см; "десять тысяч..." - поэтическая гипербола.

...чиста река беседы. - Имеется в виду, что друзья ведут так называемую "чистую", или "прозрачную", беседу ("цин тань"). Подобная беседа являлась частым атрибутом прогулки в горах для образованных людей эпохи Шести династий. Темой ее могли быть какие-то возвышенные предметы, заимствованные, к примеру, из известного сочинения; ее предлагал "председатель беседы" после того, как все рассаживались в удобных непринужденных по- зах. Часто говорили о "величии гор и вод", открывавшихся взору. Высказывались по очереди все присутствующие, иногда же блистали своим искусством слова только два наиболее признанных оратора, а остальные оставались в роли ценителей. Участники "чистых бесед" часто прицепляли к поясу веничек из оленьих хвостов как знак своего желания отряхнуть с себя "мирскую пыль" и идти по пути бессмертных небожителей (считалось, что те ездили на белых оленях - см. об этом прим. к с. 90)

...Цзюнь, монах из Шу... Шу - одно из трех царств, на которые разделился Китай во II-III вв.; впоследствии это название по традиции сохранялось за обширной областью, расположенной на территории нынешней провинции Сычуань и соседних провинций; область славилась дикой, почти нетронутой природой, красотой своих "гор и вод". Ли Бо жил в области Шу с пятилетнего возраста, и формирование его эстетического взгляда на природу складывалось под влиянием пейзажей этого удивительного, полуварварского для тогдашнего Китая края. В молодости Ли Бо провел несколько лет здесь, в горах Миньшань, вместе с даосским отшельником, постигая таинство его учения. После недолгого перерыва, вызванного службой, Ли Бо вновь отправляется странствовать по родному краю, где его особенно привлекают Горы Бровей Крутых - Эмэйшань. "В царстве Шу немало гор, где обитают бессмертные, но с таинственными Крутыми Бровями ни одна не сравнится", - писал он в стихотворении "Поднимаюсь на Эмэйшань". Цзюнь был одним из буддийских монахов, с которыми встретился там поэт.

...зеленую с узором... - так называл когда-то свою лютню (цинь), видимо, обтянутую зеленым шелком, великий поэт китайской древности Сыма Сянжу. Известно, что Ли Бо очень любил музыку, песни, танец, сам прекрасно играл на цине и пел. "Конфуциеву лютню" подарил ему его друг Цуй Цзунчжи, и часто в минуты особенной душевной раскрепощенности, которую приносило вино или любование природой, Ли Бо брался за струны, стараясь довести найденную с окружающим миром гармонию до совершенства. "Положив перед собою лютню, прислонился к высокой сосне и смотрю на далекие горы, поднявши чашу с вином", - эти строки из стихотворения "В одиночестве пью весенним днем" очень типичны для Ли Бо.

В заиндевелых звон стоит колоколах... - По преданию, лютня великого музыканта древности Юй Боя заставляла звучать даже колокола в горах, и Ли Бо, слушая монаха, вспоминает об этом. Согласно другой легенде, на горе Фэншань было девять колоколов, которые сами начинали звенеть, когда на них садился иней.

"Песнь луне Эмэйшаньских гор" - одно из самых известных стихотворений Ли Бо. Горы Эмэйшань он воспел в целом ряде произведений, "однако особенно глубокое впечатление, - пишет автор книги о Ли Бо, профессор Ван Яо, - произвела на него в Эмэйшаньских горах луна". В одном более позднем стихотворении поэт говорит: "Когда я жил на востоке области Ба, у Трех Ущелий, видя на западе ясную луну, я вспоминал Горы Крутых Бровей. Луна выходила из-за Крутых Бровей, озаряя Лазурное море, и я долго странствовал с теми, от кого был за тысячу верст". Луна в китайской поэзии, начиная с народных песен "Шицзина" и юэфу, всегда была одним из любимейших образов. Луна есть квинтэссенция Инь, а с Инь начинается в этом мире все сущее, и поэтому луна бередит душу, будит воспоминания, влечет за собой длинную цепь ассоциаций.

У самой моей постели
Легла от луны дорожка.
А может быть, это иней? -
Я сам хорошо не знаю.
Я голову поднимаю -
Гляжу на луну в окошко.
Я голову опускаю -
И родину вспоминаю.

(Пер. А. Гитовича)

Так пишет Ли Бо в знаменитом четверостишии "Думы тихой ночью" Луна была в Китае источником постоянного эстетического наслаждения, объектом поэтического поклонения. У людей возвышенного склада было принято в одиночку или вместе с друзьями гулять тихой ночью, любуясь при этом ясной луной и озаренным ею пейзажем. Музыка, вино, изысканные беседы, лотос, белеющий первозданной чистотой при лунном свете, или какие-то другие цветы считались желанными атрибутами утонченного времяпрепровождения.

...полумесяц осенний! - В китайском тексте буквально: "осень половины колеса" или "половинка колеса осени". В атом метафорическом образе луна становится символом идеи времени, а лунный диск ассоциируется с воображаемой мой колесницей осени, влекущей природу и человека к закату года.

В реке Усмиренных Цянов... Цяны - тибетские племена, постоянно враждовавшие с китайцами и совершавшие на них набеги.

Юйчжоу - область на территории нынешней провинции Сычуань, на востоке от Эмэйшаньских гор. Характерной особенностью "Песни луне Эмэйшаньских гор" является то, что из двадцати восьми иероглифов ее текста двенадцать выражают географические названия, однако последние настолько поэтичны и так органически входят в стих, что читатель этого обычно даже не замечает. Стремясь, в свою очередь, не перегрузить стих, переводчики представили почти все эти названия в "декодированном" виде.

Дата добавления: 2015-06-25